Путешествие из Петербурга в Гурзувит

или
путевые записки праздного исследователя
о расейских дорогах и о мироустройстве  Отечества
при пересечении оного поперек
с Севера на Юг
и обратно.


Глава 1. Дорога Туда.

«Я взглянул окрест меня – душа моя, страданиями человечества уязвленна стала. Обратил взоры мои во внутренность мою – и узрел, что бедствии человека произходят от человека, и часто от того только, что он взирает непрямо на окружающие его предметы. Уже ли, вещал я сам себе, природа толико скупа была к своим чадам, что от блудящаго невинно, сокрыла истинну на веки? Уже ли сия грозная мачиха произвела нас для того, чтоб чувствовали мы бедствия, а блаженство николи? Разум мой вострепетал от сея мысли, и сердце мое далеко ее от себя оттолкнуло. Я человеку нашел утешителя в нем самом.»
А.Н.Р.

Позавтракав кофеем с баранками, мы, осенив себя крестным знаменем, тронулись в путь, и по обыкновению своему я, будучи водителем экипажа, поскак… нет-нет, помчался во всю мочь, благодаря чему уже через час другой, обогнув все заторы и извивы, были на коренном московском тракте.
Надо сказать, любезный читатель, что путь сей мне хорошо знаком – не раз я со свистом пролетал его и в худшие и в лучшие времена.
Вот сейчас, после величественных свершений политических, опять отправились глянуть, что же новаго да свежаго случилось и с путь-дорогой нашей и со странами ея окружающими. Конечный пункт наш – Крымский Край – занимал нас и меня в частности с точки зрения благоустроуства новых земель и содержания жизни жителей, чему я придавал особливое значение.
Что дорога! – ее в привычном безхозном виде нет, одна сплошная ровная полоса шириной в три-четыре почтовых кареты. И такая гладкая будто в след Государя и не ездил никто! Где былая грязь да распутица, где непроходимые дебри бурьяна по обочинам?! Где приключения в конце концов?!
Вот, на скаку минуя Тосно и Новгород, наш экипаж по новейшей объездной, протянувшейся на сотню верст, без задержки проследовал Валдай, Тверь и даже Клин.

Безрадостны наши северные пределы. Тонкая березка, дальняя елочка, болотце. Покосившиеся заборы у пустых, накренившихся изб – все брошено, все в запустении. Некогда веселые Киселенки, Зайцевки брошены и готовятся к полному разорению.
Старые умерли, молодые съехали.
Но что это?! – блеснул свежей позолотой купол, белым боком засиял новый добротный терем – иначе и не скажешь, хлесткой вывеской привлекла взор местная корчма. Живут люди! На полянке у тракта раскинулось торжище унтов чухонских, ваз персидских и невиданных набитых соломой гигантских медведей для забав детей по всей видимости господских. Пиршество коммерции. Куда глядит урядник?!   
 Кстати замечу, что ни разу ни полицейский ни какой другой служитель закона и порядка не встретился нам на бескрайних полях русской равнины, окаймленной железными опорами и отбойниками нашего тракта. Правда то и дело мелькали знаки свыше о неусыпном механистическом контроле за ездой нашего и других разнообразных экипажей, коих кругом было великое множество. Доверяй, но проверяй. Без этого русскому человеку никак!
Вот уже и Москва! Суета сует и всяческая суета. Въехали прямо в гущу чиновничьих подвод и буйных московских лихачей, не терпящих обгонов и не боящихся прижимов.
Эй, поберегись, зашибу!
Остановились в имении Беликовых – прекрасных гостеприимных людей, наших московских родственников, в последнее время усердно занятых расширением своих владений, кои теперь, захватывая Снегири и Волоколамские земли, простираются до Турецких берегов. Торжественный ужин с индейкой в яблоках, светские беседы, рассказы о том, об этом. Покой. Уклад…
Москва. Как много в этом слове для всего русского организма и существа, находящимся в нем, сокрыто! Это и пиршество архитекторы, это и подрезка лихими пролетками справа и слева, это и ширина мощеных мостовых, это и высокие терема и общественные государевы строения. Жуть боярская. Но люблю я, черт возьми, этот древний град за широту души, шум и скорость, вольность и величественность…

Но в путь, едем дальше.
А так как выехали мы рано, чтоб испить по заведенной мной же диспозиции кофею, пришлось останавливаться у придорожного трактира господина МакДональдса, невесть как оказавшегося после заморских запретов посередь нашего Отечества. Кофей – дрянь, помои, честное слово, но вот Карто Фель а-ля Фритюр и Беф Стейк хороши, даром что из североамериканских провинций.
Далее по ходу пути одно приятствие и отдохновение души – за весьма скромную плату местные полицмейстеры и дорогоустроители организовали казенные тракты почище почтовых, куда там даже нашим, столичным проселкам! И так аж до… Хотя нет, Воронеж, что в прошлом, что в нынешнем году явил собой полную профанацию указов Государя.
Со времен Олимпийского праздненства местным Градоначальником было обещано приведение тракта в надлежащее состояние, ан нет. В нарушение царева указа до сих пор тянутся подводы и кареты в узких местах средневековыми караванами верст на 5, а то и десять. Велика наша Русь-матушка и разгильдяям еще есть где разгуляться. 
И все же, обозревая окрестности, нельзя не удивиться!
Куда не кинь взор – поля и нивы, где сжатые, где золотящиеся кукурузой и пшеницей. Пасутся тучные стада, состоящие большей частию из коров и овец, чего ранее, при наших прошлых путешествиях, не наблюдалось. Высятся громадные желтые и синие бараки зернохранилищ и литейных заводов, города и поселки сияют чистотой и новомодным цветным Shiffer. Сказка! Негде даже слово критиканское вставить, а так хотелось, но ничего, все еще впереди, отведу душу в каверзах и пристрастиях…
Слово за слово, скрип-поскрип, доехали под звездным небом до диких Донских земель. Дух степной да мрак ночной. Однако же полустанок на 1086 версте от Москвы оказался годным для удобного проживания и вполне сошел за какой-нибудь Баден-Баденский коттедж де Шале с казацким флером и таким же содержателем оного. В шинке при станции обнаружились годные в пищу разносолы и колбасы твердых сортов. Да и как иначе – жара стояла нещадная и все другое давно бы стухло.
На жаре не спалось, и я предался размышлениям о проделанном пути, состоянии нашего многострадального государства и горемычных судьбах крестьян, виденных мною тут и там. Крестьяне надо признаться, справные, одеты-обуты что твой приказчик знатного купеческого торгового дома при посещении им ресторации где-нибудь на Невском прошпекте. Шик-блеск! Да и плодородные земли южных наших уделов не дают усомниться в благополучии ее жителей – то и дело снуют длиннющие четырехконные фуры и гигантские повозки, груженые то зерном, то репой, которая так и валится из них прямо на дорогу и соседние экипажи, изображая этим полное изобилие!
А сами экипажи! Их столько, что того и гляди повалят в кювету! Все сверкают свежим лаком, изощряются в украшениях и позолоте, что твой выезд в Лувре! Чем дальше, тем помпезней! Мой кавказский собрат по перу господин Искандер, до которого уже недалеко, сказал как-то, что бедный человек после обогащения еще сорок лет остается в душе бедным, а богатый после потери состояния всю жизнь остается богатым…
А казенные и частные мануфактуры, разбросанные по всей земле повсеместно – взор радуют. Не то, что было даже 5-7 лет назад. Прогрессия! Сюда бы нравоучительного Дидро или сладкоречивого Руссо, чтоб они сказали со своей либеральной колокольни?
Но, чу, светает. Пора в путь.
Округа Екатеринодарская весьма обильна. По всему тракту как горох рассыпаны магазеи и торги, базары и ярмарки, где чудесным образом наметаны сахарные плоды, гигантские арбузы, золотые тыквы и медовые дыни. Глаз радуется, глядя на все это пиршество.
Дошел таки русский крестьянин до порога насыщения, а кое-где и превзошел его. Да, а ведь я помню владимирские тракты…
Повторяя путь некоего не безвестного поэта – из порт-Кавказа в порт-Крым, – пересекли Черноморо-Азовский проток и беспрепятственно углубились в Тавриду. Отмечу, что в отличие от предыдущих лет, а в особенности от прошлого года, когда нашей Expedision пришлось ночевать посреди чистого поля, на этот раз переправа была организована крайне превосходно и не заняла никакого времени, больше необходимого.

Крым, Крым… очей отрада!
Да-да, те самые райские кущи! И – о, чудо! – сразу после Корчева, поразившего усталых путешественников старорежимными ужасными дорогами и отсутствием каких-либо понятных указателей, вновь открылся великолепный можно сказать шоссейный тракт, словно в самой России!
Что за сноровка, что за богатейство – ведь со дня воссоединения с Отчизной не прошло и пары лет, а каков результат. Вот тебе и бюрократия российская, вот тебе и держиморды казначейские. Могут же, когда надо! Ох как надо. И как наглядно!
В общем, доехали. И перед нами открылось Черное море.
Эдак ходко мы с холодных Балтийских берегов махнули до Полуденного края.
Все! Приехали.

Подожди немного, мой добрый читатель, отдохнув мы опять отправимся покорять Таинственный Остров Крым, таящий в себе нескончаемые загадки и несметные сокровища. И несть им числа! 


Глава 2. Местечко Гурзувит или Гурзуф, как его именуют местные жители.

 «…старался ему доказать, что малыя и частныя неустройства в обществе, как дробинка падая в пространство моря, неможет возмутить поверхности воды. Но он мне сказал на отрез: когда бы я малая дробинка пошел на дно, то бы конечно на Финском заливе бури несделалось, а я бы пошел жить с тюленями. И с видом негодования простясь со мною лег в свою кибитку, и поехал поспешно.»
А.Н.Р.

Гурзуф, Гурзуф – как много в этом… м-да, кажется, это уже где-то было, да и вообще про другую местность… но все равно, и Гурзуф прекрасен во все времена.
И не меняется вовсе.
Те же улочки, горные проулки, кипарисы и рододендроны, как я их называю. Городок даже не портит громада Девятки (так на местном диалекте называется большой желтый дом в самом центре), нелепым бельмом вперенная посреди курорта, такая же неорганичная как  гостиница «Скальная», воздвигнутая в советскую эпоху прямо на руинах генуэзской крепости. На что нам руины – этих крепостей генуэзских в Крыму как собак нерезаных, пусть их, отдых вельмож гораздо важнее. (Вот, наконец, выдавил из себя крамолу пагубную, думаю дальше пойдет легче!).Вышли мы на площадь центральную – бывшую автовокзальную – и душой возрадовались, не удалось врагам Отечества и санкционерам европейским сбить с народа пафос и прилежание! Все вокруг сияет ярким светом и людей тьма-тьмущая, не протолкнуться. Далее, по знаменитой лестнице, которая помнит, если не Афанасия Никитина, то Антона Чехова точно, проследовали на Набережную – еще чище, еще краше. Ресторации на каждом шагу, безделушки заморские прямо в карман лезут, зазывалы питейные сейчас в припляс пустятся! Глаза разбегаются, но моря не видно. Шумно, любезный читатель, весело.
Забавляют и остатки прошлого бусурманского  правления, которые за неимением лучшего то и дело попадаются на глаза. Попадаются и граждане соседнего государства, по большей частью рассекающих прямо по набережной на повозках от герра Порша или, на худой конец, от мистера Купера.

Но особенно в сим благостном месте поражают квазигреческие скульптуры на манер скупого финского эпоса – такие же холодные и глыбообразные.
Нет не о таком убранстве мечтал Александр Сергеевич, сидючи под кипарисом и внимая пению легендарного соловья, не о таком…
Однако, вот он, Пушкин-памятник, светится ликом ясным сквозь ограду министерской санатории. К нему, к нему, друзья, прекрасен наш союз!
Но что это?! Будка служивая, суровый  сторож с дубиной, замок амбарный. Не желая вызвать недовольства высочайших особ, кои по всей видимости прибыли в это чудесное произведение садово-паркового искусства, сооруженное еще Петром Ионовичем Губониным в радость народным массам, как впрочем и весь курортный Гурзуф, мы осторожно постарались привлечь внимание блюстителя порядка, мол, отчего сии строгости и непущения? Нет проходу – ответствовал нам служитель врат, не малороссийская министерства тепереча, а бери выше, анминистрация Государева здеся!!! Пошли, пошли прочь, не велено!
Вот тебе бабушка и Юрьев день, мы ведь помнили времена, когда гоголевские соотечественники то пускали народ простой в оборонительное ведомство, то не пускали, а в прошлом году, когда со властью еще не было порядка, так и вообще ходи кому в голову взбредет. Значит «анминистрация» Государева боится таки народа, как иначе рассудить, не бандиты же кругом. Народ тоже хочет насладиться лицезрением фонтана «Ночь», нимфой скульптурной да и тем же Пушкиным с Маяковским полюбоваться, кто не видел. А вот что получается. Да нет еще в государстве Российском подлинной демократии (А? Как сказанул, чисто срезал сатрапов!)!
А ну как вообразить себе что сам Петр Ионыч, построивший этот курортный рай для общественного пользования, бился бы при входе в свой парк, а суровый служитель врат сиих гнал его взашей! Каково?!
Кстати, раз служители власти сии не помнят истории, здесь стоит напомнить им о Губонине, Петре Ионовиче – русском купце, промышленнике и меценате.
Родился он в 1825 году в деревне Борисово Московской губернии в семье каменщика. Естественно и начинал работать каменщиком, занимался подрядами по каменным работам. Впоследствии он получил подряд на постройку каменных мостов Московско-Курской железной дороги, затем участвовал в строительстве других железных дорог, в том числе Севастопольской. Ещё будучи крепостным, Петр Губонин «8 ноября 1856 года за труды по возобновлению Большого театра в Москве Всемилостивейше награжден Серебрянною медалью с надписью «За усердие» для ношения в петлице на Аннинской ленте». Эта награда от Государя — первая по рангу и первая у П. И. Губонина. Особой и неустанной была его забота о храме Параскевы Пятницы, в приходе которого он жил и был старостой долгие годы.
Набрав силу, Губонин создал Бакинское нефтяное общество и Северное страховое общество. После чего в 1881 году купил в Крыму уже известное нам имение Гурзуф, завёл там обширное виноделие и построил дачи. На купленной земле находился также ландшафтный парк, заложенный еще в начале XIX века. Этим чудо-парком, его живописным и искусным месторасположением, богатой экзотической растительностью, обилием цветов, оранжерей, беседок восторгались все приезжие, свободно гулявшие здесь, в один голос называя дачу Губонина «прелестнейшим местом на всем Южном берегу Крыма». Гурзуф в то время производил впечатление курорта поистине европейского класса. Здесь была проложена канализация, открыта вначале почтово-телеграфная станция, а затем почтовое отделение, отдыхающие пользовались телефоном и другими благами цивилизации, включая небольшую больницу с врачом и фельдшером-массажисткой!
В Гурзуфе не только отдыхали и сорили деньгами, но и усердно молились, для чего Петр Ионович построил великолепный храм Успения Пресвятой Богородицы по проекту архитектора Чичагова. На небольшой звоннице находилось 7 колоколов, один из которых весил 98 пудов.
Это были особые послереформенные годы, а также годы восстановления Крыма после тяжелой войны. К этому времени в Крыму наконец открылась самостоятельная епархия, оживившая церковно-приходскую жизнь полуострова. Началось строительство многих православных храмов, причем в основном на пожертвования. Конечно, не остался в стороне и Губонин. Он внес существенный вклад в строительство Владимирского собора в Севастополе – усыпальницы адмиралов и главного памятника легендарной обороны города; принял участие в возведении самого большого в Крыму храма – Владимирского собора в Херсонесе. Ко времени освящения этого храма в 1891 году Крым стал для Петра Ионовича вторым домом. Первым российским хозяином имения Гурзуф с 1808 года был герцог Ришелье – новороссийский генерал-губернатор, устроитель Одессы. Затем имение перешло следующему генерал-губернатору — графу М.С.Воронцову, а в 1833 году – сенатору Фундуклею, построившему в нем большие винодельные подвалы. После смерти сенатора его наследники продали все хозяйство П.И.Губонину.
И это далеко не все дела на благо Отечества, предпринятые Губониным – он принимал ближайшее участие в постройке в Москве храма Христа Спасителя и участвовал во многих других благотворительных проектах. На средства Губонина было построено Комиссаровское техническое училище в Москве, финансировал строительство Политехнического музея. В Твери на его средства было построено здание духовной семинарии. За труды в работе Русского технического общества Губонин получил звание коммерции советника.
Высочайшим указом дворянство Губонину было дано «в воздаяние пожертвований с 1870—1872 года, на устройство и обеспечение бывшей в сем году политехнической выставки в Москве и во внимание к стремлению его своими трудами и достоянием содействовать общественной пользе».
После строительства Севастопольской дороги, в 1875 году, Губонин стал действительным статским советником, что дало потомственное дворянство его сыновьям — Сергею и Николаю, а в 1878 году Губонины получили дворянский герб с девизом «Не себе, а Родине», что совершенно отвечало всем его делам. Кроме того П. И. Губонин был почётным членом педагогического совета Императорского московского технического училища, членом Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии.
Состояние Губонина оценивалось примерно в 20 миллионов рублей. Для понимания много это или мало и курса переводного рубля на сувременный лад приведем некоторые цифры: на начало ХХ века цены, например, на вина и спирты в казенных лавках составляли – ведро казенного спирта в 40 (то есть, водка) – 8 руб.40 коп., столового вина - 12 руб., а казенное ведро вмещало 12,3 литра. Пуд мяса стоил 4 рубля 45 копеек, пуд масла коровьего – 16 рублей 50 копеек. Пуд колбасы можно было купить за семь рублей, а пуд рафинада – за три рубля семьдесят пять копеек. Не килограмм, а пуд. Для тех, кто запамятовал, напоминаю, что пуд - это 16 килограммов. Пуд белого хлеба обходился учителю в два рубля, а черный стоил один рубль. Для того, чтобы сориентироваться в ценах, отметим, что в 1908 году месячное жалованье повара было 14 руб., прислуги - 12 руб., полицейского - 40 руб., городского председателя - 200 руб.
Вот так-то.
Петр Ионович отмечен даже в поэме «Кому на Руси жить хорошо» великого русского поэта Некрасова.
Умер известный промышленник и благотворитель 30 сентября 1894 года внезапно, сидя в кресле, перед выездом из Москвы в Гурзуф. Его отпевали и в белокаменной и в Симферополе, в Александро-Невском соборе, по пути в Гурзуф.
Все, что оставил Петр Губонин, было превращено после 1920 года в санаторий для комсостава красной Армии. За эти блага новая власть отплатила сносом Успенского храма в 1932 году и разрушением склепа, в котором покоились останки Петра Ионовича и его жены.
Вот и наши, современные комсоставовцы, видимо «доплачивают» и велят «не пущать», а жаль. Ну да Бог с ними, в Крыму и без них есть на что посмотреть, а не тратить на пустые препирательства своего драгоценного времени. Только Губонина жаль, трудился, трудился человек…
К примеру, можно осмотреть бывшее имение господина Азарова - Международный Молодежный лагерь «Спутник», куда в советское время на комсомольские посиделки я тоже проникал только тайными тропами. А сегодня, когда бывший премьер незалежной Азаров посчитал неудобным иметь достояние республики в собственности, иди кто и куда хочешь, красота. А и действительно красота – тихо, пустынно… Даже на пляжах. Рекомендую уважаемым согражданам, за невозможностью посещения губонинского парка, отдохнуть в сени пальм и магнолий «Спутника».
 Со «Спутником» связана еще одна история:
Еще в прошлом веке мы записались в секцию тенниса при лагере, которую вел замечательный тренер Николай N. Мы с ним сошлись накоротке после того как он, вспоминая о былом и напевая «Не задирай носа», выразился, что это было время первого пришествия в Гурзуф «Машины времени»! Да было такое! Родная душа! Это то время, когда в городке была одна пельменная, одна танцплощадка, фешенебельная «Богема» была облупившейся автостанцией, а автобусы разворачивались прямо на месте фонтана. Николай был родом из Горловки и летом долгое время заведовал спортом в знаменитом молодежном лагере вместе со всей семьей. Так вот, шли годы, Коля усиленно тренировал нас, мы ездили с ним и его дочкой Таней по всему Крыму, с болью прощались и с радостью встречались каждый сезон. Но как-то мы пришли на спортплощадку и не обнаружили никого, только одинокий мальчишка гонял мячик. Мы спросили его, где тренер – он не знал. Пошли искать. Наконец нашли какого-то служителя и спросили, где Коля? И он просто ответил: умер.
- Как?! Когда?!
- Да ему язву вырезали, вот и умер прошлой зимой.
Мы ничего больше не спросили, ни к чему, просто ушли. Тогда южное солнце немного померкло. Нам и в голову не приходило взять его номер телефона - летом же встретимся. А как его дочь Танечка, жена? А как там они сейчас без Коли на Донбассе? Они-то живы?
Мы каждый год приходим в «Спутник» и кланяемся пустой спортплощадке и порванной теннисной сетке.


Глава 3. Симеиз-Simbol-Знак. Судьба.

«Лошади были уже впряжены; я уже ногу занес, что бы влезть в кибитку; как вдруг дождь пошел. – Беда невелика размышлял я; закроюсь ценовкою и буду сух. Но едва мысль сия в мозге моем пролетела, то как будто меня окунули в пролубь. Небо неспросясь со мною разверзло облако и дождь лил ведром. – С погодою несладиш; по пословице тише едеш, дале будеш – вылез я из кибитки и убежал в первую избу.»
А.Н.Р.

Взнуздав жарким утром кибитку, мы отправились по горным тропам далее на запад. Рискованные повороты и неосторожные встречные возницы не стали преградой к нашей цели – прекрасному Симеизу.
 «О, Симеиз, ты жемчужина Крыма,
В лицо мне дует с моря ласковый бриз.
О, Симеиз, город мой любимый,
Тебя не забуду, родной Симеиз!»

Нетленные строки юности, которые ваш покорный слуга распевал на Красной горке в этом самом заветном Симеизе. Куда там Леся Украинка или, скажем, Лебедев-Кумач – бери выше, поэзия народа! И правда, навязчивой мелодией этот величественный гимн распирает грудь мою и звучит в моей душе стоит только ступить на древние мостовые Симеиза.
И то сказать – древние – ведь первыми обитателями Симеиза были тавры. В окрестностях посёлка они оставили после себя дольмены и укреплённое поселение на горе Кошка, которое представляет собой еле заметное нагромождение камней, куда мы с большим удовольствием и вскарабкались на высоту саженей в 200. А постоянное поселение на месте Симеиза датируется учеными эллинистическим временем, то есть еще задолго до Р.Х.. Бывшее укреплённое поселение тавров в средние века превратилось в феодальный замок, господствовавший над всей округой. Тогда же византийцы, которым в то время принадлежал весь Южный берег, основали неподалёку укреплённый монастырь. Возможно, именно в эту эпоху поселение получило своё нынешнее название: Символ, Знак. После того, как власть Византии ослабла, Симеиз вместе со всем южным берегом попеременно входил то в состав генуэзского Капитанства Готия, то загадочного княжества Феодоро. Пока не пришли турки…
Занятно, что последнее время стоит нам приблизиться к цветущей симеизской долине, как нас накрывает дождь. Да не просто северный моросящий пустячок, а шквал и буря. В прошлом году мы, спустившись на берег, вообще попали в ураган, валивший хлипкие торговые постройки и сбивавший шишки с пиний. Сами длинноигольные эндемики, закаленные штормами, устояли. Зато не устояли мы и пришлось скрываться в прибрежном шатре ближайшего питейного заведения. Дождь хлестал так, что находящаяся в ста аршинах от нас скала Дива, была не видна. Но южные бури быстротечны, и в защищенной скалами бухте скоро прояснилось, но оказалось, что нам не выйти – горные потоки неслись с ужасающей скоростью и полностью скрыли какие-либо пути отступления. Наиболее находчивые сограждане вызывали извозчиков и те по облучок в воде вызволяли незадачливых курортников. Мы сделали проще – разулись и по поя… ну хорошо… по колено в воде отважно отправились в дальнейший путь.
Сегодня не так штормило, но все же подзаливало. Помня о прошлом ужасе, подобные мелкие катаклизмы уже не впечатляли и мы по горкам, по горкам смело отправились вперед.   
Кстати, благодаря рельефу, Симеиз, подобно Гурзувиту, один из немногих поселений, которое можно заметить издалека. Если Гурзуф отмечен горой Аю-Даг – Медведь, то Симеиз горой Кошка, причудливо выгнувшей спину и доброй тварью прильнувшей к самому поселку.
Скорей, скорей к ней, к Кошке! Наш путь пройдет от чудом сохранившейся в первозданном виде (даже живописная картина в билетном зале жива) автостанции, блистающей классической колоннадой, вниз, через ампирный готель «Чайка» (бывшая убогая столовая со щами за 7 коп.), далее еще ниже – к моей Мечте! В смысле, к вилле «Мечта», белоснежным минаретом возвышающейся над городком. Но стоит подойти ближе и вся белоснежность осыпается прахом в прямом значении этого слововыражения: штукатурка облупилась, окна зияют выбитыми не только стеклами, но и рамами. Да-да, мой проницательный читатель, сейчас я начну метать громы и молнии, и даже замахнусь на критику святая святых – местный комитет по градостроительству и архитектуре, а то и чего пуще, на комитет по сохранению культурного наследия – второй год нашей законной власти, а воз и ныне там! Но смери порывы гневный обличитель! Всему свое время.
 
Смирил бы, однако только повернули за угол и перед нами предстает следующая знаменитая вилла – «Ксения» работы придворного архитектора Краснова в еще более страшном виде. Стиль и рука мастера видны и в руинах, величие которых не омрачает даже проломленная крыша. А ведь обе эти виллы –  шедевры! И стоят посередь курорта на полное обозрение уважаемой публике!
Но полно стенать, сейчас погрузимся в лоно живительной природы – Симеизский парк Мальцовых – и утолим свои печали. Хоть здесь можно испокон веков свободно бродить среди клумб и скульптур Ёжиков, которых целых две: древние ёжики с гвоздями вместо игл и современные, отлитые, видимо, в чугунолитейной мастерской ЕИВ. Насколько я помню, памятники неким господам Ульянову-Ленину и Фрунзе, которые, как говорят в народе, отродясь в Симеизе не бывали, справедливо снесли, а вот ёжики только множатся – решпект!
Как раз проспект имени этого снесенного господина Ленина, украшенный древнегреческими статуями Апполонов Таврических, покрытых масляной краской в три слоя, и разрезает знаменитый парк надвое. Некоторые неграмотные отдыхающие принимают Апполонов за Лениных (не путать с Ленноном). Так вот, господа, ответственно заявляю: никакого отношения эти статуи не только к пролетариату не имеют, как, впрочем, и сам Ленин, но и к искусству в целом!
О ужас! Что я вижу – благостную картину чудесного парка серой уродливой глыбой, как раз напротив памятника ёжикам, вспарывает высотный бетонный каркас. Прямо в Мальцовском парке! Вот это да! И хоть мое возмущение несколько напускное, так как я еще в прошлом году видел это чудовище, но боль в сердце возникает каждый раз как впервые (и ничего не сделано).

Вот и думай: в Мальцовский парк можно ходить запросто и он подвергся варварскому нападению зловредных сил, а Губонинский парк закрыт для добропорядочных граждан, и Пушкин со своим домом Раевских и другом-кипарисом сохранены. Парадокс, заслуживающий отдельного исследования. Боюсь только, что придется затронуть слишком нежные, сокровенные фибры и местной власти и киевской рады, по силам ли?!
Поясню, кто же такой, а вернее, кто такие Мальцовы.
Дело было в эпоху первоначального накопления капитала, период первых переселенцев и беженцев, в эру Дикого Юга, когда мушкет абрека, сабля татарина или пистоль поручика были гораздо более весомыми аргументами нежели Государевы миролюбивые миссии и так называемые черномырдинские переговоры. Да, было время боевое, да говорят еще какое…
Немного занесло, вернемся к предмету нашего разговора. Одним словом, история развития курорта Симеиз непосредственно связана с историей рода Мальцовых. И начнем мы издалека – в 1775 году Екатерина II пожаловала русским купцам Мальцовым дворянское звание. Иван Акимович Мальцов продолжил семейное дело. Он приобрел у купца П. Демидова металлургический завод в селе Людиново, недалеко от Брянска, и организовал стекольное предприятие. Со временем он стал владельцем заводов в Брянской, Орловской, Калужской, Смоленской губерний с лесными и земельными поместьями.
Огромное богатство приносило и большие доходы. Иван Акимович покупал земли не только для расширения дела, но и для отдыха. Еще в начале XIX века он приобрел первые 30 десятин земли у Ф. Ревелиоти в Симеизе. Мальцов в то время активно занимался вопросами сельского хозяйства и новые приобретенные земли он решил использовать для развития виноградарства и виноделия. Он строит в Симеизе один из первых винзаводов на Южном берегу Крыма, который сохранился до сегодняшнего дня и входит в систему винкомбината «Массандра». Проект винзавода был одним из лучших в то время, его галереи самые сухие, в них не проникала вода, не было плесени, что всегда способствовало созданию качественных вин, что можем подтвердить даже мы, испробовав божественный напиток из симеизских погребов.
Наследником симеизского имения и всего дела отца стал младший сын Ивана Акимовича, Сергей. У первого владельца имения в Симеизе было трое детей. Старший сын, Василий, умер рано, в 25 лет. Дочь Мария, имея солидное приданое, удачно вышла замуж за генерала Игнатьева. Сергей Иванович, младший сын, получил прекрасное домашнее воспитание. Он изучал механику, физику, владел иностранными языками. В 1836 году Сергей Иванович венчался с 16-летней княжной Анастасией Николаевной Урусовой. Все сулило молодому кавалергарду блестящую военную карьеру, но в 39 лет он неожиданно для многих вышел в отставку в чине генерал-майора и отправился в родовое имение Дятьково Брянской губернии, на заводы отца, чтобы посвятить себя предпринимательству. Но это присказка, сказка начинается сейчас.
Начал Сергей Иванович свою деятельность с осуществления своей давней мечты –  постройки в Симеизе хрустального дворца. В калужских лесах из отборной древесины был срублен дом, который на лошадях привезли в Крым и установили в Симеизе.
На высоком холме вырос дворец, напоминающий фантастический фонарь. Большое квадратное, с плоской крышей, с выдающимися вверх посередине и по углам минаретами, двухэтажное здание со стеклянными стенами – таким был хрустальный дворец Мальцова. Но не знающий юга Сергей просчитался – жить в таком дворце, стоящем на солнцепеке, было невозможно. В 1887 году оригинальный этот дом сгорел от случайно оброненной спички. Позже на этом месте был построен добротный каменный пансион Мальцовых. Архитектурные изыски Мальцова не ограничились этим курьезом. Однажды он завез в имение десяток новеньких железнодорожных вагонов, расставил их среди парка, устроил террасы, кухоньки, скромно обставил и получил по смешной цене несколько дач для отдыхающих со средним достатком. Этот опыт до сих пор имеет большой успех и многочисленных подражателей не только в Крыму.
Несмотря на занятость, Крым всегда был в поле зрения Сергея Ивановича. Накануне Крымской войны Мальцов предложил казне строить для Черного моря военные пароходы и быстроходные клиперы.
«Это для нашей лужи-то?», - отвечал ему известный острослов, морской министр и будущий главнокомандующий в Крыму князь Меншиков. Удивительно, но и адмирал Нахимов отнесся к паровым судам с предубеждением.
«На что нам эти самоварчики?» - говорил он Сергею Ивановичу Мальцову. Но позднее вынужден был признать: «А самоварчики бы нас выручили».
Не были приняты, к сожалению, и многие другие дельные предложения замечательного предпринимателя. Одним из самых больших бедствий в период Крымской войны, в частности обороны Севастополя, были плохие дороги. А ведь Мальцов предлагал выстроить конную железную дорогу от Екатеринослава до Перекопа, а в самом Крыму проложить шоссе. Но и этот проект не был принят.
«Зачем, - задавал ему вопрос Меншиков, - что там не видел неприятель? Если даже и явится, недостаточно ли будет напоить его крымским вином – тут же и передохнет».

В этот период Мальцов пытался помочь Севастополю, он поставил туда пушечные лафеты по цене, почти в два раза меньшей, чем они обходились казне прежде. Управляя делом, желая развить его и дать заработать населению, Сергей Иванович Мальцов забывал часто свои интересы. Рабочий день его работников составлял 10-12 часов, в то время как на других предприятиях он длился 14-16 часов. В промышленных селах Сергей Иванович открывал больницы, школы. В Людинове им было основано техническое училище, прозванное местным университетом. На территории мальцовского промышленного района была своя жизнь, совсем непохожая на жизнь других уголков России.

Но и на храмы денег Сергей Иванович не жалел. Восьмым чудом света называли современники убранство церквей в Дятькове и Людинове, лучших в епархии.
В 1883 году с Сергеем Ивановичем произошел несчастный случай. Возвращаясь из Людинова в Дятьково, он перевернулся с экипажем. Пролежав несколько месяцев, он по совету врачей уехал для лечения за границу.
За полгода его отсутствия оставшиеся члены правления неумелым хозяйствованием расстроили дело. Закат промышленной империи Мальцова начался с многомиллионного государственного заказа. Всю мощь своих предприятий Мальцов переориентировал на выпуск российских паровозов, и дело было сделано - пробная демонстрационная партия построенных по последнему слову техники машин вышла на магистрали.
По оценке специалистов, это были прекрасные машины, способные составить конкуренцию тем, что производили в Германии. Но в железнодорожном ведомстве сменилось руководство, и новый министр решил отказаться от мальцовских паровозов. Новому начальству оказалось выгоднее закупать паровозы за границей. Широта дела позволила выдержать этот страшный удар. Но за ним вскоре последовал другой – наводнение. Урон был весьма ощутимый.
Положение еще можно было поправить, но начались интриги родственников. Жена Мальцова, близкая подруга супруги императора Александра II, не захотела жить в глуши и давно ушла от него вместе с детьми.
Неодобрительно относившиеся к затеям мужа и отца, все они опасались новой женитьбы Мальцова, грозившей потерей наследства, поэтому хлопотали о передаче заводов под опеку и, в конце концов, добились высочайшего повеления. С.И. Мальцов благоразумно отказался от борьбы с родными и уехал в Симеиз. Друзья сочувствовали ему, пытались помочь. В апреле 1888 года акционерное общество «Мальцовское фабрично-торговое товарищество» было признано несостоятельным должником.
Последние годы жизни Сергей Иванович Мальцов жил в Крыму, в Симеизе, где развивал производство русского шампанского. Умер он в Симеизе в 1893 году, тело его было перевезено в Дятьково.
Похоронен генерал-промышленник в мальцовском фамильном склепе на кладбище при Дятьковском Преображенском храме. Склеп и кладбище, к сожалению, сравняли с землей. Люди уходят, дома остаются. Как много видели, слышали стены старинных домов, наполненных тенями наших далеких предков!

И все же в Симеизе сохранились дома сыновей Сергея Ивановича Мальцова, Николая и Ивана, основателей нового курорта в Крыму. Иван Сергеевич, генерал от инфантерии, поселился в западной части имения, а Николай Сергеевич, шталмейстер Двора Его Величества, – в восточной, в старинном симеизском парке. Весьма солидный особняк Н. С. Мальцова был возведен в старом парке бывшей усадьбы Потоцкой в восточной части имения. Он, пожалуй, тянет даже на определение «дворец». Здание, возведенное в середине 1890-х годов, относительно неплохо сохранилось. Стиль можно охарактеризовать как близкий к неоренессансу с элементами ордерной архитектуры. Привлекает внимание мемориальная доска на фасаде, свидетельствующая, что здесь в 1885 году останавливался Л. Н. Толстой. Учитывая, что особняк построен спустя лет десять после визита графа, наверное, следует понимать, что Толстой останавливался не именно в этом доме, а в имении Мальцовых вообще.
В 1900 году Николай Сергеевич Мальцов построил небольшую обсерваторию вблизи шоссе Ялта-Севастополь, выписал из Германии у знаменитой фирмы «Цейс» астрономические инструменты, и коротал свободные часы, наблюдая за звездами, благо, малая облачность, сухость и прозрачность воздуха в Симеизе давали такую возможность. Симеизская обсерватория, основанная Николаем Сергеевичем Мальцовым, существует и поныне, в полной мере развлекая заезжих туристов. Но в те годы за создание и техническое оснащение обсерватории Н.С. Мальцов был избран почетным членом Российской академии наук.
Большая часть имения Мальцовых была с самого основания ничем не занята и не приносила дохода, так как представляла собой каменистую, безводную местность почти без растительности. В 1900 году у братьев появилась идея – использовать свои земли в коммерческих целях и создать на них дачный поселок, который, по их мнению, должен давать хорошие доходы. В Симеизе появилось общество дачевладельцев, которое стало руководить работами по благоустройству и застройке курорта. Идея братьев Мальцовых стала осуществляться.

В течение девяти лет имение находилось в общем пользовании братьев, а затем они разделили его. Западная часть с курортом «Новый Симеиз» отошла Ивану Сергеевичу, а восточная – Николаю Сергеевичу. Именно Иван Сергеевич Мальцов вложил всю свою энергию в развитие нового курорта. В 1912 году император Николай II с семьёй посетил Симеиз и встречался с Иваном Сергеевичем Мальцовым. Посёлок Новый Симеиз был записан самостоятельным селением Статистическом справочнике Таврической губернии 1915 года в составе Дерекойской волости Ялтинского уезда.
На дачных участках возводились особняки и пансионы по проектам выдающихся архитекторов Краснова, Щекетова, Субботина, Семенова. Строились купальни, банные заведения, ресторан. Все постройки нового курорта были выполнены по индивидуальным проектам. Красивые, нарядные здания и сегодня смотрятся превосходно, радуя жителей и гостей курорта. В этом отношении Симеиз не похож ни на один поселок Южного берега. Двух-трехэтажные виллы получили необычные названия: «Миро-маре», «Ксения», «Хайал», «Эльвира» и другие. Вскоре появилась аптека, начало действовать постоянно почтово-телеграфное отделение, народный дом. В Приморском парке устроены были площадки для лаун-тенниса и крокета, на летней площадке выступали любители и приезжие артисты.

Развитие курорта продолжалось до 1918 года. В этот год в Симеизе было особенно многолюдно. Казалось, что революция где-то далеко, а в Крыму все по-прежнему благополучно, а может быть, просто всем хотелось, чтобы так было. Продолжались визиты, концерты, а между тем волна революции постепенно все-таки докатывалась и до Крыма. Весной 1918 года отряды красных моряков захватили в Симеизе телефонную станцию, телеграф. На дачах начались обыски. В доме Николая Сергеевича Мальцова во время обыска забрали коллекцию золотых медалей, орденов, монет, а также большую часть гардероба хозяина. Затем имение было объявлено национализированным.
Владелец другой части Симеиза, Иван Сергеевич, был вынужден оказывать гостеприимство в свое доме комиссару, который был поставлен контролировать положение в поселке. В Ялте в это время почти каждый вечер расстреливали людей на ялтинском молу.
«На Ялтинском молу, где Дама с собачкой потеряла лорнет, большевистские матросы привязывали тяжести к ногам арестованных жителей и, поставив спиной к морю, расстреливали их: год спустя водолаз докладывал, что на дне очутился в густой толпе стоящих навытяжку мертвецов» – пишет Набоков, спасшийся очевидец событий.
После капитуляции Германии, в Крыму высадились части Белой армии. В этот период представители дворянства были здесь в относительной безопасности. С приходом на полуостров Красной армии весной 1919 года Мальцовы и многие другие аристократические семьи были эвакуированы англичанами на Мальту. Летом того же года Крым вновь перешел под власть Белой армии во главе с генералом Врангелем. Многие эмигранты поспешили вернуться, в том числе на свою беду вернулись и Мальцовы.
Весной 1920 года Красная армия прорвала линию фронта и проникла в Крым. Вторая оккупация Крыма красными была намного более лютой, чем первая. Кровавым заключительным аккордом Гражданской войны прозвучали крымские события конца 1920 года, когда уничтожение людей было особенно массовым, счет шел на десятки тысяч человек.
Печальной оказалась судьба основателя курорта в Симеизе Ивана Сергеевича Мальцова. Его сын, Сергей, был женат на дочери Надежды Александровны Барятинской – Ирине, которая к тому времени была беременна третьим ребенком. Представить себе страшно. Уставшая за последнее время от всех перемещений, она проявила упрямство и не захотела никуда уезжать. Ее муж уступил ей. Вместе с ними остались в Крыму и их родители Иван Сергеевич и Надежда Александровна. Участь их была ужасной.
Сохранились архивные дела тех далеких лет, которые дают представление о тех событиях в Крыму, начиная с 1918 года. В одной из папок документы о судьбе 204 человек, которые в конце 1920 года имели несчастье оказаться в Ялте и попасть в поле зрения чрезвычайной тройки крымской ударной группы Управления Особого Отдела и его председателя некоего Э. Удриса. Все были расстреляны, хотя в «деле» не было ни малейших оснований для каких бы то ни было обвинений в их адрес. Для того чтобы попасть под чекистскую пулю, было достаточно просто принадлежать к «бывшим» или не понравиться кому-нибудь из чекистов. Не было недостатка и в тех, кто спешил воспользоваться моментом и выместить на невинных людях свою ненависть.
Так случилось и с Мальцовыми.
17 декабря в Особый Отдел от Александра Григорова поступило заявление:
«Согласно моего заявления были арестованы княгиня Н.А. Барятинская, генерал в отставке Мальцов и его сын капитан гвардии Мальцов. Зная, что эти люди цензовики, собиравшиеся выехать за границу, но почему-то не успевшие, являются, безусловно, контрреволюционерами, уверен, что имеют связи и знают много другой себе подобной сволочи, предложил бы для пользы дела путем различных предложений и нажимов добиться от них, каких они знают членов Национальных обществ и прочих контрреволюционных организаций, и арестовать их родных и знакомых, как безусловную сволочь, и уверен, что они могут кое-что дать.»
На анкете Ирины Владимировны Мальцовой, урожденной Барятинской, резолюция-приговор: расстрелять. Одним росчерком пера человек, наделенный властью, лишал жизни другого человека.
204 человека из одной только «расстрельной папки», а сколько их, таких папок, было в те годы? Сколько их было расстреляно и брошено в яму во дворе бывшего дворца Эмира Бухарского в Ялте, превращенного большевиками в страшный застенок.
Расстреляны были парализованная княгиня Барятинская, Иван Сергеевич Мальцов, их дети, Сергей и Ирина. Спасти удалось только малолетних Коленьку и Настю. В 1922 году их бывшей няне Марии Григорьевне Шуйской удалось тайком вывезти их во Францию. К счастью, выбрался из Крыма и Николай Сергеевич Мальцов и мирно почил в Ментоне недалеко от Монте-Карло в возрасте 90 лет.
Потомков он не оставил. Другие потомки Мальцовых – по линии Ивана Сергеевича – живут ныне во Франции, Англии, Америке. Периодически они приезжают на родину, в том числе и в Симеиз.
Новый Симеиз был национализирован и превращен в государственный курорт. На многие годы имя Мальцовых, основателей нового курорта, было забыто. Сегодня трудно говорить о роскоши и красоте курорта, основанного братьями. Многие дачи давно уже требуют капитального ремонта. Сиротливо стоят они с облупившейся краской, выбитыми стеклами, заросшими сорняком ступенями. Стоят некогда нарядные и обихоженные своими владельцами дачи среди дивной крымской природы и ждут настоящих хозяев. В лучших традициях русского купечества промышленники Мальцовы всех поколений были щедрыми благотворителями.
На их средства были построены великолепные храмы в разных городах страны. На благотворительные цели – строительство и содержание больниц, пенсий, пособий пожилым – Мальцовы тратили немалые деньги. Делать хорошие дела было, видимо, у них в крови, в отличие от тех, кто позволяет себе возводить заборы вокруг Ласточкина Гнезда, строить собственные дачи в заповедниках, открывать рестораны на горе Ай-Петри – природном заказнике.
С этими мыслями и с памятью о семье Мальцовых мы отправились по памятному парку к горе Панеа, откуда открывается замечательный вид на всю бухту (Кошечка осталась справа). Еще замечательней вид открывается со скалы Дива, если кто рискнет по каменным ступеням с шаткими перилами забраться на головокружительную высоту 15-тиэтажного небоскреба! Мы уже рисковали в свое время, и поэтому отправились дальше: сквозь «девственный» лес к санаторию им. Семашко, который представляет собой комплекс еще мальцовских  вилл – «Миро-Маре», где жил Рахманинов, «Сольби» и «Дельфин».
 
Вообще в послевоенные годы началось активное восстановление и развитие курорта. Полностью все разрушения военных лет были ликвидированы к 1955 году. Основные санатории и дома отдыха созданные в послевоенный период: санаторий им. XXII съезда КПСС, детский санаторий «Москва», санаторий им. Н. А. Семашко, детский санаторий «Пионер», санаторий им. Ленина (вилла «Селям»), санаторий «Красный маяк» (вилла «Ксения»), санаторий «Голубой Залив». Все было отдано советским трудящимся! Торжество справедливости! Посудите сами: раньше, например, в Ливадии жил один царь с семьей, а потом тысячи простых крестьян, воспетых Маяковским. Теперь там, слава Богу, музей в белых тапочках, но тоже для всех! Или вот усадьба Мальцовых, – как мы теперь знаем, одни несчастья, а теперь там живут пионеры! Нет, не живут, это я вспомнил советское время, простите. Судя по всему, сейчас во всем Симеизе курортники живут только на виллах-новоделах и так называемых мини-гостиницах с «евро» ремонтом, бездумно переделанных из тех же старых вилл…
Да, в постперестоечный период состояние курорта существенно ухудшилось: плохо убирается мусор, не соблюдается режим на заповедных территориях, посещение которых должно быть запрещено, вырубается редкие реликтовые растения, в частности, симеизский можжевельник древовидный. Вот сквозь этот можжевельник, минуя знаменитый Курзал, находящийся в инфарктном состоянии, где когда-то выступали Жан Татлян, Лев Барашков, Цирк лилипутов и другие советские звезды первой величины, мы продвинулись… к очередному рифленому забору! О, Господи! Надо же додуматься посрубать реликтовые сосны и кипарисы и взгромаздить сооружение прямо на оползневом берегу!
Но вот и санаторий, перед которым когда-то в фонтане плавали золотые рыбки и на лужайках важно расхаживали павлины. Это не бред, я живой свидетель! А совсем недавно, лет пять назад, мы застали исторические корпуса в совершеннейшем упадке. Захваченные безрадостным зрелищем, мы прошли в проломленные двери и в парадном зале среди битого стекла и осыпавшейся мозаики увидели разбросанные медицинские карточки пациентов. Ничего уже было не нужно. Я прочел несколько фамилий и диагнозов, и подумал: где-то эти люди сейчас?..
Долой печали! Сегодня какое-то движение к лучшему все-таки ощущалось, правда, на ментальном уровне, да и корпуса огородили сеткой – не пройдешь.
Пойдем лучше дальше. По тенистой аллее к одному из старейших пансионов Симеиза – дворцу Александровой-Дольник который находится в восточной части Симеиза. Хоть эта вилла, закрытая пальмами и кипарисами, кажется сохранилась. Но наша цель – Нарышкинские или Рыбачьи камни. И что я вижу?! Да, прозорливый читатель, очередной огромный новый дом! Дом правда хорош, чист, весь в мраморе, но…
Где дорогие сердцу места?! Где чистые тропинки?! Все в строительном мусоре, грязи, не пройти, не проехать. Ничего, обойдем, где наша не пропадала. Правда, невольно, я все время ждал окрика какого-нибудь охранника или всесильного владельца сего драгоценного сооружения. Даже фразу заготовил дерзкую и кулаки сжал, но обошлось, прошли свободно и… вот они – Камни!   
Почему Камни? Просто все мое романтическое детство и юность прошли здесь, на этих камнях и в этой маленькой бухточке. Сначала в кругу родителей, а потом я притащил сюда всех своих друзей и мы…
Ладно, об этом здесь не будем.
Я забираюсь на самый большой камень и кричу в морские просторы:
- Э-ге-гей, друзья мои товарищи, где вы?...
Иных уж нет, а те далече
С песни сию главу начал, песней, родившейся у симеизских Рыбачьих камней, и закончу:

Звон небесной тишины,
Ливень ярких звезд.
Жду я будто мне должны
Их насыпать горсть…


Глава 4. Мыс Фиолент.

«Он подошед комне и неснимая шляпы, сказал: милостивый государь снабдите чем ниесть человека нещастнаго. Меня сие удивило чрезмерно, и я немог вытерпеть, чтоб ему не сказать, что я удивляюсь прозбе его о вспоможении, когда он нехотел торговаться о прогонах, и давал против других в двое. Я вижу, сказал он мне, что в жизнь вашу поперечнаго вам ничего невстречалося. Столь твердой ответ мне очень понравился, и я немедля ни мало вынув из кошелька...... неосудите, сказал, более теперь вам служить немогу, но если доедем до места, то может быть, сделаю что-нибудь больше».                А.Н.Р.

«Фиолент – один из неповторимых уголков Крыма, поражающий каждого, кто приезжает сюда» – так написано во всех путеводителях и на всех туристских и справочных сайтах. А для меня, избороздившего Крым вдоль и поперек, – это открытие!
Но по порядку.
Продвигаясь на запад в своем неумолимом движении, мы устремились по живописному берегу в сторону Севастополя. По левому борту нашего экипажа, со стороны моря, проносились таблички со сказочными названиями – Кастрополь, Мелас, Форос, Ласпи, Балаклава, хотелось заехать во все эти волшебные уголки, но нам дальше, в не менее прекрасную «Божественную страну» (греч.) или по древне-итальянски – к «Неистовому» (Violente)  мысу!
Итак, на кольце при въезде в Севастополь поворачиваем левее и на первом перекрестке еще раз налево. Но так ли, никаких указателей я не заметил. Остановились, я вышел и направился к придорожным торговцам спросить верное направление. Мне вежливо подтвердили правильность нашего хода, и пожелали счастливого пути. Тут я, тоже из вежливости, обратил внимание на то, чем торгуют молодые люди – это были обычные мешки, плотно набитые черноземом, о чем свидетельствовала вывеска на куске картона. Не пакетами с удобренной химикатами землей, какую можно встретить в любой цветочной магазее, а полноценными мешками с настоящим украинским черноземом, о чем мне сообщили, увидев мою заинтересованность.
Я было чуть не ляпнул про торговлю родиной мешками, но вовремя заткнулся. Вот ведь как бывает – в «аннексированном» русскими Крыму украинцы распространяют за деньги свою плодородную землю, видимо надеясь, что, засыпав весь полуостров, они таким образом подтвердят – Крым украинский, и приведут бесспорные факты! Возникли какие-то смутные мысли о совести, чести, но это пустое, бесполезно…
А что? Уж если, по сообщениям прессы, Украина торгует со своей обожаемой  Европой черноземом вагонами и составами, то и нам не грех воспользоваться широтой украинской души. Полезно ведь. Глядишь, через ридну земельку и отношения наладятся, чего я, направляясь в святое место, всем искренне желаю.
Вперед, вперед! Проехав обширное кладбище, которое в крымских условиях (прости, Господи!) смотрелось удивительно нарядно и суетно, мы, как предсказали земле-дельцы, уперлись в Т-образный перекресток и опять повернули налево. И так ехали, ехали, ехали, пока дорога не кончилась и мы оказались в самой настоящей воинской части. А где Фиолент? О чем мы и спросили проходящего русского офицера. Он, не выразив удивления нашим явлением, пояснил что точно не здесь, а где – он не знает. Вот так фокус! Мы же душой чувствовали, что до священной цели какие-то мгновения! Но приятно, пообщались с защитником Крыма, стойко хранившего тайну месторасположения чего бы то ни было. А кто знает, что нам надо на самом деле? Развернулись и поехали обратно. По ходу движения я заметил, как явно экскурсионный автобус выехал из какой-то пыльной улочки, нам не привыкать, туда!

Вообще, как я вычитал, готовясь к поездке, мыс Фиолент расположен на Гераклейском полуострове. Одни названия чего стоят! Недалеко от Фиолента расположен Свято-Георгиевский монастырь, севернее – мыс Лермонтова (почему, Михаил Юрьевич здесь же не бывал? Или бывал? Очередная загадка!).
Древнее название Фиолента – Партениум (девичий), связано с древнегреческим мифом об Ифигении. Я не буду здесь углубляться в общеизвестную историю и популярное изложение мифов Эллады, их не счесть (можно, при желании, заглянуть в книгу или на сайты) – мой удел новые впечатления и ассоциации, а если удастся, то и философические зарисовки Крыма, как психофизического биома во взаимосвязи всего сущего (Какова фразочка, а?! Но это так).
Про Ифигению проходят, по-моему, в школе в разделе Древняя Греция, во всяком случае так было в моей школе. Но вот чего я к своему стыду не знал так это то, что согласно одному из преданий, именно на мысе Фиолент ступил на крымскую землю апостол Андрей Первозванный, прибывший сюда для проповеди Евангелия.
Но вот и Врата, явно в…
И святой Петр при них!
Да-да, это не сон и не смерть – черный инок, приветливо улыбаясь, смотрел прямо в мои глаза. В мозгу лихорадочно пронеслось: «Господи, отвори…», «Святой отец, укажи путь истинный…» и даже, на нервной почве, – «служивый, подскажи, как проехать внутрь мыса…»
Внешне инок производил впечатление человека несчастного и «не в себе», но когда он чуть приблизился, то блеснула искра житейской сметки, если не простой хитрости, и своей значимости для всяких проезжих. В его понимании. Плохо, хорошо это – не ведаю. Однако дело свое он делал справно, и, сказав «подайте копеечку и езжайте с Богом», аккуратно засунул наше подношение не в карман, а в церковную кружку, висящую на воротах.
Врата раскрылись и…
И тут я вспомнил историческое Путешествие Екатерины II в Крым, ту его часть, когда, согласно фильму «Адмирал Ушаков», Потемкин в новоиспеченном Севастополе сдергивает с окна занавес и взору царицы и всех присутствующих вельмож предстает вид на Ахтиарскую бухту с салютующим флотом. Эффектно! И мы, пока искали дорогу да общались с монахом, не смотрели округ, а когда ворота распахнулись мы сразу увидели ВЕЛИКИЙ ПРОСТОР!

С крутого берега открылся захватывающий вид! Но, впрочем, лучше вам самим побывать, любезные читатели, и посмотреть, чем мне коряво описывать Божественную благодать. Настоятельно рекомендую.
А мы по узкой крутой тропинке, уставленной столиками коробейников, отправились в монастырь Святого Георгия – истинную цель нашего путешествия.
По ходу я успевал осматривать окрестности святого места, где, как говорят, видели самого Георгия наяву – отрадно и боголепно. И сам монастырь, прицепившийся на обрыве, произвел благоприятное впечатление, даже количеством экскурсантов. Тянутся люди к высокому, тянутся! Хотя и фотографируются на фоне храма, стараясь принять выигрышные позы.
Мы чуть поднялись по ступенькам и оказались в пещерной часовне, в которой по словам служительницы, громогласно возопившей на неуемных туристов залезших в своем естественном стремлении к Божественному познанию прямо на амвон, что здесь же сам Андрей Первозванный молился, а вы, мол ногами в святое! Все отпрянули, а я, признаюсь, втихаря прикоснулся к каменным стенам и, видимо, за свой крайне кроткий нрав получил Андреево благословение. С чем и ушел восвояси.
Да, на Фиоленте все светло и лучисто, и кажется, что в мире не может быть плохих помыслов.
Воистину – Божественная страна.

Но и здесь, оказывается, есть темные пятна.
Благодаря моим соратникам по сообществу почитателей Великого Гугла, я знаю, что за священный мыс Фиолент ведется война между украинскими олигархами, их подпевалами и новыми русскими властями, которые, как я понял из путаных объяснений местных патриотов мыса, вообще-то старые, исключая, разве что Главу города. Олигархи!
Это слово на Фиоленте звучит по особому – Партениум, Артемида, Орест, Пилад и все такое прочее. Вспоминаются галеры, архимедов огонь и амфоры полные кефали… или, может быть, вина, золота, точно не знаю. Так вот, исследовав местность, к своему удивлению, я военных действий не обнаружил. Ревностные защитники меня, конечно, укорят и прибьют к позорному столбу, но на нет и суда нет.
Я думаю, что власть на то она и власть, разберется. При правовом государстве, кое у нас сейчас происходит, это дело не простое. Купил человек, например, на последние гроши клочок земли в пяток гектаров на самом краю синего моря для услады души, выстроил дом соразмерно своему разумению о прекрасном и живет, тщетно надеясь, что не смоет его в пучину. Так что ж теперь, выселять, если у него есть какие-никакие документы, но в Киеве, а те, столичные чинуши-вороги, волынят и бюрократничают. А у него дети малые плачут, скотина мычит не доена…   
Русский человек всегда сострадал ближнему.
За что и платит всегда.

Относительно войны, любой войны, существует изречение, бытующее на западе: Во всем мире только русские могут позволить себе воевать по велению души. Не за земли, выгоды, а за правду, за Родину, в ущерб себе. Если оборотиться на историю нашу, то так в большинстве случаев и есть. Возьми хоть болгар, хоть сербов, хоть Суворова с его Альпами, да и Донбасс в этом ряду – как бросишь!
Что касается Фиолента, Крыма и мира в целом, то Господь все видит, и сотворит все по справедливости. Будьте уверены!


Глава 5. Севастополь.

«…Сокровенныя доселе внутренния каждаго движения, заклепанныя так сказать ужасом, начали являться при изчезании надежды. Вода между тем в судне умножалася, и труд наш возрастая в отливании оной утомлял силы наши приметно. Человек яраго и нетерпеливаго сложения рвал на себе волосы, кусал персты, проклинал час своего выезда. Человек робкия души и чувствовавший долго может быть тягость удручительныя неволи, рыдал орошая слезами своими скамью, на которой ниц разпростерт лежал. Иной воспоминая дом свой, детей и жену, сидел яко окаменелый, помышляя не о своей, но о их гибели, ибо они питалися его трудами».
А.Н.Р.

Где бы мы не останавливались в Крыму на длительный привал, мы непременно посещали Севастополь. А иногда и жили в этом замечательном городе русской славы подолгу. Неповторимый воздух свободы Севастополя придавал и нам силы для дальнейших благостных свершений.
Изумрудные виноградники, величественные серые скалы, изжёлтые пастбища, дремучие заросли кизила – вот преддверье Севастополя, если ехать к нему с восточной стороны. Но вот наш тракт проскакивает перекресток пяти дорог, балку, и мы в предместье. Со времен Екатерины, да и Крымской войны город разросся, разширился до пределов Инкермана и Балаклавы. Прямая как стрела мощеная дорога ведет нас все дальше и дальше. Понеслись мимо хатки справные, сады плодовые, пакгаузы флотские. Но моря еще нет, подожди, нетерпеливый читатель. Вот уж площадь Ушакова, Матросский клуб и, наконец, усталому путнику открывается величественная Ахтиарская бухта со строем военных кораблей и гурьбой прочих лодок и яликов. Панорама – дух захватывает! 
Прекрасна ты, белокаменная столица русского флота!   
Славная история Севастополя хорошо известна и нет необходимости повторять академические труды и тексты путеводителей – для привлечения интереса северных граждан наших мы поделимся лишь некоторыми прошлыми событиями, а также своими впечатлениями и размышлениями.
И сразу упомяну один исторический факт, непосредственно касающийся, естественно, меня, – мой прадед, Александр Арсеньевич, в Крымскую войну защищал Язоновский редут, прикрывавший тыловую часть четвертого бастиона. Мифологическое название этого оборонительного сооружения объясняется тем, что построила его команда брига «Язон». Первым командиром редута был капитан 2 ранга Н. Н. Липкин, позже им стал командовать лейтенант К. А. Лазарев, до этого командовавший батареей № 23. Вместе с прадедом на Язоновском редуте сражался Лев Николаевич Толстой и их знакомство продолжилось и после отставки по ранению. Язоновскому редуту и батарее № 23 лейтенанта Лазарева (и моему прадеду я надеюсь) в Севастополе установлен памятник. По всей видимости, именно оттуда, с полей и морей жарких сражений, по наследству мне передалась любовь к Севастополю и Крыму. Я намерено привел этот факт из истории нашей семьи – сегодня, к сожалению, мало кто помнит своих героических предков далее двух-трех поколений.
Еще вчера это печальное наблюдение я мог бы, не сомневаясь, утверждать доподлинно, и отрадно, что именно сегодня это становится не так – в стране пробуждается интерес к истории Отечества и, следовательно, своей семьи, как неразрывной части его, и не случайно возникло такое народное Движение как «Бессмертный полк». С фотографиями отца и деда я обязательно приму в нем участие 9 мая. Но что если в День Победы вместе с победителями Великой Отечественной пронести в строю еще и имена известных тебе, мне, родственников, защищавших Родину и в Первую мировую войну, и в Крымскую, и даже в Наполеоновскую 1812 года. Если помним. Ведь все они русские воины и заслуживают вечной памяти! И это не шутки.   
Каждая страница памяти важна.
И здесь невозможно удержаться, чтоб из нескончаемой череды подвигов русских людей не привести один из первых героических случаев далекого прошлого славного города Севастополя.
Да, это было давно – 14 мая 1829 года в дни русско-турецкой войны. Небольшой отряд кораблей российского флота в составе фрегата «Штандарт», бригов «Орфей» и «Меркурий», неся дозорную службу, находился в районе Босфора. Утром русские корабли неожиданно встретились с шедшей на встречу турецкой эскадрой, в составе которой было 18 судов, в том числе шесть линейных кораблей и два фрегата. Увидев явное превосходство сил противника, русский отряд решил не принимать боя.
Подняв все паруса, «Штандарт» и «Орфей» быстро ушли от погони турецких судов. «Меркурий», скорость которого была меньше, стал отставать и вскоре был настигнут неприятельскими линейными кораблями «Селимие» и «Реал-бей», на вооружении которых было соответственно 110 и 74 орудия.
Видя неизбежность неравного боя, командир брига капитан-лейтенант А.И. Казарский собрал офицеров. Выступивший первый по званию поручик корпуса флотских штурманов И.Прокофьев высказал общее мнение – принять решительный бой, а в случае захвата корабля противником, взорвать его. Это решение было объявлено всему экипажу. Матросы и офицеры стали готовиться к бою. На шпиль у входа в крюйт-камеру был положен заряженный пистолет, чтобы при необходимости из него осуществить взрыв боезапаса.
Тем временем неприятельские линейные корабли уже приблизились на расстояние орудийного выстрела и открыли огонь из носовых пушек. Имея десятикратное превосходства в артиллерии, враг предвкушал легкую добычу. Ведь на крошечном русском суденышке было всего лишь восемнадцать орудий! «Селимие», пытаясь дать бортовой залп по рангоуту брига, стал выходить с правого борта, но умелым маневром Казарский оставил противника на кормовых курсовых углах. Несколько позднее другой турецкий корабль все же сумел занять огневую позицию с левого борта, и «Меркурий» попал под перекрестный огонь.
Пользуясь парусами и веслами, экипаж «Меркурия» мастерски уклонялся от залпов неприятельских кораблей, подставляя им корму. При этом русские моряки сами вели меткий ответный огонь из всех орудий и ружей.
Около четырех часов велся этот беспримерный в истории неравный бой. Вот уже, получив тяжелые повреждения, лег в дрейф «Селимие». Но «Реал-бей» все еще продолжал жестокий обстрел русского брига. Наконец он тоже получил попадание в переднюю мачту и стал отставать. А «Меркурий», несмотря на то, что им было получено двадцать два попадания в корпус и около трехсот – в паруса, такелаж и рангаут, на следующий день с победой присоединился к Черноморской эскадре. Из героического экипажа брига четыре человека были убиты и восемь, в том числе и его капитан, получили ранения. Урон, понесенный врагами, был значителен, а позор поражения двух сильнейших линейных кораблей турецкого флота от маленького русского брига - неизмерим.
14 мая 1829 года А.И. Казарский и экипаж брига навечно вписали свои имена в историю Российского флота. Бриг «Меркурий» был награжден кормовым Георгиевским флагом и вымпелом. Это было второе награждение после линейного корабля «Азов».
Указом император Николай I повелел:
«...Мы желаем, дабы память безпримернаго дела сего сохранилась до позднейших времен, вследствие сего повелеваем вам распорядиться: когда бриг сей приходит в неспособность продолжать более служение на море, построить по одному с ним чертежу и совершенным с ним сходством во всем другое такое же судно, приписав к тому же экипажу, наименовать его «Меркурий», на который перенести и пожалованный флаг с вымпелом; когда же и сие судно станет приходить в ветхость, заменить его другим новым, по тому же чертежу построенным, продолжая сие таким образом до времен позднейших. Мы желаем, дабы память знаменитых заслуг команды брига «Меркурий» и его никогда во флоте не исчезала а, переходя из рода в род на вечныя времена, служила примером потомству».
Вот откуда слова на постаменте памятника бригу «Меркурий» и его командиру, который стоит на площади Нахимова, созданного скульптором Александром Брюлловым: «ПОТОМСТВУ В ПРИМЕР», которую мы прочли, поклонились и отправились напротив, на Графскую пристань, откуда отчалил в свой героический поход бриг «Меркурий».
О сколько великих людей стояло на этой пристани! Их сакральная сила передается всем, кто ступит на священные камни у моря. Сколько раз парадный причал царской яхты «Штандарт» разрушался, терпел унижения от захватчиков и временщиков. Но вот, наконец, во всем блеске Графская пристань вновь готова принимать своих героев.
Как я уже говорил, мы часто бываем в Севастополе – он всегда молод и интересен – но особый случай это грандиозный севастопольский Праздник Военно-Морского Флота. И нам, жителям балтийской столицы, такой размах и не снился. Корабли стреляют, самолеты летают, десантники высаживаются на берег! За душу берет! Гордость подкатывает к горлу, а от мощи русского флота невольно наворачиваются слезы!
За исключением нескольких лет, мы с доисторических советских времен наблюдаем за перипетиями и преобразованиями Черноморского Флота в Крыму. Да-да, мы все помним. И попытки прихватить «ничейные» маяки и корабли, отмены морских парадов и зловредное выживание флота. Не вышло! Все вернулось на круги своя! Божественным провидением, волею граждан Крыма и Севастополя, решительностью власти республики и мудростью России это свершилось. Это главное что мы наблюдали в Севастополе. И это впечатляет. Я не напрасно пою сей гимн Крыму и Севастополю – вы, мой читатель, где-нибудь в Петропавловске Казахском или в приграничной Нарве можете себе представить счастье возвращения на Родину? Не ловите меня на слове, недремлющие политиканы, мне чужой земли не надо. Просто я о том, что каждый человек вправе выбирать свое будущее и достойным это удается!
Крым и Севастополь дали нам, заскучавшим и сытым жителям материковой России, веру в самих себя, в то самое будущие и великую Родину, способную противостоять и внешним и внутренним врагам, тщащихся за тридцать сребреников развалить наше государство!
(Поймал себя на мысли – пафоса сверх меры, но ничего исправлять не буду, что делать, я, русский человек, действительно так думаю и не стыжусь этого ибо это правда!)
Остынь, сказал я себе, вдыхая порывы свежего морского ветра, аксиомы истории в жизни далеко не очевидны, и ты рискуешь подвергнуться осмеянию демократической общественностью и быть исторгнутым из сообщества либеральных интеллектуалов. Жуть, куда пойти, куда податься?! Но я в Севастополе, и мне не страшно!
Оставим идейные сущности, обратимся к прекрасным реалиям – памятник Затопленным кораблям, Офицерский бульвар, Артиллерийская бухта, приморский базарчик, открытые ресторанчики с еще украинскими пивными этикетками. Чего только нет на набережной. Особое место занимают крымские магниты на холодильники – да столько холодильников нет во всем мире, сколько здесь этих магнитов! Вот прошел дядька в бескозырке с баяном, что-то неразборчиво наигрывая; вот вельможный нумизмат разложил свой товар прямо на парапете; вот прошли морские офицеры и не надо рассматривать – чьи, наши, само собой; вот заставленный украинскими отелями обелиск Защитникам Севастополя…
Собственно и все о Севастополе с точки зрения стороннего странника – обычный, немного курортный русский город, живущий своими заботами. Как будто ничего особенного. Но это надо обязательно видеть. У нашего соседа Валеры из Пензы, впервые приехавшего в Крым, которого мы отправили смотреть Севастополь, я спросил «как?!». «Город как город, ну, красивый», сказал Валера. А ведь это здорово, между прочим, – он воспринял Севастополь запросто, как естественную и неотъемлемую часть нашей страны. «Ну а то, что он, Севастополь, теперь русский?», не отставал я. «Это да! Но ведь он и был всегда русским!» - ответствовал мне Валера. И ведь это верно.
Город, основанный 10 (21) февраля 1784 года Екатериной II, которая своим указом повелела Григорию Потёмкину устроить в Крыму большую крепость и назвать Севастополем, и сегодня молод и блистателен. Будто и не было жестоких войн и вражеских оккупаций – все сияет новизной, в меру отмечено сталинским ампиром, непременными хрущевскими «черемушками» и брежневскими а-ля «137-серия». Оно и понятно, город был разрушен дотла несколько раз. Да и наши украинские братья успели добавить своего специфического классицизма…
Одним словом, хорошо и привольно!
Однако в средствах массовой информации говорят, что коммунальное хозяйство Севастополя не ремонтировалось с советских времен. Украинские власти, говорят они, ни копейки не вкладывали в развитие города. Также говорят, что не только не вкладывали, а высасывали последние соки. Еще говорят, что все застраивалось в последнее время, как придется и только за взя… нет, не надо, это уже слишком! В общем разговоров достаточно. Да, я все время ссылаюсь на то, что кто-то что-то говорит, потому что сам точно, документально не знаю – думаю, не знает никто. На слово я могу поверить людям и то не всем, а как поверить СМИ – ведь сегодня это серьезное идеологическое оружие! К тому же у нас, как я уже упоминал в предыдущих главах, правовое государство, или оно по крайней мере стремится к этому. И это тот случай, когда это стремление должно стать непреложным правилом поведения ответственных лиц. Все таки международные отношения, беспокойная соседняя держава, цирлих-манирлих…
Но ведь Севастополь фактически никогда и не был Украинским! По особому статусу он всегда оставался территорией Российской Федерации. На Беловежском сборище вопрос о Севастополе просто затерли, и Кравчук нагло воспользовался этим, а Ельцин, во имя дружбы с Америкой, проглотил. Я уж не говорю про весь Крым, который в этот момент преступного раздела можно было легко вернуть и по достоверным сведениям украинские сепаратисты были готовы к этому! Всё это безусловно, как бы не изощрялись либерастические политики и юристы! (Кажется я, наконец, подобно Радищеву, Герцену, Салтыкову-Щедрину, вышел таки на заоблачную вершину справедливой критики доселе незыблемых устоев государственности и международного мироустройства! Эва как!)
Кстати о Беловежском разделе. Вы только представьте себе, что было бы, если бы эти хотя бы три, как бы это помягче выразиться, «лидера» вместо того, чтобы разделяться, объединились бы на вечные времена на любой основе – капиталистической, социалистической, феодальной, федеральной, и продолжили бы вместе строить свое Великое Отечество! Что было бы?! И чего бы не было!
Споемте, друзья, ведь завтра в поход:
Ты лети, крылатый ветер,
Над морями, над землей,
Расскажи ты всем на свете
Про любимый город мой.
Всем на свете ты поведай,
Как на крымских берегах
Воевали наши деды
И прославили в боях
        Припев:
Легендарный Севастополь,
Неприступный для врагов,
Севастополь, Севастополь -
Гордость русских моряков.

Здесь на бой, святой и правый,
Шли за Родину свою,
И твою былую славу
Мы умножили в бою.
Скинув черные бушлаты,
Черноморцы в дни войны
Здесь на танки шли с гранатой,
Шли на смерть твои сыны.
 
Если из-за океана
К нам враги придут с мечом,
Встретим мы гостей незваных
Истребительным огнем.
Знает вся страна родная,
Что не дремлют корабли
И надежно охраняют
Берега родной земли.


Глава 6.  Херсонес - ;;;;;;;;;;

«Но в мире сем всё приходит на прежнюю степень, ибо всё в разрушении свое имеет начало. Животное, прозябаемое, родится, ростет, дабы произвести себе подобных, потом умереть и уступить им свое место. Бродящие народы, собираются во грады, основывают Царства, мужают, славятся, слабеют, изнемогают, разрушаются. Места пребывания их невидно; даже имена их погибнут».
А.Н.Р.

Дорога наша от докучливого членотрясенья постепенно успокаивается, становится все глаже и благообразней. У выезда из Севастополя она потянулась немного наверх, еще, еще и мы на равнине. Сворачиваем направо, и вдоль моря следуем к цели нашей – священному Херсонесу. Сколько уже раз мы бывали в этом древнем городе, а вернее на его руинах, сколько раз мы посещали Свято-Владимирский собор, и все равно чувства предвкушения чуда и волнения мы испытываем вновь и вновь! Мы молились в храме еще тогда, когда он сам был в руинах и служба проходила в северном притворе Нижнего храма. Когда Владимирский собор в конце девяностых стали восстанавливать, мы тоже внесли посильную лепту и даже непосредственно вложили несколько фрагментов мозаики в убранство храма. 
Вместе с патриархом Московским и всея Руси Алексием II, метрополитом Крымским и Симферопольским Лазарем, президентами Путиным, Кучмой и Лукашенко в 2001 году нам довелось присутствовать на Крестовоздвижении после реставрации собора. В общем, как видите, читатели мои, мы всегда находили время для поклонения святому источнику нашей Православной веры. И изменения, происходившие на наших глазах существенны.
Но площадка пред входом в заповедник осталась без заметных подвижек – та же пыльная стоянка, те же ларьки Le Suvenire, кафе-шантаны и, главное, касса. Интересно, если я иду не в историко-археологический заповедник, а в Храм, то платить не нужно или дают скидку? Как-то в пылу покупки билетов забываю об этом спросить. Или они делятся потом, как учил Господь, после сбора выручки. И в каком соотношении? Это не праздный вопрос, так как совсем недавно произошел, как пишут в прессе, «скандал», как уже я понимаю, по этому поводу.

Дело в том, что после назначения главой Севастополя адмиралом Меняйло директором заповедника отца Сергия, научные сотрудники всего Херсонеса взбунтовались и даже написали гневную петицию, которую я привожу почти полностью (подчеркнуто мной – А.Ч.):
«Коллектив учреждения культуры Национальный заповедник "Херсонес-Таврический" выражает свое глубокое непонимание и возмущение кадровой политикой руководства города Севастополя и просит помощи у всех, кто в состоянии ее оказать. Вчера Приказом Главного управления культуры города директор заповедника А.В. Кулагин был снят с должности, и на его место назначен Протоиерей Сергий Халюта – Благочинный Севастопольского округа. Мы, сотрудники заповедника, считаем это совершенно недопустимым и выражаем свой протест. Подобное назначение символизирует полную смену вектора развития заповедника и перечеркивает труд тысяч людей, на протяжении почти двухсот лет отдававших свои знания, силы и души Херсонесу. Мы уверены, что назначение на пост директора заповедника человека далекого от науки и, тем более, представляющего интересы церкви, может нанести ущерб Херсонесу. Здесь необходим баланс интересов церкви и светской культуры, но с приходом на руководящую должность священника это будет невозможно. Не верится, что отцу Сергею удастся защищать херсонесскую науку, как это старались делать его предшественники. Дело кончится тем, что Херсонес из научно-просветительского центра превратится в религиозный, что совершенно недопустимо для российской и мировой науки и культуры. В силу вышеизложенного, коллектив заповедника настоятельно просит пересмотреть решение об увольнении Кулагина и назначении на пост директора отца Сергея Халюты. Мы уверены, что это решение было импульсивным и необдуманным, а последствия его могут оказаться катастрофическими. Пока не поздно, нужно его пересмотреть. Здравый смысл должен восторжествовать».
Здравый смысл! Восхитительно! И ведь все культурно, ничего не скажешь, без идиоматических выражений и ненормативной лексики – вот что значит интеллигентные люди. Даже майдан не устраивали и палаток не разбивали! Я ничуть не сомневаюсь в некоторых заслугах и коллектива и старого директора товарища Кулагина, я вот только доподлинно знаю по опыту и вижу сейчас, как работники гуманитарных сфер вели себя во времена «застоя», «лихих» 90-х, при власти Украины и прочих напастях. В эпоху Перестройки мне довелось присутствовать в научном учреждении на «выборах» директора в пику новому, назначенному сверху. Тогда все демократически проголосовали за «своего», который был рубахой-парнем, и позволял каждому заниматься тем, чем он хотел! Может быть в данном случае это и не так, но свежо преданье.
Десятилетиями наблюдая за работой научного заповедника и православного Храма, вижу разимые отличия. Если служители культа и отец Сергий лично, безусловно душу вкладывали в свое детище и результат на лицо, то «научная» деятельность, на мой непросвещенный взгляд сводилась к обилечиванию экскурсантов и замазыванию руин Херсонеса цементом (!). Ни пояснений, ни каких-либо новых форм изысканий даже в обслуживании туристов – своего «хлеба», ни реконструкций. Все было отдано в частные руки и под «крышу» банд… В полемическом запале меня немного заносит, простите.
Конечно, адмирал в археологической науке ничего не понимает. Признаюсь, и я археологических журналов не читаю, но по другим своим источникам знаю как ведется «научная работа». Боюсь, что бесконтрольная выручка от аренды кафе и прочих заведений, экскурсий и билетов диких прихожан заповедника и храма не дает успокоиться служителям Клио.
Неисповедимы пути Господни!
И как не стыдно ученым мужам и… женам (?!) устраивать дрязги в святом месте против в буквальном смысле веры Человека. Даже не важно какой веры. Что интересно, никто не подумал, что мой любимый Херсонес при всем его значении для, может быть, науки, истории, туризма и меня, как писателя, – НИЧТО перед грандиозностью события произошедшего здесь, на этой земле.
Здесь родилось Величие России!
Безоговорочно признавая значение Правословной веры, как религии, скажу, что она, вера, на этом крохотном клочке Тавриды Божественным провидением объединила русский народ, создав Великое славянское ментальное пространство, которое волею многих и многих поколений преобразовалось в Великою Державу, простирающуюся от морей Атлантического океана до Тихого!

Не думаю, что я сделаю хоть для кого-то открытие, но, тем не менее, сообщу о том, что по церковным преданиям и историческим свидетельствам, крещение Великого князя Владимира Святославича состоялось в 988 году в городе Херсонесе, или Корсуне (так его называли древние русичи). В «Повести временных лет» преподобный Нестор Летописец упоминает про городскую соборную церковь: «посреди града, где собираются корсунцы на торг», которая могла быть наиболее вероятным местом судьбоносного для всей Руси события.
Впервые идея поиска и увековечивания места Крещения равноапостольного князя Владимира была высказана в 1825 году и принадлежала главнокомандующему Черноморским флотом и портов вице-адмиралу А. Грейгу. Именно по его инициативе в Херсонесе в 1827 году были проведены археологические раскопки под руководством К. Крузе, которые обнаружили руины трех древних христианских храмов, и среди них – остатки кресто-подобной в плане церкви в центре главной площади города. В начале 30-х годов XIX века историки Ф. Дюбуа де Монпере и Н. Мурзакевич предположили, что великий князь принял Святое Крещение именно в этой базилике. Таким образом все колебания по поводу определения места сооружения в Херсонесе храма во имя святого Владимира – Крестителя Руси, развеялись, и он должен был предстать над руинами древней святыни.
10 февраля 1858 года Высочайшее разрешение на строительство храма наконец было подписано. 23 августа 1861 года императорская чета – Александр II и Мария Александровна, сопровождаемые большою свитою, после торжественного молебна, заложили первый камень храма. Автором проекта выступил академик архитектуры Давид Гримм, главным руководителем работ стал академик Н.М. Чагин.  13 июня 1888 года ко дню памяти равноапостольного князя Владимира Собор был освящён.
Последняя служба во Владимирском соборе была отслужена в 1926 году в престольный праздник. После закрытия собор обветшал и стал разрушаться, имущество неоднократно грабили. Например, в сентябре 1925 года в собор пробрались грабители, которые разобрали часть крыши и разбили стекла. Через дыру в крыше проникла вода и серьезно повредила стенную живопись храма.
Во время Великой Отечественной войны в собор попала бомба, от взрыва которой разрушился купол. А весной 1944 года по приказу немецкого оберста Кольба собор заминировали, от взрыва провалились перекрытия, поддерживающие ярусы, по стенам пошли трещины. Погибли, оставшись совершенно незащищенными, остатки внутреннего убранства.
После войны собор долгое время стоял разрушенным, даже к 1000-летию Крещения Руси не нашлось денег на его восстановление. Руины собора возвышались над развалинами древнего города и сами казались такими же древними – трудно было поверить, что еще в начале века это был величественный и очень красивый храм.
Но блеснул луч солнца, и само Время и верующие русские люди, а отнюдь не только научные работники заповедника, возродили священный храм! И сегодня мы наблюдаем Свято-Владимирский собор во всем великолепии.
Да, любезный читатель, все здесь пронизано временем, все, сделанное человеческими руками, иссушено и истлено. Хотя мне, пытающемуся представить и понять живую историю (именно понять), воочию представляются сидящие в античном театре граждане Херсонеса, облаченные в тоги, гуляющие гетеры, в легкомысленных туниках, спешащие олимпийские скороходы, суровые войны и обветренные моряки. Для всех них это был обычный сегодняшний день, как для нас сие мгновение…
Руины завораживают и говорят со мной.

Но полно. Так можно и вообще переселиться в иной мир или в пси… хофизическое пространство. Сегодня сияет солнце и вокруг только «щелкающие» телефонами (!) туристы. Мы, пройдя памятник Андрею Первозванному, вошли на территорию храма, огражденную от заповедника ажурной железной оградой.
Вот кстати, Андрей Первозванный. В той же прессе сообщается, что на территории государственного заповедника «Херсонес Таврический» обнаружен отпечаток стопы Апостола Андрея Первозванного. Речь идёт об отчётливо сохранившемся отпечатке стопы на камне у берега моря. Занятно, кто был экспертом?
Тотчас была оперативно организована круглосуточная охрана, что удивляет – мне наивному, трудно представить, что кто-то покусится на святые следы, хотя, если оборотиться, вандалов хватает. Сейчас находку изучает епархиальная богословская комиссия, возле отпечатка митрополит Крымский Лазарь отслужил несколько молебнов.  Дай Бог им сил, и мы, в случае чего, поможем.
Напомню атеистам, что Андрей родился в начале I века нашей эры в Вифсаиде, небольшом городке, стоящем на севере Галилейского озера. Андрей – родной брат апостола Петра. До того, как стать учеником Иисуса, Андрей был рыбаком, также, как и его брат. В самом начале своего служения Христос проходил мимо двух братьев-рыбаков, закидывавших сети в Галилейское озеро. Он сказал им самые простые слова: «Идите за мною, и Я сделаю вас ловцами человеков». Они так и поступили, бросив в одночасье всю свою прежнюю жизнь.
Евангелист Иоанн повествует, что еще прежде Андрей был учеником Иоанна Крестителя, и слышал, как тот называл Иисуса «Агнцем Божьим». Ведь это и было самым главным в Его земном служении: не проповедь, не чудеса, а жертва, которую Ему предстояло принести на кресте, став Агнцем ради спасения всего человечества. Андрей поверил в это сразу, и потому мы называем его сегодня Первозванным — из апостолов он был призван первым. Именно он указал Христу на мальчика с пятью хлебами и двумя рыбками, которые потом были чудесным образом умножены, чтобы накормить толпу.

Когда апостолы отправились по миру на проповедь, они разделили между собой по жребию страны, в которых им предстояло возвещать Благую весть. Андрею досталось побережье Понта Эвксинского, то есть Черного моря. Южные берега, включая и крымское южнобережье входили в состав Римской империи, а в северном Причерноморье жили скифы. Как далеко на север зашел в своих странствиях апостол Андрей, мы точно не знаем — сохранилось сравнительно позднее предание о том, что он поднялся вверх по Днепру и освятил место, на котором потом был построен город Киев, и даже о том, как он добрался до Новгородской земли и удивился обычаю тамошних жителей париться в банях. Правда это или нет – неизвестно, так как прямых «заверенных» документов не сохранилось, но все равно мы можем сказать, что апостол Андрей был первым, кто стал распространять христианство «в нашем направлении». Следуя легендам, мы узнаем, что он побывал и в Херсонесе. Андрей Первозванный упоминается в Евангелии от Марка, в Евангелии от Луки, в Евангелии от Матфея, в Евангелии от Иоанна, а также в «Деяниях святых апостолов».
А что до чудес которые мы предвкушали в начале главы, то Андрей Первозванный, обладая даром воскрешения умерших, не раз демонстрировал свою способность прилюдно, доказывая свое право на слово Божье. Так, историки выделяют несколько ярких случаев чудесного воскрешения апостолом Андреем мертвых. Будем надеяться и мы.
В момент смерти Андрея Первозванного все озарилось ярчайшим сиянием. Через много лет на месте гибели самого верного апостола Христа забил источник с чистейшей водой. Вот и мы в Крестовозвижение в момент соединения Креста и Храма видели Свет, – когда крест коснулся купола в небе возникло зеркальное изображение храма. И это правда. Как воссоединение России и Крыма.
Да, чуть не забыл. Сам Херсонес. Советую обратиться к проверенным источникам или, на крайний случай, к гидам. Правда, крымские экскурсоводы любят приукрасить события, но так даже интересней! От себя о Херсонесе, как о городе которому посчастливилось оказаться в нужное время в нужном месте, с точки зрения точной истории скажу только, что основан сей град был в 422-421 годах до Р.Х. выходцами из малоазийской Гераклеи Понтийской. Будучи демократическим полисом, ты слышишь мой просвещенный читатель – демократическим! Не то что некоторые монархии! Несмотря на демократическое начало, как это бывает и сегодня, в IV веке до Р.Х. началась экспансия Херсонеса в плодородные равнинные районы Северо-Западного Крыма. Она сопровождалась подчинением Керкинитиды и освоением обширных территорий, на которых были созданы многочисленные херсонесские укрепленные и неукрепленные поселения, а земельные массивы были поделены на участки. Знакомо, правда?
Уже в I веке в Херсонесе появляются первые последователи христианства. Здесь оканчивает свою жизнь римский папа Климент I. В V веке Херсонес вошёл в состав Византийской империи, а в IX веке стал одной из её военно-административных областей. Вплоть до XIII века он был форпостом Византии в Крыму. В это полутысячелетие своей истории Херсон оказывался в перекрестии военно-политических интересов Хазарского каганата, Русского государства, печенегов и половцев, но врагу лишь однажды удалось вступить в городские пределы. В 988 году киевский князь Владимир после нескольких месяцев осады захватил город.
Взятие Корсуни позволило Владимиру диктовать свои условия императору Василию II и жениться на византийской царевне Анне – беспрецедентный случай в мировой истории. Говорят, история не знает сослагательного наклонения, и все же, а что если бы Владимир остался в Крыму тогда? Загадки истории!
В 1223 году свой первый набег на Крым совершили монгольские орды хана Батыя, а южный берег полуострова подвергся нападениям турок-сельджуков. В 1299 году южную и юго-западную Таврику разорила орда татарского хана Ногая. Не смог устоять и Херсонес. В середине XIV века контроль над городом осуществляли генуэзцы, но вернуть ему былое могущество не удалось. В 1363 году Великий князь Литовский Ольгерд разбил крымскотатарское войско близ устья Днепра, вторгся в Крым, опустошил Херсонес и захватил здесь все ценные церковные предметы. Преемник Ольгерда Витовт в 1397 году пошёл на Крым и снова разрушил Херсонес.
Печально. Больше уже Херсонес не возрождался.
Мы совершили наш традиционный круг, прикоснулись к сакральным камням, постояли у часовни-шатра, сооруженном на месте, где мог креститься Владимир, встретили весело суетящихся работников заповедника, подметавших дорожки и вырубавших кустарник в древнем городе (как оказалось, в Херсонес должен был приехать президент России, разминулись), в ближайшем кафе съели какое-то вкусное «второе», купили «освященные» брелки, еще раз поклонились и отчалили. 
Что касается «скандала» на святой земле, то волею самого президента России Крымский заповедник «Херсонес Таврический» – без него ни в чем не разобраться – скоро станет объектом федерального подчинения. Кроме того, «Херсонес Таврический» будет внесен в Единый государственный реестр объектов культурного наследия народов РФ и в Список особо ценных объектов культурного наследия народов РФ.
 «Теперь заниматься “Херсонесом Таврическим”, в том числе и назначать нового директора будет его учредитель, а учредителем теперь является Министерство культуры», – заявил помощник президента по культуре Владимир Толстой – правнук однополчанина моего прадеда, помните?
И слава Богу!


Глава 7. Мангуп

«Восходя на гору, я вообразил себя преселеннаго в древность, и пришедшаго, да познаю от державнаго божества грядущее, и обрящу спокойствие моей нерешимости. Божественный ужас объемлет мои члены, грудь моя начинает воздыматься, взоры мои тупеют и свет в них меркнет. Мне слышится глас грому подобный, вещаяй: безъумный! по что желаеш познати тайну, которую я сокрыл от смертных непроницаемым покровом неизвестности? По что, о дерзновенный! познати жаждеш то, что едина мысль предвечная постигать может? Ведай, что неизвестность будущаго, соразмерна бренности твоего сложения. Ведай, что предъузнанное блаженство, теряет свою сладость долговременным ожиданием, что прелестность настоящаго веселия, нашед утомленныя силы, немощна произвести в душе, столь приятнаго впечатления».
А.Н.Р.

Отправляясь в столицу княжества Феодоро на легкомысленной двуколке, мы и не предполагали, куда мы едем. Нет, конечно, я помнил историю Мангупа, читал о прошлых и последних изысканиях, знал как проехать, но… 
Удивительно, Мангуп оставался на карте наших путешествий по Крыму белым пятном. Мы изъездили весь полуостров вдоль и поперек, а в городе, где по преданиям в X-XV веках жили гото-славяно-греки и правил ими в последние трагические минуты мой тезка – князь Алексей, еще не были. Позор!
Вперед, восполним пробелы!
Все начиналось хорошо и спокойно: бескрайние дали, голубое море до горизонта, живописные скалы – все говорило о безмятежном и приятном странствии. И вот, минуя прекрасную Ласпи, Морозовку с источником святого Дмитрия Солунского и монастырем, горную Терновку, мы у подножья горы Мангуп-Кале, возвышенным плато царящей над окружающей местностью. Впечатляющее зрелище! Грандиозно!
Сразу возник вопрос, как туда забраться? Но, как всегда, выручили местные жители в лице армянских содержателей прилегающей к горе харчевни. Они объяснили непутевым путешественникам, что здесь станция, подают повозки и надо подождать пока не прибудет одна из них. Я спросил, «а если самим?» Критически оглядев нашу кибитку, кулинар, поцокав языком, ответил, что «нет, такая не доедет». Это насторожило моих спутников, но я остался хладнокровен – и ответил в том смысле, что «где наша не пропадала»!
Тем не менее, несмотря на мой воинственный пыл, мы благоразумно дождались проводника на соответствующем горной дороге экипаже, и, сговорившись с горным ямщиком, ринулись вверх. По ходу дела любезный проводник наш, рассказал, что это еще византийская дорога, по которой город в те дремучие годы снабжался продовольствием. Ну что ж, дорога была, как дорога, только слишком пыльная – за нами стоял буквально столб пыли! Но тут она, дорога, кончилась, мы въехали в лес, ветви вековых пиний сомкнулись, пред нами выросли огромные валуны! Все, решил я, дальше пешком, за что платили непонятно. Местные нравы. Обирают несведущих граждан.
Но нет, нетерпеливый читатель, это было не все!!!
По вертикальной плоскости, с камня на камень, от обрыва к обрыву мы продолжили наше восхождение. Ловкость нашего возницы не поддается описанию, а крепость повозки, смастерённой в городе Симбирске (как я намеренно узнал, construction №469), заставляет восхищаться. Да и крепость нервов наших тоже заслуживает всяческого одобрения.

И вот мы почти на вершине горы. Дальше повозке ходу нет. Простившись с проводником, который обещал нас дождаться (но кто знает этих горцев), мы устремились еще выше. Да, вид открывшийся нам, стоил всех тягот пути. С юго-восточного обрыва, с высоты 630 метров, открылись необъятные горные дали, как на ладони видно и само плато, поросшее травой и цветущим кустарником.
Первыми людьми, которых мы встретили в древнем городе были… перуанцы! Приткнувшись у главных ворот, они пели свои печальные песни и продавали сувениры. Наверное, феодориты и народ инков – родственные племена, что подтверждается загадочным возникновением и того и другого государства – осколки Атлантиды! Или инопланетной цивилизации.
Но цивилизация почти не оставила следов на Мангупе. И все же, это не пустая вершина. Если приглядеться, можно увидеть направление главной улицы, пересекавшей город от главных ворот до ворот Табана-дере, и очертания отходивших от нее проулков. Руины города — оборонительная стена с башнями и цитадель – прячутся в пышных зарослях деревьев. И хотя от былого великолепия не осталось и следа, ценен сам комплекс архитектурных памятников всей эпохи средневековья, не перекрытый позднейшими культурными наслоениями и не искаженный новомодной перестройкой.
Из строений лучше других сохранилась цитадель на восточном мысе Тешкли-бурун. Она возведена над местом, где в Х веке были кладбище и церковь — об этом говорят могилы, вырубленные в скале, ясно прослеживаемые контуры храма и примыкающий к ней склеп, куда мы спустились по ступенькам.
Сам мыс Тешкли-бурун – природный бастион: чтобы превратить этот длинный и узкий утес в крепость феодоритам достаточно было лишь достроить одну оборонительную стену.
 И все, гора замкнулась в своем неприступном величие. Главное здание – дворец или донджон – частично сохранилось. Верхние этажи донжона были жилыми и служили укрепленной резиденцией правителям Мангупа и его гарнизона, нижний полуподвал использовался как арсенал, а позднее как темница.
После 1475 года, когда турецкие войска сломили таки сопротивление феодоритов, это помещение использовалось именно так: здесь томились знатные пленники, захваченные татарами при набегах. По свидетельству Карамзина, в 1569 году здесь был заключен московский посол Афанасий Нагой, а с 1572 по 1577 год находился в плену Василий Грязной – приближенный опричник Ивана Грозного.
Через 18 лет после покорения турками, цитадель выгорела почти до основания, вот почему и нет уже ничего в ней  привлекательного, кроме верхнего замка, украшенного греческими надписями и многим мрамором. Теперь там уцелела только греческая церковь святого Константина и другая — святого Георгия. В тех греческих церквах стены были когда-то украшены изображениями и знаками власти тех царей и цариц, от крови которых князья происходили.
Вообще княжеский род правителей Феодоро был знатен.
Все князья Мангупа заключали браки с различными владетельными домами, но особенно гордились они родством с императорским домом Трапезундских Комнинов, также с Палеологами, чей герб — двуглавый орел — изображен на плитах с надписями князя Алексея. Родство с византийскими императорами придавало князьям Феодоро необходимый авторитет для того, чтобы играть первенствующую роль в Крыму в соперничестве с генуэзцами – пришельцами с католического Запада.
Но одним из старейших сооружений Мангупа можно по праву считать храм в честь святых Константина и Елены, находящийся напротив мыса Чуфут-Чеарган-бурун. Однако сохранились только обломки византийско-коринфских капителей из проконнесского мрамора, остатки пилястр предалтарной преграды из известняка и другие детали некогда великолепного храма. Пол центрального нефа состоял из больших каменных плит, а в боковых нефах полы были мозаичными: материалом для мозаики служили белый мрамор, черный базальт, красный сланец, которые, как строительный материал, приходилось взгромаждать на гору по той самой дороге.
Рядом с северной стеной храма располагалась крещальня VI века, позднее ее переделали в часовню, и вокруг нее появилось кладбище. Именно здесь в одной из гробниц была найдена пока единственная в Крыму плита из местного известняка с именем императора Юстиниана I.
И что, конечно, самое привлекательное для заезжего странника на Мангупе – с любой точки плато далеко вокруг открывается неизъяснимо прелестный вид, простирающийся на западе до скрытых горами башен Каламиты, Херсонесских бухт и ясно видной Чембало. Вправо от Каламиты – набегающие друг на друга волны холмов, в провалах меж которыми сгущается розовеющий в закатных лучах туман. За холмами начинаются бесконечные степи. Перемещая взор к северо-востоку, можно окинуть взглядом почти все крепости горного Кры¬ма: Эски-Кермен, Кыз-Куле. Видны с Мангупа и Кырк-Ор, Качи-Кальон. На востоке панораму замыкает гигантский шатер Чатыр-Дага, за которым среди гор Алустона живописно расположился замок Фуна.
Когда-то все это принадлежало Феодоро. Под давлением буй¬ных соседей Дороса, эта великолепная панорама, зыблющаяся в волнах беспокойного времени, то сжималась, то расширялась, пока не канула в лету под гром турецких пушек.
Краткие упоминания о Доросе и владетелях Феодоро, причудливо перемешанные со сведениями о Готии, Готской епархии, рассеяны во множестве древних источников, интригуя ученых исследователей. Посте¬пенно, подобно тому как в калейдоскопе из беспорядочной массы частиц складывается прекрасная мозаика, возникает дивный цветок, сверкающий красками великолепной византий¬ской культуры, привитый к пестрому конгломерату культур наро¬дов, смешавшихся на крымском перекрестке.
Византийский иеромонах Матфей увидел это диво в конце XIV века, когда столица княжества была в расцвете, несмотря на непрерывные войны. Он пишет:
«Путешествуя и осматривая все, что есть в той местности, увидел я великолепный, но совершенно запустевший город, окруженный горными вершинами и отделенный от них долинами, Защищенный укреплениями в клисурах, подобно рвам и валам прочих городов, стоял посреди них город - диво дивное и чудо, приводящее в трепет!
Далее Матфей вопрошает: 
«О чудеснейший город, именуемый Божий дар,
Кто тот высочайший и чудотворный мастер,
Соорудивший твои валы и клисуры, и вознесший тебя на высоту,
Воздвигнув удивительные природные стены?».
Действительно Божий дар! Оставим все как есть в красоте. И нет надобности нам здесь вдаваться в глубины истории, мои любознательные читатели, если вы захотите, все узнаете сами, так гораздо интересней. Покорите еще одну вершину, она ждет вас! Только помните, это не музей и не выставка чудес – здесь жили мужественные и гордые люди, их следы и память надо хранить.   


Глава 8. Крымское ничегонеделанье.
      
 «Лошади меня мчат; извощик мой затянул песню по обыкновению заунывную. Кто знает голоса руских народных песен, тот признается, что есть в них нечто скорбь душевную означающее. Все почти голоса таковых песен суть тону мягкаго. – На сем музыкальном разположении народнаго уха, умей учреждать бразды правления. В них найдеш образование души нашего народа. Посмотри на рускаго человека; найдеш его задумчива. Если захочет разгнать скуку, или как то он сам называет, если захочет повеселиться, то идет в кабак. В веселии своем порывист, отважен, сварлив. Если что либо случится не по нем, то скоро начинает спор или битву. – Бурлак идущей в кабак повеся голову и возвращающейся обагренной кровию от оплеух, многое может решить доселе гадательное в Истории Российской!»
А.Н.Р.

Я утомил вас высокомудрым повествованием, о мой терпеливый читатель? Но ничего, наберитесь выдержки – сейчас мы отдохнем.
Бывают дни, когда ничего делать неохота. Особенно на пляже, когда солнце в зените. До чего же хорошо окунуться в теплое море, крепкими гребками заплыть подальше и нежиться на волне среди пикирующих чаек. А потом растянуться на горячей гальке и, закрыв глаза, ощущать каждой клеточкой своего тела морской ветер и живительные лучи полуденного светила.
А?!
Холодными зимними вечерами, укутавшись в плед, будет приятно вновь погрузиться в ослепительное солнце, услышать шум прибоя, почувствовать запах кипарисов. Вот для чего я и пишу, у самого дух захватывает от предвкушения!
Поэтому сохраню для вас и для себя эти легкие штрихи, небольшие зарисовки из жизни в Крыму.

; Музыка – это особая статья, дающая обильную пищу для размышлений. Вот например, подвыпившая компания на «пятачке» под баян лихо исполняет «Легендарный Севастополь». Не было такого раньше! Или в Доме Коровина звучит голос Шаляпина – завораживает, невольно останавливаешься. На набережной в магазине по продаже мороженного и всевозможных напитков в полумраке – «Girl» и «All You Need Is Love». Я стал по дороге к морю заходить в эту лавочку, хотя мне там ничего и не надо. А одна купальщица, заплыв подальше, во весь голос пропела – «Кто может сравниться с Матильдой моей…». Каково? Разительные перемены.
Раньше, пять и более лет назад – при советской власти громко не пели вообще – с назойливой постоянностью из всех динамиков днем и ночью однообразно звучали последние, так сказать, шлягеры, хиты, такие как «Шелковое сердце», «Все будет хорошо» и, например, что-то про «Взмахни ресницами и взлетай!».
Я, не являясь поклонником подобного творчества, так наслушался, что даже запомнил на всю жизнь! Сегодня ничего не давит, свобода, проснись и пой! 

; Каждое утро мы смотрим из окна на море и каждое утро оно разное – черное, зеленое, голубое и даже полосатое в крапинку…

; ТВ – Вообще я себе не позволяю давать политические оценки, но все же, когда накипит, случается. В данном случае это замечание скорее из области психологии, нравов и моей излюбленной ментальности, которая, как я спорно считаю, объясняет все. Наблюдая за действиями украинских властей – удивляешься все больше и больше. Про кусок автобуса и «паспорта» русских военнослужащих я не буду – слишком очевидно, а вот свежие новости, увиденные здесь, в Крыму, сцепив зубы, прокомментирую. Удивительно как первые лица Киева, заявляя о полной незалежалос… простите, плохо знаю язык, незалежности, стремятся найти себе покровителя. И странно не то, что они хотят денег за просто так – кто не хочет?, – а то, что они, наступая на горло собственной декларируемой гордости, не гнушаются ничем.   
Казалось бы, оперись они на Россию, объедини с ней усилия на любых разумных условиях – вышла бы мощная сверхдержава. Но вот разума-то и не просматривается, а просматривается дикая зависть, о чем наконец прозвучало по ТВ из уст не политика, а народной артистки. Ну пусть хоть так.

; Глава Республики предлагает построить в Крыму новый «Беверли Хиллс» для западных звезд-отказников от своей американской родины. Они все ломонулись в Россию. Вот Аксенов и хочет их всех, чтоб не в Уфу или Саранск, сгруппировать и разместить на ЮБК, как паноптикум, наверное. Мне кажется, обойдутся. Или пусть строят сами. Предлагаю назвать курорт Нью-Васюки. Кунсткамера!

; Остатки былой украинкой роскоши повсюду. Их много. Но как-то не хватает ТВ на ридной мове и плакатов во всю улицу типа «Не трэба меркувати», как ни как, они придавали «заграничный» колорит.

; Совсем забыл про такой важный вопрос как цены в Крыму. Забыл, наверное, потому, что мне хватает самого Крыма, да и ничего особенного не надо. Однако мацареллы московского производства завались – либералы России, тоскующие по сыру, вперед, на полуостров! Сделаем Крым второй Итало-Испанией!!!
А цены? Цены, кажется, немного выше, чем даже в Питере – на то и курорт, – но молоко и булка вкуснее. Однако в Ялте, например, в ностальгической столовой с бефстроганов и макаронами, куда мы зашли по старой памяти, полноценное удовольствие обошлось гриве… простите, старая память… рублей в двести. И вкусно. Только подносы с посудой надо убирать. Я чуть не всплакнул от умиления. Не смотри, великодушный мой читатель, что я великий писатель, могу, знаете ли, вот так, запросто откушать и в придорожном трактире, что мне – убудет?

; Ретро-псевдо-соки стоят 70 рублей стаканчик, а когда-то виноградный стоил 12 коп, крымский рислинг – 30!

; Полиция, ГАИ и военные «оккупанты» в Крыму, кажется не водятся вообще. Иногда даже хочется увидеть какого-нибудь представителя власти, а его нет. Правда, на трассе попадаются мобильные посты, но нас ни разу не останавливали, не то, что раньше – по любому поводу и без повода! Это в Крыму выглядит странно, хотя мы и не нарушаем сверх меры. 

; В Крыму можно встретить автомобили со всей России – от 01 до 199 региона, специально разыскивал. Это только представить, сколько нужно испытать, чтобы прикатить, скажем, из Сибири, не говоря о Дальнем востоке, который тоже присутствует! Мужественные и лихие люди. Русские люди! Но есть и украинские, и донбасские – горько и смешно, что жителям Донецка и Луганска нужно ехать в Крым через Ростов и Краснодар.

; Кстати о номерах. Слышал, что в Крыму «в знак протеста» не хотят обменивать украинские номера на русские. Ничего подобного – этому есть несколько объективных причин, специально опрашивал автомобилистов: 1. Неохота, там очереди; 2. Машина старая, так доезжу; 3. «Левые» машины, «зарегистрированные» в сельской местности. Причем, ответ «Успею еще» самый частый.
 
; Люди Крыма всегда отличались и от «материковых» россиян и от бывших «хозяев» – украинцев. Сегодня тем более. Крымчанина можно распознать сразу по гордому, независимому взгляду и не такому тщанию в курортных нарядах, что наблюдается, скажем, у харьковчан, которых на ЮБК на удивление много.

; Море дает власть над временем! Заплывешь подальше от берега и все, время исчезает – ты вне сегодня. Ты можешь быть и древним греком и юным пионером. Только надо постараться таким из воды и выйти…

; Дороги Крыма – это вопрос вкусов автомобилистов. Средневековая дорога на Мангуп, то есть ее отсутствие вообще в современном понимании – это прекрасная сказка для экстремалов; дорога в Керчь и в самой Керчи – это танкодром, никак не годящийся для легких экипажей; в Севастополь – вполне приемлемая двухполосная магистраль с замечательными видами западного ЮБК.  Продолжает удивлять манера вождения местных водителей, которые так и норовят срезать углы в слепом повороте. Шарахаешься!
А таких резких поворотов, например, на трассе Ялта-Бахчисарай, собьешься со счета. Но, главное, что мы заметили даже за время нашего короткого пребывания – дороги улучшаются буквально на глазах!

; Песик – сторож в Симеизе, громко сопя, подглядывал из-под ворот на улицу.

; Печальный скептик Погребинский сказал, что киевская интеллигенция, раньше относившаяся к России лояльно, после событий в Крыму отвернулась от Путина. Даааааа…
Кто бы мог подумать! Но, значит, такая интеллигенция! Они что – хотели бойни и в Крыму?! Европейские ценности.
Сегодня на Украине, в угаре, никто не помнит ни историю, ни простые добрые отношения между людьми. До воли народа Крыма, а без этого ничего бы не получилось, никому дела нет.
               
; Случайно подслушанные разговоры.
Феодосия, на набережной:
- Я вам сделал «шах», а вы ходите конем!
- При чем здесь шах, у меня пешка в дамки проходит!
Ялта, на автовокзале:
- Съездила на Ласточкино гнездо?
- Съездила, это кошмар какой-то!!!
(Наверное, такое впечатление осталось потому, что на трассе случился обвал, и прямая дорога закрыта).
Гурзуф, у магазина (по телефону на повышенных тонах):
- Какое «приду»! Ты что мне обещал вчера?! Отвечай! Рот закрой! Рот закрой я сказала! О чем ты меня молил вчера? Помнишь, отвечай?! Рот закрой!
Симеиз, продавец сувениров разговаривает с подошедшим приятелем:
- Где Колька?
- В больнице.
- Что такое?
- Боярышника перепил!
- Не, я боярышника не употребляю, то ли дело наше вино, пей сколько хочешь! Видишь, и сегодня я как огурчик!
Гурзуф, на рынке:
- Ты помнишь я тебе говорила, что кофту габардиновую хочу купить?
- Ну.
- Таки не купила!
; В Гурзуфе вечером на пустом пляже серый кот охотится на больших чаек, не обращая внимания на многочисленных зрителей. Ему и страшно, и невтерпеж. Кот почти сливается с галькой и стелется по пляжу, прячась за лежаками. Чайки, которые размером с кота, если не больше, лениво ходят по берегу и не обращают на охотника никакого внимания. Кота это особенно заводит.

; Одна приезжая из Австралии (!) сказала, что Россия осталась последним оплотом христианской нравственности. И ведь верно. Со стороны виднее.

; В Гурзуфе снимают какое-то кино, все говорят – с Ходченковой. На набережной софиты, артисты, зеваки. Стоит автобус с открытой дверью, у двери очередь. Я спросил, куда это? Мне ответили – артистов на съемки подбирают. Мы заняли. Потом оказалось, что кастинг только для рыжих!
Мы не рыжие, не подошли. Сюжет!

; (запись из подорожного дневника) Мне сегодня трудно представить, а скорее, смириться с тем, что вот я здесь, в блаженстве, а скоро или вот прямо сей час буду там, на холодном севере, и все пройдет «как с белых яблонь дым»…
Сей час настал…


Глава 9. Симферополь - Акъмесджит.

«Родившись среди свободы сей, мы истинно братьями друг друга почитаем, единому принадлежа семейству, единаго имея отца, бога.
Светильник науки, носяся над законоположением нашим, отличает ныне его от многих земных законоположений. Равновесие во властях, равенство в имуществах, отъемлют корень даже гражданских несогласий. Умеренность в наказаниях, заставляя почитать законы верховный власти, яко веления нежных родителей к своим чадам, предъупреждает даже и безхитросныя злодеяния. Ясность в положениях о приобретении и сохранении имений, недозволяет возродиться семейным распрям. Межа, отделяющая гражданина в его владении от другаго, глубока, и всеми зрима, и всеми свято почитаема. Оскорбления частныя между нами редки и дружелюбно примиряются. Воспитание народное пеклося о том, да кротки будем, да будем граждане миролюбивые, но прежде всего да будем человеки».
А.Н.Р.

Акъмесджит – это на крымско-татарском языке и есть Симферополь. По гречески – ;;;;;;;;;;;;.
Мимо Симферополя никак не проедешь. Большинство путешественников, которые прилетели на Монгольфьерах, приехали на упряжках, а раньше и на самоходах Черепанова, не минуют эту станцию. Но и только. На перекладных все сразу устремлялись к морю, не замечая этот достойный город. Новый город – Неаполь, так херсонеситы называли скифскую столицу. Да-да, мой друг, в России есть свой Неаполь. Вот сколько названий имеет Симферополь, что говорит о его бурной истории.
Внемли, читатель, об этом крымском граде, средоточии всех стихий Тавриды, стоит поведать!
 
Герб и название – Симферополь – означающее по-гречески «полезный город» предложил Екатерине Великой князь Потемкин. На гербе, в образе пчелы изображена сама императрица, как мудрая пчелиная матка, заботящаяся о своих пчелах. Российская империя изображена в виде улья, что было вполне в духе эры Просвещения в доЕГЭшный период. А официальной датой основания Симферополя считается 1784 год. В протоколе заседания Таврического областного правления от 23 мая 1784 года отмечается, что «с Акмечета будет губернский город Симферополь». Тогда же под руководством светлейшего князя Григория Потёмкина-Таврического на территории, находящейся рядом с мечетью Кебир-Джами на левом берегу Салгира, там где ранее стояли полевые лагеря полководцев Василия Долгорукова-Крымского и Александра Суворова-Рымникского, началось строительство административных, жилых зданий и православного храма.
Но этим не ограничивается история города. Трудно назвать такую историческую эпоху, которая не оставила бы здесь своих следов. Многочисленные древние стоянки, поселения, курганы, могильники показывают, что на месте нынешнего Симферополя человек жил не менее 40—50 тысяч лет.

Мы, конечно, живем не так долго, но тоже видели разный Симферополь, при разных общественных формациях, принадлежавший разным государствам, в разном состоянии достатка. Когда-то я прибывал в столицу Крыма в основном на поезде, на шикарный вокзал, так сказать, ворота Крыма, который сегодня пуст. Но, пожалуй, это не ворота, а парадный подъезд, так как после вокзала выходишь на широкую площадь, где тебя ожидает первый в мире горный троллейбус, на котором следуешь дальше к морю! Вопрос не стоял – на автобусе, такси или электричке? Конечно, мягкий комфортабельный троллейбус «Шкода»! Это было советское чудо! Но бывали моменты, когда я оказывался в Симферополе в «неурочное» время: или до поезда было время, или приезжали поздно ночью. И тогда город был наш – со скверами и фонтанами, с тихими южными улицами и бездонным крымским небом. Да, мой любезный читатель, сойдя с поезда ночью, после душных вагонов, поражаешься пряным запахам и небом, которое всегда, насколько себя помню, было ясным и звездным.

А в своих путешествиях по Крыму в разное время на тех самых перекладных, мы, плутая в старом городе, не раз проезжали Симферополь насквозь, с севера на юг и с востока на запад. Претензий к организации движения нет, город живет своей жизнью, мы своей. Современная деловая южная столица. Сегодня только где-то на окраинах можно почувствовать дух старого времени.
Ведь скифский город с греческо-италийским названием — Неаполь существовал с III века до Р.Х. При легендарных царях Скилуре и сыне его Палаке город переживает пору расцвета, ведет оживленную торговлю с Херсонесом. Раскопками установлено, что Неаполь Скифский был хорошо укреплен и представлял собой довольно крупный торговый и ремесленный центр. В III веке он сильно пострадал от гото-аланов, а в следующем, IV веке, вторгшиеся в Крым гунны довершили его разгром.
Очень долгое время бывший стольный город влачил жалкое существование. Это был, как сообщает академик П. С. Паллас, жалкий городишко с узкими кривыми улочками, мрачными и низкими домами, словно приникшими к земле. Но, став в 1784 году русским губернским городом и получив новое имя, Симферополь возрождается, и становится действительно полезным и обществу и Крыму.
До 70-х годов XIX века город жил прежней провинциальной жизнью, в которой иногда происходили важные события «местного значения». Так летом 1871 года развернулось строительство Лозово-Севастопольской железной дороги. И 14 октября 1874 года был сдан третий участок дороги — Мелитополь-Симферополь. В этот день пришел первый пассажирский поезд. Строительство железной дороги завершилось 5 января 1875 года, что было отмечено на многих станционных табличках по всему пути.
Железнодорожный узел вообще стал первым крупным предприятием города. Открытие узловой станции привело к бурному развитию города в западном направлении, к застройке всей территории — от старой границы города до вокзала. Рос город, увеличивалось число его жителей, в 90-х годах XIX века в Симферополе численность населения по переписи 1897 года достигла 49 тысяч. Напомню, что на 1 января 2015 года население Симферополя составило 353 тысячи человек.
В конце XIX века Симферополь начинает усиленно «обживать» торговый капитал, появляются не только крупные магазины, аптека, фотография, увеселительные заведения, но и школы, театр, библиотека.
«Когда в губернском городе С. приезжие жаловались на скуку и однообразие жизни, то местные жители, как бы оправдываясь, говорили, что, напротив, в С. очень хорошо, что в С. есть библиотека…», — так, мимолетно, отразил жизнь в Симферополе в рассказе «Ионыч» Антон Чехов. Библиотека была третьей по счету на юге России — после Севастопольской морской и Одесской научной.

А крупнейшим событием в истории Симферополя стал пуск в 1914 году первой линии трамвая. С ним пришло электрическое освещение улиц, мощение проезжей части. Трамвай просуществовал в Симферополе до начала 70-х годов прошлого века, и сегодня о нем напоминают только сохранившиеся опоры контактной сети и экспонаты музея в троллейбусном управлении.
Не менее, чем пуск трамвая, а может быть и немного более значительным событием, явилось довольно мирное установление советской власти, которое состоялось, как пишут знающие люди, 13 января 1918 года. Здесь разместилось правительство Советской Социалистической Республики Таврида. Однако республика просуществовала всего месяц и на этом мирные времена закончились. В середине апреля германские войска вторглись в Крым и стали занимать один город за другим. Правительство Республики попыталось эвакуироваться в Новороссийск, но было схвачено под Алуштой и расстреляно.
Кайзеровских оккупантов сменили деникинцы, потом Красная Армия, потом врангелевцы, всевозможные банды и так далее. Окончательно советская власть установилась 13 ноября 1920 года. Заметили, опять «13»?! К чему бы это?
Не обошла стороной город Великая Отечественная война. В Симферополе сформировали 51-ю армию, прославившуюся в боях за Крым, партизанские отряды, воевавшие в горных лесах, подпольные организации.
За период оккупации, с 1 ноября 1941 года по 13 (зловещая нумерология, однако!) апреля 1944 года гитлеровцы основательно разорили город.
После войны началось очередное, долгое и трудное возрождение экономики Крыма. Однако в Симферополе особых прорывов не наблюдалось – крупных санаториев не было, а люди, уставшие от ужасов войны, просто хотели покоя. Не встряхнуло их и передача Крыма под крыло Украины, кто же знал, чем это кончится. В общем жизнь текла размеренно и спокойно, даже в дни путча ГКЧП и борьбы крымчан за автономию Крыма хотя бы в составе Украины. Разгул преступности в 90-е – банды Дзюбы, Башмакова, которые избрали город свой резиденцией, – немного «освежил» настроения, но вскоре и эта «власть» пала.
Как оказалось, все это было только прелюдией, подлинно исторические события произошли в Симферополе в феврале-марте 2014 года. И если с Севастополем все было ясно – исконно русская твердыня, то Симферополь – город на семи ветрах, как поведет себя он? Но именно Симферополь стал центром борьбы с кровожадными майдановскими властями Киева.
Сегодня город Симферополь – героическая столица Республики Крым в составе Российской Федерации. Да, героическая! Цена вопроса, как в Отечественную войну, была высока – жизнь граждан Крыма. В буквальном смысле!
Тогда, в февральские дни, крымчане в едином порыве – это не журналистский штамп, а простая констатация, встали за свою, русскую землю. Исторический факт – на референдуме за присоединение к России проголосовало 97% жителей Крыма, если быть точным 96,6. Нет, конечно, не все было так гладко – восстали татары, и с «боями» выдвинулись защищать Украину к зданию Совета. Произошли стычки, драки. Один выстрел – и все это грозило превратиться в очередную кровавую мясорубку! Если бы не трагизм положения, то мне показалось бы это выступление смешным и абсурдным – на протяжении многих лет я наблюдал как украинские власти жестко гоняли татарских активистов, сносили бульдозерами их домики на «самозахваченной» земле, не давали народу никаких прав и гражданства. Замечание вне политики: никому не было дела, что вернувшимся на родину репатриантам, негде ни жить, ни работать! И после этого татары вышли защищать завоевания украинской демократии?! Не хочу вторгаться в тонкий национальный вопрос, но что-то здесь не так.

В побоище участвовал Сергей Аксенов – буревестник крымской революции. Ну хорошо, если и не буревестник, то хотя бы «Че Гевара», как его называют сами защитники, точно! В отличие от аргентинского авантюриста, он ратовал за дружбу между народами, и его действия позволили немного успокоить и рассредоточить толпу, но смута, с участием кое-каких представителей киевской власти, продолжилась. Читатель, а ты бы полез промеж ножей и пуль за ради идеи?! 
Надо отдать должное и Владимиру Константинову – председателю Верховной Рады Крыма в ту пору, это он первым решился на формулировку вопроса для референдума в виде прямой фразы – «в состав России». Можно было бы, в духе всеобщего развала, провозгласить Крым суверенным, самостийным и все такое, но мудрости и мужества Константинову и его соратникам хватило!
Кстати, вот малоизвестный для публики факт, который одиозные псевдополитики предпочитают замалчивать. Между Черноморским флотом России и абсолютно легитимными властями АР Крым была достигнута договоренность о совместной охране объектов Черноморского флота, которая явилась основанием для дальнейших действий. Это не пустяк, Киев намеревался послать в Крым войска. Задумайтесь, хочешь не хочешь случилась бы война. Попытки оголтелых националистов захватить имущество, а далее и сам флот, как мы помним, уже были.

На этом фоне «радушная встреча» симферопольцами поезда «Дружбы», который активисты пресловутого правого сектора майдана направили в столицу Крыма, дорогого стоит!
А это где-то 1000 отмороженных отлично вооруженных бойцов, до этого с воодушевлением жегших в Киеве милиционеров «Беркута». 
Вообрази, мой героический читатель, лежишь ты сегодня, как, например, я, на диване, спокойно смотришь, скажем, футбол, или Гуглишь в Интернете, и вдруг надо идти куда-то в ночь, в холод, защищать какие-то принципы. Какие принципы сегодня?! А там и лютую смерть легко найти. Проще ведь сказать – сами разберутся! Но нет, люди пошли, и встретили «дружелюбный» поезд с палками, щитами и камнями! Оружия не было! Симферопольцы хотели захватить его у «правосеков». Но, к счастью, киевские бунтовщики испугались, и, как рассказывают очевидцы, выгрузились, не доезжая до Чонгара. А шуму-то в Киеве было! Но и без них в городе хватало украинских войск и милиционеров. Правда, нормальные, вменяемые, солдаты и офицеры, перешли на сторону крымчан и, сорвав ненавистные знаки отличия, встали плечом к плечу с защитниками Симферополя и Крыма вообще. Оговорюсь опять – это не пафос, так и было на самом деле, на кону стояла твоя жизнь и жизнь твоей семьи!

Штаб обороны возглавлял Сергей Аксенов. Что ему, состоявшемуся бизнесмену, эта заварушка? Мог бы, как Куницын или, например, Могилев, да и некоторые известные мне крымские предприимцы встать на сторону Киева, он-то рядом, а Москва далеко! Аксенов – русский, и это все объясняет.
Не побоюсь утверждать, что Сергей Валерьевич Аксенов в России сегодня, за редким исключением, – самый решительный и деятельный глава российского региона. Знаю-знаю, сейчас либералы и демократы усих краин (парадокс, ведь я не так и далек от этих прогрессивных взглядов) встрепенутся, и начнут с упоением рассказывать про былые и нынешние «заслуги» и «приключения» Главы республики. Причем, дай повод, они это готовы говорить о правителе любой республики или губернии. Известная пластинка – слышали. Обернитесь на себя, дорогие правдорезы, вы что – святые? Да пошарьте по карманам, не завалялись ли там 30 сребряных монет? Главное – итог!
Прости, мой добрый читатель, за столь длинный экскурс в далекую и еще свежую историю, но это надо просто помнить каждому! И проезжим жителям Москвы и Челябинска, Барнаула и Калининграда следует знать историю своего Отечества, ибо Наш Крым – источник единства всего государства!
Я допускаю, что древняя история Симферополя описана учеными верно. Что касается новейшей, буквально вчерашней истории, то ее описал я, простой путешественник, не академик, но считаю такую ее трактовку совершенно верной! А как иначе, если на повестке дня стоял, как говорится, один вопрос – Patria о muerte! Родина или смерть!
Но сбросим накал страстей, – благодаря незаметным героям, сегодня над нами безоблачное небо.
Поведаем теперь о чем-нибудь приятственном и спокойном, например, о том, что кроме революционных и археологических памятников в Симферополе есть и иные, кулинарные, можно сказать, памятники Умиротворения.
Тихо журчит горная река, надо мной склонились ветви прекрасных дерев, волшебно поют невиданные птицы. Не пугайся, мой добрый читатель, я не сошел с ума и не умер, и я не в раю! Я жив и в трезвом рассудке. Почти. Просто наша Еxpedision оказалась в замечательном заведении на тракте Симферополь-Ялта, недалеко от Ангарского перевала. Надо сказать, что мы каждый раз на протяжении многих лет, когда бываем в Крыму, и с друзьями и в одиночку, заезжаем в сей островок покоя и утоления всех печалей. Всех не всех, но славно поесть и отдохнуть душой здесь можно в полной мере. Это уже стало у нас ритуалом. Рекомендую.
А после дальней дороги, что еще надо?
       

Глава 10. Феодосия  -  Ардабда - Кафа -  Кучук-Стамбул.

I.
«Зимою ли я ехал или летом, для вас думаю равно. Может быть и зимою и летом. Не редко то бывает с путешественниками, поедут на санях а возвращаются на телегах. – Летом. – Бревешками вымощенная дорога замучила мои бока; я вылез из кибитки и пошел пешком. Лежа в кибитке мысли мои обращены были в неизмеримость мира. Отделялся душевно от земли, казалося мне, что удары кибиточные были для меня легче. – Но упражнения духовныя не всегда нас от телесности отвлекают; и для сохранения боков моих пошел я пешком».
А.Н.Р.
Однозвучно позванивают рессоры и дорога слегка пылится – наш возок под моим усердным управлением после полезного Симферополя устремляется далее, к древнейшей Феодосии. Не по чину, конечно, мне, великому русскому живоописателю, править самому, а и то дело, не будешь же век бока в кибитке ломать! Я хорошо помнил ухабы этого сквозного стоверстного тракта, и заранее собрался с мыслями и пожитками, дабы ни те, ни другие не развалились вовсе. Но стоило отъехать от столицы Тавриды, как препятствия наши закончились – путь открылся гладкий и широкий, да такой, что иной раз обогнать какую-нибудь арбу неспешного чумака не представляло никакой заковыки.
Вот что делает дух животворящий. А и кто иной, ежели еще вчера дорога эта была наихудшей из дорог российских, что пришлось нам проехать на долгом пути. А сегодня, как народ крымский единодушно изъявил желание к Отчизне нашей вернуться, так сразу – глаже этой стежки я и не видывал в мире! Помнишь, мой долготерпивый спутник, как пробивались мы скрозь чад адский да запруды полицейские, скрозь смолу огненную да обочины каменистые. Сколько потеряно здесь упряжи и оглобель, не перечесть. Вот, смотри же победитель канав и буераков, до чего русское разумение может дойти – враз колымажная дорога сия преобразилась в наипервейшую першпективу черноморскую!   

   Но все это лишь путевые посмотры – впереди таинственная и прекрасная Феодосия, которая, после поворота на Кок-те-Бель, уже проглянула в оконце нашей кибитки. Вот и крест целовальный, заправка ямщицкая, налево отходит тракт объездной – преддверье городское, околица феодосийская. Нам прямо, к главному рынку – средоточию всевозможных явств и амуниций. Рынок испокон веков был серединкой города, это сейчас понастроили новейших магазеев и маркетонов, но рынок все равно остался основным источником здорового питания граждан. Чего тут только нет: и рыбы всякие, и виноград янтарный, и груши сахарные, и польта зимние, и краны водопроводные…
Конечно, ведь водопровод-то в городе провел сам великий художник Иван Айвазовский – уроженец Феодосии! Вот они, истые служители Отечества, до всего им есть дело! А ежели и не сам, то на его деньги – благодетель. Ему управа и галерею построила, чтоб достойнейший Иван Константинович мог картины свои развешивать на усладу публике.  Галерея стала первым на территории Российской империи музеем одного художника, и еще при жизни живописца пользовалась большой известностью. Собрание картин в ней постоянно менялось, так как работы художника отправлялись на выставки, где сразу раскупались и больше уже не возвращались. Их место занимали все новые и новые, только что написанные, благо великий художник был очень плодовит. Айвазовский был маринистом и люди у него получались не очень, поэтому, как только ему надо было пририсовать куда-нибудь в свой сюжет человека, что за комиссия, Создатель, он приглашал не менее даровитых друзей-портретистов.
А что до пучин морских и пенных валов, то они у него выходили превосходно, в особенности девятый вал. Иван Константинович, не мудрствуя лукаво, так и назвал свою самую знаменитую картину – «Девятый вал»!
Посмотрите и преклонитесь стихии и таланту!

Ованнес Айвазян, а именно так по настоящему звали живописца, родился и умер в Феодосии (1817 – 1900), он всю жизнь прожил, за короткими исключениями, в этом  древнем городе, одаривая своих сограждан прекрасным искусством и замечательными благодеяниями. Да и где еще мог родиться армянский гений,  ведь Феодосия копила свои таланты более двух с половиной тысячелетий, ну, разве что в Эривани! В Европе старшинством с Феодосией могут соперничать  лишь Афины, Рим и Керчь.
Позволь, мой преданный друг, погрузить тебя в питательные воды истории, ибо Феодосия достойна внимания любого странника, будь ты хоть царь, хоть простой крестьянин.
Пусть пред твоими очами пройдут те толпы счастливых и несчастных жителей, кои населяли город долгие-долгие века, ведь он был основан еще в VI веке до Рождества Христова!
Основали Феодосию купцы-мореходы из города Милета, построив здесь торговую факторию и назвав ее Богом данная – Фео Досия. Довольно скоро фактория превратилась в небольшой типичный греческий полис, великолепный образчик античной культуры. Сладостная музыка играла почти 10 веков (!) – античная Феодосия была разрушена в IV веке нашей эры во время нашествия гуннов. Но к тому времени здесь уже было небольшое христианское поселение, в котором жили аланы и называлось оно Абракадабра… нет-нет, почти что так – Ардабда. К VI веку всё южное побережье Таврики находилось в сфере сильнейшего влияния Византийской империи. В конце VII-начале VIII веков на полуостров вторгаются хазары, многие христианские поселения исчезают, а на их месте возникают хазарские. Ненавистные хазары, по словам Александра Сергеевича, который тоже бывал здесь, захватили и селение Ардабда. В период с XI по XIV века, спасаясь от набегов разных завоевателей, на полуостров переселилось огромное количество армян, среди которых, по всей видимости, и перебрались в Крым предки Айвазовского.

Во времена раннего Средневековья на развалинах древнегреческой Феодосии возникло новое поселение – Кафа. В XIII веке на море господствовали генуэзцы, на суше – татары и Феодосия вошла в состав сильнейшего – крымского улуса Золотой Орды. Однако во второй половине XIII века генуэзские купцы приобрели у татарского хана Оран-Тимура ярлык на участок побережья Феодосийской бухты и основали свою факторию, сохранив название Кафа. Два столетия Кафа находилась под владычеством генуэзцев. Опасаясь набегов татар, они обнесли город мощными, до 12 м высоты и 2,5 м толщины каменными стенами и множеством башен, вырыли перед крепостными сооружениями глубокий канал, возвели цитадель. Эти сооружения и сейчас выглядят внушительно, а тогда это была одна из самых мощных в Европе крепостей.
И сегодня мы, минуя запутанную сеть старинных улочек и подъехав на своей тележке к самому подножью крепости, находящейся теперь в так называемом Карантине, также поразились ее величием и восхитились титаническим трудом древних строителей. Без башенных кранов и другой заумной technikus подневольные каменщики буквально вручную сложили грандиозное сооружение, одним своим видом долженствующее отпугнуть любых захватчиков.
Я оглянулся вокруг – именно тут янычары штурмовали стены и все здесь навеки пропитано кровью турецких, италийских и феодосийских воинов. Следы времени видны везде, всюду прах и тлен.
Но что за чудо, о мой внимательный читатель?! Взор мой уперся в свежую каменную кладку. К древним строителям присоединились и наши теперешние мастера, искусно продлив средневековые стены современными пристройками в античном стиле «ukrainsky samozakhvat». И ведь как мастерски, как похоже на дела давно минувших дней – сразу и не отличишь! Отменно! Гармонию несколько портит новейшая железочерепица с веселенькой раскраской, но ничего, зато долговечно, может простоять даже дольше самой крепости.
Та, полюбуйтесь, вся зияет провалами и щербинами, а пристройка – ровная, камень к камню – прогрессия! Видно, что управа местная знает толк в благоустройстве и попечение своих граждан. Небось учреждение какое богоугодное расположилось в этих хоромах, а то и гражданин какой почетный отдыхает здесь от трудов на благо Отечества…

Полюбовавшись прекрасным симбиозом нового и старого, мы углубились в руины. Но чуть мы ступили далее, как почувствовали руку Божью в буквальном смысле – церковь Иверской иконы Божией Матери вся утопала в цветах.
Мы, в свое время, воочию видели и новгородскую церковь Параскевы Пятницы, и владимирский Покров на Нерли, и вот теперь пред нами церковь Иоанна  Предтечи, как изначально назывался храм. Те же скупые и строгие формы, то же скромное величие. Гениальное в простоте.
Постройку в теперешнем византийском стиле относят к XIV веку, а закладывали церковь в VIII! И основные стены сохранились!
Это один из старейший храмов страны. Мы, склонив головы прижались к теплым камням стен, и тут же почувствовали всю…
Но не будем уносится в бушующую пропасть истории, всему свое время. И все же трудно наяву представить себе, что это небольшое сооружение просуществовало более 12-ти столетий и видело и набеги хазар, и чуму, и турецкое нашествие.
В кристаллических каменных структурах все записывается, вы же знаете, мои пытливые друзья. Считается, что знаменитый путешественник, тверской купец Афанасий Никитин в 1472 году молился в этом храме о возвращении на родину после завершения путешествия в Персию и Индию. В Кафе он прожил 3 года и написал здесь книгу «Хождение за три моря», что подтверждается памятником первопроходцу, расположенному рядом.
Церковь долгое время пребывала в запустении и была восстановлена в позапрошлом веке. Тогда церковь поменяла свое имя и ее стали называть Карантинной. 31 августа 1858 года Карантинную церковь освятили в память Иверской иконы Божьей Матери.
Советская власть тоже отметилась на этом святом месте – в годы революции возле храма были расстреляны более 7 тысяч солдат и офицеров Белой армии, а позже здесь располагался склад...
Не знаю почему, но хотелось бы, чтобы к сей уБогой церквушке, заботливо обихоженной прихожанами, ничего больше не пристраивали.
Ну да я отвлекся, здесь же, на месте, оттолкнувшись от намоленных стен, ненадолго вернемся назад в прошлое, феодосийские особенности которой интересно знать.   

Так в 1347 году, чтобы сломить осажденных хан Джанибек приказал забрасывать в город трупы умерших. Вскоре среди осажденных началась чума. Защитники по тайному подземному ходу, выходящему из крепости прямо в бухту, бежали в Европу, и вместе с ними туда пришел страшный мор, унесший более 20 миллионов жизней.
Печально. Но еще печальней то, что в XIII-XV веках Кафа стала центром работорговли на Черном море. И не раз русские и казацкие дружины ходили на Крым вызволять своих соплеменников, разоряя это невольничье гнездо.
Но работорговля была обычным делом для тех далеких лет, и способствовала тому, что Кафа стала одним из центров Великого шелкового пути, через который шли торговые караваны и на Запад и на Восток. Город тогда процветал. А после падения Константинополя и гибели Византии, в 1475 году турки захватили и Кафу, также как и остальные генуэзские владения.
Город был переименован в Кефе и стал центром крымской провинции турецкого султана. Турки основательно перестроили город на свой лад и, подчеркивая его значение, называли его Кучук-Стамбул (Малый Стамбул).
Вереницей событий пронеслись столетия – город был взят российскими войсками князя Долгорукого; его посетила императрица Екатерина II; вот и паровоз после прокладки железной дороги дошел аж до Феодосии; завершилось строительство торгового порта. Феодосия с честью прошла все испытания Гражданской войны, Великой отечественной, с помощью всей страны дружно отстроилась и предстала пред нами такой какая она есть сейчас – Богом данная и Богу угодная!
Прости меня, долготерпивый читатель, за столь длинное погружение в глубины истории – и то верно, если кто захочет, все узнает сам, я даю только направление для поисков. Важно, чтобы когда идешь по улицам этого светлого города мы знали, что многие и многие поколения людей разных наций, разных сословий и вероисповеданий проходили по этой земле до нас.
Одним словом, приезжайте!

II.

«Доведя постепенно любезное отечество наше, до цветущаго состояния, в котором оное ныне находится; видя науки, художества и рукоделия, возведенныя до высочайшия совершенства степени, до коей человеку достигнути дозволяется; видя в областях наших, что разум человеческий вольно разпростирая свое крылие, безпрепятственно и незаблужденно возносится везде к величию, и надежным ныне стал стражею общественных законоположений. Под державным его покровом свободно и сердце наше в молитвах, ко всевышнему творцу возсылаемых. С неизреченным радованием сказати может, что отечество наше есть приятное божеству обиталище; ибо сложение его не на предразсудках и суевериях основано, но на внутреннем нашем чувствовании щедрот отца всех».
А.Н.Р.

Ну что ж, мы заглянули в тьму веков, теперь обратимся к свету настоящего дня, к событиям новейшей истории, которые не менее интересны и не менее трагичны. Не бойся, мой друг, я не буду вводить тебя в лабиринты ученой мысли и закоулки пыльных архивов – наша жизнь, что может быть интересней?!
Итак, мы, отягощенные глубокими историческими знаниями, вернулись из Карантина в центр Феодосии, к УкрТеле… нет, забылся по привычке, – к белокаменному зданию РосТелеКома, где у нас было назначено рандеву с владетельной госпожой Л.В. Повинуясь раскованным курортным нравам мы условились встретиться в одной из рестораций, каковых, куда ни кинь взор, было в избытке. Предметом нашего свидания с мадам Л.В. явилось некоторое сегодняшнее неустройство в земельном укладе при возвращение в Крым законодательства российского, что мы и хотели для себя прояснить. Да и некие взносы в общее дело не давали успокоиться нашей ответственной натуре. Надо сказать, что Л.В. очень милая особа, что не мешает ей быть в то же время и достаточно деловой и рассудочной. Поясню, что наша госпожа, сообразуясь со всеобщей эмансипацией царящей уже во всем мире, занимала выборную должность, связанную с обязанностями по обеспечению сограждан как благами всей цивилизации в виде подачи высоких энергий и подземных вод, так и простых, житейских нужд столичных дачников, расположившихся на склонах феодосийской горы Тепе-Оба.

На своем веку мы видели уже многих «исполняющих обязанности» и признаем, что Л.В., в отличие от многих, вполне отвечала нашим представлениям о заботливой наставнице взбалмошных курортников. А и верно сказать – «взбалмошным» – большинство жителей нашего сообщества составляли эстетствующую богему в духе «кружка» Максимилиана Волошина, каковой он развел у себя на даче в Коктебеле. Но об этом я уже писал, боле не буду, скажу только, что постановками на лоне природы спектаклей а-ля модерн и пешими прогулками по гриновским тропам в Старый Крым это дело не ограничивалось.  Были еще бурные общие собрания и выяснения вопросов правил землепользования, таких же далеких от обитателей горы, как Луна от самой Земли. А творческие характеры, а драматургический апломб?! О! Здесь мог справится разве что Станиславский или, на худой конец, Немирович-Данченко, но нашей Л.В. это, по-видимому, было по силам.
Да, я уже писал о нашем сообществе, но о горе Тепе-Оба, последней горе всей Крымской гряды, нет!
Название Тепе-Оба дословно переводится с крымско-татарского языка в соответствии с её положением – вершина горы, а по смыслу – конец гор. В лесу на горе, между прочим, искусственно посаженном, был найден самый большой клад в современной истории – более 10 тысяч монет времен крымского ханства. И еще, в начале XX века феодосийский лесничий Федор Иванович Зибольд, обследуя склоны горы Тепе-Оба, обратил внимание на конусовидные кучи щебня и находившиеся поблизости от них старые керамические трубы. Пытаясь понять назначение этих куч, Зибольд пришел к выводу, что они являются остатками древней системы водоснабжения города. Каменная чаша — ее называют чашей Зибольда — сохранилась до наших дней.
Путешествуя по горе в поисках своих кладов и открытий, мы видели эти кучи, но тогда мы отнесли их к тотемам туристов или «жертвенным нагромождениям», характерным для тюркских культур.
Взбираясь на пик, а это без малого 290 метров, кладов мы не нашли, но набрели на западном склоне на удивительные сооружения в духе «зоны» Стругацких или декораций к фантастическому фильму типа «Чужой». Представьте, безлюдная местность, поросшая низкими соснами, камни, ветер и… белые округлые башни, издающие низкий угрожающий гуд.
Вокруг башен стояла техника в виде Кразов и кунгов со спущенными, выгоревшими на солнце шинами. На вершине горы! Что это, военный или космический объект?! Ничего не огорожено, никаких строгих надписей. Для обозначения своего присутствия мы прокричали
– Э-э-э-й! Есть кто живой?!
Но никого, ответа не было. Все облучились и вымерли?
Смертельный холодок пробежал по нашим спинам…
Вообще, действительно, этот загадочный пейзаж производил жутковатое впечатление, и невольно хотелось сматывать манатки. Однако гордость и сталкерский дух первопроходцев не позволил нам позорно бежать, и мы, поминутно оглядываясь и прислушиваясь, продолжили исследования. Позже мы узнали, что это была заброшенная украинскими властями станция космического слежения.
Ну да, Украина в космос не летает, зачем ей станции? Она и на Крым-то, на нужды граждан не особенно расщедривалась, а тут целый комплекс питать надо. Хотя ведь он гудит, значит все-таки к чему-то подключен!
Загадки Крыма!
А спустились мы вниз с покоренных вершин через Двуякорную бухту, отделяющую Феодосию от «Орджо», как называют местные жители некогда закрытый поселок имени наркома Орджоникидзе. На южном склоне мы все-таки нашли свой клад – в образовавшемся оползне виднелся белый мраморный осколок явно коринфской капители, во всяком случае, так хотелось нам думать. Мы удовлетворились и этим, и усталые, но счастливые, как писали в Родной речи, мы возвратились домой!
И таких путешествий и открытий в Феодосии уйма, не хватит памяти даже у самого мэтра Компьютериуса вместить в себя отчеты и описания наших исследований.
Поэтому прервемся, и на самом деле вернемся вниз, на встречу с госпожой Л.В.
После политесных разговоров о погоде и делах, мы спросили у Л.В. – как живется ей в России, как чиновники, как люди? Л.В. немного задумалась, и рассказала такую историю:
- Когда вся эта каша заваривалась, в январе-феврале 14-го, было тревожно. По улицам в открытую ходили вооруженные банды, собирались какие-то митинги,  новости по телевизору не предвещали ничего хорошего. Все помнили, что перед всем этим убили мэра, а перед этим еще одного…
В общем, даже не тревожно – было страшно! Люди сидели по домам. Особенно страшно стало перед референдумом, когда в городе стали слышны выстрелы и бандиты совсем обнаглели. Но вдруг я вижу, а из нашего окна видна бухта, как с моря подходят десантные корабли, у них открываются носовые створки и прямо в воду выезжают бронемашины! Мы сразу поняли – это наши! Мы спасены! Даже слезы навернулись. Встречать десантников вышел весь город, как в войну. Что тут еще скажешь. Мы их ждали.
Мы помолчали, тоже тайком утирая слезы, и подумали, наверное, об одном – это наша Родина. Плохая ли, хорошая, но наша!
Да, в Феодосии в Великую отечественную войну уже была десантная операция, повлиявшая на ход дальнейших событий. Это была первая и самая крупная десантная операция за всю войну. В морозное и штормовое утро 29 декабря 1941 года советская эскадра подошла к берегам Феодосии незамеченной – немцы не предполагали, что в такую погоду у русских найдутся силы и решимость для проведения столь крупного и дерзкого прорыва. Десант в зимнее время, без тяжёлого вооружения и прикрытия авиации привёл к серьезным потерям. Лишь благодаря героизму десантников был обеспечен общий успех операции.
Первая линия фронта пролегла по железнодорожному полотну. Очистив порт, моряки штурмового отряда захватили гостиницу «Астория», где жили немецкие офицеры, городскую управу на улице Карла Либкнехта, гестапо на улице Галерейной. Чуть позже был взят Казанский собор, который немцы переоборудовали в тюрьму. Наиболее тяжелый бой шел у здания государственного банка на улице Горького, но к 23 часам весь город был в руках десантников. Разбитые фашистские части отступили на Коктебель.

Однако советское руководство недооценило силу врага, задача освобождения Крыма в тот момент была явно нереальной. Противник, располагая данными о подготовке наступления, 15 января по всей линии выдвижения нанес страшный упреждающий удар. Советские бойцы не смогли вгрызться в мёрзлую землю и закрепиться на завоёванном плацдарме. Четыре немецкие дивизии и румынская бригада, прорвав оборону, устремились к городу. 17 января пришлось оставить Феодосию и отойти на Ак-Монайские позиции. Где-то на окраине города, расстегнув бушлаты, чтобы видны были тельняшки, еще бросались под танки матросы старшего лейтенанта Аркадия Айдинова, но все было кончено. Ночное море грозно сверкало и гремело – доблестный Черноморский флот салютовал отступающим десантникам залпами всех корабельных калибров. Десант покидал Феодосию.
Феодосийский десант помнят немногие. Наград за него не раздавали. В советское время стыдливо говорили, что, дескать, была такая тактическая операция, которая де позволила отвлечь немцев от Севастополя. Тем не менее, она оказала огромное влияние на ход Второй мировой войны.
Как и сегодняшняя, февральская, повлиявшая на МИРНЫЙ выбор граждан Крыма, о котором нам рассказала добрая Л.В. Мы сидели в уютном ресторане, светило солнце и трудно уже было представить гибель людей и тогда, и совсем недавно…

Феодосийцы, я думаю, и самостоятельно справились бы с бандитами и провокаторами всех мастей. Совсем недавно, на нашей памяти, в 2006 году, они уже противостояли захвату города… американскими и натовскими войсками.
Для  проведения американо-украинских учений «Си-Бриз» в Феодосию прибыли 109 морских пехотинцев США и 170 военных НАТО. Технику в порт доставило американское судно.
Обстановка накалялась. С утра у порта собирались горожане, протестующие против приезда американских военных в Крым. В санатории, в котором расположились американские солдаты, горничные отказывались обслуживать военных и убирать в номерах, кроме того, сотрудники столовой пансионата отказывались готовить еду.
Но кульминацией событий явилось происшествие в одном из питейных заведений города, куда сразу после выгрузки устремились американцы, о чем нам рассказал непосредственный участник этого, так сказать, мероприятия. Наш приятель Игорь поведал нам, как было дело: американцы вели себя развязно – приставали к девчонкам и задирали парней. Само собой – у них весь мир, как они считали, в кулаке.
Но не тут-то было. Феодосийские ребята, из вежливости немного потерпев, собрались вместе, и выкинули бойцов не только из кабака, но и из города вообще, гоняясь за каждым и отправляя, после физического замечания, в порт на родной корабль. А при попытке командования все-таки провести учения в окрестностях Феодосии, натовские войска были заблокированы простыми Жигулями местных жителей.
Там еще долго феодосийцы гонялись по степи за  американскими Хаммерами на «шестерках» и «девятках», отрезая пути отхода и перекрывая дороги. 
Вот так.

Конечно, грандиозная десантная операция во время войны и «криминальное» происшествие, по определению украинских властей, несовместимы по масштабам, но русский дух тот же! И то же отношение к родной земле, на которую ступила нога захватчика.
Многовато в этих строках пафоса? Нет, ребята, вы пройдите через все это сами, а потом посмотрим…
P.S. Известные люди, чья жизнь была неразрывно связана с Феодосией:
Айвазовский Иван Константинович — знаменитый художник-маринист.
Богаевский Константин Фёдорович — русский художник-пейзажист.
Александр Довженко — врач-нарколог. Народный врач СССР.
Александр Грин — русский писатель.
Мухина Вера Игнатьевна — русский советский скульптор.
Цветаева Марина Ивановна — русский поэт.
Легкоступова Валентина Валерьевна  — советская эстрадная певица.
Вербицкая Лариса Викторовна — телеведущая.
Лагорио Лев Феликсович — художник.
Кокенай Борис Яковлевич — исследователь фольклора, истории и культуры караимов, собиратель предметов старины.
Пергамент Михаил Яковлевич  — русский учёный, правовед, юрист.
Мокроус Иван Степанович — командир Феодосийского партизанского отряда в годы Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
Брынцева Мария Александровна — Дважды Герой Социалистического труда, бригадир виноградарской бригады совхоз-завода «Коктебель».

Я уж не говорю о ныне здравствующих жителях горы Тепе-Оба, на ней знаменитых музыкантов, литераторов, художников пруд пруди. Заходите на огонек!


Глава 11. Алупка
      
«Обезпокоен дурною дорогою, я встав из кибитки вошел в почтовую избу, в намерении отдохнуть. В избе нашел я проезжающаго, которой сидя за обыкновенным длинным крестьянским столом в переднем углу, разбирал бумаги и просил почтоваго комисара, что бы ему поскорее велел дать лошадей. На вопрос мой, кто он был? узнал я, что то  был стараго покрою стряпчий, едущей в Петербург с великим множеством бумаг».
А.Н.Р.
Не пугайся, мой терпеливый читатель, это не бесконечное повествование. Скоро, скоро – еще… ммм… пара-тройка глав – и мы расстанемся с вами. Но, надеюсь, не с Крымом. Он ваш навеки.
А сейчас важная для меня глава. Герои моих книг живут здесь. Герои и соратники.
Меня, ленинградского мальчишку, познакомил с Алупкой, Воронцовским дворцом московский актер Роман Александрович Григоренко – замечательный человек, фантазер и балагур, прикованный к Крыму из-за тяжелой болезни. Видимо поэтому я на всю жизнь полюбил этот сказочный городок. Еще бы, одно название – Лисий город, колония Алепохори, что по древне-гречечески означает: алепо – лисица, хорион – поселение. Роман Александрович так расписывал красоты и достопримечательности Алупки, что не влюбиться в нее было невозможно! Иные его рассказы, щедро приправленные байками, прибаутками и веселыми историями из жизни театральной богемы, облюбовавшей этот райский уголок, о старой и новой Алупке запомнились мне на всю жизнь.
Как и сам Роман Александрович, – он вскоре все-таки умер. Я знал о его болезни, но представить себе, что этот молодой жизнерадостный человек может умереть, я не мог и подумать. А еще мой старший товарищ познакомил меня с песнями своих московских друзей – Окуджавы и Высоцкого, до этого я не особенно слушал бардов. Хотя бардами ни тот, ни другой себя не считали. Это потом, взяв гитару, я распевал у костра «…Виноградную косточку в теплую землю зарою» или «…Эх, ребята, все не так, все не так, ребята!», а тогда для меня это было открытие!   
Поэтому моя душевная привязанность к Алупке немного грустна…
Но сегодня мы ехали в Алупку со светлым чувством – у нас была назначена встреча с нашим старинным другом Виктором. Виктор Михайлович – профессиональный фотограф, оператор, кинорежиссер, продюсер и заядлый рыбак, наконец, – одним словом, личность неординарная и интересная.
С Севастопольского шоссе мы свернули налево и, проехав под нависающей над дорогой «канаткой», углубились в хитросплетение алупкинских проездов и тупиков. Но мы хорошо знали городок, и без ошибки спустились до улицы незабвенной Розы. Фамилия у этой Розы под стать любому курорту – Люксембург! Правда, к европейскому герцогству эта фамилия не имеет никакого отношения. Из необычных в Крыму есть еще улица Рузвельта – президента США – в Ялте, а вот Черчиллю не повезло, его в СССР не любили, хотя в отличие от Розы, он в Крыму бывал. Именно в Алупке, в Воронцовском дворце на время Ялтинской конференции поселился Sir Winston Leonard Spencer-Churchill.

Немного скажем и о Розалии, так как улицы с ее именем в Крыму есть, наверное, в каждом городе и поселке. Вообще-то Люксембург – полячка, подданная Российской империи, но для того, чтобы получить желанное гражданство Германии, ей пришлось оформить фиктивный брак с немецким подданным Густавом Любеком, что происходит и сегодня без всяких левых уклонов и партийных принадлежностей. Далее следует невообразимое переплетение революционных деятелей – по прибытию в Германию Роза завела роман с Константином Цеткиным – сыном Клары Цеткин. Костя вместе с матерью Кларой в то время посещал заседания съезда Второго Интернационала, и был восхищён пламенными речами Розы. Да так, что вскоре она стала его наставником и в изучении марксизма и, одновременно, в изучении любви. Развод Клары Цеткин-матери со вторым мужем Георгом Фридрихом Цунделем и уход Константина-сына в это же время от Розы снова сблизил давних подруг – Клару и Розу – они стали периодически встречаться уж не знаю на какой почве. Следите за мыслью? Больше ни в каких официальных браках Роза не состояла, детей не имела, и вскоре стала видной фигурой крайне левого крыла германской социал-демократической партии – вот что значит сконцентрироваться на главном, учти, мой читатель!
Роза многократно и подолгу сидела в польских и немецких тюрьмах, общалась с Плехановым, Бебелем, Лениным, Жоресом и вела со всеми полемику. Вот за полемику-то, по всей видимости, ее и полюбили советские граждане. Но, все же, странное пристрастие властей к этому имени. Там, и в Крыму, и в революционном движении,  еще присутствует Карл Либкнехт, но о нем как-нибудь в другой раз.

Далековато же мы забрались в своих рассуждениях пока ехали вниз по узенькой улице имени этой цветущей Розы к центру Алупки. Ну да не вредно это знать, особенно крымчанину с точки зрения возвращения первоначальных названий.
Однако, вот и главная площадь – все такая же многолюдная и карнавальная! И здесь в уголке, укрывшись кипарисами, среди ресторанов и торговых палаток, стоит памятник уже упоминавшемуся всуе Ленину. Хорошо не свалили под шумок, все-таки символ. Он придает Алупке некую стабильность и, на мой взгляд, олицетворяет собой связь времен и революций. Кроме Ленина, заметной фигурой на площади возвышался наш друг Виктор.

Мы крепко обнялись и оценивающе посмотрели друг на друга. Не знаю уж как я, но Виктор все такой же молодой и суровый!
Пожалуй, дружбой наши отношения с общепринятой точки зрения назвать трудно – мы встречались раз, два в год, но встречались мы на протяжении 20-ти лет, и, надеюсь, по-настоящему уважали друг друга! Когда-то Виктор здорово выручил меня, и я не счел возможным забыть это. Да, вся занимательная жизнь Виктора, как, впрочем, и наша, была уже известна и описана мной, но от нечастых встреч она, наша жизнь, как алмаз при огранке, только приобретала все новые и новые сверкающие грани! 
Вот как сейчас, встретившись с Виктором прямо на площади, мы услышали еще одну новую захватывающую историю! Оказывается Виктор первым в Алупке водрузил флаг России над своим домом! Серьезный поступок, если помнить, что творилось тогда на Украине. Еще меня поразили его слова, которые я не устану пересказывать всем, настолько они, для того кто меня поймет, пронзительны и точны:
   - Тогда, в феврале, - сказал Виктор, - я испытал такие же чувства, как в юности, когда в космос полетел Гагарин!   
Лучше и не скажешь…

Кроме рассказов о событиях, случившихся за время разлуки, у нас было еще одно важное дело – мы хотели снять фильм о Крыме. Для Виктора – очередной, так как вместе с Евгением Бондаренко они сняли уже много фильмов об «Острове сокровищ», в которых со всей любовью они рассказывают буквально обо всех потаенных уголках Тавриды (найдите в Инете и посмотрите обязательно!). Но наш новый фильм, который мы задумывали, должен был стать не о красотах Полуденного края – они все равно вокруг нас, а о значении Крыма, как основополагающего источника единства русского народа, о зарождавшейся великой государственности многочисленных славянских племен, о коренном начале того Русского мира, в котором мы живем сейчас.
Не взыщи, мой читатель, что я нагружаю тебя нашими заботами, я просто считаю, что это чрезвычайно важно для любого человека в современной и будущей России. Ведь о каком-то древнем князе Владимире, без ассоциации с другим известным Владимиром, если честно, мало кто знает даже у нас на родине. А в мире?! Нет-нет, мой просвещенный друг, я не имею тебя ввиду, прости...
Однако продолжу более спокойно. Для придания нашей концессии некоторой официальности и облечения эфемерных мыслей в стройную материальную систему, мы подготовили кучу бумаг, которые, к сожалению, требует сегодня любое, даже творческое дело. И торжественно их подписали, скрепив документы крепчайшей из печатей – дружеским рукопожатием!
При «церемонии», произошедшей в стильном ресторане «Карамба», присутствовал также известный нам крымский предприниматель, эстет и гурман в лучшем смысле этих определений, Сергей с супругой. С Сергеем мы знакомы ровно столько же, сколько и с Виктором, так как они – отец и сын, а вот с молодой и милой женой Сережи, мы познакомились только что. Знаменательный день мы завершили зеленым зельем, в смысле питьем зеленого чая, что при нынешней жаре было также приятно.
Ну, в общем, вот и…
О Господи! За волнующими меня событиями совсем забыл о сердце Алупки – Воронцовском дворце и парке!
Не волнуйся, мой любезный читатель, я не буду долго и нудно пересказывать тебе то, что написано в каждом путеводителе, а лишь напомню наиболее интересные истории о столь замечательном городке и его великих жителях. О том, что Алупка впервые упоминается в послании хазарского кагана Иосифа к министру испанского двора, датируемом 960 годом и о том, что в XIII веке Алупка входила в состав таинственного княжества Феодоро, я говорить не буду, а скажу только о том, что, помимо помпезного дворца, в городе есть еще и скромный фонтан под названием «Трильби», скрывающийся в уединенном уголке парка. Дело в том, что этот незатейливый источник назван по имени сеттера семьи Михаила Семеновича Воронцова – сановного благодетеля Крыма, о чем свидетельствует известный барельеф, изображающий собаку, вцепившуюся в кошку. Причина возникновения этого фонтана неизвестна, но, по-видимому, граф решил, что эпическая битва смелого пса достойна для сохранения в веках. Что еще за битва?

В одном из своих писем граф поясняет:
«Барельеф, представляющий смертельную битву между Трильби и татарской кошкой, производит прекрасное впечатление».
Стало быть, фонтан воздвигнут в память о знаменательном, c точки зрения сиятельного графа, событии — на этом самом месте одна из его собак загрызла кошку, заметьте, татарскую.
Но что это была за кошка, которая не побоялась сцепиться с русским спаниелем да еще, коль скоро речь шла о «смертельной битве», изрядно его потрепала? Не сомневаюсь, что эта кошка не менее спаниеля достойна памятника, и еще неизвестно кто кого загрыз, так как фонтан назван Трильби. В Крыму вообще масса кошек, причем особенных, не похожих на наших северных, – можно целый трактат написать! Есть, например, как я это называю, порода «Крымская чертовски черная» – кошки очень мелкие и очень злые, или «Гурзуфская бело-рыжая наглая» – порода благообразных кошек, чувствующих себя хозяином везде, или Гурзуфская же, но «Трех-цветная зеброидная» – кошка с хаотичным расположением серо-черно-рыжих полос, самая самостоятельная порода, живущая обособленно от других тварей. Думаете меня опять занесло? Нет, мой друг, кошки, включая гору Кошку в Симеизе, имеют непосредственное отношение, как к Алупке, так и Крыму в целом – их тьма тьмущая! Я на них обратил пристальное внимание в то время, когда мы путешествовали, подобно Стейнбеку или Джерому Клапке Джерому, с нашим фокстерьером Люком Лоцманом, в том числе и по Алупке. Гулять по Крыму с нашим прирожденным охотником Люком из-за кишащих кошек было крайне затруднительно… 

Вот так, гуляя мимо фонтана, сегодня без Люка, мы спокойно прошли в тенистый парк. Даааа! Чего тут только нет, я имею в виду, каких только экзотических для северного взора растений здесь не произрастает! Чудо! Парк был разбит одновременно со строительством дворца и заслуженно является узаконенным памятником садово-паркового искусства. Что заметно. Действительно, никакой другой, разве что Екатерининский в Царском селе, парк так не располагает к томной неге и целебному отдохновению. Воронцовский парк создавался с декабря 1824 года по апрель 1851-го под руководством немецкого садовода, главного садовника всего Южного берега Крыма — Карла Антоновича Кебаха.
Честь ему и хвала! Кебаху бы тоже какой-нибудь неброский памятник не помешал бы, если не в виде фонтана, то хотя бы клумбы, что ли.
Ну да ладно. Вот и дворец. Про дворец писано переописано! Не буду утомлять тебя, мой любезный читатель. Сообщу только, что во дворце Воронцова долгие годы работал Виктор Михайлович, и вы могли его видеть на главной площадке или в одном из залов музея, во что теперь превратили графскую обитель. Но Виктор не сошелся характерами с новым директором, назначенным еще из Киева, и в свойственной ему манере высказал все, что он думает о системе поборов, разведенной этим директором. Дело было еще при  Януковиче, сами понимаете, чем это кончилось. Но, кто такой этот украинский чиновник, и кто такой Виктор Михайлович – творец?! Времена изменились, но Виктор  сказал, как отрезал! А жаль, он органично смотрелся в интерьерах дворца.
Вдалеке, под обрывом, шумело море, шелестели диковинные деревья, день уже клонился к вечеру. Шаг за шагом, слово за слово, мы приближались к часу отъезда. Пока, Алупка, до скорой встречи, Виктор Михайлович! Мы забрались в свою тележку, в прощальном жесте взмахнули руками…
И все.
Нет, еще не все. Напоследок, по дороге, чтоб было не так утомительно ехать в душной кибитке, расскажу еще одну занимательную, траги-фарсовую историю, непосредственно касающуюся Алупки, но имеющую отдаленное происхождение. В далеком 1955 году Бюро ЦС Всесоюзной Пионерской Организации имени Ленина приняло решение о занесении в Книгу почета пионера-героя Павлика Морозова. Для тех, кто не знает или уже не помнит поясню – это был мальчик-символ всех советских идеологий, включая детскую! Этот уральский мальчик в 30-х годах донес на отца, который его выпорол, в местный ОГПУ как на «кулака», укрывателя советского добра. Папашу, естественно, посадили, а Павлика задним числом сделали пионером и выставили на показ, мол, смотрите ребята и подражайте!
Сам Павлик погиб вскоре после суда над отцом при неизвестных обстоятельствах. В общем, история темная. Но какое же отношение имеет Алупка к пионеру-герою? А дело в том, что мать Павла – Татьяна Семеновна Морозова, по мнению односельчан добрая и лицом пригожая, с сыновьями Алексеем и Романом, братьями Павлика, по содействию жены вождя Н.К. Крупской, в награду за воспитание юного героя была переселена в 1938 году в город Алупку. Где и проживала до 1983-го года. Такие дела…
Что все это такое: лисий город, кошки, собаки, немцы-садоводы, любвеобильные революционеры, сиятельные графы, пионеры-герои?..  Что за бред?
Все это блистательная Алупка. Штрихи к образу.

Ладно, оставим прошлое. Как говорится в песне, для нас есть только миг между прошлым и будущим…
И вот мы, сей момент, забравшись на верхнее шоссе, еще раз обозрели алупкинские окрестности, включая гору Ай-Петри, возвышающуюся над городом, и подумали – Красота! Не зря же здесь снимались такие замечательные фильмы как «Печки-лавочки», «Безумный день или Женитьба Фигаро», «Дон Сезар де Базан», «Небесные ласточки»…
Действительно, красиво и хорошо в Крыму!


Глава 12. Ай-Петри.

«Да воздвигнутся, - рек я первому зодчию, - великолепнейшие здания для убежища мусс, да украсятся подражаниями природы разновидными; и да будут они ненарушимы, яко небесные жительницы, для них же они уготовляются.
      - О премудрый, - отвечал он мне, - егда велениям твоего гласа стихии повиновалися и, совокупя силы свои, учреждали в пустынях и на дебрях обширные грады, Превосходящие великолепием славнейшие в древности; колико маловажен будет сей труд для ревностных исполнителей твоих велений. Ты рек, и грубые строения припасы уже гласу твоему внемлют.»
А.Н.Р.

Несколько дней над горами клубились тучи, но сегодня день выдался ясным, а значит дорога на Ай-Петри открыта! Как же быть в Тавриде и не обозреть все невообразимые дали с высочайшей вершины крымской гряды. Да, знаю, высочайшая – Роман-Кош – 1545 метров, но попробуй туда забраться.
В свое время там любил проводить отпуск и справлять дни рождения некий Леонид Кучма, и дороги перекрывались напрочь, а сейчас полегче и все-таки можно попасть на Бабуган Яйлу, но только в составе делегации, то есть экскурсии.
Мы экскурсии не любим, хотя и позволяем себе иной раз пройтись с оравой сограждан и с удовольствием послушать местного гида. К своему несчастию, я много знаю о Крыме и поэтому заливистые речи наших сладкоголосых провожатых иногда вводят меня в ступор. Понятно, конечно, неумеренные фантазии и желание преподнести любимый край в благоприятном для несведущего человека свете.
Занятно послушать про немецкую Анэнербе и Карадагских драконов, но и только. Если знать Крым как следует, то никаких фантазий не надо – он, прекрасный Крым, весь перед тобой, как на ладони, со всеми своими загадками и откровениями, умей вглядеться.  Вот за этим мы и отправились на Ай-Петри, гору Святого Петра, высотою, запомните: один, два, три, четыре – 1234 метра. Или, для наглядности, с 410-ти-этажный дом. Таких в свете и не бывает. Не достигла еще человеческая строительная мысль таких высот. Угодно доказательств? Высочайшее здание в мире, к слову, построенное руками человека, – Бурдж аль Халифа в Арабии – «всего» 830 метров!
Природа, что ж ты хочешь…
Дорога от Ялты резко сузилась, запетляла, и неудержимой стремниной понесла нас вверх. Домики и заборчики кончились, над нами сомкнулись вековые сосны-пинии, воздух из солено-морского сделался пряно-хвойным, уши заложило и повозка наша стала издавать жалобные вои и стоны. С ужасающей скоростью мимо нас вниз по склону, по всей видимости, не в силах справиться с земной Gravitassion, то и дело проносились кибитки и возки!
О, Господи, что ждет нас?!
Спокойно. Надо признаться мы не впервые штурмуем эту горную вершину. И невольно каждый раз, когда мы взбираемся по этому серпантину на Ай-Петри, я вспоминаю нашего соседа в Мисхоре дядю Васю – ветерана крымских дорог. Представь, мой друг, он в войну по скользкому весеннему распутью водил свои доисторические экипажи груженые снарядами, в гору и с горы без каких бы то ни было новомодных приспособлений.
Вот это ужас!
И мастерство!
А сейчас мы соколом взвились к самому пику горного массива, и…
Замри, мгновенье, ты прекрасно!
Да, мой друг, задержись здесь и вкуси сладость полета птицы и ширь русской души!

Оставив повозку пастись на благодатном склоне, мы  направились к зияющей бездне. Когда-то я забирался на самую корону горы, туда, где крест, но сегодня довольно и небольшой площадки заботливо сооруженной местными концессионерами, благо ни одной души вокруг не было. Весь мир предо мной, один в вышине. Где-то я уже слышал это, но, значит, на возвышенном пике мирозданья нас с пиитом одолевают одни чувства. 
А если встать немного поодаль от пропасти, то на всем белом свете для тебя останутся только небо, горы и море, и ты окажешься вне времени и пространства.
Здесь, на вершине Богов, ты даже можешь двигать временем: вот ты средь диких первобытных гор и доисторического моря, но вот медленно подходишь к краю – и перед тобой вся Ялта ХХI века. В твоих руках Вечность!

Так путник, с вышины внимая
Ручьев альпийских вечный шум
И взоры в бездну погружая,
Невольным ужасом томим,
Дрожит, колеблется: пред ним
Предметы движутся, темнеют,
В нем чувства хладные немеют,
Кругом оплота ищет он,
Все мчится, меркнет, исчезает...
И хладный обморока сон
На край горы его бросает...

Конечно, здесь может, как у Саши Пушкина, закружиться голова и хочешь не хочешь, а вспомнишь все экскурсионные фантазии и байки. Я вообще-то трезвый человек, но легенда о Святом Граале греет мне душу. И дурманящий горный воздух здесь ни причем. Я считаю, что где-то здесь, на плато, со времен гибели Византии и недолгого процветания княжества Феодоро, сокрыта на долгие времена эта священная чаша, приносящая человечеству при неумелом обращении то несчастья, то великую благодать. Кто знает, вот и к последним событиям в мире не имел ли Грааль или Золотая колыбель, как в Крыму называют священный оберег, – отношения?
Но полно фантазировать и наслаждаться, хорошенького понемножку, пора вернуться вниз, к скромному очагу нашему, хотя я, пожалуй, мог бы здесь жить. Тем более, что всю видимую поверхность, ближайшую к обрыву, заполонили всевозможные трактиры, чайханы, траттории, ресторации, шалманы и кафе-шантаны. Тут тебе и сочные кебабы, и поджаристые шашлыки, и вина сладкие, и, думаю, сказочный щербет найдется! Украинские власти хотели снести все это…, как бы это выразиться?, великолепие, даже взгромоздили для этого на гору бульдозеры! Но, как мы видим, воз и ныне там, в смысле, здесь. Может все это и нужно для туристов, тем более, что вокруг бродит множество неорганизованных странников, доставляемых на Ай-Петри канатной дорогой, но выглядит оно ужасно и не к месту. Простой совет: сделайте, уважаемые сограждане, свой шанхай похожим на сказочный город, достойный Крыма, куда там будет заморскому Дисней-ленду с его картонными замками! Делать так из железобетона, знай наших!
Пора.
Обозрев еще раз великолепные окрестности, взнуздав рысаков и усевшись поудобней, мы отважно ринулись под откос. Мелькающие стволы сосен, обломки скал, возникающие то справа, то слева пропасти, не мешали мне размышлять об увиденном. Конечно, бывают горы и повыше, но здесь ты увидел всё – и даль морей, и зелень лесов, и следы человеческой цивилизации на поверхности земли в виде голубых городов, белых кораблей и точек общественного питания. И раз мой ум настроился на стихотворческий лад, сейчас, спускаясь, прочту еще:

…За нею по наклону гор
Я шел дорогой неизвестной,
И примечал мой робкий взор
Следы ноги ее прелестной.
Я думаю, что Александр Сергеевич писал именно о следах цивилизации, которые видели и мы. Или нет, о чем-то ином? Как ты считаешь, мой друг? А ведь Пушкину было всего девятнадцать лет, когда он посетил Крым, а уже такие строки крапал! Стоит задуматься, а что сделал я, ты, мой пытливый читатель, в свои девятнадцать? Каков ход мыслей, я восхитился собой, под стать нашему головокружительному спуску! О том же вопрошает и другой пиит, наш современник Леонид Мартынов – певец Сибири и Алтая, не миновавший и Полуденного края на своей поэтической стезе: 
…След, чтобы вытерли паркет
И посмотрели косо вслед,
Или незримый прочный след
В чужой душе на много лет?
След в душе? В чужой?! Однако оставим.
Пуста моих вопросов суть…
Нам ближе то, что Мартынов на самом деле, кроме суровых таежных просторов, вдохновлялся и крымскими солнечными затеями, о чем свидетельствуют вот эти гениальные строчки сибирского поэта:

Я наблюдал,
Как пляшут твист
В Крыму.
О нет, я не смотрел, как лютый ворог,
На этих неизвестно почему
Шельмуемых танцоров и танцорок,
Но понимал: не это - твист, не та
Динамика, не так руками машут.
И вдруг сказала девушка, проста
Почти до святости:
- Они вприсядку пляшут!
И оказалась к истине близка,
Ее воображенье было чисто.
Они откалывали казачка!
Вот что в Крыму
Плясали вместо твиста.
Ну это, конечно, русско-народная гипербола, но ты прав, мой тактичный читатель, это не литературная беседка, а серьезное альпийское путешествие.
Едем дальше, видим…
Что это за надпись – Серебряная беседка? Не литературная, так серебряная! Очередные загадки Крыма, надо исследовать. Посмотрим – стоянка, указатель, калитка в лес, стоимость 50 рублей!
Дежавю! Что-то мне опять это напоминает?
Я подошел к будочке со строгой табличкой «Касса» и спросил у кассирши за что берут деньги и читала ли она «12 стульев»?
- Читала, читала! Чтоб Провал не провалился!
На что я спросил:
- И как, беседка на самом деле серебряная?
Милая женщина на это мне ответила так:
- Зато у нас льготы для ветеранов ВОВ, участников боевых действий и инвалидов, а у них не было!
Ни под одну категорию я не подходил и смело возразил:
- Были. Не внимательно читали – для членов профсоюза и работников советской милиции.
На том и расстались. На красоты, да за даром, мы уже нагляделись.
Крым со своими нагло бесплатными пейзажами располагает к предпринимательству –  можно в любом месте ставить забор или как на Фиоленте – врата и собирать дань! Где-то, так сказать, «на храм», а где-то за… даже не знаю за что, той самой фантазии не хватает!   
На мой, крайне субъективный взгляд, даже в земном раю, которым, подобно Олимпу, является гора Ай-Петри не должно быть платной природы и стихийных рынков.
Хотя ведь «яйла» означает всего лишь пастбище, и испокон веков здесь пасли коз и овец. Или можно сказать – ланей и агнцев. Мне так больше нравится.

И хватит ворчать, сказал я себе, ты хочешь, чтоб все всегда оставалось в первозданном виде, чтоб тавры жили в пещерах, а скифы с греками в упоении продолжали свою кровавую бойню?!
Тоже мне ретроград! А сам что делаешь?! Обрядил повозку самобеглую, летаешь по небу на птицах железных, плаваешь по синему морю на кораблях теплоходных?!
Я, верно, прав, мой критический читатель, то есть, прав мой внутренний голос:
пусть все идет, как идет.


Глава 13. Русалка и Ласточка.

«Проснувшись услышал я шопот. Два голоса различить я мог, которые между собою разговаривали. – Ну муж, разскажи-тка, говорил женской голос. – Слушай жена. –
Жил-был; – и подлинно на сказку похоже; да как же сказке верить, сказала жена в полголоса, зевая ото сна; поверю ли я, что были Полкан, Бова или Соловей разбойник. – Да кто тебя толкает в шею, верь коли хочешь. Но то правда что встарину силы телесныя были в уважении, и что силачи оныя употребляли во зло. Вот тебе Палкан. А о Соловье разбойнике читай мать моя истолкователей  Руских древностей. Они тебе скажут, что он Соловьем назван красноречия своего ради. – Не перебивай же моей речи…»
А.Н.Р.

Ешо со вчера решили мы отправиться поутру в старинные наши угодья, что лежат западнее Ялты и восточнее Алупки, где мы, в отличие от прижившихся здесь царских сановников, беззаботно провели лучшие годы. Наскоро позавтракав традиционным кофеём с чудом сохранившимися в наших запасах пончиками, мы вывели экипаж на торную дорогу, и помчались по извивам южнобережного шоссе. Следуя за плавными поворотами, я припомнил что путь сей проложен еще римскими легионерами, а потом служил основой для неосуществленного прожекта железной дороги, чему помешала Германская война 1914 года. Миновав Никиту, Массандру, Ялту, мы решили заехать непосредственно к побережью через кореизский спуск, который ведет прямо к Мисхору.
Вот она – «Золотая миля» Южного берега Крыма, Благодатнейшая ривьера России, Жемчужина Тавриды, Бриллиант в короне русской империи, Летняя резиденция царственных особ! Можно еще долго перечислять имена этой узкой ленты побережья, послужившей плацдармом для курортного освоения всего Крыма. А так и есть, все имена подходят к этому короткому и каменистому отрезку берега Черного моря.
Я бывал в Монте-Карло и ответственно скажу – красота природы несравнима, хотя и похожа! Я имею ввиду, что в Крыму гораздо красивее – резче прописаны скалы и горы, живописней и поэтичней пальмы и кипарисы, добрее и участливей люди. И это не квасной патриотизм, прости, Господи!
Правда, на Французской ривьере оригинальным украшением являются апельсиновые деревья, оранжевыми огоньками светящиеся среди плантаций, розовые виллы и голубые бассейны в каждом дворе, чего пока еще нет в Тавриде, но это не умоляет прелести нашего края, имеющего во много раз более интересную историю, чем всё побережье Франции вместе взятое. Вот еще власти задумали построить здесь игорную зону – тогда всё! Держись Монако! 
Мы аккуратно приткнули нашу тележку к почте, обозрели вечный недострой какого-то комплекса, который никак не изменился за последние десять-двадцать лет, и спустились в знаменитый парк. Погода была ветреной, но солнце палило нещадно, и мы с наслаждением окунулись…  в сень зеленых аллей. В море окунуться не представлялось возможным – шторм, что было видно и слышно даже из глубин парка.
Самому Мисхору несколько столетий. В переводе с греческого Мисхор означает «срединное село», что вполне соответствует действительности, выше находятся Гаспра и Кореиз, с одной стороны – Ай-Тодор, с другой – Алупка, а Мисхор между ними, посредине. Первое упоминание о Мисхоре, Кореизе и Гаспре в литературе принадлежит замечательному путешественнику и натуралисту академику Петру Семеновичу Палласу, оставившему интересные записки о своем путешествии по Крыму в 1793-1794 годах. Спустя некоторое время здесь побывал судья и литератор (такое сочетание было только тогда), первый пиит Крыма, будущий академик Павел Иванович Сумароков.
«От Алупки до Мисхора, — пишет он, — 50 минут, которая с примыкающим к ней Куреисом составляет почти одно селение, и тут сросшиеся верьхи деревьев грецкого ореха удивительной толстоты осеняют приятной крытой путь. В 15 минутах от последней стоит Гаспара, далее за нею у берега на холме, покрытом лесом, видны развалины монастыря Ай-Тодор».
Тогда местность именовалась – Мисхорская почтовая станция «при фонтане» и насчитывала 2 двора и 15 жителей. Чуть позже русский народ в Крым поехал, особенно после возведения в Ливадии царской резиденции. В теплом Мисхоре находились имения великих князей и русской дворянской аристократии – Трубецких, Долгоруких, Нарышкиных – весь цвет Российской империи.
В мисхорском парке стоит старинное здание с узкими заостренными кверху окнами, крытое красной черепицей, которое, увы, является теперь всего лишь корпусом очередного санатория. Это здание не простое – оно было построено в 30-е годы XIX века по проекту молодого архитектора К.И. Эшлимана, автора первого городского плана Ялты.
С этим особняком связаны имена известных дворянских родов Нарышкиных, Шуваловых, Долгоруких.
Последней владелицей этого дома и всего имения общей площадью 115 десятин 2215 саженей, расположенного прямо на берегу моря, была княгиня Ольга Петровна Долгорукая, которая получила его по наследству от своего брата Павла Петровича Шувалова. Графом Шуваловым, кстати, здесь были открыты превосходно сохранившиеся водопроводные трубы с бассейном, устроенным еще древними обитателями Мисхора. Генерал-майору П.П. Шувалову имение, включающее дом и обширный парк, в свою очередь досталось в 1895 году от его матери Софьи Львовны Шуваловой, единственной дочери Льва Александровича Нарышкина и его жены Ольги Станиславовны, урожденной графини Потоцкой. Не запутались? Перечтите и выпишите фамилии отдельно, для памяти.
А каковы звонкие имена?!
Ну да ладно, наши имена не хуже, а, может быть, и…
А парк не изменился с нашего последнего посещения, разве что, похорошел и очистился. Раньше здесь практически по всем сторонам всех дорожек стояли галантерейщики и коробейники, навязчиво предлагая купить всякую мишуру. Теперь они сконцентрированы в так называемых торговых зонах и даже огорожены заборчиком. Правильно, а то что бы сказала графиня или княгиня, например, приедь она в свое родовое имение? Насчет приезжающих особ голубых кровей мы еще упомянем, но попозже.
При всем аристократизме, эти княгини и графини не чурались прибыли – и с удовольствием сдавали куски имения в аренду дачникам. В архивах сохранились страховые свидетельства имущества каждого арендатора княгини Ольги Долгорукой. Интересно, что последние страховые свидетельства датированы 1918 годом! Никто тогда: ни владельцы, ни счастливые арендаторы, не предполагали, что этот год станет последним мигом их безмятежной жизни. Да и для некоторых, жизни вообще.
С востока имение князей Долгоруких граничило с небольшим имением Олеиз Варвары Ивановны Токмаковой, которая тоже сдавала дачи в аренду (на одной из них жил Алексей Максимович Горький – простой нижегородский писатель), с запада – с территорией князей Воронцовых в Алупке, а с севера – с землей поселян деревни Мисхор, которая располагалась по обеим сторонам дороги.
Наконец мы прошли парк, вырвались на простор, и солнце ослепительными лучами ударило нам в глаза! Море бушевало! Ветер с треском рвал рекламные транспаранты. Пир природы!
Здесь все так же, тот же ковролин на асфальте, те же пальмы в кадках, та же площадь перед Домом быта. Хотя нет, Дома быта нет, теперь это фешенебельный отель, подобно гурзуфской «Богеме» в здании автостанции. Мисхор у нас связан с девяностыми, когда здесь, в ресторане «Савой» (не меньше) играла замечательная группа из Запорожья с солистом Сергеем. С ребятами мы потом познакомились и следовали за ними, из ресторана в ресторан, по всему побережью. В Крыму хорошую музыку в те времена услышать было трудно. Впрочем, как и сейчас.
Группа исчезла, а мы не удосужились взять хотя бы нумера телефонов – кто знал, чем все это обернется. Где-то они сейчас? Талантливые ребята. Мы вздохнули и прошли немного дальше, конечно, к памятнику «Красавице Арзни и разбойнику Али Бабе». Я помню в детстве меня поразило то, что Али Баба стал разбойником, у меня он ассоциировался с добрым повелителем джиннов. Да, так и произошло в те недавние девяностые со многими. Времена меняются и мы меняемся вместе с ними. 
А фонтан о татарах в начале ХХ века сваял эстонский скульптор Адамсон, автор памятника затопленным кораблям в Севастополе. Дружба народов. И никто, из-за происхождения, не хочет его снести или перенести куда подальше! Культура! Толерантность, ёшкин кот!
Если тебя мой читатель заинтересует печальная история красавицы Арзни и ее ребенка, прочти при случае древнюю татарскую легенду самостоятельно. А я только скажу, что надо обязательно иметь ввиду, что девушка с кувшином у источника и русалка с ребенком в море – одно и то же лицо. Прошу не путать, и не присваивать русалке несвойственные ей имена и качества – типа Волнолома или трамплина для прыжков в воду!
Раз уж нам не удалось искупаться, пойдем далее. Вернувшись на шоссе и поднявшись чуть выше мы обнаружили дворец Юсуповых, работы все того же гениального архитектора Краснова, произведения которого мы уже встречали в Симеизе. Юсуповский – самый таинственный дворец Крыма. До последнего, знаменательного времени дворец Юсупова, окруженный высоченным забором, был режимным объектом СБ Украины. Что там сегодня – тоже неизвестно, так как забор сохранился.

Из-за СБУ он закрыт или потому, что во дворце жил убийца Гришки Распутина, наследник пророка Магомета и муж императорской племянницы Феликс Юсупов – неизвестно. В 1945 году во время Ялтинской конференции в покоях дворца обитал еще Молотов, а генералиссимус Сталин предпочел расположиться в его глубоком подвале.
История перехода «Из Рук В Руки» Юсуповского дворца не менее увлекательна, чем особняка Долгоруковых. Первой владелицей большого имения в Кореизе была княгиня Анна Сергеевна Голицына, в девичестве Всеволожская. Дочь сказочно богатого генерала, она уже немолодой обручилась с князем Иваном Голицыным. Сразу после венчания Анна отдала князю портфель с огромной суммой денег и сказала: «Вам деньги, мне титул». После этого они больше не виделись. Умерев бездетной, свое имение княгиня завещала дочери своей подруги баронессы Крюденер Жульетте Беркгейм и своей сестре Софии Мещерской. Впоследствии особняк оказался в собственности дочери Мещерской и ее мужа, брата жены Пушкина, Ивана Гончарова. В 1867 году Гончаровы продали особняк императорскому генерал-адъютанту Феликсу Сумарокову-Эльсону. Его сын Феликс Феликсович женился на Зинаиде Юсуповой, которая была последней из рода князей Юсуповых. Император разрешил Сумарокову-Эльсону взять фамилию и титул жены. В 1887 году у них родился сын, опять же Феликс Феликсович, ставший едва ли не самым известным представителем рода Юсуповых. Попробуйте повторить!
Напоминает эпизод из фильма «Корона Российской империи»: «Авраам родил Исаака, Исак родил Иакова...». Ну да понятно – события одного времени.
Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно – вслед за Михаилом Юрьевичем воскликнем и мы! Ведь за каждым именем целая жизнь, радости и слезы, потери и находки. Представь себе, мой друг, ты родился аристократом – ты виноват? Это просто другая степень ответственности перед собой, людьми и Отечеством, в конце концов! Какой ты человек определяют не титулы, а другие, общеизвестные категории. Чуть копнешь, хотя бы в архивах, и на свет выползают страшные заботы, тревоги и несчастья. Немногие хотели бы добровольно взвалить на себя груз «последнего слова», риск принятия решения, от которого зависят судьбы других людей. Это только кажется, что вот здорово – куча денег, что хочу, то и ворочу! Вот так думали и революционеры, в необъяснимой ненависти истребившие под корень Белую гвардию в Крыму…
С начала 20-х годов прошлого века Юсуповский дворец принадлежит Всесоюзной чрезвычайной комиссии, как государственная дача № 4. В 1925 и 1926 годах здесь отдыхал Феликс, но уже не Юсупов, а всем известный –  Железный. Именно тогда винные погреба были превращены в бункер. Поэтому его и выбрал великий генералиссимус как резиденцию во время Ялтинской конференции, ЧК проверило. Но вперед, не будем задерживаться даже на Сталине – нас еще ждут другие открытия.
Следуя по извилистой дороге в сторону Ялты мы проезжаем следующий дворец – «Дюльбер». Совсем недавно санаторий Верховного Совета и Рады Украины, бывший дом отдыха «Красное Знамя», принадлежавший, как не смешно, семье Романовых. Еще путешествуя по странам Средиземноморья, великий князь Петр Николаевич, внук Александра I, которого близкие звали не иначе как Петюша, в поисках идеи для своего имения делал зарисовки дворцов и храмов. Прообраз своего особняка Петр Николаевич нашел в древних постройках Каира.
Замысел великого князя осуществил уже тогда широко известный и признанный архитектор… отгадайте с трех раз! Да, Краснов.
Прежде земли, на которых решил строить дворец великий князь Петр Николаевич, принадлежали господину Полежаеву. Может быть, где-нибудь в Париже или в Берлине найдутся сегодня родственники г. Полежаева, а то одни Романовы к нам в гости едут, мол, пора подумать о реституции. Глядишь, наш президент прослезится да отдаст, чего не бывает…
В погоне за недостижимым идеалом стиля Воронцовского дворца английского архитектора Блора, Николай Краснов тоже придал дворцу «Дюльбер» восточные штрихи. В отличие от темного Алупкинского, ослепительная белизна стен этого дворца выгодно контрастирует с зеленью крымских гор. Русский архитектор, следуя девизу «красота и польза», воплотил все лучшие достижения архитектуры эпохи Модерн, позаимствовав из мавританского стиля наиболее выигрышные элементы. Будет случай, сравните эти два великих произведения.
В 1917 году, через десять лет после возведения, дворец «Дюльбер» был преобразован в настоящую крепость с пулеметом на крыше. В имении проживали члены семьи Романовых – близкие родственники Николая II. Именно толстые стены здания и спасли последних Романовых от расправы вооруженных матросов. В 1918 году они, казалось, навсегда покинули Россию, отплыв на корабле, специально посланном за ними английским королем Георгом.
Отплывем дальше и мы. До Ласточкина гнезда осталось совсем немного. Вот уже санаторий «Марат», крутой поворот направо, и мы, считай, на финишной прямой. Всю жизнь я слышал это название санатория, но почему, интересно, Марат? В Питере я жил на улице Марата и знал, что Жан Поль Марат родился в далеком 1743 году и ни разу не удосужился приехать не только в Петербург, но и в Крым. Вообще Жан Поль Бельмон… нет-нет… Марат был в числе вождей и идейных вдохновителей всей французской революции. Он был вдохновителем и крайнего фанатизма, что, видимо, особенно нравилось большевикам. После победы революции Марат был лидером якобинцев в Конвенте. После попыток проведения контрреволюции он был одним из наиболее ярых сторонников якобинского террора. За свою роль в терроре Марат и был убит Шарлоттой Корде. Так кто прав, в конечном итоге? Мы же боремся с терроризмом! Надо будет поискать на карте Крыма санаторий или хотя бы пансионат имени Шарлотты Корде. Вы, мой друг, не встречали такого названия?

Но вот и Ластівчине гніздо или, еще можно сказать, Къарылгъач ювасы, понятно?  Да, понятно, Ласточкино гнездо. Это на триединых крымских государственных.
Наконец-то, а то упарились уже с этими дворцами и князьями…
Не буду растекаться по древу, а в свойственной мне деловой и строгой манере, кратко сообщу: проект замка «Ласточкино гнездо» был заказан инженеру А.В.Шервуду, сыну знаменитого В.О.Шервуда – проектировщика здания Исторического музея в Москве. Как все запутано. Владелец пожелал, чтобы строение напоминало средневековые замки его немецкой родины. Этот памятник     архитектуры, стоит на честном слове и на отвесной Аврориной скале мыса Ай-Тодор. О чем я неоднократно писал даже в blog (см. «Видоизменения»), не говоря о миллионах путеводителей, гидов и фильмов – обращайтесь. Кстати, в Ласточкином гнезде снимались эпизоды незабываемого фильма «Человек-амфибия». Именно под этой скалой находилось логово «морского дьявола» Ихтиандра! Здесь же Станислав Говорухин снимал фильм «Десять негритят». Удивительно, что сегодня, особенно после воссоединения Крыма и России, в зале Гнезда открыта выставка льняных изделий. У входа сидит кассирша и стоит суровый охранник в форме. К чему бы это? Что за изделия «льняные» там демонстрируются?! Интригует, но денег и времени жалко. Пусть их. Охраняйте. Между прочим, что там внутри поинтересовался только я.

Время – деньги, но здесь же, кроме Ласточкиного, есть еще одно гнездо - дворянское - с античным именем «Харакс», ради которого стоит на минутку задержаться. Вилла, как еще называют это строение, отличается интересной архитектурой, потому что его автором неожиданно для всех явился… вездесущий Николай Краснов. 
Кроме всего прочего, Харакский парк примечателен тем, что это одно из самых теплых мест Южного берега Крыма. Климатологи и синоптики, ловя сотые доли градуса, это провозглашают в каждом справочнике! «Харакс» был некогда имением Великого князя Георгия Михайловича, и он назвал его в честь древнеримской крепости, существовавшей на этом месте. Видимо сюда римляне и прокладывали южнобережную дорогу, по которой мы ехали с утра.

Но не доехали. Не доехали до «Кичкине» – крошечного дворца, возведенного за 4 года до революции на высоком обрывистом берегу, так как дорога оказалась закрыта из-за оползня.
Интересно, что сползло и что осталось? Остался ли дворец, вот в чем вопрос? На всякий случай сообщу – «Кичкине», как южная резиденция, принадлежал Великому князю Дмитрию Константиновичу Романову, внуку императора Николая I. Дмитрий Константинович вообще вырос в Ореанде – это рядом – в имении своего отца, великого князя Константина Николаевича. Он приезжал сюда, на берег моря, вместе с братом Константином, ставшего более известным как поэт под псевдонимом «К.Р.».
Цитировать поэзию К.Р. не могу, прости, мой терпеливый читатель, устал. Я вижу, ты требуешь «Еще! Еще!», но пока хватит, пора подкрепиться.
Когда-то вместе с моей маленькой доченькой мы отмечали ее день рождения именно в Ласточкином гнезде – было здорово! По над пропастью летали бакланы и чайки, шумели ветер и море.
Это было недавно, это было давно…


Глава 14. Ливадия

         «…Вводя, нарушенное в обществе естественное и гражданское равенство постепенно паки, предки наши не последним способом почли к тому, умаление прав дворянства. Полезно государству в начале своем, личными своими заслугами; ослабело оно в подвигах своих наследственностию, и сладкий при насаждении, его корень, произнес наконец плод горький. На месте мужества, водворилася надменность и самолюбие, наместе благородства души и щедроты, посеялися раболепие и самонедоверение, истинныя скряги на великое. Жительствуя среди столь тесных душ, и подвизаемые на малости, ласкательством наследственных достоинств и заслуг, многие Государи возмнили что они суть боги, и вся его же коснутся, блаженно сотворят и пресветло.»
А.Н.Р.

Итак, продолжим. На чем мы остановились?
Что мы уже проехали, а что еще нет?
Нешто, чтоб не ошибиться, начать сначала?!
Мой заливистый смех при этой сомнительной шутке, перепугавшей всех читателей, огласил окрестности Гаспры.
Ага, значит, Гаспра.
Да, до Ливадии из-за оползня пришлось ехать в объезд, через красивый путепровод, самую верхнюю Гаспру, и через санаторий имени кого бы вы думали… да-да, Розы Люксембург (смотри «Путешествие из Петербурга в Гурзувит. Алупка»). Бывшее великокняжеское имение «Ай-Тодор» сегодня детский санаторий. Здесь последние дни в России жила вдовствующая императрица Мария Федоровна. В начале 1917-го она находилась в Киеве, где ее и застала революция.
В тревожные дни Мария Федоровна нашла в себе силы отправиться к сыну в ставку, в Могилев, и проститься с ним навсегда. Оттуда императрица уехала на южный берег Крыма и поселилась именно в «Ай-Тодоре» у великого князя Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны, где жили и их дети – Андрей, Федор, Никита, Дмитрий, Ростислав и Василий Александровичи. Видимо поэтому санаторий Розы, у которой своих детей не было, советские власти и определили в детский. Во искупление.
Но полно. Далась нам эта Роза. Может быть, она тоже страдала! Главное, чтоб от твоих страданий не страдал какой-нибудь народ, а то и целый континент.
Возвращаемся на Севастопольское шоссе, едем в Ялту, направо, вниз – и вот мы подъезжаем к Ливадии, утопающей в бравурной зелени, праздничной суматохе и с головой погруженной в бурные потоки туристов.
Вот она, Ливадия, какая!
Но к этому крымскому местечку надо отнестись бережно и очень осторожно. Мне уже приходилось сталкиваться с мнением, что вот, опять, про царей, про Николая… Кому они нужны теперь, особенно этот, последний!
Немного послушай, я прошу, любезный мне читатель, а потом реши – нужны они тебе или не нужны.
Сегодня Большой белый дворец императора Николая II в Ливадии – это одна из самых главных и посещаемых достопримечательностей Крыма – 750 тысяч туристов в год. Это много. Но Зимний дворец, Эрмитаж в Петербурге, не менее, если не более значимые символы самодержавия, принимают в год более 2 миллионов  человек!  Петербуржцы даже гордятся ими! Значит, интерес есть? Посмотрим и мы.
Только отнеситесь к посещению Ливадии – дачи Николая Александровича Романова и его семьи, не как к хладной экспозиции царских сокровищ и исторических предметов быта, а как к походу в гости к обаятельной и дружной семье. Мы, люди, легко можем навесить ярлык, обозвать, обругать даже близкого человека, а вот понять, простить и принять – это гораздо труднее.
Кстати об экспозиции, не музейной, а той, что применяют или применяли совсем недавно, в фотографии. Как только фирма «Кодак» начала на рубеже веков выпуск фотокамер для любительского фотографирования, увлечение им охватило весь мир.
С удовольствием занимались фотографией и Романовы. Это нам поможет рассказать о Ливадии. У каждого из них обязательно были альбомы, куда вечерами, в кругу семьи, наклеивались все новые и новые фотографии, сделанные собственноручно. А для Николая II фирма изготовила специальную фотокамеру, позволившую ему собственноручно делать панорамные снимки.
 Слава Богу, большая часть снимков сохранилась и мы можем наблюдать  «живую» жизнь на даче в Ливадии. Помнишь, мой друг, как ты щелкал друзей и любимых тебе людей на своей даче, вот здесь было так же – остановись мгновение, ты прекрасно. Еще шаг, еще кадр, движение, мгновение, мимолетная улыбка – это наша жизнь.
Есть такое устоявшееся выражение – «намоленная церковь», и мы все понимаем, что это значит. Значит, что тысячи людей здесь поверяли Господу свои самые сокровенные мысли, желания, просили прощения, каялись, молили о чем-то самом для них важном. Здесь души расставались с телами. И все это, я думаю, «отпечатывалось», «записывалось» в человеческом пространстве нашего Мироздания. Оттого и намолилось. Я уже писал о том, что кристаллическая материя способна сохранять любую информацию, что сегодня уже известно всем, и мы пользуемся «флэшками» на бытовом уровне.
Так и иные здания, сооружения, в которых происходили значительные события, сами по себе являются огромными информационными картами, содержащими в себе память времен. Попробуйте почувствовать это. А, может быть, и подключиться?!
Я не буду говорить о самом дворце, кроме того, что этот шедевр сооружен нашим хорошим знакомым Николаем Красновым в 1911 году, всего за шесть лет до катастрофы, а поговорим о жизни. Жизни в Ливадии. 
А жизнь в Ливадии протекала размеренно и безмятежно.
Утро обычно начиналось с чашечки кофе, затем следовала прогулка по парку, завтрак, во второй половине дня продолжительная прогулка верхом или на автомобилях, по вечерам – чтение книг, занятия по интересам, после позднего обеда — игра в карты, бильярд, просмотр синематографа, я думаю, с Верой Холодной.
Но в Ливадии Николай II не оставлял и государственных дел: принимал министров с докладами, послов и посланников, должностных лиц Таврической губернии, просматривал деловые бумаги и вел переписку. Ты не поверишь, мой любознательный читатель, тогда люди общались или при встрече, с глазу на глаз, или с помощью так называемых писем, котоые писались не на клавиатуре, а рукой с помощью пера и чернил. Архаика! Тем не менее царские распоряжения и указы, исходившие с Южного берега Крыма, иногда приобретали важное значение для всего мира. Так, во время Высочайшего приезда в Ливадию летом 1898 года молодой император увлеченно работал над текстом ноты иностранным державам, в которой излагались смелые и мудрые предложения по постепенному сокращению вооружений и установлению всеобщего мира.
Вот так-то!
Эти мирные инициативы легли в основу программы Первой Гаагской конференции – прообраза Лиги Наций и ООН, проходившей в 1899 году, то есть в тот период, когда все европейские страны были охвачены милитаристским угаром. Конференция сыграла исключительную роль в истории мировой дипломатии. Выдающийся историк Сергей Сергеевич Ольденбург справедливо считал, что уже один этот почин в великом деле предотвращения войн и облегчения бремени вооружения дает право русскому императору на бессмертие.
Стоит прислушаться к этому весомому мнению, тем более, что сегодня эта проблема становится как никогда актуальной.
Но дела делами, а в Ливадию, конечно, прежде всего приезжали на отдых. Огромное удовольствие доставляли Николаю поездки на охоту. Царскую охоту! Что делать – царь был страстным охотником, а добытыми охотничьими трофеями Николай украшал  Ливадийский дворец.
Царские охотничьи угодья находились в районе Бешуйской дачи и Косьмо-Демьяновского монастыря. Это на самом высоком плато Крыма - Бабуган-яйле. К ним добирались на автомобилях по только что построенной живописной Романовской шоссейной дороге, протянувшейся от Массандры по горным склонам через яйлу к небольшому охотничьему домику. Потом этот домик, пристроив к нему президентские резиденции, освоили другие правители других времен, но суть осталась та же.
Автомобили из ливадийского гаража могли преодолевать довольно крутые горные подъемы, что давало возможность много путешествовать по Южному берегу, посещать достопримечательности, имения родственников, друзей. Так как я не так далек от этой темы, если не сказать – очень близок, посвящу несколько строк этому средству передвижения царей.Женщины и дети могут пропустить.

В императорском автомобильном парке насчитывалось более 50 машин. Большая часть автомобилей находилась в Царском Селе, а в Крыму был гараж на 25 автомобилей. Наиболее заметным в коллекции был роскошный «Роллс-Ройс» «Серебрянный Призрак».
А вообще Николай II приобщился к «моторам» в 1904 году, когда автомобильный мир увидел продукцию Delaunay-Belleville на парижской выставке. Самобеглая коляска этого производителя и стала фаворитом царя. Уже на первых моделях появился фирменный стиль — радиатор круглой формы, остававшийся неизменным до Первой мировой войны и напоминающий об основной продукции заводов Delaunay-Belleville: паровых машинах и котлах. «Паровозность» проявилась и в облике моделей — радиатор сильно выдвинулся вперед, тогда как другие производители старались наоборот задвинуть его назад. Такой ход придал облику тяжеловесности и солидности — именно тех качеств, которыми и должна обладать парадно-выездная карета.
В 1907 году на заводе в Сен-Дени начали производство моторов с шестью цилиндрами. Отдача самого мощного достигала 70 л.с. — небывалая цифра для начала ХХ века! Пару экземпляров заказали для русского двора — лимузин и фаэтон модели 70HP, именуемой еще как SMT или Sa Majeste le Tsar, что в переводе с французского значит «Его Величество Царь». Естественно, оба автомобиля изготовили в соответствии с пожеланиями заказчика. Собственный Его Императорского Величества Гараж потребовал предусмотреть двойные рулевые тяги, двойную систему зажигания, дисковое сцепление вместо конусного, запуск двигателя с места водителя, а также бесшумное и плавное трогание и такое же торможение.
Последнее удалось осуществить, снабдив шасси сложной пневматической системой: сжатый воздух, подаваемый в цилиндры, приводил в движение автомобиль, а переключение двигателя в режим компрессора превращало его в пневматический тормоз. Кузов и салон создавали лучшие парижские ателье – фаэтон построила фирма «J. Rothschild et Fils, Rheims et Auscher», а огромный лимузин сработали мастера из «Kellner et ses fils». У лимузина на крыше находилась стеклянная галерея, позволявшая стоять в салоне в полный рост, на окнах присутствовали жалюзи, а в передней стенке — шкафчик с дорожным несессером. И еще электрическое освещение салона и водяное отопление от системы охлаждения двигателя. В автомобиле было три ряда сидений — средний представлял собой два кресла, а задний являлся сплошным диваном.
Дааааааа… У меня и сейчас нет стеклянной галереи и жалюзи на окнах!
Кстати, с распространением автомобилей в Российской империи с благосклонного разрешения царя стал выпускаться первый российский журнал «Автомобиль», где также приводились советы, как следует себя вести при встрече с животными. Журналист описывал возможную реакцию свиней, лошадей, коров и советовал автомобилистам, что лучше делать. Теперь, благодаря царю и журналу мы знаем, что делать, и смело рассекаем по горным тропам, не боясь ни зверей, ни людей! Но стоп машина! Оседлал своего конька, кому это интересно! Надо вернуться ко Двору.
Не только царь разъезжал по округе, нередко и в Ливадию приезжали гости. Некоторые из них приглашались к игре в лаун-теннис на специально оборудованной в парке теннисной площадке. Партнерами по игре часто были офицеры свиты и команда любимой императорской яхты «Штандарт».
На яхте царская семья проводила много свободного времени, путешествуя по Балтийскому и Черному морям. Когда это великолепное судно стояло у ялтинского мола, жизнь в небольшом провинциальном городе резко менялась. Приезды царской семьи сопровождались праздниками, наполненными весельем, морем огней, музыкой духовых оркестров, праздничными шествиями. Особенно Ливадия преображалась в дни рождения и тезоименитства членов августейшего семейства. Праздник начинался с молебна и военных построений. Государь, будучи «первым профессиональным военным своей империи», любил смотры войск, полковые праздники, военные парады, которые часто проходили на плацу перед дворцом…
Пора спросить себя – а что же это за Ливадия, что за древняя история стоит за этим явно греческим названием? Здесь что, медом намазано?

В древности эти сладостные земли приглянулись таврам, грекам, византийцам, поочередно. А также, как мы видим, русским царям.
Какие же наши цари побывали здесь, в Крыму вообще?
Я думаю, что тебе будет интересно узнать, мой друг, что еще до знаменательного путешествия Екатерины Великой в Крыму побывал… Петр I. Днем 18  августа 1699 года только что отстроенная в Воронеже первая российская эскадра при пальбе из всех орудий бросила якорь в десяти верстах от Керчи.
«Его Царское Величество, — запротоколировал вице-адмирал Корнелиус Крейс, — был в платье корабельщика и был за квартирмейстера на адмиральской шлюпке».
Русский вице-адмирал называет дату посещения Петром Керчи: понедельник 21 августа, то есть 31 августа 1699 года по новому стилю.
И только после крымского вояжа Екатерины II, в конце XVIII века, возникло это название Ливадия – всего лишь «полянка» – в честь греческого города ;;;;;;;;. И не спроста. Крымская Ливадия появилась, когда эти земли приобрёл для своей усадьбы командир греческого батальона в Балаклаве, национальный герой Греции, Ламброс Кацонис, сам бывший родом из Ливадии Греческой.
В 1860 году у его дочерей Ливадия была выкуплена Александром II  вместе с заложенным парком, винным подвалом и виноградником. Во времена правления Александра III  в царском Ливадийском имении была установлена мраморная колонна, привезенная из крепости Рущук на Дунае как память о русско-турецкой войне 1877-78 годов. Здесь 20 октября 1894 года в Малом дворце, в кресле своей спальни 49-летний Александр ;;;, царь-миротворец, закончит свой жизненный путь. А новый монарх Николай ;; присягнет в Ливадии на верность Российскому престолу.

Конечно, не могу не сказать о том, что следующим сколь-нибудь значительным событием для Ливадии стала Ялтинская конференция глав держав антигитлеровской коалиции: СССР, США и Великобритании. Здесь размещалась американская делегация во главе с Ф. Рузвельтом. Американский президент был настолько очарован дворцом, что собирался, по его словам, жить здесь по истечении срока полномочий! Но Рузвельт вскоре умер, а жаль, вот бы сейчас смешно было!
Возвращаясь к настоящим хозяевам Ливадийского дворца, скажу, что последний раз семья Николая Александровича была в Ливадии весной 1914 года. Больше дворец никогда своих владельцев уже не увидит. Осенью они собирались приехать вновь, но летом началась Первая мировая война, затем развернулись революционные события, уничтожая все на своем пути. События эти уничтожили и царскую семью – всех.
И последний взгляд Оли или Танюши, Маши или Насти, а может быть и Алеши Романова, на море, на кипарисы, на цветы парка теперь навечно хранится здесь, в Ливадии. Я знаю.

А по поводу разночтений в оценке деятельности Николая Александровича и мнений «опять про царя» скажу, что легко сегодня говорить об этом в критическом плане. Критиковать вообще легче, чем делать что-либо созидательное. По себе знаю.
Выкладки наших многоумных ученых, равно как и обывателей, о Николае II: это сделал не так, то надо было эдак, и вообще он был неспособен – гроша ломаного не стоят! Они, так называемые «независимые» историки и политики, да и несведущие люди, обладая знаниями о последствиях, не могут уразуметь, что история вершится в совокупности, прежде всего, человеческих устремлений всего народа – нас с вами, и плохие ли хорошие эти устремления народ, как единый организм, тоже не ведает до поры. Ведь как обычно бывает – Эх, развернись, душа!
Душа.
Бывает…
Я не являюсь ни монархистом, хотя вижу положительные стороны такой формы правления, ни адвокатом Николая II, я просто не могу согласиться с теми историками и политиками, а это не народ, которые навесили Николаю прозвища «кровавый», «палкин», приписав все беды последнему царю.
В Европе, в страхе перед зарождавшимся могуществом России, упражнялись в обидных прозвищах и карикатурных изображениях царя в виде страшного медведя, людоеда и прочая, и прочая. Они и сейчас упражняются. С теми же чувствами.
Понятно, откуда ветер дует.

Не мог государь, воспитанный как государь, всей душой не радеть за свое Отечество, и желать России несчастий. Просто не мог, у него генетически не было такого злонамеренного свойства, качества. Он отождествлял себя с родиной.
Все. Все кончено, все увидено. Покинем блистательную дачу Романовых. Мы прошли свой путь по берегу своего моря. Возможно, это и называется, мой друг, галопом по Европам, но и то хорошо, что я еще раз вернулся к своим солнечным тропам, а вы может быть, что-нибудь обновили и у себя в памяти. Я знаю, что внимание моего уважаемого читателя очень трудно привлечь громоздкими текстами – слишком много информации. Что делать, я не могу об этом кратче. Но ведь и это далеко не все! Это мизерная часть истории! Это микронная часть территории Крыма! Представляете, что такое Крым в целом?!
Я вот еще нет! 
P.S. Полный титул Николая II как императора: «Божиею поспе;шествующею милостию Николай Вторы;й, император и самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; царь Казанский, царь Астраханский, царь Польский, царь Сибирский, царь Херсонеса Таврического, царь Грузинский; государь Псковский и великий князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; государь и великий князь Новагорода низовския земли;, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея Северныя страны; повелитель; и государь Иверския, Карталинския и Кабардинския земли; и области Арменския; Черкасских и Горских князей и иных наследный государь и обладатель, государь Туркестанский; наследник Норвежский, герцог Шлезвиг-Голштейнский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский и прочая, и прочая, и прочая».


Глава 15. Ялта - Джалита, Каллита, Гиалита и Эталита.

«Кто мир нравственной уподобил колесу, тот сказав великую истину, неиное что может быть сделал, как взглянул на круглой образ земли и других великих в пространстве носящихся тел, изрек только то, что зрел. Поступая в познании естества, откроют может быть смертные, тайную связь, веществ духовных или нравственных, с веществами телесными или естественными; что причина всех перемен, превращений, превратностей мира нравственнаго или духовнаго зависит может быть от кругообразнаго вида, нашего обиталища, и других к солнечной системе принадлежащих тел, равно как и оно кругообразных, и коловращающихся....».
А.Н.Р.

Ялос! Ялос! – закричали измученные штормом моряки, и, пристав к берегу, а именно «берег» по-древнегречески означает «ялос», основали новое поселение. Вот как-то так во всех легендах, мифах, справочниках и путеводителях трактуется основание города и его название – Ялта.
Позволю себе посягнуть на святое и усомниться в этом. На территории Ялты археологи не обнаружили никаких следов греческих поселений, а слова «ялос» в древнегреческом языке не существовало, оно появилось позднее. Да и с чего бы это кораблям приставать к совершенно ровной, без мысов, бухт и гаваней местности? Скорее это можно сказать о таких мысах как Ай-Тодор или Форос. А Балаклавская, Ахтиярская и даже Симеизская бухты гораздо удобней.
Скорее всего, я думаю, в образовании названия местности виновата уже упоминавшаяся нами Римская дорога – Via Militaris, которая была построена римлянами во второй половине I века нашей эры. Дорога соединяла Херсонес с самой большой римской крепостью в Крыму Харакс на мысе Ай-Тодор, что рядом с Ялтой. Дорога была очень важна для римлян, так как из-за непогоды не всегда можно было доплыть до Ай-Тодора морем, особенно зимой. Далее, в связи с частыми войнами Рима с Митридатами Понтийскими (их было несколько), римляне проложили дорогу через седло Аю-дага, где археологи нашли-таки остатки римских стоянок, через Алустон в сторону владений Боспорского царства. Впрочем, как и обратно.
Мне представляется, что в те стародавние времена усталые римские солдаты, миновав Харакс и выйдя по этой дороге в новые земли и удобные долины, воскликнули:
Vallis! Vallis!, что по-латыни и означает долина.
Или, например, скатившись с горы и провалившись в ущелье реки Дерикойки, солдаты закричали:
Ualle! Ualle!, то есть, овраг, ложбина.
Или, продравшись сквозь заросли крымской дерезы, исцарапанные и озлобленные, солдаты решили:
Alta! Alta! – мол, добавим и эти земли к своим завоеваниям!
Что безусловно подтверждает и первое стихотворение о Ялте, написанное Андреем Муравьевым – другом Пушкина в 1927 году, еще до признания ее уездным городом:               
…Но неприметно исчезает
Холмов отлогий, легкий скат,
У их подошвы развивает
Долина Ялты новый сад,
Эдема свежая картина,
И той же прелестью полна,
Сия волшебная долина
Лучом луны озарена.
Вокруг нее - ночные горы
Стоят завистливой стеной,
Невольно возвращая взоры
На дно долины золотой.
Она глубоко в отдаленьи
Втеснилась в сердце мрачных гор.
Как первой страсти впечатленье,
Как первой совести укор!

Так рассуждал я, собираясь в Ялту. Конечно, я не лингвист или какой другой ученый, но называть прекрасную Ялту просто «берегом» мне не хотелось. Может быть я, подобно писателю-сатирику Михаилу Задорнову, внедрюсь в область неведомого, и оставлю свой след в топонимической истории? Кстати об истории, знаете ли Вы, что знаменитые слова Гая Юлия Цезаря:
«Пришел.
Увидел.
Победил»,
украшающие фамильный герб сигарет Филлип Моррис, связаны с Крымом, так как были произнесены в связи с победой над войсками царя Боспорского Фарнака, сына Митридата Евпатора, в битве при Зеле? Естественно, знаете, поэтому пока не буду грузить всех вас, мои уважаемые читатели, изысками гистории и лингвистической науки, а обращусь к яви!
Итак, Ялта – столица ЮБК! Долго же мы к ней подбирались…
Честно говоря, мы не раз и не два за каждую поездку, возвращаясь из каких-нибудь краткосрочных поездок, конечно, заезжали в Ялту, но описание этой в буквальном смысле Жемчужины Крыма оставили на сладкое. 
С Севастопольского шоссе в Ялту можно спуститься по любой дороге, ведущей вниз. Можно со стороны Ливадии по улице Блюхера, можно по улице Кирова, через дачу Чехова, а можно, как чаще всего делают путешественники, едущие из Симферополя, через Автовокзал и Киевскую улицу. Причем, Киевская улица по одной стороне той самой реки Дерекойки ведет вниз, а Московская – по другой, вверх. К чему бы это?
В общем, въехали, спустились и поставили нашу тачанку у знаменитого Дома Советской Торговли, который сохранился в первозданном виде. Ничего не берет советскую торговлю!
Здравствуй, Ялта! Ты прекрасна, как всегда, при любых режимах, общественных строях, формациях и государственных принадлежностях!
Мы решили – просто прогуляемся по заветной набережной, а там посмотрим, куда нас вынесет. Так и сделали – прошли Горсовет, оставив знаменитый рынок слева за рекой, потом подземный переход, куча магазинов по правую сторону и…
Мы на площади прямо у моря!
Главная площадь сияет чистотой и дружескими улыбками. Да, слава Богу, антураж неизменен и это приятно – ялтинская площадь прошла такой через всю нашу жизнь: наш приятель Ленин все так же вздымается над простором гавани, при нем, само-собой, почта-телеграф-телефон, морской мол с сохнущими корабликами, мачты прогулочных яхт – бери любую! Все неизменно. Благодать!
В прошлом году, во время выборов, ошарашивали огромные плакаты Зюганова и Жириновского, размещенные прямо у моря среди детских аттракционов. Было очень необычно. Путинская «Единая Россия» вела свою работу скромнее, а зачем, и так все ясно.
А ведь где-то здесь, прямо у памятника вождю, и возникла Ялта. В 1771 году первые русские войска под командованием Александра Васильевича Суворова, вступившие в Крым, построили в Ялте военный редут и церковь на Поликуровском холме. Многочисленная армия не помогла, и ко времени присоединения Крыма к России Ялта представляла собой крохотное рыбацкое поселение из 13 домиков с церковью и мечетью. Прошу обратить внимание, ни площади, ни памятника Ленину на ней, тогда еще не было и набережная представляла собой лишь проезжую дорогу. Это был сквозной и главный проезд на восток Крыма и его не миновал ни один путешественник, направлявшийся, например, в Херсонес или, позже, в Севастополь.
Но после реконструкции в 50-х годах прошлого века, Набережной, которая всю жизнь и была Набережной улицей, присвоили имя Ульянова-Ленина, Владимира Ильича. Если б Ульянова, Дмитрия Ильича, который по протекции брата заведовал всеми курортами молодой республики и жил в Ялте, было бы кое-как понятно, а в таком виде название имперского променада вызывает недоумение.  Хотя и не мешает, ведь тот колорит, праздник, приподнятое настроение, которые дарит нам эта уникальная прогулочная эспланада не испортит ничто!
Но представьте, новая часовня «В память об убиенном императоре Александре II и всех Новомучеников и Исповедников Российских», возведенная не так давно, имеет адрес: Набережная Ленина. Не вяжется никак.
Опять прицепился к революционерам. Довольно. Давайте лучше вольно  пофантазирум! Камни мостовой, те, что сегодня сокрыты гранитом, асфальтом и мрамором, те изначальные известняки и диабазы хранят в своих каменных глубинах и шорох давних шагов римских легионеров; и мимолетный смех молоденькой барышни, выгуливающей у моря шпица; и плачь потерявшегося ребенка при эвакуации Белой армии; и топот солдатских сапог…
Вообразите: вот здесь, рядом с нами, прогуливается романтический поляк Адам Мицкевич, приехавший в имение своего друга графа Густава Олизара, или вот, смотрите, наставник всех поэтов Василий Жуковский, поигрывая тросточкой направляется к продавцу Limonade, или вот еще один граф – Алексей Константинович Толстой – поэт и веселый кутила, как юный сорванец, поддал ногой упавшую шишку. Моветон! На него даже оглянулось степенное семейство прибывшее на отдых… ммм… из Симбирска. (Прошу не путать с Алексеем Николаевичем Толстым, написавшим «Буратино» и «Аэлиту», все они, Толстые, графы, хотя последний под сомнением).
А помните:
Средь шумного бала, случайно,
В тревоге мирской суеты,
Тебя я увидел, но, тайна
Твои покрывала черты...
Это и есть Алексей Константинович Толстой.
А вот вышагивают Поленов с другом Шаляпиным, их догоняет Куприн, вот Бунин, Короленко, Левитан, Коровин, Рахманинов, Маяковский…
Сколько же их, от толп великих людей, живших в Ялте, не пройти не проехать!
О Чехове я и не говорю, – он всегда со мной рядом. А если тебе, мой любознательный читатель, все же захочется познакомится с автором сценария фильмы «Неоконченная пьеса для механического пианино» ближе, то я отошлю тебя  к следующему уже электронному повествованию:
Но особенно не надо и воображать – великих людей здесь и сегодня хватает. Мы, например, встречали на набережной Жана Татляна, Филлипа Киркорова, Елену Яковлеву, других певцов и артистов. Нынешние литераторы менее заметны, чем, скажем, Толстой же, но Лев или Горький Максим, поэтому, кроме меня, великих писателей сегодня не фланировало.
Жалко с Путиным и Берлускони разминулись, они как-то проскочили за час до нас. Но не будем печалиться, вся жизнь впереди, пойдем дальше. Южное солнце, плеск моря, чарующие пальмы, тенистые скамейки – курорт, дух захватывает. У будочки ретро-соков, достойной Фаины Раневской, испили чудесного оранжада, закусили французской булочкой, посидели на лавочке. Настроение отличное. Напротив лавочки витрины гламурных бутиков. Одни, с украинскими вывесками, закрыты, другие – с русскими, открыты. Через раз. Но даже в открытые, исконно русские «Гуччи», не зашли, нам хватило взгляда сквозь витрину на ценники. Нет-нет, мой друг, не беспокойся, деньги у нас есть. Просто в новой русской Ялте как-то не хочется выглядеть мотом и транжирой, и бросать деньги на ветер. Здесь забот хватает.

А вот и знаменитый Гастроном №1 на углу! Ан нет! Не гастроном, а что-то другое – гастроном, правда, остался, но втиснут в комнатку метров в 20. Все равно по старой памяти зашли, приценились к «Мускату белому Красного камня» – это был бы мой любимый напиток, если б я пил спиртные напитки ведрами и бочками, как его мерили на знаменитом заводе в Массандре. Божественный нектар – ведрами! Однако 1090 рублей за бутылочку 0,7! Надо брать! Для друзей. Пусть и они в наших северных пределах глотнут целебного крымского солнца.
Я помню, как в лихой молодости мы здесь же покупали «Бiле Мiцне» сомнительного содержания, которое прозвали «биомицин», по рубль двадцать семь, и ничего, не жаловались. 1,27 – это примерно 1/100 среднего заработка советского труженика. Вот и считайте.
Отвлечемся от зловредной темы и обратим внимание на публику. Здесь, в Ялте, а еще точнее – на набережной, во все времена собирался весь цвет советского, украинского и российского истеблишмента и неформальных слоев населения. При Украине, надо признать, было гораздо веселее и ярче! Каких только персонажей из «Жмеринки» не увидишь! Это правда, жизнерадостные украинцы, справедливо считая, что они приехали в рай земной, надевали на себя все лучшее, дорогое и «богатое». Это их всегда отличало. Отличает и сейчас: малороссийская мова, как ни странно, слышна. И это хорошо – все люди братья!
 Но продолжаем наблюдать – веселой ватагой, приставая к прохожим, прошли рекламные Чипы и Дейлы (кошмар, в такую жару в таких костюмах); опрятные юноши и девушки навязчиво раздают приглашения в рестораны и другие злачные места – заведения не пользуются успехом, что ли?; народ, фотографирующийся у бронзовой фигуры (памятником трудно назвать) Чехова в естественный рост, норовит обняться с великим писателем. Кстати, знаешь ли ты, мой друг, что Антон Павлович был высокого роста – где-то 187 сантиметров? Под стать ему и его друг Алексей Максимович – 185! Вот так они и бродили круглый год по Ялте, возвышаясь в прямом и переносном смысле над всеми…
Рядом с фигурой Чехова – дама с собачкой. То ли Ольга Леонардовна послужила прообразом скульптору, то ли Ия Савина, так и не понял. К табличке с пояснением пробиться не удалось, да и не хотелось, сам решу. Не смотря на досужие толпы, облепившие Писателя с дамой, пусть их, они, эти прекрасные люди, должны быть здесь на Набережной улице в центре внимания и заслуженной славы. Дай бог только, чтоб все знали, кто это. А для этого есть табличка!
Кстати о писателях, совсем рядом со скульптурной группой, на первом этаже несохранившейся гостиницы «Франция», был знаменитый магазин Исаака Абрамовича Синани с вывеской «Русская избушка И.А.Синани, продажа книг и газет». Вот такая международная коллизия, мой друг, – это настоящий Крым! Заведение Синани долгое время было, пожалуй, единственным развлечением всех сколь-нибудь мыслящих людей.
Сегодня о книгах и газетах, практически можно забыть, хотя еще совсем недавно – лет пять-десять назад – книжные развалы и свежие газеты с заголовками типа «Внук в Симферополе закатал бабушку в асфальт» (подлинное сообщение) пользовались всеобщим успехом. Победил Интернет. Увы…
Или – Ура?! Иначе ты, мой любезный читатель, никогда бы не прочел эти сокровенные строки. Ну да ладно, проехали, сейчас наше внимание привлек одинокий трубач, играющий печальные мелодии. Да, ностальгия, меланхолия, музыка. Помните Джо Дассена? У меня Крым ассоциируется с одинокой трубой в его песне «Et si tu n’existais pas». И сейчас, как по заказу, эта пронзительная мелодия легко полетела над морем. И стремительно унеслась вместе с воспоминаниями.
Мы музыканту подали. Проза жизни.
Но вот и царство художников. Не доходя до голубой мечты любого советского туриста – гостиницы «Ореанда», сворачиваем направо, и любуемся местными шедеврами живописи. Хотя нет не всегда местными. С моей подачи в Ялту, а потом в Феодосию, ездил мой друг художник Володя Алексеев – мастер моментального портрета и завсегдатай Екатерининского сквера в Питере в свое время. Вова рассказывал, что заработал хорошие деньги. Не удивительно, он был отличным художником, и, помимо «портретов за деньги», писал великолепные пейзажи и натюрморты.
А для души – эпические картины в стиле не то Филонова, не то Мадильяни. В общем, в своем, Алексеевском! 
Интересно, как трансформировалось общество – раньше, при советской власти, маститые художники, писатели, композиторы при вступление в определенный Союз по профилю, в данном случае, в Союз Художников, могли считать, что жизнь состоялась. Там им платили деньги в соответствии со званиями и регалиями, и можно было особо не напрягаться. Алексеев, между прочим, состоял в таком Союзе, но от этого легче не стало – государство или какая-нибудь партия, включая коммунистическую, после 91-го года платить отказались. Пришлось всем слезть с Олимпа и зарабатывать деньги, чем придется. Особенно пострадали многочисленные советские писатели – за здорово живешь и какое-то членство их «труды» печатать перестали, а другого ничего делать они не умели. В отличие от композиторов и художников, которые быстро нашли свою новую нишу. Хотя этот хлеб и был тяжек!
А Володя Алексеев – красавец и позер, настоящий художник, не изменивший искусству, переживший кошмарные девяностые, что удалось не многим творческим личностям, неожиданно и трагически погиб совсем недавно при невыясненных обстоятельствах…
Увидев рынок художников, я не мог не вспомнить отличного человека и мастера Владимира Алексеева. Может быть и у вас, мои читатели, есть портрет с подписью В.Алексеев, привезенный из Крыма. Так знайте, вы обладатели шедевра!
Шедевры редкость вообще, а здесь, на углу главной Набережной и набережной реки Учан-Су, каковой является улица Пушкинская, тем более. Очень уж все разноуровневое, вплоть до кича и детского лепета. Но таланты есть! Жаль только, что сейчас картинами по большей части торгуют посторонние люди, умеющие продавать, а не рисовать. Что ж, примета времени, аутсорсинг, разделение труда.
В тени улицы, чуть в глубине, кроме художников, приютился и бронзовый Пушкин. А как без него?
Каждому городу свой Пушкин, а порой и не один! Исключительно для фотографий (даже и не знаю, как теперь этот процесс называть. Вдумайтесь в такую, казалось бы, обычную фразу: «Снял на телефон и разместил в Облаке!» Полная ахинея! И объясните это Пушкину.).
Не доходя до старинной улицы Чехова, бывшей Виноградной, которую, по всей видимости, воспел Юрий Антонов, и на которой до сих пор находится первая ялтинская аптека (почти сразу за углом), нас резко накрыл приступ голода! Надо бы, столько впечатлений! Что делать? Но это Ялта, и таких проблем в ней нет! Равно как и где жить, на чем ехать, что смотреть! Для меня, вообще-то, это удивительно. Каких-то двадцать лет назад все было наоборот, а город и территориально, и по населению мало изменился. Отнесем этот занимательный факт тоже к Загадкам Крыма.
  Вот и первая попавшаяся закусочная, продают аппетитные большие пироги с необычным для русского уха названием. Я спросил:
- Почем хамса? – будучи вполне уверенным в исконно рыбном и привычном для Крыма значении иностранного слова.
Милая продавщица почему-то рассмеялась, и сказала – 70 рублей. Недорого для такого размера. Пирог, оказавшийся мясным, был вкусный и моментально утолил голод, и, не думая о последствиях, мы двинули дальше.
На Пушкинской всегда торговали всякой всячиной. Иногда встретишь развал старых книг, значков, непременных сувениров-магнитов. Иногда продаются какие-то экзотические семена, рукодельные куклы и украшения. Здесь я однажды случайно купил «Путеводитель по Крыму» 1914-го года. Сравнив потом с современными путеводителями, я обнаружил, что мой является праотцом всех ныне существующих, утвердив на веки вечные манеру подачи, основные разделы и события. Но только, естественно, до 14-го. А потом пошло, поехало! И Крым, как всегда, оказался в самой гуще событий!
Но вот и, так сказать, площадь «Спартака», то есть, кинотеатра «Спартак». Шум, гам, автомобили, троллейбусы…
Мы свернули направо и оказались у универсама «ПУД», еще в прошлом году называвшегося «АТБ». И если ПУД – расшифровали как «продукты у дома», то АТБ не нашло разумного объяснения. Видимо поэтому и закрыли. А, может быть, по другому поводу, как ты думаешь, мой всезнающий читатель? Присылайте ваши ответы, может быть вам дадут приз!   
Одним словом, зашли, купили «на вечер», и направились восвояси. Пора. Достаточно.

Так мы прошли «Наш круг». Без особого углубления в историю и в общеизвестные факты – не обессудь, мой друг.
Как прекрасная женщина, Ялта всегда нарядна и легкомысленна.   
И это очень хорошо. Нельзя все время копаться в несчастьях и прошлых заслугах.
Надо уметь жить и сегодня.
И даже завтра…


Глава 16. Завершение путешествия. Дорога Обратно.

«Разставаться трудно, хотя на малое время с тем, кто нам нужен стал на всякую минуту бытия нашего. Разставаться трудно: но блажен тот, кто разстаться может не улыбаяся; любовь или дружба стрегут его утешение. Ты плачешь, произнося прости; но воспомни о возвращении твоем, и да изчезнут слезы твои при сем во ображении, яко роса пред ицеем солнца. Блажен возрыдавший надеяйся на утешителя; блажен живущий иногда в будущем; блажен живущий в мечтании. Существо его усугубляется, веселия множатся и спокойствие упреждает нахмуренность грусти, разпложая образы радости в зерцалах воображения. – Я лежу в кибитке. Звон почтоваго колокольчика наскучив моим ушам призвал наконец благодетельнаго Морфея. Горесть разлуки моея преследуя за мною в смертоподобное мое состояние представила меня воображению моему уединенна».
А.Н.Р.
Итак, наше путешествие подходит к концу, осталось махнуть на север и все – только воспоминания…
В путь! В отличие от прошлого года отправляемся в хорошую погоду, в жару 30 градусов и в безветрие! Это вселяет надежду на успешное преодоление переправы – единственного пути для странника, обремененного экипажем.
Простились с приятелями – Ириной и ее сыном Игорем, и ни свет ни заря отправились в поход.

Мерное поскрипывание нашей кибитки да мирно свистящий ветер привели меня в размышлительное настроение, мысли мои то и дело возвращались то к ярким картинам природы края, то клубились в дымке древних преданий, живыми очевидцами которых нам случилось быть. А иной раз думы мои искрами вспыхивали при неосторожном касании моем современных нам бурных событий. Яркой картиной вновь прошли передо мной все города и веси Крыма, в которых мы побывали в этот раз и те, что мы посещали ранее. Приведу, с вашего позволения, мои кратчайшие сиюминутные впечатления, которые дополнят мой рассказ и поставят последнюю точку. Вот Гурзуф, Гурзувит – уголок эстетов и краеведов;
Керчь – новые врата;
Феодосия – древнее обиталище электрокаров;
Коктебель – киммерийская поэма; 
Судак – падшая твердыня;
Новый свет – брызги шампанского;
Симферополь – город обыкновенных героев;
Алушта – Сочи Крыма;
Ялта – шик, блеск, красота;
Ливадия – поляна мира;
Алупка – околица Дворца;
Симеиз – волшебная шкатулка;
Севастополь – русская легенда;
Бахчисарай – восточная красавица;
Евпатория – детский Сад... 

И еще –   
Вот, например, рассуждал я далее, почему это жители России после воссоединения не рванули сразу в Крым все, вот в чем вопрос?! Почему вся последняя история, связанная с возвращением Крыма вызвала неоднозначные оценки даже на нашей родине?

Вообще-то все просто и понятно, вывел я далее. Это люди моего поколения, чуть старше или моложе, еще помнят Крымские курорты как Россию. Как всесоюзную здравницу. Еще кузницу и житницу. И не только по фильмам. В те годы считалось отдыхать в Крыму более демократичным, чем в Сочи, поэтому основное население, захватив палатки и гитары, погрузившись в «Запорожцы», с удовольствием устремлялись в Ялту или Судак с Новым светом. Странно, откуда повелось это разделение, ведь и в Сочи, и в Ялте жили и цари, и генсеки. А последний правитель еще полнообъемной страны так и вообще соорудил свою резиденцию в Форосе по последнему слову техники, что, правда, его не спасло.
Новые же, молодые граждане, не боясь теперь никаких Охранных отделений, с открытием границ предпочли Турцию с Египтом и Багамы с Сейшелами.
Был я в этих эмпиреях. Все хорошо, удобно, размеренно, порой шикарно. Но нет кайфа, что ли. В смысле душевного приятия. Нет простого общения с «нормальными» людьми. Негде даже хлопнуть дверью или послать кого куда подальше. Не знаю как кому, но я не раз выбирал Крым вместо поездок за рубеж.
Пора возвращать традиции.
А касаемо неоднозначной оценки последних событий всяческими «несогласными» с общим мнением и «обделенными» благами, то Бог им судья – какой нормальный гражданин страны будет возражать против прирастания своей Отчизны и благополучия ее граждан. Тем более по искренней воле самих народов, желающих идти в будущее вместе с Россией.

В связи с этим, я вот все думаю, а стоило ли мне так критиканствовать на Благословенный край? Надо ли было выискивать недочеты и упущения?! Но ведь я не со зла же, а токмо в поддержание! Или все равно чревато?
Вот например один правдолюб тоже отправился в путешествие из одного города в другой, и описал это свое, как он считал, незабываемое путешествие, и что? – был лишен всех наград и званий и отправился на каторгу! Или вот еще…
Да и одного примера достаточно. Рассуди, мой добрый цензор, прав ли я?

«Но любезной читатель я с тобою закалякался..... Вот уже Всесвятское..... Если я тебе ненаскучил, то подожди меня у околицы, мы повидаемся на возвратном пути. Теперь прости – Ямщик погоняй.
МОСКВА! МОСКВА!!!....»
(А.Н.Р.)

Да, уже столица нашей Родины! Как незаметно пролетели версты.
А в самом центре столицы – Кремль.
В продолжение нашего феерического странствия, с замиранием сердца мы посетили вчерашнюю главную крепость Третьего Рима, а сегодня – оплот средоточия мыслей и чаяний всего света! (Не хватил ли через край?, подумал я при начертании этих строк. Как-то не демократично, заклюют… А, пожалуй, нет! Чего стесняться? Так и есть на самом деле.).
Вот именно здесь, по этим каменным плитам ступал Иван Грозный, тут короновались Петр Великий и Екатерина II, а вон там, где реет Российский флаг, совсем рядом с нами, находится сей час Президент Российской Федерации. Фантастика!
Фантастика и то, что огромное здание в Кремле, видимо находящееся на реконструкции, не настоящее – широкоформатная картина, отпечатанная на плоттере. Правда, это здание и на самом деле не исконно кремлевское, возведенное в 1929 году для нужд охраны. Раньше на этом месте стояли Воскресенский и Чудов монастыри, а также Малый Николаевский дворец, в котором на приеме у Николая I бывал даже наш друг Пушкин. Ни царя, ни Пушкина на огромной картине нет, и поэтому невольно закрадывается крамольная мысль – а настоящее ли все остальное?! И не привиделось ли мне и всё наше странствие?!

А за крамолу при том же Грозном куда?! На дыбу! Скорее прочь, скорей вернемся в наше будущее, хватит носиться за ускользающей историей… 
А вообще-то правильно завершить путешествие в новый Крым именно в Кремле. Круг замыкается…
На этом – всё, долгий наш путь логически завершен!

Нет, и это еще не всё. Нам после Москвы до Санкт-Питерсбурха еще 700 верст! Но и они пролетели незаметно. Лишь легкая усталость и сладкая печаль омрачают мое чело. Да, после 5589 км пути, не считая крымских поездок, может быть и устаешь, но…
Очень, очень скоро какое-то неясное желание, какая-то неудовлетворенность души вновь позовет меня в путь.
Ветер странствий дует мне в спину! 

Здесь, в заключение, я обязан сказать о моем наставнике и верном друге в странствиях, сопровождавшим все наше путешествие – об Александре Николаевиче Радищеве, совершившим в 1789 году не менее грандиозное путешествие нежели мы – Путешествие из Петербурга в Москву. Сегодня кажется смешным расстояние в 700-800 верст, но тогда это был подвиг. И это не говоря о тех последствиях, которые сей путешественник огреб в полной мере!
Интересно ждут ли нас какие-либо последствия?
Хотелось бы конечно, чтоб последствия были. Только положительные. Посмотрим.
Завершающее слово Александру Радищеву:
«…Обширныя земли и многочисленные народы израждалися из кисти новых сих путешествователей. Уже при блеске нощных светильников начерталося величественное описание сего путешествия и сделанных приобретений, слогом цветущим и великолепным. Уже златые доски уготовлялися на одежду столь важнаго сочинения. О Кук! по что ты жизнь свою провел в трудах и лишениях? По что скончал ее плачевным образом? Если бы возсел на сии корабли, то в веселиях начав путешествие, и в веселиях его скончая, столь же бы много сделал открытий, сидя на одном месте (и в моем государстве) толико же бы прославился; ибо ты бы почтен был твоим Государем.»
 
Радищев родился 31 августа 1749 года в Москве в состоятельной дворянской семье. Окончил Пажеский корпус и служил пажом при дворе. В 1764 году был послан за государственный счёт в Лейпцигский университет для обучения юриспруденции. Большое влияние на Радищева в эти годы оказало знакомство с трудами французских просветителей: читая их, он, по собственным словам, «учился мыслить».
Вернувшись на родину, Радищев служил протоколистом в Сенате, затем дивизионным прокурором и вёл дела беглых рекрутов. В начале 80-х годов Радищев получил известность как литератор и публицист. В 1782 году вышло в свет «Письмо к другу, жительствующему в Тобольске», в 1789 было опубликовано «Житие Фёдора Васильевича Ушакова», посвящённое рано умершему университетскому товарищу.
В книге воссозданы юношеские впечатления автора от бунта лейпцигского студенчества против деспотического начальства.
Главным произведением Радищева явилась книга «Путешествие из Петербурга в Москву», анонимно изданная в 1790 году. По форме она напоминает путевой дневник, главы носят названия станций на дороге. Приняв книгу за простое описание путешествия, цензор пропустил её в печать, не читая. Между тем она содержала резкую критику крепостного права, императрицы Екатерины II я её приближённых. «Звери алчные, пиявицы ненасытные, — обращается Радищев к помещикам. — Что крестьянину мы оставляем? То, чего отнять не можем, — воздух».
В условиях Великой французской революции призывы Радищева к крестьянскому мятежу не прошли мимо внимания властей. Книга вызвала скандал. Екатерина назвала автора «бунтовщиком похуже Пугачёва». Типографию раскрыли, Радищева доставили в Тайную канцелярию и всего через три месяца после выхода книги приговорили к смертной казни, заменённой ссылкой в Сибирь. В Илимском остроге Радищев завершил оду «Вольность», писал много стихов и географические заметки. После смерти Екатерины Павел I амнистировал автора крамольного сочинения. А с восшествием на престол Александра I старый покровитель Радищева вельможа А. Р. Воронцов сумел вернуть опального писателя в Петербург и даже привлёк к составлению нового законодательства. Однако 24 сентября 1802 года Радищев покончил с собой при невыясненных обстоятельствах.

Вот так трагически заканчивается эта, в общем-то, оптимистическая история.
C'est La Vie!
Прощайте, друзья.
Примите мои уверения в совершеннейшем к вам почтении,
                А.Ча.гин 
С дозволения Управы благочиния.
      2015-2018