Сёстры

The Sisters  (John Greenleaf Whittier)
 
Annie and Rhoda, sisters twain,
Woke in the night to the sound of rain,

The rush of wind, the ramp and roar
Of great waves climbing a rocky shore.

Annie rose up in her bed-gown white,
And looked out into the storm and night.

'Hush, and hearken!' she cried in fear,
'Hearest thou nothing, sister dear?'

'I hear the sea, and the plash of rain,
And roar of the northeast hurricane.

'Get thee back to the bed so warm,
No good comes of watching a storm.

'What is it to thee, I fain would know,
That waves are roaring and wild winds blow?

'No lover of thine's afloat to miss
The harbor-lights on a night like this.'

'But I heard a voice cry out my name,
Up from the sea on the wind it came.

'Twice and thrice have I heard it call,
And the voice is the voice of Estwick Hall!'

On her pillow the sister tossed her head.
'Hall of the Heron is safe,' she said.

'In the tautest schooner that ever swam
He rides at anchor in Anisquam.

'And, if in peril from swamping sea
Or lee shore rocks, would he call on thee?'

But the girl heard only the wind and tide,
And wringing her small white hands she cried,

'O sister Rhoda, there's something wrong;
I hear it again, so loud and long.

''Annie! Annie!' I hear it call,
And the voice is the voice of Estwick Hall!'

Up sprang the elder, with eyes aflame,
'Thou liest! He never would call thy name!

'If he did, I would pray the wind and sea
To keep him forever from thee and me!'

Then out of the sea blew a dreadful blast;
Like the cry of a dying man it passed.

The young girl hushed on her lips a groan,
But through her tears a strange light shone,--

The solemn joy of her heart's release
To own and cherish its love in peace.

'Dearest!' she whispered, under breath,
'Life was a lie, but true is death.

'The love I hid from myself away
Shall crown me now in the light of day.

'My ears shall never to wooer list,
Never by lover my lips be kissed.

'Sacred to thee am I henceforth,
Thou in heaven and I on earth!'

She came and stood by her sister's bed
'Hall of the Heron is dead!' she said.

'The wind and the waves their work have done,
We shall see him no more beneath the sun.

'Little will reek that heart of thine,
It loved him not with a love like mine.

'I, for his sake, were he but here,
Could hem and 'broider thy bridal gear,

'Though hands should tremble and eyes be wet,
And stitch for stitch in my heart be set.

'But now my soul with his soul I wed;
Thine the living, and mine the dead!'



Энни и Роду, двух сестёр,
Ночью стихий потревожил раздор:

Порывы ветра, рокот гроз
Рёв волн, штурмующих утёс.

В белой сорочке взметнулась Энн,   
И видит, сдаётся ночь буре в плен. 
«Тихо! - вскрикнула, страх скрывая. -
Что-нибудь слышишь, сестра родная?»

«Я слышу море и шум дождя,
И ветры, что с севера мчат, гудя.

Ляг в постель, что ещё тепла,
Нет ничего в грозе, кроме зла.

Что же тебе в том, скажи, сестрица,
Коль волны бесятся, да ветер злится?

Ведь друга не ждёшь ты издалека,
Чтоб мог пропустить он огни маяка?»

«Но я слышала голос, он меня звал,
С моря принёс его ветра шквал.

Дважды, трижды звучал средь волн,
Я голос узнала, то Эствик Холл».

На подушке сестра повела головой, -
«Холл в безопасности, он – живой.

Его прочная шхуна нашла причал –
Он в Анисквэме на якорь встал.

А море вздыбится, всё губя,
Иль встретят скалы, что ж звать тебя?»

Лишь слыхала Энн, как ревут валы,
И руки воздела, как мел белы:

«О Рода! Горе стучит к нам в дверь!
Я вновь его слышу, яснее теперь,

«Энни, Энни», - летит средь волн,
И голос я знаю, то Эствик Холл!»

Старшая вскинулась, взор пылал:
«Ты – лгунья, с чего б тебя звать он стал?

А коль так, я б молила моря земли
Держать его вечно от нас вдали».

Вдруг с моря ураганный примчался шквал,
Словно кто-то последний вздох издал.

Сдержала младшая стон незваный,
Лишь свет струился сквозь слёзы странный –

Свободно сердце, лишась оков,
Беречь и лелеять свою любовь.

«Милый, – расслышала шёпот тьма, –
Истина в смерти, жизнь – обман.

Любовь, что в себе таила я
Меня коронует в сиянье дня.

Мне голос любимый не слышать впредь,
Губ поцелуями не согреть.

Быть для тебя мне среди святынь,
Пусть на земле я, на небе ты!»

К сестре шагнула, твердя опять:
«Мёртв Холл из Херона, мне ль не знать?

Повинны в том волны и ветер злой,
Нам под солнцем его не сыскать с тобой.

Боль ты забудешь в пляске дней,
Моя ж любовь не чета твоей –

Ради него, был бы жив мой милый,
Я б платье к свадьбе тебе расшила,

Пусть мешали б слёзы и дрожь руки,
И сердце прошили бы те стежки.

Я душу венчаю с его душой;
Твой доныне, отныне – мой!»