Воробьи на ветках клёна

  Пётр  Михайлович, по-стариковски   держась за поручни, стал продвигаться к выходу из трамвая. Он не любил  эту  модель трамваев - громоздкие,   с большой отъезжающей дверью, они внушали   ему  страх, все время казалось - не успеешь выйти и дверь тебя прихлопнет. 
- Пропустите, пожалуйста, если не выходите, - бормотал себе в нос Пётр Михайлович и тащил за собой переполненную сумку. 
  Сегодня у Петра Михайловича день ангела, и исполнилось ему восемьдесят  четыре года. Кажется, цифра, назови ее просто  84, не говорит  о чем-то большом  и придавившем. Но   для   почти каждого смертного это уже красная черта, когда годы можно пролистать   как случайно склеенный  журнал, который не всем интересно смотреть.
   В свою квартиру Пётр Михайлович научился подниматься по особенному. Сначала он проходил три пролёта без остановки. Затем останавливался и кашлял, порой не случайно, перебирал свою ношу - он всегда что-нибудь нёс с собой: то ли продукты, то ли но поручению дочки или зятя бумагу, ведро с водой, если на этажах её не было. На кашель открывалась дверь на третьем этаже, и выходила Любовь Аркадьевна, одинокая пенсионерка. Это был своеобразный ритуал Петра Михайловича и Любови Аркадьевны, они помнили себя молодыми, когда вместе бегали на танцы.
  Сверху не выдерживали, и дочка Настя кричала, открыв дверь:
— Папа, папа, кот ты мартовский, поднимайся же!
Пётр Михайлович опускал голову и, беря сумку, не глядя на также смутившуюся Любовь Аркадьевну, поднимался на свой этаж, отдыхая после каждого пролёта.
Теперь он накупил зелёного горошка, колбасы - всё по списку Насти. Она обещала на день рождения приготовить его любимый салат. Зять Сашка по случаю даты не оказался занятым на работе, а работал он врачом. И в воскресный день они были все вместе, вся семья, трое.
Жена Петра Михайловича умерла два года назад. Умерла тихо и неожиданно, убирая в квартире. Села на ковер, купленный зятем Сашкой по большой оказии, и, свернувшись клубочком, умерла...
   Пётр Михайлович на кухне мыл картошку, когда Настя и зять собрались в город за подарком, заглянули на кухню:
  - Папуля, заказывай, что подарить.
Еще с войны застудил он спину, всё хотел купить тёплый подсподник, старый сносил. Недорогие продавались на колхозном рынке, да недосуг было. Сейчас бы попросить, недорого ведь. Пётр Михайлович откашлялся, глухо ответил:
  - Зачем мне?
   Это был всегдашний ответ на этот вопрос, и Настя с Сашкой, кивнув, направились к выходу
  - Спину ломит, на улице морозец нынче, подсподники не дорогие на рынке продаются.  - сказал, переборов   себя,   Петр Михайлович.
  - Хорошо! - весело откликнулась дочка.
   Петр Михайлович остался один. Распрямился, потер спину, картошки нечищеной осталось немного, отварить успеет. Гостей, впрочем, и не будет, их трое и Любовь Аркадьевна придет, всё по-домашнему. Хотел пригласить сослуживцев бывших и однополчанина Николая, но Настя отсоветовала, уборки потом не оберешься.
Присел на диван, вспомнил как несколько лет назад, пожалуй, года три, они отмечали день рождения его жены. Тогда он предложил сложиться и купить пальто. В том, котором жена ходила, уже стыдно было выходить на улицу.
— Поверьте мне, папа, маме не протянуть больше года, —говорил зять Сашка. И он оказался прав, осенью, через девять месяцев ее похоронили. Тогда вместо пальто жена получила в подарок палас, что лежит сейчас в комнате молодых,
    К окну подлетел воробей. Нахохлившись, посматривал через стекло. Чтобы не вспугнуть нежданного гостя, Пётр Михайлович в приоткрытую форточку подсыпал крошки хлеба. Контакт был установлен. Одинокий пришелец застучал клювом и озорно запрыгал по подоконнику. Начались гляделки, воробей забавно наклонял голову на бок и, мигая глазом, посматривал через окно на Петра Михайловича. Подражая воробью, Пётр Михайлович становился боком, тоже мигал в такт воробью. На соседнюю ветку клёна подлетели ещё воробьи. Уселись, нахохлившись. Но приближаться не решались.
   В прихожей шумно появились Настя и зять Сашка. Дочка, разрумянившаяся от мороза, вошла, не раздеваясь, на кухню.
  — Ну, повезло, папуля. Купили подарок такой, что до застолья и не дотерпим, покажем. Заноси, Саша.
    Трубя бравый марш, зять внёс, держа впереди себя причудливую хрустальную люстру. Настя хлопнула в ладоши:
   - Поздравляем, поздравляем, многих лет желаем! Видишь, и сходили быстро, и вещь какую приобрели! Это — дефицит, папуля.
   - Давайте повесим сейчас, - суетился зять Сашка. Все пошли в залу. Зять полез снимать старую люстру. Сбросил, придерживая, на диван, и ухватился за новую.
  - Пойду я, — повернулся Пётр Михайлович, — Картошка ещё не дочищенная.
   Он вернулся на кухню, сел на табуретку и осторожно начал снимать кожуру с большой картофелины.
Через неплотно прикрывшуюся дверь, услышал Настин голос;
   - Всё же нехорошо получилось. Надо было сходить на рынок за подсподником...
   - Поверь мне, дорогая, ему не дотянуть до следующей зимы, — отвечал, перебивая, зять Сашка.
    Пётр Михайлович отложил нож и подошёл к окну. Зять врать не мог, он работал врачом. С подоконника испуганно вспорхнули воробьи и перелетели па соседнюю ветку. ...Они тоже ждали, когда он уйдёт.