Не романтический роман глава 8-9

Глава 8
Со своим будущим шефом, так на языке секретарш было принято называть начальников во все времена, Ника познакомилась в тот же день, что и со своей предшественницей. Он оказался не молодым человеком, лет пятидесяти, с крупными чертами лица и волевым подбородком.  Аккуратно стриженые волосы его, кое -  где уже схваченные сединой, были зачёсаны назад и ложились красивой крупной волной. К удивлению Ники, в глазах  начальника она не заметила никакого выражения, точно всё происходящее  было ему безразлично и скучно или вообще его не касалось. Только после слов Галины Петровны:  А вот и моя смена- он, чуть заметно, оживился, рассеянно, как ей показалось, взглянул на неё и, протянув руку,сухо представился :
-   Геннадий Сергеевич.
- Вероника Павловна - почему - то покраснев, отрекомендовалась Ника, некрепко пожав протянутую ей руку начальника.
- Я думал, вы будете постарше – переключив своё внимание на папку с бумагами, которые ему вручила Галина Петровна, немного удручённо произнёс шеф. Слова начальника застали Нику врасплох и она, испуганно обернулась к Галине Петровне, безусловно ища в ней поддержку, но та, в ответ на молящий взгляд девушки, лишь многозначительно кивнула в глазами указала на шефа. Расценив эти знаки, как указания к действию, новоиспечённая секретарь попробовала оправдаться:
- Но у меня в анкете…
- Да, да, я читал – прервал её Геннадий Сергеевич – надеюсь, вы справитесь. С этими словами он повернул голову к Галине Петровне   и попросил:
- Галина Петровна, я на вас рассчитываю.  Помогите, пожалуйста, Веронике Павловне освоиться с её обязанностями и, вообще, введите в курс наших дел.
Галина Петровна и без этой просьбы высокого начальства уже начала обучение Ники всем премудростям секретарской работы. Но, мудро решив не докладывать патрону о своём начинании, коротко отвечала:
- Конечно, Геннадий Сергеевич, не беспокойтесь об этом.
Возвращаясь пешком домой, Вероника беспрестанно думала о своём шефе. То впечатление о себе, которое он оставил , после их знакомства, прочно закрепило за Геннадием Сергеевичем, образ холодного и скучного человека, в её сознании, а эта реальность невероятным образом контрастировала с Никиными, немного наивными, романтическими представлениями о своей работе.  Привыкшая к мужскому вниманию, она опасалась домогательств со стороны начальника и даже разработала тактику отпора такого рода посягательствам, но игнорирование её женских чар, с которым она столкнулась сегодня впервые, её обескуражило и удивило.
Погода,  первого в жизни рабочего дня Ники , была прекрасна. Легко позавтракав и, уложив в сумочку, пару бутербродов, состоящих из чёрного хлеба с маслом и сыра, аккуратно завёрнутых в газету бабушкой, девушка пешком отправилась на работу. От дома, новой секретарши, до здания Обкома дорога занимала не больше пятнадцати минут. Уже не жаркое солнце грустно играло желтеющими кронами, начавших оголятся, клёнов, лёгкий ветерок шуршал рано опавшей листвой, разбрасывая её по асфальтированным дорожкам парка, через который пролегал путь девушки. В воздухе таком прохладном и свежем уже ощущался едва уловимый запах прели и светлой поэтической грусти. Ника легко взбежала по лестнице и, заходя в белокаменное здание Обкома, подумала:
- Не верится, что я буду здесь работать и бегать по этажам с цветными папками, как все эти женщины.
Она взяла ключ от приёмной у вахтёра, расписалась в журнале не спеша, стараясь своей росписью не задеть пределов, отведённой для этой цели, рамки. И важно, выпрямив спину в попытке подражания снующим вверх- вниз работницам обкома, направилась к своему рабочему месту. Все, встречающееся на её пути люди здоровались, и она охотно отвечала на их приветствия, ощущая себя частью большого коллектива, занимающегося очень важными государственными делами. Пришедший вслед за ней шеф был в прекрасном расположении духа, поинтересовался у Ники, чем живёт молодёжь и, выслушав сбивчивый отчёт секретарши с улыбкой, попросил через час принести ему чай с двумя кусочками сахара и лимоном. После ухода Геннадия Сергеевича позвонил внутренний телефон, и вахтёр сообщил, что надо спуститься за почтой. Ника стремительно сбежала по лестнице, боясь оставить кабинет надолго, так же быстро расписалась и почти бегом стала подниматься наверх. Вдруг, неожиданно нижняя часть папки открылась, и документы посыпались на лестницу. Ника в ужасе стала хватать листы, конверты, которые не послушно разворачивались поперёк и мялись у неё в руках. От обиды она чуть не плакала, внезапно кто - то протянул ей стопку бумаг и конвертов, уложенных ровно и красиво. Вероника подняла полные слёз глаза на своего» спасителя» и замерла. Перед ней был Он. Тот самый, о котором она мечтала, которого рисовало её пылкое, юношеское воображение. Слёзы, которые только что переполняли её глаза, мгновенно исчезли.
- Спасибо -  сказала она, поднимаясь с корточек и оглядываясь по сторонам в поисках документов, одновременно стараясь скрыть внезапно раскрасневшееся лицо.
- Не за что -  ответил незнакомец, откровенно пытаясь заглянуть ей в глаза.
Она, вспомнив о пустом кабинете, опустила голову и быстро побежала по лестнице вверх, крепко прижимая к себе папку с только, то собранными документами. Приёмная была пуста и, телефоны молчали. Она грузно плюхнулась на стул, положив папку с бумагами перед собой, на стол. Сердце её стучало, словно она бежала марафон. Не успела Ника опомниться, как на пороге появился только, что помогший ей мужчина. Увидев её, он улыбнулся открытой, почти гагаринской улыбкой, от которой его синие, точно битое стекло, глаза засветились, и сказал, подходя к её столу:
-Так вот куда Золушка сбежала!
Ника покраснела ещё больше и, опустив глаза тихо спросила:
- Вы к Геннадию Сергеевичу?
-  Теперь даже не знаю - продолжая улыбаться, отвечал незнакомец - а к вам можно?
Ника совсем растерялась:
- Ко мне?  Куда ко мне? – исподлобья глядя огромными серыми, как озёрный омут, глазами на незнакомца, тихо спросила девушка
- В сердце - ответил тот, не растерявшись, точно ждал именно этого вопроса. Не известно, сколько бы продолжался этот диалог и чем бы он закончился, но дверь в кабинет начальника Ники открылась и, появившийся на его пороге шеф строго спросил её:
- Вероника Павловна, почему вы Виктора Оттовича, ко мне не пригласили, а в приёмной держите? Ему же на 10 назначено? Проверьте, голубушка и, пожалуйста, будьте внимательнее к расписанию. После этих слов мужчины скрылись в кабинете шефа, а Ника, пристыженная начальником перед «своим героем» готова, была провалиться от обиды сквозь пол. В своих мечтах девушка совсем не так представляла себе встречу с Ним. И сейчас просто готова была разрыдаться от досады. Она налила воды из графина и выпила целый стакан залпом, затем, успокоившись, достала папку с сегодняшним планом встреч. На 10 часов был записан Виктор Оттович Лихт. Сердце её вновь забилось, словно в каком-то сладком предвкушении. Она несколько раз прочла вслух его имя, отчество и фамилию и ей казалось, что они звучали точно музыка.
Олеся прервала чтение и взглянула на маму. Та лежала, как прежде, совершенно неподвижно с отрешённым выражением лица, словно его обладательница находилась вовсе не здесь, а где-то очень далеко отсюда.  Девушка обречённо вздохнула, подумав, что зря она придумала это чтение вслух. Но не успела Олеся развить дальше эту мысль, как раздался робкий стук в дверь, и, практически одновременно с ним в дверном проёме показалась голова медсестры.
- У вас всё в порядке?
- Да, не беспокойтесь. Вот, маме читаю – зачем-то сказала девушка.
- Это хорошо - поддержала разговор медсестра, войдя в комнату, но, не отходя от двери.
- Только зря, наверное – с сожалением в голосе, продолжила Олеся. Медсестра, боязливо оглянулась на дверь, находящуюся у неё за спиной и сказала таинственным голосом:
-Может быть это не научно, но я уверена, что люди, которые, как ваша мама лежат, вроде, как без сознания, на самом деле всё видят и слышат.
Сказав это, медсестра опять оглянулась на дверь, затем перевела взгляд на лежащую неподвижно хозяйку комнаты, и только после этого, обратив взор на Олесю продолжила:
- Я раньше в больнице работала, в реанимационном отделении, а мы с больными, сами знаете, больше, чем врачи общаемся. Так вот мне одна пациентка рассказывала, что она видела и слышала всё, что происходило вокруг неё, пока её реанимировали.
Олеся, взглянула на маму, словно хотела убедиться, что она не слышит их разговора, и, переведя взгляд на медсестру возразила:
- Это всё мозговые явления. Все эти тоннели…
- Да, какие там тоннели – перебила её почти шёпотом медсестра уже страстно захваченная внезапно возникшей темой разговора, - я же не о том. Про тоннели я тоже наслушалась и про голоса…Мне ж и в реанимации, не пару лет, пришлось поработать. А я вам про то говорю, что люди лежат и вроде здесь не присутствуют, а потом, как в себя придут, так всё в таких подробностях расскажут, что вы и сами ахните. И кто где стоял, и кто, что говорил и даже какая заколка в волосах у вас была. А главное они потом рассказывают, что всё сверху видели, даже про пыль на карнизах и люстрах. Медсестра резко окончила свою страстную речь, поймав на себе изумлённый взгляд Олеси.
- Может вам кофе или чай принести? - пожалев о сказанном и желая, как можно скорее сменить тему, которая, по её мнению, стала неприятна посетительнице, словно извиняясь, спросила медсестра.
- Да, кофе покрепче, если можно – медленно, точно обдумывая только что сказанное, ответила девушка. Медсестра скрылась за дверью, а Олеся, встав с диванчика, прошлась по комнате разглядывая потолок, карнизы, люстру, точно надеясь, что-то разглядеть.
- А вдруг, правда? – подумала она, и посмотрела вновь на маму. На секунду ей показалось, что выражение лица лежащей изменилось, тень улыбки мелькнула на её губах и тотчас исчезла. Олеся медленно подошла к ней, не отрывая глаз от её лица и, пристально вгляделась в него. Но лицо мамы, как и прежде, было абсолютно безучастно.
- Фу, показалось – подумала про себя Олеся, отходя от кровати – наслушалась, теперь всякая чушь видеться будет. Нет, надо кофейку выпить и взбодриться. Дверь в комнату бесшумно открылась, и медсестра вкатила стеклянный столик, с обрамлением из жёлтого металла. На столике стояла белая чашечка с тонким блюдцем, высокий белый кофейник на голубой салфетке, пузатая сахарница с торчащей в ней маленькой кофейной ложечкой   и тарелочка, очевидно из того же набора, с печеньем разного вида.
- Приятного аппетита – сказала, улыбаясь, медсестра – я за столиком позже зайду, а хотите, сами завезите. У нас сестринская за углом сразу. Она хотела ещё, что-то сказать, но Олесе очень захотелось скорее приступить к чтению, и она прервала медсестру:
- Спасибо, я разберусь со столиком. Медсестра, почувствовав себя неловко быстро ретировалась.
Налив себе ароматный кофе и, откусив кусочек печенья, Олеся вновь открыла роман и погрузилась в чтение. 
Глава 9
Когда Вероника Павловна открыла глаза, за окном уже появились первые признаки сумерек. Снег падал большими пушистыми хлопьями бесшумно и неторопливо, с какой - то обрядовой торжественностью, словно напоминая о предстоящих новогодних праздниках, к которым природа уже начала свои приготовления. Писательница, ещё некоторое время смотрела в окно, как заворожённая, но вдруг, точно осенённая, какой-то   мыслью резко отвернулась от него и, схватив мобильник, стала торопливо набирать номер.
- Олег Николаевич? – спросила дама кокетливым голосом - Узнали? Что значит пропадала? Ох, ну как же вам не совестно -  продолжила она, подойдя к зеркалу и явно любуясь своей игрой со стороны.  – Вот, как только минуточка появилась, сразу вас и набрала!   В ответ на слова дамы, Олег Николаевич долго что - то говорил, отчего дама то улыбалась, то заливалась молодым звонким смехом, не переставая любоваться собою в зеркале.  Наконец, она, промокнув салфеткой уголки глаз, от импровизированных слёз и, словно отдышавшись от смеха, продолжила: Ну, насмешили, у меня чуть тушь не потекла. А я вас пригласить к себе на пирожки хотела. Представьте себе: сама испекла – в ответ на удивлённый возглас в трубке, решительным голосом отвечала дама. Вам в семь удобно? Тогда жду. Вероника Павловна явно лукавила! Она ничего не пекла с того самого времени, как оставила свой родной город. Но пирожки в холодильнике были, благодаря кулинарным стараниям её помощницы по хозяйству. На удачу писательницы, домработница, приходящая только раз в неделю, была накануне утром и испекла свои вкуснейшие пирожки с капустой. Таким образом, хозяйке квартиры, оставалось только немного прибраться в комнате, привести себя в порядок, накрыть стол на две персоны и согреть пирожки. До прихода гостя оставалось не так уж много времени, а зная его педантичность, Веронике Павловне стоило поторопиться.
Едва стрелки часов дошли до расположения, указывающего на назначенное ею время, как в дверь позвонили. Писательница, облачившаяся к этому времени, в длинное тёмно-синее бархатное платье с высокими манжетами, украшенными тонкой серебряной тесьмой, приветливо улыбаясь, открыла дверь. На пороге стоял высокий, крепкий мужчина с густыми красивыми белыми от седины   волосами, в строгом тёмном костюме с большим букетом чайных роз в одной руке и пакетом из супермаркета в другой.
- Олег Николаевич – радостно встречая гостя, нараспев произнесла дама. - Да, как же вы в подъезд то попали?
- Для меня, Вероника Павловна, дверей, закрытых не бывает – отшутился гость, протягивая ей пакт и цветы.
- Даже и не знаю, хорошо это или плохо – принимая цветы и пакет, отвечала хозяйка. – Вы проходите в комнату, а я через минутку подойду, только с цветочками разберусь!  Кстати, спасибо большое, букет роскошный! Красота, просто не обыкновенная – уже из кухни продолжала писательница - а запах, запах, просто чудо и это зимой- то. Поставив цветы в высокую, чешского стекла, вазу, она быстро определила пирожки в микроволновку, включила чайник и извлекла из пакета большую коробку шоколадных конфет с бутылкой, её любимого, Токайского вина. Продолжая непринуждённо переговариваться с гостем, она достала большой серебряный поднос и поставила на него вино, пару хрустальных рюмок на высоких ножках, принесённую генералом коробку конфет, две широкие чашки с блюдцами и большую стеклянную вазу с тёплыми пирожками. Но не успела она приподнять, оказавшийся достаточно тяжёлым, поднос, как, внезапно появившийся в кухне, гость подскочил к ней и с юношеским проворством выхватил его из рук хозяйки.  Случайно коснувшись, при этом, руки Вероники Павловны, генерал, смутился и, пряча, как нашкодивший ученик глаза, пробурчал:
- Позвольте мне, к чему вам такие тяжести таскать. С этими словами гость направился в зал и писательница, захватив только, что вскипевший чайник, поспешила за ним, как ни в чём не бывало.
Олег Николаевич был отставным генералом КГБ и старинным другом её мужа. Много лет назад, их семьи познакомились в санатории Ялты. Первыми, как это часто случается, познакомились и подружились дети, потом женщины и только после этого – мужчины. Вернувшись в Москву, они не прервали своего знакомства, а продолжили его самым тесным образом, встречаясь не только по праздникам, но и устраивая вылазки на природу по выходным.  У мужчин общих интересов оказалось   ещё больше, чем у их жён. Так, выяснилось, что они оба являются страстными охотниками, а, следовательно, охота на кабана стала ещё одной причиной для встреч.  Олег Николаевич овдовел значительно раньше, чем Вероника Павловна, но дружбу с семейством писательницы не прекратил. Мужчины, продолжали ходить на охоту, пожалуй, даже чаще, чем при покойной супруге генерала. Поэтому, когда овдовела Вероника Павловна, он принял самое горячее дружеское участие в похоронах её мужа и всех полагающихся скорбных церемониях, посвящённых памяти друга.  После всех этих траурных мероприятий, они почти не виделись, не только потому, что это могло стать поводом для сплетен, но и потому, что Вероника Павловна давно нравилась Олегу Николаевичу и она об этом знала. Сегодня был особый день. Она сама позвала его, но только потому, что ей нужна была помощь особого рода, которую мог оказать только он.
Они долго и весело болтали о всяких пустяках, он нахваливал её пирожки, она восхищалась его спортивной формой и называла молодцом. Незаметно вечер приближался к концу, а остывший чайник, так и не понадобился.
- Может чаю? – спохватилась хозяйка
- А кофе в этом доме найдётся? –  приподнимаясь со своего места, заранее угадывая ответ, спросил гость.
- Конечно, сварить или растворимый?
- Если к плите допустите, я для вас такой кофе сворю, что вы меня ещё долго будете вспоминать!
- Ну, пойдёмте – кокетливо ответила ему Вероника Павловна, и они прошли на кухню.  Пока Олег Николаевич колдовал над кофе и расхваливал свой тайный рецепт его приготовления, она напряжённо думала, как бы попросить его раздобыть нужные ей сведения, что бы не вызвать лишних вопросов, но не найдя приемлемого решения своей проблемы, писательница решила действовать по наитию.  Наконец, когда кофе был уже готов, и его аромат распространился по всей квартире, смешавшись с запахом добавленной в последний момент, корицы, они сели за стол  друг против друга. Вероника Павловна, сделав глоток ещё очень горячего напитка и поставив чашечку на блюдце, вздохнула:
- Да вы просто волшебник -  мельком заглянув в глаза своему визави, с лёгкой завистью в голосе, сказала дама и добавила – я так не умею.
- Это я благодаря вам -  волшебник – жадно ловя её взгляд, сказал Олег Николаевич и бережно взял кисть её руки в свою руку.
Почувствовав долгожданный момент, столь удобный для задуманного ею, Вероника Павловна, аккуратно высвободила свою кисть из руки генерала, якобы для того, чтобы взять конфету и невзначай спросила:
- А я не говорила вам, о своём новом романе?
Видя, что она ещё не готова принять его роли поклонника, но желая во что бы то ни стало, рано или поздно, получить эту роль, он поддержал предложенную ею тему:
-Нет, чем на этот раз нас порадуете?
- Секрет – сказала она и, хитро взглянув на него, продолжила – Надоело писать про охи - вздохи. Поможете? – вдруг  спросила она, с каким - то азартом в голосе. От неожиданности   глаза генерала округлились:
- Чем-я-то могу? – удивлённо выдавил из себя гость
- Задумала я одни персонаж – медленно, как бы раздумывая начала она, - он у меня был приговорён к смертной казни, объявлено было, что приговор приведён в исполнение, а он выжил.
- А дело, где происходит? Заграницей?
- Нет, у нас, но не сейчас, а лет двадцать пять – тридцать назад.
- Нет, такого быть не может.
- А если я вам скажу, что мне доподлинно это известно и, что это документальная история? Поможете материал раздобыть? Дело то давнее, вреда никому не будет, а я такое на этом смогу построить, у меня такие на этот счёт фантазии… – ласково произнесла Вероника Павловна, кладя руки на грудь генерала. - Так поможете?
- Ну, если имя фамилию хотя бы дадите, попробую – целуя её руки и преданно глядя в глаза, ответил генерал.
После  его ухода , Вероника Павловна, довольная своей актёрской игрой и утомлённая этим же обстоятельством, в полном изнеможении, едва сняв свой бархатный наряд, упала, как подкошенная на постель и почти моментально уснула. Её не тревожили ни убранная со стола в гостиной посуда, ни грязные чашки из-под кофе, оставшиеся на столе кухни. Одна только мысль прозрачной тенью промелькнула в её голове, и то, только с тем, чтобы больше не появиться: она знала, что будет завтра ненавидеть себя за то, что не смыла макияж.
Её утро опять началось поздно. Смыв, наконец, пришедший за ночь в полную негодность грим, она принялась за уборку, мысленно перебирая в памяти вчерашний вечер и улыбаясь. Покончив с делами, дама нанесла маску на лицо и, вальяжно расположившись в кресле с закрытыми глазами, стала размышлять о планах на  день. В первую очередь она решила позвонить дочери. Взяв мобильник, лежащий на тумбочке, стоящей возле кресла, Вероника Павловна набрала нужный номер, но на том конце не отвечали. Это её нисколько не расстроило и она, спокойно   отложила трубку, зная, что дочь перезвонит, как только появится свободное время. Следующее   действие, которое, по её плану, необходимо было совершить, стало посещение магазина, где работал Виталик.
Через полчаса дама уже ехала на своей «ласточке», как любовно называла она свою белую БМВ, в запланированном направлении, с надеждой застать, не только Виталика, но возможно, и Петровича. Но самой сокровенной мечтой, которую она боялась озвучить даже самой себе, была встреча с самим дядей Вовой. О этой мечте она старалась не думать, когда же, невольно мельчайший осколок этого наваждения задевал её мысли, ей становилось нестерпимо больно и чувство беспросветной тщетности повергало Веронику Павловну в депрессию. Когда то, много лет назад, её муж, любящий и благороднейший человек, вытащил её из этого состояния, фактически спас от самой себя, теперь спасать её было не кому. И ей это было хорошо известно, более того, она обладающая именем, связями и деньгами получила шанс исправить то, что когда-то заставило её бросить родной город и обосноваться в Москве.
Подъехав к магазину, дама оставила свою машину на том же месте, что и накануне, исключительно потому, что в свете последних событий, это место получило в сознании писательницы титул счастливого, а всё, что удостаивалось   ею такого титула, автоматически приобретало, в её представлении, качества личной собственности. Она легко выпорхнула из машины и через минуту уже здоровалась с Виталиком в пустом магазине.
- Что -  то пусто у тебя тут – оглядываясь вокруг, начала разговор Вероника Павловна, сразу после приветствий.
- Так зима ведь – нерешительно оправдался продавец - основные клиенты на праздники уехали
- Уже?  - весело спросила дама – а я о праздниках что-то совсем забыла – продолжила она растеряно, точно эта информация застала её врасплох. Продолжая неторопливый осмотр магазина, Вероника Павловна прогулочным шагом дошла до прилавка, как бы невзначай достала пару тысячных купюр из сумочки и, протягивая их молодому человеку, сказала:
- Вот, Виталик, как и договаривались. Спасибо, ваша информация был как нельзя кстати. А как можно с вашим Петровичем увидеться?
-Благодарю, Вероника Павловна, но это много -  соблюдая этические формальности, проговорил юноша, пряча деньги в карман брюк. - А Петровича сегодня нет.  Сегодня дядя Вова дежурит.
- Дядя Вова? – удивлённо переспросила писательница и, внезапно, пошатнулась.
Заметив это, Виталик выскочил из-за прилавка и, подбежав к ней поддержал её за предплечье.
- Вам плохо? Воды? – испугался продавец. Но Вероника Павловна, быстро совладав с собой, отказалась от воды и насмешливо объяснилась:
-Это всё мои каблуки, Виталик! Мне уже и дочка сто раз нотации читала, а я привыкла и ничего поделать уже не могу.  При этом она притопывала ногами, делая вид, что проверяет каблуки на прочность, и как бы, между делом, спросила:
- Так, где вы говорите, эта стоянка находится?
- Прямо за углом – сопровождая свои слова активной жестикуляцией – ответил молодой человек.
Писательница, попрощавшись с ним уже на ходу, быстро шла к выходу.
– Только вы осторожнее, там может быть скользко –  крикнул парень  ей вдогонку. Но она уже ничего не слышала, стремительно выскочив на улицу, дама направилась за угол магазина, и действительно, чуть в глубине, обнаружила стоянку. Её сердце забилось уже совсем по-особенному, глубоко в   груди проснулось трепетное чувство ожидания чуда, к которому примешивалось приторное ощущение страха. Она медленно, громко хрустя снегом, пошла к сторожке, находящейся при въезде на стоянку. Это было небольшое помещение, с большими окнами кое-где закрытыми картонными листами или задёрнутыми плотными шторами. Внутри помещения тускло горела, висящая на проводе лампа. Больше с улицы не было видно ничего. Мысли Вероники Павловны опять, как не послушные мячики, скакали с места на место, прыгали, падали, путались с воспоминаниями, не рождая в итоге ни одной идеи. Остановившись на пороге сторожки, она опустила голову и, бормоча под нос что-то невнятное трижды перекрестилась и   сделала первый шаг на ступеньку. В этот момент мобильник в её сумке позвонил так неожиданно громко, что Вероника Павловна вздрогнула. Это звонила Оля. Писательница спустилась со ступеньки, отошла в сторону от сторожки и встала возле какой-то машины.
- Мам, приветик! Прости, не могла сразу перезвонить. Сегодня, просто, сумасшедший день.
- Ничего страшного, я просто позвонила. Голос твой услышать.
- Понятно - вздохнула Оля - не волнуйся, у меня всё в порядке и настроение нормальное
- А голос твой мне не очень нравится
- Мам, у нас половина врачей на больничных. Я просто устала и мечтаю выспаться.
- Если дело только в этом
- Да, мам, только в этом - совсем замученным голосом ответила Оля. - Ты как? Пишешь, что ни будь?
- Пока материал собираю, тема такая… Пока не хочу говорить.
- Ну ладно. Мам, мне бежать надо. Целую тебя
-Да, доченька, конечно… и я тебя
Закончив разговор, Вероника Павловна положила мобильник в сумку, повернулась, чтобы вернуться к сторожке и в ту же минуту, наткнулась на внушительную тёмную фигуру. Надо ли говорить, что это был  дядя Вова. Все мысли из её головы вылетели, как вылетают голуби из голубятни. От неожиданности она вздрогнула и выронила сумку. Дядя Вова резво поднял её и, отдавая хозяйке с неловкой улыбкой сказал:
- Простите, дамочка, ради Бога! Я услышал, что мобильник звонит, глянул, вроде нет никого, а тут тень мелькнула - он запнулся и продолжил - думал мальчишки.
Писательница, взволнованно выслушав дядю Вову однозначно поняла, что он её не узнал. Ей очень хотелось разглядеть его получше, но поднять глаза и взглянуть ему в лицо она не смела. Заметив её испуг и, очевидно виня себя в этом, дядя Вова снова принялся извиняться.
- Я вас не видел. Вот тень мелькнула, и я за ней.  Вы, может быть, замёрзли? У меня чай есть?
- Хорошая идея - подумала Вероника Павловна, а вслух сказала:
- С удовольствием, а то что- то, мне не хорошо. При этом голос её не слушался, а руки дрожали.
Дядя Вова направился к сторожке, знаками приглашая её следовать за собой и Вероника Павловна, молча приняв его приглашение, послушно проследовала за ним.