Взяточники

        Самолет уверенно набирал высоту, разрезая крыльями пространство, а главное - время на «до» и «после». Внизу и сзади оставалось «до»: работа, рутина и слякоть. Впереди ожидало «после»: развлечения, удовольствия и тепло южного города.


    В салоне самолета среди пассажиров выделялись два молодых человека спортивного телосложения и бравого вида. Два опера линейного отдела железнодорожной милиции Моногорска Крепилов и Захаров летели в Ташкент в служебную командировку.

    - Как же здорово ты придумал, что в Ташкент должны лететь именно два опера: ты и я, - радовался Захаров, обращаясь к Крепилову, еще не зная предыстории, поскольку только утром вернулся из командировки в Норильск.

    - Да, я как прознал, что Ташкент, сразу сообразил: со следоком там делать нечего, - блаженно вторил ему Крепилов,  - Я говорю полкану: «Следователь Дотошнов виноват, что Жульнов сбежал. Только два опытных опера смогли бы конвоировать такого матерого рецидивиста», - уменьшая свою вину, он преувеличивал положение Жульнова в преступном мире и без зазрения совести сдавал следователя.

        - А, Дотошнов то в чём виноват? -  спросил Захаров.

        -  Да он всю дорогу: «Это нельзя, то - незаконно», - ну, и вообще все что-то читает, пишет. Одним словом - ни в кино сходить, ни в ресторане посидеть, ни с девчонками познакомиться. А еще этот любимый его вопрос: «Ты закон читал?», а я ему: «Мы законов не читаем, мы и так все знаем, свою работу как надо выполняем!».

        - Это то да… Но при чем здесь это? – не понял Захаров.

        - Притом, что довёл он меня. Мы с ним приняли Жульнова в Сургуте, сели в скорый поезд «Сургут – Ташкент», до Моногорска. Двое суток в одном купе. Он всю дорогу: «Бу-бу-бу, бу-бу-бу», - передразнил он Дотошнова.

        - А ты что? – увлеченно спросил Захаров.

        - Психанул я… Говорю: «Не могу больше с Жульновым одни наручники делить. Надоело мне холодный суп хлебать, тем более пока ты его донесешь, все расплескиваешь, а я голодный», отстегнул наручники от себя, пристегнул ими Дотошнова к Жульнову и пошел в вагон ресторан обедать. Возвращаюсь, смотрю – Дотошнов в туалете наручниками к трубе прикован, а Жульнова нет. Спрашиваю: «Как так?», а он:  «В туалет Жульнов попросился, я и повел. Жду, жду – не выходит. Заглянул – Жульнова нет, окошко открыто, а вместо его руки в наручниках труба». На станции вышли, поискали, не нашли. В общем вернулись порожняком.

        - А почему он с Жульновым в туалет не пошел?

        - Интеллигент проклятый! Только руку просунул в туалет, а войти постеснялся,  - негодовал Крепилов.

        - А полковник что? – возвращал разговор в начальное русло Захаров.

        - Полкан-то? Сначала: «Придурки! Перегрызлись между собой, про работу забыли?! Обоих в постовые разжалую!». Три дня ходил сам не свой. А когда утром Ташкентские опера позвонили, вызывает и говорит: «Приняли Жульнова в Ташкенте. Поезжай, привези его». Я такой: «Они что сами не могут его нам отправить?», а он: «Ты дурной? Его паспорт у тебя остался – это раз; с 1991 года Ташкент находится в иностранном государстве, а на дворе август 1993 года, – это два; теперь по закону только экстрадиция – это три; экстрадиция - это Генеральная прокуратура, международный отдел, бесконечная бюрократия, а там в Ташкенте суд еще месяц будет решать – отдать нам его или нет» …

        - Обалдеть… - заворожённо перебил его Захаров.

        - А потом как закричит: «Ты хоть знаешь, что такое экстрадиция? Ты вообще законы читаешь?», - продолжил Крепилов.

        - И этот туда же, - выдохнул Захаров.

        - Говорит: «В Ташкенте согласились Жульнова до вечера подержать. Привезешь – отделаешься легким испугом, нет – пеняй на себя», - с горечью в голосе закончил Крепилов.

        - А в Ташкенте он как оказался? – продолжал входить в курс дела Захаров.

        - Ташкентские рассказали, что он из туалета в окошко на крышу вылез, потом по сцепке под вагон и в каком-то электроящике притаился, а на станции путейцы ящик защелкнули. Вот он два дня без воды, еды и комфорта до станции назначения ехал. Хорошо еще, что мы его на скором везли, а то бы не доехал. В Ташкенте решил сдаться, позвал на помощь, - деловито закончил Крепилов.

        - Да… История. Прям каскадер какой-то! – восхищался Захаров.

        - Вот в Ташкенте его так и прозвали – каскадер.


        Долго ли, коротко ли, но за увлекательной беседой оба не заметили, как самолет приземлился в Ташкенте. Пряный воздух востока, испеченный палящим солнцем из сказочных ароматов фруктов, специй и цветов вскружил операм головы еще в аэропорту.

        Лихой таксист мигом домчал их до железнодорожного вокзала станции «Ташкент - Пассажирский». Всю дорогу водитель признавал в операх сначала своих друзей, а затем и братьев, видимо разлученных с ним в детстве. Притупив своими речами бдительность пассажиров, содрал с них непомерные десять рублей, вместо положенных трех, как их и предостерегали сведущие люди. Кроме того, покрутив в руках список заказов их коллег, уточнив сумму, а это было целых пятьсот рублей, навязался с утра отвезти вновь обретенных братьев на Чиланзарский базар. Там с его помощью, можно сказать бесплатно, они получат лучшие в Ташкенте персики, гранаты, груши, дыни, виноград и даже сказочной сладости ароматный нектар, который, по его словам, «в раю пьют могущественные джины и прекрасные гурии».

        - Меня там все знают и уважают. Скажите только: «Улукбек привез», если без меня пойдете! - кричал он вслед операм, входящим в здание вокзала, где справа от центрального входа располагалась дежурная часть транспортной милиции.
Дежурный наряд встретил их радушно, было видно, что ждали.

        - Наконец то! – расплылся в улыбке оперативный дежурный, открыл клетку и скомандовал: "Каскадер, на выход! За тобой друзья приехали", - веселился он.

        - Так не пойдет! – начал было Крепилов, - У нас самолет только завтра. Где мы будем его держать? Мы еще не знаем, где сами будем ночевать. Пусть у вас хотя бы до утра побудет.
 
        - Нет, дорогой, - улыбнулся с иронией дежурный, - начальник сказал: «Как опера из Моногорска появятся, выгоняй их вместе с Каскадером и на порог не пускай», мы его и так уже почти сутки держим. А вдруг проверит прокурор? Нам в тюрьму не надо. Зачем нам тюрьма? Там душно, совсем хуже, чем в Ташкенте.

        Пристегивая свою левую руку наручниками к правой руке Жульнова, Крепилов подумал: «От него дурно разит, грязный как трубочист. Куда мы с ним в таком виде?».

        - Вы это…, наручники спрятали бы, - окликнул на выходе дежурный, - Увидят, подумают, что соглашение о правовой помощи нарушаете, совсем неудобно получится.

        - Ещё один умник, - проворчал Крепилов.

        - Ты, случайно, не знаешь, что там написано? – шепотом спросил у него Захаров.

        Взяв в правую руку сумку, а левую подсунув под правую руку Жульнова, так, чтобы наручники не бросались в глаза окружающим, Крепилов направился к выходу. Захаров со своей сумкой последовал за ними.

        - И что теперь? Куда мы с ним? – спросил на привокзальной площади Захаров.

        - Ну в кино не пойдём, с девчонками знакомиться глупо, в ресторан нас с ним не пустят, - оглядывая Жульнова критическим взглядом, заключил Крепилов.

        До сих пор молчавший Жульнов зачастил:

        - Зачем ресторан? Я тут приличную чайхану знаю, «Шахерезада» называется, туда всех пускают, даже с собаками.

        - Откуда знаешь? – спросил Крепилов.

        - Я здесь по молодости гастролировал, у меня в Ташкенте кореш есть, грузчиком в аэропорту работает.

        - Показывай, - приказал Крепилов.


       
        Продолжение следует...