Глава 32. Призрак прошлого и демон настоящего

Вернувшись домой, Мария Волынская и Андрей Громов предались безудержному веселью. Они бесились как дети: хохотали, обнимались, кружились по комнатам, взявшись за руки. Он сбегал в трактир за шампанским. Их окатило фонтаном из открытой бутылки. Потом Мария с бокалом в руке запрыгнула на диван, а Андрей ходил рядом, размахивал бутылкой и пил из горлышка.

— Ты была неотразима! У него не было против тебя и шанса.
Маша, я не устаю тобой восхищаться!
— Да ладно, смотри не перехвали меня! Вот ты был неподражаем — когда швырялся мною на балу!

Когда возбуждение несколько улеглось, Мария встала.

— Андрей, можешь выполнить мою просьбу?
— Господи, Маша, все что угодно! Ты же знаешь!
— Купи мне билет на поезд до Москвы.
— Хорошо. К родителям поедешь?
— Да, — она вздохнула.

Андрей поставил бутылку на стол.

— Ну, я поехал. Отдыхай, я скоро вернусь.
— И телеграмму потом отправь пожалуйста, я дам тебе адрес.

               * * *

Мария осталась одна. Эйфория прошла. Стало даже немного грустно — что-то хорошее, что было в ее жизни, теперь закончилось.

Она пошла в спальню. Стянула с себя черное бархатное платье и надела простое, домашнее, светло-серого цвета. Постояла задумчиво у зеркала. Так. Надо собираться. И тут в дверь позвонили. Странно. Это не может быть Андрей — у него есть ключи. Она открыла дверь и вскрикнула от неожиданности. На пороге стоял Никола, одетый в штатское.

— Как вы меня нашли? — пробормотала она.
— Buongiorno. Ты одна? — не дожидаясь приглашения, князь прошел внутрь и закрыл за собой двери. — Одна…
— А где этот? Капитан?
— Дворецкий?
— Ах, это у вас вот так называется?
— Прошу прощения?

Диалог этот происходил на ходу, в то время как Николай бесцеремонно осматривал комнату за комнатой. И, убедившись, что в квартире больше никого нет, вальяжно устроился на диване в гостиной. Мария села на стул. Некоторое время они молчали.
 
— Лиза, что ты с собой сделала! Как ты могла!
— Сударь, я не понимаю, о чем вы.

Николай вдруг вскочил и двинулся к ней. Вид у него был угрожающий. С царственным спокойствием, по крайней мере внешним, Мария протянула ему руку. Николай подошел, машинально взял, поднес ладонь к губам. Он стоял и смотрел на нее. Сверху вниз. С высоты двухметрового роста.

— Ваше высочество, вы бы присели. Шее больно.

Усмехнувшись, Николай снова устроился на диване.
— Лиза…
— Ваше высочество, меня зовут иначе.
— Давай не будем играть в прятки, Лиза! Нам нужно серьезно поговорить.
— Хорошо, давайте, — она глубоко вздохнула и откинулась на спинку стула.
— Я достаточно долго прикрывал тебя. Еще в Венеции мне стоило сказать только слово, как полиция всерьез занялась бы твоим происхождением и выяснила, что ты никакая не графиня Тоскано, и вообще не итальянка.

Лиза открыла рот для ответа.

— Сейчас ты опять скажешь, что не понимаешь, о чем речь. Будем считать, что я это услышал. Итак, продолжаю.

Она слушала молча.

— В конце концов, то, что было в Италии, меня совершенно не касается. Это чужая страна, и там нет дорогих мне людей. Но мы в России. И твои действия бросают тень намою семью. Я виделся с отцом. Он сам не свой. Что ты с ним сделала?

И тут Лиза не выдержала.

— А что я, по-вашему, могла с ним сделать? Обманула? Предала? Изменила с другим? Ваше высочество, простите меня великодушно, но смысл ваших упреков ускользает от меня. Вы называете меня Лизой, но этой девушки нет в живых. Она умерла. Покончила с собой, потому что ее предали. Предал человек, которого она любила больше жизни! Этот человек сначала клялся ей в любви, а потом влюбился в другую.

— Вообще-то, она первая изменила! Она не устояла перед богатыми подарками и обещаниями моего отца. Она стала его любовницей.
— Это он вам рассказал?
— Да.

Лиза поднялась и прошлась по комнате. Кровь стучала в висках. Значит, она была тогда права в своих подозрениях! Это Константин виноват в том, что Николай так поступил с ней. Снова села перед ним.

— Послушайте, Николай, — тихо сказала Лиза, — А вам не приходило в голову, что отец хочет очернить ее в ваших глазах? — Очернить? Зачем?

— Чтобы перестать быть вашим соперником. Конечно, вы поверили отцу, дорогому для вас человеку. Поверили и ни на секунду не усомнились в его словах. Но я любила вас, а не вашего отца. Мое преступление заключалось лишь в том, что я посмела отказать ему в удовлетворении страсти. Николай, я была невинна перед вами.

— А фотография? Что вы скажете на это?
— Скажу, что вы могли бы задать мне этот вопрос тогда.
— Интересно, и что бы вы тогда ответили?

— Я бы ответила, что оказалась во дворце случайно, что я была с подругой. Она не устояла перед приглашением его высочества и утащила меня за собой. Кстати, нас фотографировали обеих. — Не может быть!
— А что, батюшка вам только мою фотографию показывал? А как же Катюша? Вы уж при случае попросите его показать и вторую!

Николай пытался осмыслить услышанное.
 
— А вы спросите у него! Спросите у него сейчас! Что я сделала с вашим отцом? А вот что: я пробудила его совесть! Он мучается от того, что погубил невинную душу. Он не знает, что я выжила. Это знаете только вы. И вы можете следом за вашим августейшим родителем погубить меня второй раз!

Николай ошарашенно молчал. Лиза села на диван рядом с ним.

— Поверьте мне, — Лиза тихо коснулась его руки, — если бы я была его любовницей, то зачем мне понадобилось инсценировать собственную смерть? Нет, я была потрясена, убита вашей изменой. Я видела вас вместе с Фанни тогда, в Летнем саду. И для меня в этой жизни уже ничего не оставалось.

— Я был слеп, — он повернулся к ней и прижал ее руки к губам. — Как я мог так поступить с тобой! Мне нет прощенья!

— Ну что ты! Я давно тебя простила!

— Родная моя! Я всегда тебя любил. Мне было очень больно от того… что я узнал тогда про тебя. Фанни — это мое бегство, мой способ закрыть пустоту, образовавшуюся, когда тебя не стало рядом.

Николай притянул ее к себе и начал целовать ее лицо, шею, плечи, потом нашел ее губы. Лиза замерла, совершенно растворилась в его объятьях. Она так долго об этом мечтала. И не заметила, вернее не захотела заметить, как он поднял ее на руки и понес в спальню…

* * *

Андрей Громов возвращался домой в отличном настроении. Он побывал на вокзале, заехал на Главпочтамт, чтобы отправить телеграмму родителям Марии. Потом ему захотелось купить для нее цветы. Возле дома он зашел в трактир, заказал праздничный обед в квартиру.

До вечернего поезда было еще достаточно времени, и Андрей не сомневался, что проведет его с Машей. Правда, потом она уедет — но это ненадолго. Он будет ее ждать. Если она задержится, он поедет за ней следом. И больше они не будут расставаться. Никогда.

Держа в руках букет тюльпанов, Громов отпер дверь и сразу насторожился: что-то было не так. Он прислушался. Из глубины квартиры доносились какие-то странные приглушенные звуки. Букет упал на пол. Достав револьвер, Андрей тихо прошел по всем комнатам. Дверь в спальню была приоткрыта.
 
В первое мгновение ему показалось, что на Машу, на его Машу напали, и с ней происходит что-то жуткое. Но быстро убедился, что это не так. Андрей опустил револьвер, бесшумно прошел к двери и вышел из квартиры.

Громов подошел к чугунной решетке Екатерининского канала. Огромные льдины медленно проплывали мимо по темной воде. Он просто стоял, потому что жизнь внезапно потеряла смысл, потому что стало безразлично, двигаться вперед, назад, или оставаться на месте.

Через полчаса, нежно простившись, Николай покинул Лизу. Когда он садился верхом, на его лице сияла довольная улыбка. Он не заметил стоявшего поодаль отставного капитана, который нервно курил и с ненавистью смотрел на него.

— Берегись, Никола! — процедил он сквозь зубы вслед грациозному кавалеристу. — Ты за это поплатишься!

              * * *

Поднявшись в квартиру, Андрей застал Марию одетой в повседневное платье, сосредоточенной и совершенно спокойной. Волосы убраны в гладкую прическу. Она деловито собиралась. Он пытался найти на ее лице следы недавних страстных ласк, но она была совершенно безмятежна.

— Кто-нибудь приходил, пока меня не было? — безразличным голосом спросил Андрей.
— Нет, Андрюша, никто не приходил, — непринужденно солгала она, глядя ему в глаза. В этот момент ему хотелось ее задушить.

Они пообедали в дружеском молчании. Потом Андрей проводил ее на вокзал.
Когда поезд скрылся вдали, Андрея Громова накрыла тьма. Сутки он пил в каком-то трактире. Потом шатался по улицам под подозрительными взглядами городовых. Потом вернулся домой, достал платья Марии, швырнул их на пол и принялся в остервенении топтать. Потом снова пил. И плакал.