СКАЗ 23 Про хуторских знахарей

                Про бабу Куёвдиху и места пугающие

Дед Тимофей готовил своё подворье к зимовке. Поправив на сарае камышовую кровлю, он уселся перевести дух на свою любимую скамейку у вторых сеней с видом на огород. - Я тут решил тебе наши хуторские достопримечательности показать, коли ты скоро уедешь, а то ты всё ходишь по хутору, чего-то записываешь, рисуешь чего-то, а я вижу никто из наших жителей про них тебе и не сказал. Побаиваются видать по сю пору.

 Тимофей Ипатович скрутил очередную «козью ногу».
 - Там такая история была, хоть роман пиши или кино снимай, начал он повествовать. - Ну это давно было дело, мой  дед, Игнатий Мокиевич ещё малым был, лет может девять, хоша со скотиной управляться умел уже и коня знал как запрягать, только ещё не дорос до этого. Так на нём и ездил, без седла, а чего ему, пацан он такого весу не имеет, как взрослый мужик, нашто оно ему седло, уздечки хватит.. Ну я не про это хочу рассказать. Давай, неси свою блокноту с карандашами и слухай, пока я перекуриваю.
Тимофей Ипатович поглядел на свой огород, кашлянул, помолчав сказал:
 -  Говорил я про то, как в нашем хуторе колдовка одна жила, умелая, знающая, бабой Куёвдихой звали. Ну такие знахарки или колдовки, кто как про них говорит, в старое время случались в деревнях. Нужное дело, если нету поблизости докторов, да и не каждый доктор сумеет так, как эти люди. Ну и мужики случались в таком деле, но больше — бабы, у нас так повелось.
 Долго Куёвдиха в хуторе жила, все старики её помнили, еще когда малыми были, бабам нашим родить конечно помогала, да так, что все живые, здоровые оставались, а если мужик какой спину надорвёт или скотина его покалечит, так тоже справлялась — чинила, лечила, всех на ноги ставила.. Но всему на свете конец приходит. И бабе Куёвдихе тоже пришла пора отправляться в путь, туда, откель не возвертаются. Вот как-то в хуторе бабы засобирались устраивать похороны, и дед мой Игнат Мокиевич прознал по какому случаю - вроде бы как баба Куёвдиха померла. И то - старая была, уж он ещё дитём совсем был, а помнил её уже старой. Когда у хуторской колдовки люди иногда спрашивали, сколько же ей годочков, она пожимала плечами, всегда покрытыми одним и тем же ветхим тёмным платком с широкой коричневой полосой по краям, отвечая, что неграмотная сама, родных у неё тута нету, а отец с матерью рано померли, так она и осталась одинокая, а потом из своего села в хутор перешла жить. Там у неё изба совсем ветхая стала, а тут как ей соседи добрые подсказали, была пустая хата, тоже от одинокой бабки осталась, но вроде покрепче, да и огород большой. Тут и замуж вышла, сына вырастила, да уехал он, а муж уж давно помер.  Ну про Олёну с Агафоном любила сказки пересказывать, да и сама говорила, что правды там половина, остальное - придумано, не то самой Олёной, не то другими, так что и поди разберись что к чему. Тут и про года уже люди забывали переспросить, слушали, что она им про старые времена рассказывала.
Вот погоревали хуторяне - бабка-то была невредная, лечила всех, кто обращался, кому снадобья сварит, кому из трав лекарства наберёт, и всё помогало, платили ей больше продуктами со своих подворий, - кто чем, ненапряжно было людям,  а чтоб вредить или портить - такого за ней не водилось. А всёж-таки и побаивались её хуторяне, и не только детишки и бабы, но и мужики. Был такой случай - забрели в Дальнее Каменцово лихие люди, промышляли разбоем, человек аж с десяток был, по виду - беглые каторжники, для них человека погубить как нам куру зарубить. И начали с того, что ночью с самой богатой хаты добро потащили, мужика с бабой и детишками в сарае заперли, хорошо не убили хоть, да хозяина крепко побили, и давай выносить всё, что в руки попадалось в телегу, а крик и шум соседка услыхала, кинулась огородами по людям, поднимать народ, а то ведь и другим лиха достанется и на бабу Куёвдиху на тропе наскочила. Покричав, что грабят хутор, хуторянка дальше побёгла, а баба Куёвдиха к хате, где каторжники бесчинствовали, пошла. Тут как раз мужики хуторские туда же примчались - кто с вилами, кто с рогатинами, а кто и с ружьём, глядят, а баба Куёвдиха стоит перед каторжниками и платком своим машет, как крыльями, а с плеч его не снимает. И каторжники эти как снопы в поле в бурю вслед платком матыляются, аж корчит их, так покрутила их колдовка, да и погнала потом вдоль Агафонова яра к Барскому тракту прочь из хутора, больше их и не видели. А хозяина того подворья, что ограбили, вылечила, ещё крепче стал… Вот такой был про бабу Куёвдиху рассказ между людей.
И всёж-таки лишились люди такой знахарки, подлечить-то в хуторе многие могли, время было такое, тогда ни врачей, ни аптек, сами люди справлялись. Был ещё дед Егор, на другом конце хутора жил, из местных, но тот больше ворожил, без трав, без снадобий. И появлялся наездами, говорил, вроде, что родня у него где-то в другой губернии. К нам, в Дальнее Каменцово, в хату родительскую наведается, поживёт, кто к нему придет - поворожит, платы брал немного и помогало вроде тоже. Да вот нечасто появлялся, поживёт, когда с весны и огород засеет, урожай соберёт, на подводу поклал, коня своего запряг и подался к своим, а иногда и зимовал тут. А когда и по полгода не было.
Вот справили бабе Куёвдихе всем миром похороны да поминки, священника привезли из села, где церковь была. Некоторые люди побаивались, вдруг что начнёт твориться чудное при похоронах, всё ж колдовка, но ничего, всё тихо было, как  обычно в таких делах бывает. Так вот и свершилось.
Тимофей Ипатович притоптал окурок сапогом, поднял, отнёс в навозную кучу за огорожей. Вернувшись, добавил:
 - Так что планируй на ту неделю - пройдёмся по хутору, я тебе и их хаты покажу, и в Агафонов яр ещё разок зайдём. Может и до Калинова моста доберёмся, ну тут уж как погода будет. А то потом уже дело к осени пойдёт, не до экскурсий получится.

 Фото автора. Продолжение следует.