Спасти его любой ценой. Глава 22

       Пытаюсь понять, что происходит со мной. Почему рядом с ним я вновь переживаю сильные эмоции, о которых давно забыла. И надо сказать, очень хорошо себя чувствовала. Мне были неведомы страх за «объект», обиды на его слова или поступки, я не радовалась и не огорчалась за него. Просто делала свою работу, приближая тот момент, когда, наконец, закончится моя служба в Искуплении, и я смогу отправиться наверх. Но с Градовым все иначе. Его слова вызывают во мне бурю чувств. Я скучаю и грущу, когда его нет рядом. Хочется, чтобы обнял и прижался всем телом, как тогда в тире. И не трудно понять, какие ощущения вызвали во мне его прикосновения. Слишком хорошо я знаю тот жар, который возник внизу живота, когда я была в его руках. Обхватить бы его руками самой, как во время бешеной гонки на мотоцикле и больше не отпускать. А еще все время хочется его поцеловать. Особенно, когда он так упрямо сжимает губы. Не дура ли? Опять лезу в ту же проблему. Зачем? Кому от этого будет лучше? Уж точно не мне. Однажды я все это уже пережила и чуть не сошла с ума потом, когда пришло время оставить «объект».  А все равно тянусь к Градову, как мотылек к огню, который его же и сожжет. Не хватало мне еще одного врага. Самого сильного и беспощадного. Причем, знаю заранее, что он победит, а я проиграю. Этот враг -  я сама.  Нет ничего безнадежнее, чем сражаться со своими же чувствами. Правду Градов сказал – идиотка. Знаю, что нельзя, и все равно делаю. Так что и обижаться на него не следует. А главным вопросом для меня остается – как такое могло произойти со мной? Я не хотела этих переживаний. Единственное мое желание – выполнить задание Искушения и обеспечить бессмертие своей измученной душе. Покоя хочу! Блаженствовать себе в Райских кущах и ни о чем не думать! Все! Хватит! Нужно взять себя в руки, сосредоточиться на работе. Понять, каким образом возможно заставить Градова отказаться от мысли о мести. Сделать это. А потом спокойно возвращаться в Искупление за решением о моей дальнейшей участи. И не надо ничего усложнять. Тогда не придется воевать с ветряными мельницами , то есть с самой собой. Уймись уже, сердце. Хватит стучать в ускоренном темпе, как сломанные часы. И мне ни капельки не больно от слов Градова. Я вообще ничего не чувствую по отношению к нему. Он – «объект», который нуждается в моей помощи, всего лишь очередная, успешная работа. И надеюсь – последняя в качестве Ратницы. А потом будет и покой и Кущи. От этих мыслей становится легче. Боль в груди затихает, ком, торчащий до сих пор посреди горла, растворяется, дыхание успокаивается, а сердце возвращается на положенное ему место и перестает грохотать в ушах и действовать мне на нервы.

Слышу негромкий скрип паркета под тяжелыми шагами Градова в соседней комнате. Сколько времени прошло с тех пор, как я спряталась от него в своей спальне? Не знаю. День уже заканчивается. За окном смеркается. Поверх макушек деревьев еще видна светлая полоса неба на горизонте. Но она продержится совсем недолго. Скоро придет темная ночь, и небо украсят миллионы звезд. И их холодный свет будет литься на Землю до самого утра. Им не ведомы переживания. Хочу быть звездой на бескрайнем небе. Также равнодушно взирать на этот мир с высоты и удивляться его бесполезной суете. И ничего не знать о глупых людях, которые своими поступками и мыслями так бездумно гробят свои души. Особенно об одном из них. Но сегодня забыть о нем мне не суждено. Скрип паркета приближается, дверь в мою комнату открывается и на несколько секунд движение за моей спиной замирает. Я не поворачиваюсь. Лежу в своей любимой позе – на боку и подтянув к себе обе ноги. Сердце, забыв все мои уговоры, снова несется вскачь. Вот предатель! Слышу, как Градов подходит к кровати, присаживается рядом. Молчит. Зачем тогда вообще пришел сюда? Потом громко вздыхает и произносит:
- Ты права.
Это неожиданное заявление меня удивляет. Я приподнимаю голову и всматриваюсь в полумрак. Нет, мужчина не улыбается. Смотрит куда-то в сторону. Сидит на самом краю кровати, облокотившись локтями на колени. Ладони сцеплены железной хваткой, губы плотно сжаты. Интересно, это ему так нелегко говорить о своей неправоте? А, кстати, в чем именно я была права? В том, что сбежала без его разрешения?
- И в чем же? – Стараюсь придать своему голосу безразличный тон. Хотя, что уж скрывать, мне очень приятно услышать, что он признает свою ошибку.
- Если бы ты от Управления сразу приехала сюда, на квартиру, тебя бы уже не было в живых.
И ему понадобилось несколько часов для осознания простых истин? Я начинаю разочаровываться в его аналитических способностях. Словно бы услышав мои мысли, Градов тихо говорит:
- Я слишком психанул, чтобы понять это сразу. Прости.
Я сажусь на кровати. Удивлена и поражена. Оказывается, Градов умеет просить прощения. Включаю небольшую настольную лампу на прикроватной тумбе. Чуть отодвигаюсь, уступая ему больше места на кровати. К моему удивлению, мужчина придвигается ближе, чем я рассчитывала. Хотя позы не меняет. Сидит все такой же прямой, несгибаемый. Хотя, глаза его смотрят мягко. В них читается небольшой укор. Но той жесткой злобы уже нет. На этот раз мне ничего не приходится делать специально. Его глаза затягивают меня сами. И я вновь оказываюсь в его мире. Здесь все также темно. Черные мысли снова встречают меня, но они уже не хватают меня своими скользкими щупальцами, а только мерзко шипят при моем появлении. Не обращаю на них внимания, уповая на помощь своих браслетов. У меня иная и очень важная цель. Я пытаюсь найти его душу. Вглядываюсь во мглу.  И, наконец, вижу ее – маленький комочек, съежившийся в дальнем углу. При моем появлении она еще сильнее сжимается и пытается спрятаться за стеной густого, непроглядного тумана. Говорю, как можно ласковей, обращаясь к мужчине:
- Пожалуйста, не отталкивай меня.
И чувствую, как он расслабляется. Густой туман расступается, впуская меня в его душу. Мысленно стремлюсь в самое потаённое место. И оказываюсь в том страшном дне, так четко отпечатавшемся в ней навсегда. Его глазами вижу лицо ребенка за секунду до жуткого взрыва. Те же глаза, и улыбку как на фотографии в его кабинете. Движение руки в прощальном жесте. А потом - всепоглощающий огонь. Безжалостный и равнодушный. И тут его душа плачет. Это даже не плачь, а жуткий вой, от которого идет мороз по коже и хочется закрыть уши руками, только бы его не слышать. Я вижу, как она истекает горькими слезами. Они сначала светлые, прозрачные, а потом темнеют и превращаются в черные потоки, исходя которыми, душа умирает, превращаясь в прессованный комок. Видеть эту муку невыносимо. Закрываю глаза, разрывая связь. Грудную клетку пронзает боль. Это уже моя душа отзывается на увиденное. Жалость наполняет каждую ее клеточку. Боль так сильна, что на глаза накатываются неудержимые слезы. Я плачу. Как это может быть? Я не делала этого очень много лет. Но снова и снова перед моими закрытыми глазами встает образ ребенка накануне взрыва в заблокированной машине. И боль в моей груди обостряется, накатывая с новой силой, а слезы прорывают заслон сжатых век и катятся по щекам. Но вместе с жалостью у меня возникает еще одно чувство. Скорее даже непреодолимое желание: убить, размазать, обратить в пыль того, кто это сделал. Снизу-вверх через все тело и дальше к голове поднимается лютая ненависть, сжигая все на своем пути, затмевая собой разум. Не в силах справиться с накрывшими меня эмоциями, я кидаюсь на грудь к Градову, обхватываю его за шею, прижимаюсь к нему и плачу уже навзрыд, чувствуя его руки на своем теле.
- Ну-ну, - его голос мягкий, почти нежный, - ты чего это? Не плакала, когда нас обстреливали, и когда слушала угрозы Трофима и думала, что помощи ждать неоткуда. А тут расплакалась от нескольких слов, сказанных от злости. Перестань же.
Он гладит меня по волосам и ниже по спине. Его прикосновения не успокаивают. Совсем наоборот.
- Это так страшно! Как можно после такого жить и не сойти с ума, Саша? – Меня бьют жесткие рыдания, и говорить трудно. Конечно, я спрашиваю его про боль от потери ребенка. Но он понимает меня по-своему.
- Не бойся, я с тобой. Все закончится. Все будет хорошо. Прорвемся. 

       И вдруг, он обхватывает меня сильнее, слегка приподнимает и сажает к себе на колени. Сама чувствую себя маленькой девочкой. Какая из меня Ратница?
- Не плачь, прошу тебя. Прости, что обидел, но я переживаю за тебя. Хочу, чтобы ты выжила и работала в своей газете и дальше. Не хочу тобой рисковать лишний раз.
Его глаза совсем рядом. Он наклоняется ближе. Чувствую его губы на своей шее. Это прикосновение такое неожиданное и нежное, что я мгновенно забываю все обещания, данные самой себе. Про «взять себя в руки», «сосредоточиться на работе» и «ничего не усложнять». Я с треском проигрываю самой себе. Впрочем, глупо было бы сомневаться, что так будет. А губы Градова целуют миллиметр за миллиметром, поднимаясь по шее, потом по мокрой скуле к виску. А его руки все гладят меня по спине от плеч и вниз, а потом обратно. На секунду его губы отрываются от моего лица. Он проводит ладонью по моей щеке, вытирая слезы. Снова повторяет:
- Не плачь.
И прижимается к моим губам своими. Я чувствую горячую ладонь между лопатками, и другую – на моем лице, прямо около наших слившихся в поцелуе губ. Страсть застилает мой разум, и я уже не помню, зачем я тут. Мне все равно кто я, и кто этот мужчина, чьи руки сейчас так крепко сжимают меня. Знаю только одно – я хочу быть с ним, и чтобы это мгновение никогда не кончалось. Осмелев, стаскиваю с него футболку, и вскоре сама остаюсь без верхней части одежды. Прижимаюсь к нему сильнее, теперь хорошо чувствуя, какая горячая у него кожа. Он тихо стонет и, придерживая меня обеими руками, укладывает поперек кровати на спину.  Дотягивается до настольной лампы, и в комнате становится абсолютно темно. Я только чувствую, как его губы ласкают каждый сантиметр моей шеи, проводят легкую дорожку между грудей, спускаются вниз до ремня джинсов. А потом двигаются в обратном направлении. Каждое прикосновение вызывает во мне яростный разряд возбуждения. Вдруг он плотно обхватывает мой сосок губами и мое тело взрывается таким желанием, что теперь уже я не выдерживаю и выдаю громкий стон. Обхватываю ладонями его крепкую шею и провожу по коротко стриженому затылку, прижимая к себе. С тем, что сейчас творится со мной бороться невозможно. Я даже и не пытаюсь. Страсть требует выхода. И я разрешаю себе все. Тянусь навстречу его ласкам, отвечаю на поцелуи, не уступая ему в напоре. Прогибаюсь под его ладонями и впиваюсь пальцами в его тело. В ночной темноте различаю его силуэт, склонившийся надо мной. Настойчивые руки скользят по моему телу, вжимая меня в кровать. Иногда даже грубо. Но меня сводит с ума это проявление мужской силы. Своей кожей я чувствую его горячее дыхание. Он дышит прерывисто и часто. Иногда, не справляясь с нахлынувшей страстью, мы оба стонем. Творится какое-то безумие. Мы, словно, сошли с ума, но никого из нас это не волнует. Все, чего хотелось ему и мне - это обладание друг другом.  И когда это произошло, мне показалось, что мир дрогнул и раскололся надвое. Хотя, даже если бы такое произошло на самом деле, нас бы это все равно не остановило. Пика мы достигаем почти одновременно. У меня это происходит настолько ярко и остро, что, кажется, я вижу короткие вспышки света под закрытыми веками. Проходит немало времени, когда он, наконец, разжимает объятия и выпускает меня из своих рук. Мы лежим рядом, абсолютно нагие, и тяжело дышим. Его ладонь прикасается к моей шее и спускается до Символа Святых Сил.
- Что это?
- Что-то типа амулета. Он меня защищает. – Язык слушается с трудом. От частого дыхания речь сбивчивая.
- Теперь это моя задача. – Я слегка улыбаюсь тому, как серьезно он произносит эти слова. А его ладонь спускается к моему животу и там остается.  Мне приятно. Тепло исходящее от него расслабляет. Шевелиться не хочется, но я делаю над собой усилие и придвигаюсь к нему, прижавшись виском к его плечу. Меня накрывает ощущение полного покоя и удовлетворенности. Напряжение, изматывавшее меня несколько последних дней, спадает. Так я и засыпаю.

Просыпаюсь посреди ночи от чужого дыхания рядом. Я совершенно отвыкла спать рядом с кем-то. И Градов кажется мне инородным телом в моей постели. Но я не хочу, чтобы он сейчас исчез. Судя по всему, он и не собирался. Мы укрыты одним одеялом. Вероятно, он взял его у себя в комнате. А я даже и не слышала, когда он вставал. Мне приятно и уютно лежать вот так, прижимаясь к его горячему телу и слушать размерное мужское дыхание. Но спустя несколько мгновений понимаю, что именно меня разбудило. Градов шепчет «Аня». Наверное, ему снится погибшая жена. От мысли, что он даже во сне думает о ней, сердце неприятно сжимается. Но разве можно ревновать к мертвым? И вообще. Только ревности мне не хватало. И так уже полный набор переживаний. А уж ревность - такая гадость, что не приведи Создатель! Эта болезнь, которая съедает изнутри, иссушает душу и грызет мозг. А главное – превращает нормальную женщину в истеричку. Она хуже ненависти! Однажды я ею уже болела. Нет. Я не буду его ревновать. Тем более к погибшей женщине. Но мне интересно, какой она была. Почему он ее полюбил? И насколько сильно. Вот же женская натура. Мужчина только что страстно ласкал меня, вознося на седьмое небо. А я думаю о его бывшей жене. Нормально? Видимо, вместе с эмоциями ко мне вернулась и женская глупость. Чувствую, как затекла от долгого лежания спина. Переворачиваюсь на бок, обнимаю Градова и прижимаюсь к нему сильнее. Он не отодвигается, только накрывает мою руку своей. Давно забытое чувство безопасности накрывает меня.