Взяточники. Продолжение

        В дальнем углу чайханы «Шахерезада», что напротив ресторана «Восточная сказка», слева от привокзальной площади, за дастарханом, огороженным пестрым полупрозрачным шифоном, странная троица в ожидании двух люля-кебабов, заказала две порции плова. Это вызвало удивление официанта и поваров. Еще раньше коллектив «Шахерезады» насторожил их внешний вид: двое - опрятные и спортивные, а третий - чумазый и исхудалый. Запах, исходивший от них, сразу же перебил ароматы восточной кухни. Когда началась трапеза, замерли даже посетители чайханы. Картина выглядела так: двое едят, причем один из них пытается отвернуться от третьего, а этот третий, чумазый, все норовит вырвать у одного из едоков, у того, который отворачивается, кусок лепешки изо рта. При этом выражение лица чумазого было таким несчастным, как будто он не ел, как минимум, три дня. Наконец официант разглядел наручники, сковавшие запястья Крепилова и Жульнова. Ужасная догадка пронзила его доброе сердце, а яркая фантазия щедро посыпала солью образовавшуюся рану. Он решительно раздвинул занавески и презрительным тоном, испытывающе глядя на Крепилова, спросил:

        - Послушай, уважаемый, а ты в курсе, что пытки голодом запрещены Женевской конвенцией еще в 1950 году?

        - И ещё один умник, - проворчал Крепилов.

        - А в ней-то что прописано? Ты, случайно, не знаешь? – шепотом спросил у Крепилова Захаров.

        Операм пришлось заказать еды и Жульнову.

        Порции Жульнова оказались в два раза больше, чем обычные. Кроме того, в его порции были щедро добавлены овощи и соусы. Лепешку Жульнову подали не простую, а Самаркандскую. На десерт ему принесли отдельный чайник и увесистый кусок рахат-лукума.

        - Лично от шеф-повара, - улыбнулся Жульнову официант.

        Изголодавшийся вор набросился на еду, как ураган, сметающий все на своем пути. Теперь же непосвященным посетителям чайханы казалось, что один сошел с ума и толкает в себя руками пищу не разбирая вкуса, а второй заботливо утирает ему губы и подбородок.


        Сцена в «Шахерезаде» показала, что Жульнова необходимо переодеть. Опера извлекли из сумок и, со вздохом сожаления, отдали ему свою сменную одежду. Крепилов отдал белую футболку, а Захаров – джинсовые шорты. Запасной обуви у них не было, Жульнову пришлось оставить его кирзовые рабочие ботинки. А еще посещение «Шахерезады» показало, что Жульнова необходимо как следует помыть.

        Жители Ташкента и его гости, собравшиеся встретить вечернюю прохладу на скамейках, что вокруг фонтана на привокзальной площади, с умилением наблюдали как спортивный парень, перевалившись через мраморный бортик крепко держит за руку пожилого мужчину, пока тот плещется в фонтане с визжащей и смеющейся детворой. «Сомнений нет. Это сын страхует своего отца, пока выживший из ума старик впадает в детство», - думали они, многим из них захотелось в будущем оказаться на месте этого старика. Ни одна мать не заботилась о своем ребенке так со времен постройки этого фонтана, тем более, что его глубина не превышала пятидесяти сантиметров.

        После гигиенических процедур Жульнов приоделся. Мягко сказать великоватая футболка и шорты, более походившие на широкую юбку, выдавали в нем творческую личность, а кирзовые ботинки, недельная щетина и давненько нестриженные волосы с проседью, завершали образ свободного художника-авангардиста. Но главное - от него теперь пахло свежестью, что позволяло, в большинстве случаев, не обращать на себя внимание. Жульнов приободрился. Старую одежду бросили тут же в урну, от чего окружавшие урну многообразные в своих ярких и красочных оттенках цветы склонили свои бутоны в противоположную сторону.

        Вечерело. Променад по окрестным гостиницам в поисках свободных номеров не принес результата.

        Смеркалось. После короткого совещания решили ночевать в парке, раскинувшимся разноцветным ковром на зеленом фоне газонной травы, разрисованным красным орнаментом дорожек, подсвеченных приглушенным светом фонарей на чугунных столбах. Выбрали две скамьи, одна напротив другой, где и устроились. Спать решили по очереди, сначала спал Захаров до двух часов ночи, а затем Крепилов - до шести утра.
 
        Захаров положил сумку под голову, вытянул ноги и засопел. Ему вторил хор сверчков своим мелодичным пением.

        Жульнову спать не хотелось. Ему хотелось смотреть на звезды в высоком небе, созерцать, насколько хватало взгляда, пространство, дома, цветы, деревья, припозднившихся людей на проспектах. Несмотря на то, что он прикован наручниками к оперативнику, вор наслаждался свободой после душного железного ящика.

        - Начальник, подгони свою сумку мне под голову, - попросил он Крепилова.

        - Ага, что бы ты ее разгрузил? – недовольно проворчал Крепилов.

        - Точно! А потом вон тому бы продал, - иронизировал вор, кивая головой в сторону Захарова. - Ну, если хочешь, я голову тебе на коленки положу.

        Крепилов переставил сумку с другой стороны скамьи под голову Жульнову. Какое-то время оба молчали, слушали звуки ночного города.
 
        - Скажи, Каскадер, как ты в электроящике поместился? – непривычно по-свойски спросил Крепилов.

        Умиротворение начинал чувствовать и Жульнов, он тоже по-свойски ответил:

        - Это аккумуляторный ящик был. Я туда сунулся, гляжу: а аккумуляторов то там и нет. Кто-то спер. Еще до меня, если что, начальник. Ну, думаю - повезло. Залез я туда и крышку прикрыл. Надеялся, когда кипиш закончится, вылезу. А кто-то ящик защелкнул и все, я в Ташкенте. Ну хоть перед зоной прокатился, в чайхане посидел, прибарахлился. Завтра еще на самолете полечу.
 
        Звуки города стали стихать, теперь к пению сверчков добавился шелест фонтана…

       
        Рассвело. Завтракали в «Шахерезаде» без приключений. Только вчерашний официант уже улыбался, разглядывая преображённого Жульнова.

        На привокзальной площади встретили таксиста Улугбека.

        - О, братья! – ликовал и улыбался Улугбек, - Куда вам? В аэропорт? Садитесь, мигом доставлю!

        Вдруг Крепилов вспомнил наставление сведущих людей о стоимости проезда.

        - Ты, брат, вчера нас на семь рублей обсчитал, - отмахнулся он.

        - Эээ, брат! Какие обиды? Хотите я вас сегодня бесплатно довезу? А где фрукты, виноград? Не купили? Хотите вместе на базар заедем? Хотите я позвоню племяннику, он все по списку в аэропорт привезет? До стойки регистрации все доставят, а грузчикам я заплачу. За фрукты у стойки рассчитаетесь! – не унимался Улугбек.

        Он попал в самую точку – на базар в такой компании ехать не хотелось, тем более солнце уже поднялось и начинало припекать. Опера переглянулись.

        - Только все взвесим на вокзальных весах и после этого рассчитаемся, - блефовал Захаров, они и цен то не знали, чтобы проверять.

        - Да что ты, брат? Какой обман? – принял обиженный вид Улугбек, взял список и скрылся в будке диспетчера такси. Через пять минут вышел довольно улыбающийся. Все сели в такси, поехали…


        У больших напольных весов, несколько в стороне от стойки регистрации, пирамидой стояли ящики с фруктами. Этот объём не смущал оперов, если поделить на троих, то нормы багажа должно было хватить. Будет перегруз - не страшно, всегда можно попросить безбагажных пассажиров взять один-другой ящик в свой багаж.
Рассчитались с Улугбеком, все пятьсот рублей отдали. Улугбек, обняв каждого на прощание и даже Жульнова, ушел.

        «Всё, отмучались! Покупаем билет Каскадеру и летим домой», - думал Крепилов.

        - Беги в кассу, покупай билет Каскадеру, - протягивая паспорт и тридцать рублей, сказал он Захарову.


        - Билетов нет! - металлическим голосом, глядя стеклянными глазами на Захарова, сообщила кассирша.

        - Как нет? – не ожидал Захаров, - Я оперуполномоченный уголовного розыска, - просовывая служебное удостоверение в окошко, уверенным тоном начал он, - Конвоирую опасного преступника-рецидивиста! У меня билет на этот самолет! Мне что его отпускать?

        - Видали мы и уполномоченных, и уголовный розыск, и рецидивистов, но билетов нет на месяц вперед, - сказала кассирша, отодвинула от кассы удостоверение, паспорт с деньгами и опустила фанерное забрало окошка кассы.

        «Вот это поворот», - с ужасом подумал Захаров, - «надо бежать к начальнику милиции, он выручит коллег» …


Окончание следует.