Глава 21. Между двумя жизнями

«Дни тянутся бесконечно долго. Я все время задаю себе одни и те же вопросы. Как все это могло случиться со мной? Что со мной не так? Когда начала образовываться эта трещина, в которую соскользнуло все, что мне было дорого, а в конце концов — я сама?

Сегодня утром за чаем Анна сказала, что я выгляжу уже гораздо лучше. Еще немного — и я стану такой, как прежде. Да. Выгляжу. Смотрю на себя в зеркало — вижу миловидную дурочку. Жаль, зеркало не показывает, какой я выгляжу изнутри.

В повседневных делах, во время долгих прогулок — мысли все время возвращают меня в прошлое. Я стараюсь заштопать дыры, в которые просачиваются воспоминания и былые чувства. Каждое утро я начинаю прокладывать стежок за стежком — каждый вечер они прорывают прошитое за день и мучают меня до утра.

Я пью лекарства, которые прописал мне доктор. Сегодня поймала себя на том, что несколько минут не думала о нем. Всего на несколько минут я забыла о своей любви. Это — уже результат! Постепенно эти минуты станут удлиняться, стежки будут все прочнее стягивать разрывы моей души. И я действительно стану такой, как прежде…
Анна объявила, что мы уезжаем. Кажется, в Бретань. Путешествие, безусловно, лучшее лекарство для израненных душ. Но это не просто путешествие. Моя спасительница пока меня не посвящала, но я давно уже догадалась, что ее частые отъезды связаны с какими-то важными делами. Я еще не знаю, с какими. Надеюсь, что вскоре я смогу быть ей полезной».

* * *

Княгиня Волховская привезла Лизу во Францию. Они поселились в небольшом загородном доме с садом в предместье Парижа.

Здесь Лиза была укрыта от жестокости мира высоким кирпичным забором. Она находилась очень далеко от места тех событий и была окружена заботой и вниманием. Но ее душа еще долго не желала этого принять. Как фантомные боли, возвращались к ней воспоминания о ее прошлом, о Николае.

Так прошел месяц.

Первое время Лиза жила как во сне. Она себя не ощущала. Совсем. Было переживание полной и окончательной смерти. В душе не осталось ничего — ни одного чувства, ни одной мысли — выжженная степь после набега кочевников.

Был май месяц. Погода стояла непривычно теплая даже для Парижа. Девушка часто гуляла в саду, ложилась на траву. Подолгу замирала, погрузившись не в себя, а наоборот — в то, что ее окружало. Смотрела на голубое небо, наблюдала шевеление листьев на деревьях. Могла часами следить за мелькающими солнечными бликами. Возвращалась в комнаты и садилась гладить огромного серого дымчатого кота, который взялся опекать эту странную гостью: проверял, куда она ходит, устраивался у ее на коленях, сквозь прищуренные глазки внимательно наблюдая за ней.

Постепенно ей открывалась связь — великая связь всего со всем. Ее тупая ноющая боль стала вплетаться в мелодию жужжащих мух, в лазоревые капли незабудок, в сверкающие бриллианты росы, стекающие с больших зеленых листьев. Она ощущала себя частичкой этого жужжаще-шелестяще-мурчащего универсума.

Душа начала медленно оживать. Лиза постепенно выползала из липкой паутины воспоминаний, каждое из которых зудело как кровоточащая язва. Неукротимая сила природы, вталкивающая жизнь в засохшие кусты, пробуждающая от летаргического сна вековые деревья, выдавливающая из промерзшей земли зеленые ростки, — властно коснулась и ее души. Поначалу это были мучительные потуги, напоминающие гальванические экзерсисы. Но постепенно весеннее возрождение природы захватило и ее. Она начинала жить заново — в буквальном смысле — после собственных похорон. В душе ее проходила великая работа, которую может начать только исстрадавшаяся душа.

        * * *

Изредка приходили письма от родителей. Подолгу ходила с ними, зачитывала до дыр. Горько плакала над каждым. Разрушающая рука коснулась и их жизни. После ее мнимого самоубийства им пришлось доиграть этот спектакль до конца. Похоронить свое дитя. Матушка тяжело заболела после этого. Потом они уехали из Петербурга. И все же вдали от родных ей было лучше. Видеть их тревожные лица, вечно вопрошающий взгляд было тяжело. Лиза все время чувствовала себя виноватой. Они были чудными людьми! Ни в чем не упрекали Лизу. Но она понимала, что всей своей несуразной жизнью она делает их несчастными. Теперь они были далеко. Она, наконец, почувствовала себя взрослой. Лазаревы тихо жили у себя в деревне, все время ожидая письма от дочери. И, конечно, переживали за ее новую непонятную жизнь.

      * * *

Весь этот месяц княгиня почти не покидала Лизу. Они много времени проводили вместе. Теплыми вечерами подолгу гуляли по саду, потом сидели за чашкой чая у камина. Анна расспрашивала Лизу о ее жизни. Слушала рассказы о детстве, об институте. Лиза рассказывала о себе, и с этими рассказами боль как будто утихала.

 Как-то Анна сказала ей:

— Вот, Лиза, запомни. Если ты захочешь отвлечь кого-нибудь от его мыслей или намерений — попроси рассказать о себе. Вспоминая свое прошлое, человек обретает изначальную целостность.

Однажды вечером они сидели в беседке под раскидистыми кустами сирени.

— Дорогая, сегодня я довольна твоим видом. Вот и румянец вернулся.
— Не могу передать, насколько я вам благодарна. Вы столько для меня сделали!
— Ну что ты, дорогая! Выше голову! Жизнь продолжается. Скоро новые события вытеснят из памяти прошлое. Вот и сейчас, думаю, ты готова к серьезному разговору о твоем будущем.

— Я слушаю, — смиренно сказала Лиза, готовая всем сердцем выполнить любую просьбу, любое поручение своей благодетельницы.

— Нет, это я слушаю! Какое будущее ты желаешь для себя? Какая жизнь привлекает тебя?

— Мне трудно думать о будущем теперь.

— И тем не менее, это необходимо. Иначе оно никогда не наступит. Чего бы ты хотела для себя? Может быть, спокойная жизнь в роли матери семейства привлекает тебя? Подумай, замужество отвлечет и утешит тебя.

— Нет. Замуж я не хочу, — мрачно ответила Лиза.

— Тогда чего же ты хочешь?

Лиза закрыла глаза, вздохнула и сказала:
— Я хочу быть свободной. Не связанной узами любви, семьи.

Путешествовать, помогать людям. Хочу быть похожей на вас.

— Ты не все обо мне знаешь, дитя мое. Моя жизнь трудна, а порой бывает опасна. Да, я делаю то, что делаю. Стараюсь приносить пользу. Стараюсь, чтобы в мире было чуть меньше несправедливости, чуть больше добра. Хотела бы ты для себя такую жизнь?

— Да, да! Тысячу раз да!
— Твое сердечко не отвердело от предательства? Способна ли ты помочь страждущим, утешить их?

— Да! В моем сердце столько любви! Я хочу делать добро. Я хочу подарить себя людям.
— Ну что ж, Лизонька. Почему-то именно такого ответа я и ожидала от тебя. Поправляйся, набирайся сил. Мы вернемся к этому разговору, когда ты будешь окончательно готова.
* * *
Прошел еще месяц. Анна стала уезжать на некоторое время. Последняя ее отлучка длилась две недели. Но Лиза не скучала. Она еще продолжала проходить курс лечения, назначенный доктором Лихтенбергом. Пила лекарства и отвары. Спала теперь уже спокойно — кошмары больше не мучили ее.
 
Она читала, гуляла в саду, рисовала, играла свои любимые пьесы. Любовь и страдания, с ней связанные, постепенно отходили в прошлое. Неизвестно, лекарственные препараты и утешительные беседы со своей спасительницей повлияли, или чувства сами перегорели от необычно сильного их накала. Страдания ее отвердели, подобно бывшей когда-то раскаленной лаве. Постепенно выковывался новый характер, новая личность.
 
              * * *

После двухнедельного отсутствия вернулась Анна. Заглянула в глазки и удовлетворенно кивнула.

— Ну, рассказывай, как ты тут жила. Подробно.
Выслушав рассказ Лизы, помолчала. Потом произнесла слова, которые Лиза давно с надеждой ждала.

— Что ж! Вижу, ты поправилась окончательно. Голос бодрый, уверенный. Глаза ясные. Пожалуй, ты готова.
— О да, да! Конечно! Скажите, что нужно делать!
Анна повела ее в свой кабинет, который стоял запертым, пока ее не было. Усадила в кресло. Лиза приготовилась внимать с благоговением.