Глава 20. Что случилось на самом деле

Вернемся к трагическим событиям пасхальной недели 1872 года. Прошло два дня после исчезновения Елизаветы Александровны Лазаревой. В канцелярии съезжего дома Спасской части весь день кипела работа. Только к вечеру толпа просителей схлынула. Околоточный надзиратель сидел за столом и занимался бумагами. Двое городовых, сменившихся с поста, сидели у окошка и ждали участкового пристава для доклада.

— Ну и денек! Я-то с ног сбился, скольких потерпевших сюда приводил. Там драка, тут кража, тут постояльцу трактира морду набили — платить не хотел! — делился пожилой усатый полицейский.

— А погода-то какая — благодать! В конце апреля разве такое бывает? — мечтательно проговорил молодой, по фамилии Бражников.

— Да, благостная нынче Пасха выдалась.
— Я-то на проспекте дежурил — эх, так весь день в тени и простоял.

Сумерки сгущались. Молодой полицейский прошелся по конторе взад и вперед и снова заговорил:
— Я тут слышал, что пропавшая эта, ну, которой приметы городское начальство разослало, вроде как нашлась.
— Да, нашлась. Мертвая. Говорят, самоубийство. Вот как раз к нам-то и доставили. Сейчас там доктор осмотр проводит.
— И что это, из-за девчонки такой сыр-бор подняли?

— Да, девчонка-то, говорят, непростая оказалась. Чья-то там полюбовница, — при этом городовой указал пальцем вверх. — Вот начальство и старается.

— Ох, и чего ж не жилось-то?
— Кому?
— Да девице этой… Лазаревой, кажется? Вот…

Бражников прервался, потому что в это время дверь, ведущая во внутренние помещения, открылась и в канцелярию вошли пожилой мужчина и молодая дама.

Городовые поднялись.

— Соболезнуем, — сказал усатый, носивший фамилию Егоров.

— Спасибо, — раздался мелодичный голос. Дама внимательно посмотрела на одного, потом на другого и улыбнулась. Егоров и Бражников так и остались стоять, замерев.

В это время из внутренних дверей выехала тележка, на которой лежало тело девушки в сиреневом платье. Тележку вез доктор Лихтенберг. Раздался голос участкового пристава:

— Егоров, Бражников! Ко мне! Надо тело сопроводить.

Полицейские бросились помогать. Вывезли тележку на улицу.

К их удивлению, у входа стояла обычная карета.

— Надо бы это… повозку специальную. Неудобно в карете будет, — проговорил один из полицейских.

— Служба у вас трудная, как я погляжу, — ласковым голосом обратилась дама к городовым. — Целыми днями все с людьми, с людьми. Мирите, спасаете, защищаете…
Те, не произнося больше ни слова, приподняли тело и поместили внутрь кареты. Александр Васильевич Лазарев и его спутница сели так, чтобы придерживать тело девушки с двух сторон.

Полицейские стояли рядом и хлопали глазами.

— Ну, с Богом! — напутствовал доктор Лихтенберг.

Дама высунулась из окошка и что-то тихонько ему сказала. Он усмехнулся и закивал. Когда карета скрылась за поворотом, доктор щелкнул пальцами.

— Идите-ка домой, ребята. Дежурство ваше уже давно кончилось.
Егоров и Бражников в недоумении посмотрели друг на друга, пожали плечами и поплелись каждый в свою сторону.

         * * *

Карета принадлежала княгине Анне Дмитриевне Волховской. Сидя внутри, Александр Васильевич бережно удерживал неподвижное тело дочери. Но как только экипаж тронулся — девушка пошевелилась и тихонько застонала.

— Бррр, как холодно! — пробормотала она и открыла глаза.
— Выпей это, дитя мое, — сказала княгиня, протягивая ей пузырек с темно-красной жидкостью. — Станет легче.
— Как же это вам удалось? — спросил Александр Васильевич.
— Что удалось?
— Лиза была ну прямо как мертвая. У меня самого сердце остановилось!
— Это специальный препарат. Он замедляет жизненные процессы в организме, — княгиня, удостоверившись, что девушка приняла лекарство, закутала ее в теплую шаль.

— Но доктор констатировал смерть.

Анна Дмитриевна улыбнулась.

— Мы с доктором Лихтенбергом — давние друзья. Кстати, это он обучил меня навыкам гипноза.

          * * *

Итак, мой читатель, Лиза осталась жива. Чтобы понять, что случилось на самом деле, вернемся в то апрельское утро, когда она пропала.

После ухода великого князя Лизе стало плохо. Стены давили, потолок, казалось, вот-вот обрушится. Словно во сне, почти не осознавая происходящее, она устремилась на улицу. Испуганная служанка попыталась было остановить девушку.

— Не волнуйся, Меланьюшка, я скоро. До церкви дойду только, — сказала Лиза, выходя в открытом летнем платье на улицу.

Служанка кинулась за ней с теплым пальто — Лиза подержала его в руках и вернула обратно. Она направилась к родной Пантелеймоновской церкви. Но желание войти внутрь — мелькнуло и пропало. Там — пасхальная служба, все люди радуются. Христос Воскресе! А ее сердце рвалось на части. Представила лица родителей, когда они ее увидят, и прошла мимо.

Девушка вышла на набережную Фонтанки. Прямо напротив нее, на другом берегу располагался Летний сад, уже начинавший зеленеть. Прошедшим ноябрем — кажется, еще совсем недавно, она встречалась там с Николаем. Но… Снег давно растаял, теплые ветра унесли ее морозное счастье. И сейчас любимый гуляет там с другой.
По левую руку, в отдалении, за поворотом реки — ее alma mater, Екатерининский институт. Спокойно и надежно стоит он, простираясь вдоль Фонтанки и словно обнимая набережную. Захотелось туда — снова почувствовать себя маленькой девочкой. А еще — укрыться в родных стенах от невыносимых душевных страданий. Лиза направилась к институту. По дороге она вспоминала особый уклад институтской жизни в пасхальную неделю, просветленное настроение ее подруг после праздничных служб. Нет, не могла она нести свою боль туда. Негоже омрачать этот светлый праздник!

Тем более, что ей это не поможет.

Еще несколько шагов — и перед ней открылся Невский проспект. Довольные петербуржцы прогуливались, одетые почти по-летнему, жмурясь на солнце как довольные коты. Весело дребезжала конка. (Лет десять тому назад горожане были взбудоражены неслыханным новшеством. По Невскому проспекту проложили рельсы и открыли конно-железную дорогу. Экипажи были одноэтажные и двухэтажные с империалом. Первое время все стремились обязательно прокатиться на конной железной дороге. Выстраивалась длинная очередь из желающих, иной раз, рельсовые экипажи брали с боем. Ныне ажиотаж несколько поутих. Но по-прежнему было модным проехать по Невскому в империале. А в теплый апрельский день там не было свободных мест.)

Лиза перешла Аничков мост. Ее расстроенное лицо резко контрастировало с благодушием гуляющей публики. Дойдя до дворца, она постояла немного в раздумье, потом повернула обратно на набережную Фонтанки и двинулась по направлению к Летнему саду.

Летний сад был полон респектабельной публики, неторопливо вышагивающей по тенистым аллеям. Девушка вошла, немного замедлила шаг. Потом и вовсе остановилась, оглядываясь. Наконец, видимо, приняв решение, направилась по дорожке, огибающей знаменитый пруд. Красота природы и живописные наряды встречных дам не занимали ее. Она шла, внимательно всматриваясь в лица идущих навстречу, постоянно оборачивалась.

Вдруг она дернулась, метнулась в сторону и застыла. Глаза ее впились в идущую навстречу пару: молодой человек в светлом сюртуке и девушка, которая, кокетливо улыбаясь, опиралась на его руку. Девушка — та самая, что была на последнем балу Масленой недели. Она помнила ее имя — Фанни Лир. Николай, чуть склонившись, рассказывал ей что-то увлекательное. Они прошли мимо, не заметив Лизу, стоявшую на краю аллеи.

Молодые люди давно исчезли в толпе гуляющих, а она все еще смотрела им вслед. Очнувшись через некоторое время, она невидящими глазами посмотрела вокруг и сосредоточенно пошла к выходу.
 
— Сударыня, — вдруг окликнули ее.
— Сударыня, Елизавета Александровна, постойте! — настойчивый женский голос пробился сквозь оцепенение.

Обернувшись, Лиза увидела даму в светло-зеленом манто, которая показалась ей знакомой. Лиза пыталась сообразить, где же она ее видела. Наконец, смутно припомнились ярко-алое бархатное платье и короткий разговор на рождественском балу. Девушка сделала легкий книксен и хотела идти дальше, но почувствовала, что ее взяли за руку.

— Дорогая, что у вас с лицом? Нельзя ходить по улице с таким отчаянием в глазах!
И тут, словно лопнувшая струна, долго сдерживаемое рыдание прорвалось наружу, и из глаз Лизы потекли слезы. Дама взяла ее под руку и быстро повела к выходу из сада. Туда, где стояла ее карета.

Дама, проявившая участие к бедной девушке, — была княгиня Анна Дмитриевна Волховская. Ей суждено сыграть ключевую роль в дальнейшей судьбе Лизы.

              * * *

Воспоминание о встрече с княгиней на балу стало последним проблеском сознания Лизы. Оказавшись в карете, она забилась в истерике, слезы лились не переставая. Княгиня приняла решение везти Лизу в свой особняк. Там она дала девушке капель и поручила своим служанкам уложить ее. Но наступило ухудшение — она снова впала в беспамятство. Потребовалась помощь врача.

Весь вечер и всю ночь Анна Дмитриевна не отходила от Лизы. Та бредила. Из ее бессвязного бреда, как из кусочков мозаики постепенно складывалась картина произошедшего. Так княгиня начала догадываться о том, что случилось. На следующий день, оставив у постели больной доктора и служанку, княгиня отправилась к родителям Лизы.

              * * *

— К вам княгиня Волховская, — объявила Меланья.

Войдя в гостиную, Анна застала Александра Васильевича, метавшегося взад и вперед. Вид его был ужасен: всклокоченные волосы, трясущиеся руки и совершенно безумный взгляд.

— Лиза жива, — вместо приветствия произнесла она.
— Кто вы? — опешил Лазарев.
— Лиза жива, с ней все будет хорошо. Она у меня.

Из него словно вынули пробку. Слезы, бессвязные слова хлынули широким потоком.
— Боже! Благодетельница! Родная вы наша, — он кинулся целовать ей руки, потом спохватился. — Маша! Маша! Надо ей скорей сказать. — И убежал во внутренние комнаты.

Княгиня осмотрелась. Книжный шкаф, рояль, заваленный нотами, картины на стенах в самодельных рамах. Мольберт с незаконченной работой.

Вернулись родители. Их чувства с трудом поддаются описанию. Они уже считали свою дочь погибшей — и тут такая благая весть!

— Как Лизонька? Где она? Что с ней? Можно ее увидеть? — наперебой спрашивали они.
Княгиня ответила не сразу.

— Лиза ведь была больна некоторое время, правильно?

— Да, но мы надеялись… Неужели ей стало хуже!

— Случился рецидив ее болезни. Но теперь, я думаю, опасность миновала. Сегодня ночью мы с доктором Лихтенбергом действительно опасались худшего…

— О Боже, — простонала Мария Ипатьевна.

— Но теперь ей лучше, не волнуйтесь!
— А как она оказалась у вас?
— Мы встретились в Летнем саду.
— В Летнем саду! — вскричала матушка. — Что она там делала?

— А ведь его высочество тоже говорил про Летний, — мрачно проговорил Лазарев. — И убежала она после его ухода. Значит, он знал. Господи, ну почему же он не оставит нашу девочку в покое?

— Вот об этом-то давайте с вами поговорим. Расскажите мне обо всем. Все подробности, пожалуйста.

Александр Васильевич и Мария Ипатьевна чувствовали безграничное доверие к женщине, которая вернула к жизни их ребенка. Лазарев изложил всю историю Лизы. С горечью рассказал об ее встречах с великими князьями, о ее наивной надежде, о глубоком отчаянии. Анна Дмитриевна внимательно слушала, иногда согласно кивала.

— Скажите же, могли ли мы ее уберечь от всего этого?

— Ах, дорогие мои, не вините себя. Вы — замечательные родители и все сделали правильно. То, что суждено вашей дочери, она должна была испытать и пережить сама. Не бойтесь, она — девушка сильная, несмотря ни на что. В ней есть стержень.
 
— Надо было оставить ее в институте! — проговорила матушка. — Ну что теперь говорить!

— Я так поняла, что именно в институте все и началось. Так что это вряд ли помогло бы. А скажите, Лиза фотографировалась когда-нибудь?

Родители переглянулись, пожали плечами.

— Нет, конечно. Зачем? — спросила Мария Ипатьевна.

— Знаете ли, ваша светлость, я не сторонник всех этих новомодных штучек — фотографии, конка, телеграф. А почему вы спросили?

— Да, это я так, не берите в голову! Ну что ж, не хочу пугать вас, но боюсь, что просто так он ее не оставит. Единственный выход — ваша дочь должна исчезнуть. Совсем. Навсегда.

— Как это?
— А вот так. Ее уже считают пропавшей. Только нам с вами известна правда. Оставим все как есть. Я увезу Лизу с собой.

— Но… можем ли мы взвалить на вас все эти хлопоты?

— Помилуйте! Я полюбила вашу девочку и с радостью возьму ее к себе. Я много путешествую, знаете ли, одной мне трудновато. Я нуждаюсь в компаньонке... нет, скорее, в подруге. Однако сначала ей нужно как следует поправиться и окрепнуть.
— Но ее ищут. Князь поклялся мне, что не оставит поиски.

— Хорошо. Тогда пусть Лиза найдется. Представим все так, как будто бы ее нашли… мертвой. Я помогу вам…

* * *

…В то время как в церкви отпевали пустой гроб, супруги Лазаревы прощались с живой дочерью. Наконец, объятия и поцелуи закончились. Анна Дмитриевна вывела из дома закутанную в плащ Лизу.

Они сели в карету. Экипаж тронулся, направляясь в сторону Литейного проспекта. Потом повернул на Невский по направлению к Николаевскому вокзалу. Когда проезжали мимо Знаменской церкви, Лиза осенила себя крестом.

Прощай, прежняя жизнь! Прощай, горе! Прощай, любовь!