Зеркала судьбы. Глава 78

– Пригородная, следующая – Новостроевская, – услышал профессор объявление водителя и начал помаленьку пробираться к выходу.
Автобус был перегружен. Люди стояли, тесно прижавшись друг к другу. Стараясь не задеть пассажиров, Личик встал на нижнюю ступеньку. Двери открылись, и профессор вышел на улицу.
– Девушка... ой, простите, молодой человек! Вы не подскажете, это улица Новостроевская?
– Ну да, – обернувшись, ответил ему молодой парень в узких, в облипку, джинсах. Его густые светлые волосы были заплетены в косу до середины спины, а в ушах – серьги.
– А дом девятнадцатый, не скажете, где это? Там «Торговый центр Егорьевский» расположен.
– А, ну так тебе туда, дед, – парень указал на противоположную сторону улицы. – Вон, видишь здание с красной черепицей? По-моему, это там.
– Да как же туда попасть, молодой человек?
Личика и здание, где располагался «Торговый центр Егорьевский», разделяли восемь полос движения в обоих направлениях, и перейти улицу не было никакой возможности.
– Во-он переход, видишь? Топай туда, дед, – парень кивнул на указатель подземного перехода, критически осмотрел профессора с ног до головы и, повернувшись, пошел прочь.
Личик дошел до перехода и спустился под землю. Успешно миновав двух милиционеров, тщательно проверяющих документы у какого-то кавказца, он попал в подземный город, а точнее, на огромный рынок. Всюду продавали фрукты, мясо, колбасы, галантерею, одежду, косметику и оргтехнику. Была страшная толчея. Магистральных направлений движения было четыре или даже пять, и профессор совершенно запутался. «Куда же мне идти, черт возьми», – думал он, проходя мимо нищих, стоящих на коленях на холодном бетонном полу с табличками на груди, мимо музыканта, игравшего на баяне песни его молодости, вдоль толпы, внимательно слушающей какого-то человека, который раздавал листовки и приглашал на марш «истинно русских людей». Профессор ясно понял, что сам он без посторонней помощи из этого города-базара не выберется, будет блуждать и не найдет выхода.
Он проходил мимо прилавка, за которым стояла относительно молодая женщина в потертом зимнем пальто с облезлым меховым воротником неведомого зверя. Она продавала глиняные фигурки Горбачева, Ельцина, Гайдара, Чубайса. Вожди России на ее прилавке стояли плотными рядами, прижавшись друг к другу. Возле двери в инвалидной коляске сидел человек богатырского сложения лет тридцати–тридцати пяти. Его волевое лицо было словно высечено из гранита. Русые, слегка вьющиеся волосы спадали на широкие плечи. Голубые глаза с сетью ранних морщинок вокруг абсолютно бесстрастно смотрели на окружающих. Невзирая на холодную, промозглую осеннюю погоду и сквозняки, парень был одет только в тельняшку и китель. Ног у него не было, как не было ни одной медали на кителе. Возле прилавка с вождями никто надолго не задерживался, и Личик решился подойти и разузнать, куда же ему идти дальше.
– Простите, – обратился он к парню, – вы не...
Вдруг они оба услышали какой-то странный шум. Повернув головы, увидели, как метрах в пятидесяти от них группа молодых бритоголовых людей, одетых в одинаковые черные кожаные куртки, такого же цвета брюки, заправленные в черные высокие ботинки с белыми шнурками, переворачивают киоск с фруктами. Черноволосый смуглый человек в белом фартуке поверх пальто лежал на земле. Трое совсем молодых парней, почти мальчишки, избивали его ногами. Но самое поразительное для Личика было то, что на рукавах курток парней, всех, до одного, были повязки со свастикой.
– Это что, кино снимают? – изумленно спросил профессор у инвалида.
– Ты что, дед, с дуба упал? Сейчас будет тебе кино... Это же скинхеды! Беги отсюда, пока цел, – прокричала ему женщина из-за прилавка. – А ты, Афганец, сидишь, как... Давай, закрываемся! Помоги мне, – она принялась кидать фигурки вождей в большую клетчатую сумку.
Толпа покупателей схлынула. Торговцы принялись поспешно убирать товар. Продавцы закрывали магазинчики и опускали на дверях и окнах тяжелые роллеты.
– Зинка, я Афганца откачу! – закричал подскочивший к ним парень из соседнего магазинчика, торгующего майками. – Кидай сумку ему на коленки.
– Да подожди ты, сейчас! Не собрала еще... Далеко они? – крикнула в ответ Зинка.
– Метров сорок–пятьдесят. Фаруза метелят... Молодняк свой натаскивают, блин... Старшие скины пока только смотрят. Ну чисто волки!
– Они не волки. Шакалы, – впервые подал голос Афганец. – Я, Петька, никуда не пойду.
«Он сказал «пойду». Не поеду, «пойду», – подумал Личик. – Но откуда здесь взялись фашисты? Да нет, это, наверное, кино. Ведь этого не может быть! Бред какой-то!»
Но тут они увидели молодую девушку, которая, согнувшись, буквально тащила парня, безвольно мотающего головой из стороны в сторону. Кровь заливала ему глаза, стекала на пальто, и определить, куда он ранен, не было возможности. Личик вновь посмотрел в сторону скинхедов. «Да, это не кино...» – понял он наконец.
В руках фашистов были биты, и они крушили ими прилавки. Хозяин одного из них стоял, согнувшись. Из носа его капала кровь. Двое громил крепко держали его за руки, а третий, совсем мальчишка, бил кулаками в грудь и живот, словно боксерскую грушу, отрабатывая удар.
– Дед, ты чего стоишь, рот открыв? Дергай отсюда, пока цел! – прокричал на ухо Личику Петька. – Бомжей они тоже не жалуют. Борода-то у тебя черная. Да и нам сваливать надо. Зинка, ты готова?
– Да, сейчас. Еще немного осталось. Далеко они?
– Метров тридцать от нас, может, чуть больше. Молдавана громят. Его-то за что? Он вроде бы русский. Вот суки!
– Афганец, едем, – Петька подошел к коляске.
– Я же тебе сказал: никуда не пойду. Сваливай, если хочешь. Я от этих крыс, мразей никогда не бегал и сейчас не побегу.
– Вовка, ты что, рехнулся? У тебя крышак поехал! Две войны прошел. Обидно, если свои замочат. Не дури!
– Кто свои? Эти суки? Да если бы у меня ноги были, я бы их порвал, тварей! Голыми руками задавил. Беги, дед, а то и вправду постелят тебя здесь.
– Все, Петь. Афганец, я готова, – Зинка задвинула роллеты. – Пойдем, у Дмитрича в каптерке отсидимся.
– Идите. Я остаюсь здесь, – твердо сказал Афганец. – Деда возьмите, он вам с сумками поможет.
– Да, я вам с удовольствием помогу, – сказал Личик. – Давайте...
В этот момент они увидели, как из-за соседнего киоска наискосок от них побежала молодая девушка, совсем девчонка. Без пальто и шапки, в легком цветном платьице и туфлях на высоком каблуке.
– Гуля, куда ты, дура, в таком виде, голая? – закричала Зинка. – Давай к нам, сюда! Быстрее!
Девушка повернулась и подбежала к ним. Лицо ее было совсем белым, руки тряслись.
– Тетя Зина, тетя Зина, – твердила она посиневшими губами.
– Ой, Гулька, что же я отцу-то твоему скажу, Господи! Давай лезь ко мне в ларек, живо! И под прилавок. Замри. Не дыши.
Зина резким движением подняла вверх роллету.
– Петь, беги! Мы с Володькой остаемся. Я Гульку не брошу. Сумки давай! Я ими прилавок заставлю.
Погромщики медленно приближались к их киоску. Не спеша, деловито, они громили торговые ряды, избивали людей слева и справа по ходу движения.
– Ну, как знаете, – пожимая плечами, сказал Петька, – а я пошел. – Дед, ты со мной?
В этот момент к ларьку подбежал молодой высокий парень, по-видимому, кавказец, черноволосый и смуглый. Одет он был в черный костюм и белую рубашку, расстегнутую почти до пояса. На его волосатой мускулистой груди висела толстая золотая цепь с большим крестом.
– Мамой клянусь, Афганец, мамой клянусь. Последнее потратил, одолжил... Товар купил, сюда привез... Детей оставил, жену... дома. Вспомни Кандагар! Опять предали! Чем воевать? Зачем мы стволы посдавали, а? Скажи, капитан, а?
– Отставить истерику, сержант! Смирно! Чем воевать? Быстро к Лому. Возьми арматуру от контейнеров. По пути заскочи к Светке, возьми упаковку черного перца. Позови Андрея, пусть возьмет мешок пустых бутылок. Задание понял? Выполнять!
– Есть выполнять!
Кавказец сорвался с места и бросился к соседним ларькам.
– Дед, ну ты идешь? – толкнул Личика Петька. Ему явно не хотелось дезертировать в одиночку.
– Я? Нет. Я тоже остаюсь, – сказал Личик. – У меня отец в сорок первом под Москвой лег в ополчении. Что мне делать, товарищ капитан? – спросил он у Афганца.
– Тебе? – Афганец с удивлением посмотрел на Личика. – Тебе... Вон, видишь мясной ларек там, где флажки и вывеска «Адидас»?
– Да, вижу.
– Бегом туда. Там продавцом Василий. Зови. Не пойдет – черт с ним. Пусть даст гири. Положи их в кастрюлю побольше и волоки сюда. Задача ясна?
– Я, кажется, понял вас.
– Выполнять, если понял!
Личик бросился к мясному ларьку. Через несколько минут продавец мебели Лом, кавказец в черном костюме, которого звали Анзор, мясник Василий и профессор Личик, вооружившись арматурой, заняли оборону. Командовал группой капитан Владимир по кличке Афганец. В последнюю секунду к ним присоединился какой-то человек, которого никто не знал, – коротко стриженый, средних лет, спортивного сложения. Его левую щеку от виска до подбородка пересекал длинный тонкий белый шрам. Он молча снял модное кашемировое пальто и аккуратно положил его на прилавок. Затем человек со шрамом, тот, которого никто не знал, снял очки в дорогой оправе, спрятал их в футляр и опустил в карман пиджака.
– Вижу, вешалка  у тебя, – сказал он, обращаясь к Афганцу.
– Есть немного, – ответил Владимир и внимательно посмотрел на незнакомца.
– Консервы ? – спросил тот, которого никто не знал, кивая на обрубки ног капитана.
– Вэ-вэ , – коротко ответил Афганец. – Антошка  опоздал... Горы.
– Кундуз?
– Да. Нитку тянул . Сто сорок девятый мотострелковый полк.
– Ясно. Ты – караванщик .
– Угу. А ты?
– Я – сто восемьдесят третья особая бригада. Мушавер .
– Понятно, – капитан уважительно посмотрел на человека со шрамом. – Ты – каскадер  в правильном месте... Тебе решать...
Личик заметил, как человек со шрамом слегка кивнул и едва заметно пожал плечами.
– Балахон  дать тебе? – спросил капитан. – У меня есть про запас.
– Нет. И так сойдет, – ответил тот, которого никто не знал, затем наклонился, поднял с земли арматуру и, поиграв ею в руках, стал в строй.
Как ни старался профессор понять, о чем говорили между собой безногий капитан и незнакомец, которого никто не знал, он так ничего и не понял, и лишь заметил, как радостно заблестели глаза кавказца.
– Наш человек, наш. Выстоим, – зашептал Анзор на ухо Лому.
– Слушай мою команду! – Афганец выехал в коляске перед строем. – Первыми в бой не вступать. Арматуру спрятать за спину. Атака только по моему сигналу. Не растягиваться и не добивать. Держать фронт от вон той мачты и до угла вот этого магазина. Помните: спина к спине. Ясно?
Все кивнули.
– Дед, положи гири мне на колени и накрой газеткой. Вот так, хорошо. Может, зайдешь внутрь? – Афганец взял Личика за рукав бушлата.
– Нет, что вы! У меня есть опыт драки.
– И когда же ты дрался последний раз?
– Вчера.
– А, ну если вчера, тогда, конечно, это меняет дело. Встань в строй и займи позицию между Ломом и Анзором.
Личик пошел на указанную позицию.
– Отец, – крикнул ему в спину Афганец, – тебя как зовут-то?
– Николай. Николай Григорьевич, если угодно.
– Угодно, угодно. Вот что, Николай... Григорьевич. Отставить! Слушай новую команду. Возьми гири и встань вон там, между ларьками. Огонь только по команде. Понял?
– Но... товарищ... Афганец... капитан! Я могу со всеми, в строю.
– Отставить разговорчики! Выполняй приказ.
Личик занял новую, уточненную позицию. Не успел он приготовить к бою гири, как увидел двух женщин, русоволосых блондинок в голубых форменных халатах. Одна была лет тридцати, другая – совсем молодая. Они выскочили из магазина музыкальных товаров, огляделись по сторонам и бросились к ним. За женщинами выбежал молодой человек азиатской внешности, невысокий, но коренастый. Одной рукой он держался за окровавленную голову, другой прижимал к груди кинокамеру.
– Сюда, сюда, быстрее! – крикнул им Личик.
Женщины с парнем юркнули за его спину. Тут же из магазина вышли два скинхеда с битами в руках. Они тоже огляделись по сторонам. Продавец шаурмы в ларьке напротив, спокойно стоящий за прилавком и как ни в чем не бывало поливающий мясо маринадом, молча кивнул в сторону беглецов. Скинхеды не спеша подошли к Зининому ларьку.
Между тем основные силы погромщиков, не встречая отпора, явно потеряли бдительность. От вседозволенности и безнаказанности они расслабились. Арьергард скинхедов приступил к грабежу.
– Ну и что тут у нас, а? – спросил здоровенный бритоголовый громила в темных очках, очевидно главарь, и мельком взглянул на Афганца.
– Да вот, Тимофей Сидорович... – не успел скинхед договорить, как тут же получил звонкую оплеуху от своего старшего товарища.
От неожиданности он даже выронил бейсбольную биту на бетонный пол.
– Сколько раз повторять, – спокойно сказал главарь, – на задании – никаких имен, только номера. Доложи обстановку!
– Мы... это... преследовали двух девчонок. Они с кавказцами трахаются... И один... эта... узкоглазый снимал, как я и Сер... то есть, ну, он... – скинхед кивнул на своего подельника, – в общем, бабы эти сюда заскочили. Тут они.
– Ну что, Афганец? Мы тебя столько раз предупреждали, а ты все никак выводы не сделаешь. Где эти телки? Давай их сюда. О, и бомж у тебя прячется!
– Идите своей дорогой. Никого здесь нет и никто не прячется. А это не бомж. Он мой гость.
– Жаль, Афганец, что у тебя такие гости. Очень жаль...
Основные силы погромщиков уже подтягивались к Зининому ларьку. Сейчас они полукругом стояли напротив обороняющихся. Впереди были опытные скины, старшаки, с битами и кастетами. По обеим сторонам к ним жался молодняк. Один из скинхедов вместо биты держал в руках кинокамеру.
– Давайте, все вместе, хором: зиг хайль, зиг хайль!
– Россия – для русских, Кавказ – в унитаз! Зиг хайль!
Афганец быстро надел на голову маскировочную темно-зеленую косынку и опустил руку в карман.
– В бой! – прокричал он и, выхватив из кармана брюк нунчаки, ловко развернулся в коляске и свалил первого нападавшего.
Тот упал, обливаясь кровью и выплевывая зубы.
Анзор и Лом, вступив в бой, действовали очень стойко и самоотверженно. Нунчаки Афганца продолжали мелькать в воздухе, словно пропеллер. Ему удалось свалить второго погромщика, но скинхеды не отступали. Их было человек пятнадцать, но активное участие в сражении принимали десять человек. Это были опытные бойцы, о чем свидетельствовали многочисленные шрамы на их бритых головах и хорошо накачанные мускулы.
Очень уверенно и профессионально действовал тот, которого никто не знал. Человек со шрамом. Он защищал левый фланг справа от Личика. Профессор видел, как мелькала арматура в его сильных руках. Движения незнакомца были очень экономны и расчетливы, реакция – молниеносной. Почти каждый его удар достигал цели. Дрался он молча и сосредоточенно. Противостояли ему сначала четыре скинхеда. Одному из них даже удалось пройти незнакомцу в ноги, но тот, которого никто не знал, ловким приемом перекинул погромщика через себя. Дорогой твидовый пиджак незнакомца был порван в клочья, но сам он казался неуязвимым. Мяснику Васе, размахивающему цепью, дважды удалось достичь цели. Тяжелая цепь прошлась по головам и спинам двух скинхедов, и они, отойдя в сторону, тяжело дышали и сплевывали кровь. Но с каждой минутой грузному мяснику становилось все тяжелее защищаться. Он явно устал. Первым упал Анзор. Он увлекся атакой, свалив на землю высокого скинхеда в узких черных очках, захотел добить негодяя и отошел от стены. Лом не успел прикрыть ему спину, и Анзор, получив мощный удар битой в поясницу, упал как подкошенный.
– Ребята, встали плотнее! – закричал Афганец. – Анзора, Анзора вытащите, мать вашу! Держимся!
Тот, которого никто не знал, действуя арматурой, словно пикой, свалил двух скинхедов и, пробившись к Анзору, схватил его за брючный ремень и оттащил назад, к ларьку. Вторым упал Лом. Удар скинхедовской дубинки скользнул по его голове, сдирая кожу с темени и виска, задел ухо и обрушился на правое плечо. Лом тут же поднялся, взял арматуру в левую руку, но... Силы обороняющихся таяли на глазах.
– Николай, отец! Огонь! Давай! Мать их так... На всю катушку давай! – закричал Афганец, переложил нунчаки из правой руки в левую и развернул коляску.
Личик схватил стограммовую гирю и метнул ее в голову стоящего метрах в трех от него скинхеда. Гиря попала тому точно в лоб, и он, как сноп, повалился вперед. Воодушевленный первым успехом, профессор схватил двухсотграммовую гирю и запустил ею в голову главаря. Но на этот раз бросок был не таким точным. Гиря лишь слегка задела спину громилы.
– Держимся, парни! Держимся! – закричал Афганец. – Рынок большой, но отступать некуда. Туды их в качель.
– А-а-а! – вдруг раздался вопль Петьки, и в тыл скинхедов врезалась ржавая мясная тележка на тяжелых железных колесах. Ее толкал перед собой немолодой человек в одетом поверх телогрейки грязном белом фартуке со следами крови.
– А-а-а, – истошно орал Петька, размахивая здоровенным колом, обрушивая его на спины врагов. – А-а-а, всех порешу, гады, гниды!
Тележка, свалив двух погромщиков, остановилась. Пожилой мужчина, толкавший тележку, тут же ретировался с поля боя, но Петька, стоя на ней, как на танке, размахивал колом и отвлекал на себя значительные силы. В рядах погромщиков произошло смятение. Удара в тыл они явно не ожидали. Защитники приободрились.
– Валим гадов, валим! Всех положим! – кричал Афганец.
– Все, пацаны, отбой! Уходим! Молодые, подберите раненых и бегом все в третий проход. Он будет свободен! – закричал главарь и первым бросился на выход. – Мы с тобой еще встретимся, – пообещал он Афганцу напоследок.
В эту минуту Личик услышал свистки и отборный мат. Он повернул голову и увидел, как с двух сторон к ним бегут милиционеры, держа в руках шапки и резиновые дубинки.
– Менты, Николай! Быстро к Гульке. Да не сюда, с тыла... – распорядился Афганец.
Личик обежал ларек и забился под прилавок.
– Что здесь у вас случилось? – услышал он через несколько минут. – Что за драку вы здесь устроили?
– Хулиганы напали, товарищ старший сержант, – сдержанно ответил Афганец. – Вот, ранили двух прохожих, – он кивнул в сторону Лома и Анзора. – А что там было вначале, я не видел.
– А это кто? Почему у вас кровь на фартуке? – обратился милиционер к Васе-мяснику.
– Так ведь я ж мясник! Услышал какой-то шум и вышел из магазина. Вон моя лавчонка. А это кровь животных, свиней.
– А вы что-нибудь видели? Можете что-то пояснить? – спросил милиционер у незнакомца со шрамом.
– Обед у меня сейчас, ничего я не видел, – ответил тот, которого никто не знал. – Я вообще погулять вышел. Работаю я здесь неподалеку.
Личик увидел, как незнакомец взял с прилавка пальто.
– Ладно, сержант, ничего у нас здесь не получится. От них толку не добьешься. Пошли! – услышал профессор, как сказал кто-то из милиционеров сильно простуженным голосом. – Заявление писать будете?
– Нет, – ответил Лом. – На кого писать?
– Слушай, я тоже не буду. Что толку? – сказал Анзор.
– Дело ваше. Мы предлагали, – равнодушно сказал кто-то из милиционеров. – Пойдем, ребята.
Милиционеры еще немного потоптались и пошли обратно вдоль рядов к выходу. На их пути валялись раздавленные фрукты, битые стекла, треснувшая магнитофонная кассета. Личик и Гуля вылезли из-под прилавка. Радости победы ни у кого на лицах не было. Зина перевязала Лому голову, и он, ни с кем не попрощавшись, пошатываясь, направился к своему ларьку. Анзор сидел на пороге и, слегка постанывая, растирал поясницу. Афганец снял с головы косынку, и Личик увидел запекшуюся кровь на его русых волосах. Лишь азиат, выйдя из укрытия, нацепил на лацкан куртки беджик с надписью на русском и английском: «Пресса», «Ассаха», Япония, беспрерывно щелкал затвором фотоаппарата и улыбался.
– Ю из геро, – неустанно повторял он, – геро.
– Николай, хотите чаю? – спросила Личика Зина, устало присаживаясь на пустой ящик. – У меня полный термос.
– Да, не откажусь. Спасибо, – сказал профессор. – Вот, возьмите, все, что осталось, – он протянул Василию пакет, в который сложил гири.
Личик взял у Зины пластиковый стаканчик и сел на порог рядом с Анзором.
– Ох, хорошо, горячий! – с удовлетворением сказал он, сделав большой глоток. – Простите мое любопытство, друзья, но как такое может быть: фашисты в центре города? Откуда? Где же армия, милиция, где же люди, в конце концов?
– Отец, ты вообще откуда взялся? С Луны, что ли, упал? – спросил Петька, раскладывая перед собравшимися в кружок защитниками мандарины и яблоки явно трофейного происхождения.
– Ну, я... да как вам сказать, друзья...
– Да говори как есть, отец, – пробасил мясник. – Мужик ты вроде нормальный.
Он сидел на тележке и тщательно ощупывал левую руку.
– Вот гады! Мне же работать надо... Болит, черт... сильно.
– Я, ребята, два дня назад убежал из психбольницы. Вот такие дела. Но в общем я вполне нормальный.
– А, ну это правильно! Что тебе там делать? – сказал Анзор.
– Ничего себе «нормальный»! – озадаченно произнес Петька.
– Да что вы к мужику-то прицепились? Ешь, отец, фрукты, не обращай на них внимания, – сказала Зина и протянула Личику очищенный мандарин. – Бери, вон сочный какой.
– А долго сидел-то в психушке, отец? – спросил Анзор.
– Больше трех лет.
– А, ну тогда все понятно. Ты не в курсе, не при делах. То-то, я вижу, ты без понятия. А у нас жизнь совсем другая пошла, – сказал мясник Василий. – Ну ладно, ребята, я пошел. Увидимся, если что.
Он положил на тележку пакет с гирями и покатил ее к своей лавке, прихрамывая и потирая левый бок.
– И за что тебя упекли? – поинтересовался Петя. – Так вроде, с виду, рассуждаешь ты здраво.
– Видите ли, товарищи, я проводил некоторые исследования, интересовался паранормальными явлениями в развитии...
– Чего? Кем интересовался? – спросил Анзор, уставившись на профессора.
– Я искал другие, параллельные миры, проводил опыты.
– Ну и что, отец, нашел? – спросил Афганец.
Личик молчал, не зная, что ответить.
– То-то же. Вот уступим мы, сдадимся, и наступит другой мир. И искать не надо. Их мир, – Афганец кивнул в ту сторону, куда убежали скинхеды. – А наш-то мир кто будет защищать? Безногий да убогий? Эх, мать вашу, – он одним глотком допил чай и выбросил пластиковый стакан через плечо.
– А вообще, что ты хотел узнать, чем ты интересовался, дед? – спросил Петька, доставая из кармана сливы и раскладывая их на газете.
– Мне нужно попасть на улицу Новостроевскую, девятнадцать, в «Торговый дом Егорьевский». Вроде недалеко здесь.
– Да на хрена тебе «Торговый дом», дед? Оставайся с нами. Будешь помогать глину месить, потом научишься фигурки делать. Здесь был один, по кличке Скульптор. Ловко у него получалось, пока не замочили, – Петька посмотрел на Зину. – Я тебя к дворнику нашему подселю, там место свободное есть, где спать.
Личику очень не хотелось уходить. Впервые за многие годы он почувствовал себя человеком, от которого хоть что-то зависит. Мир приобретал вполне ясные, привычные формы. Впереди были фашисты, за спиной – женщины и дети. Жизнь наполнялась конкретным смыслом. Но он допил чай и не без труда заставил себя подняться.
– Спасибо вам, друзья. Но мне надо в «Торговый дом». Дело архиважное. Я должен друга выручать.
Несколько секунд все присутствующие удивленно смотрели на профессора. Даже Петька перестал жевать и глядел на него с неподдельным интересом и даже уважением.
– Вам, Николай Григорьевич, нужно пройти в третий переход, подняться на вторую площадку и свернуть налево. Там будет указатель. Вы все поняли? – сказал Афганец и протянул профессору руку. – Если потребуется помощь, заходите. Чем можем, всегда поможем.
– Спасибо вам, друзья, сердечно благодарю. Ну, я пошел.
Профессор повернулся и двинулся в указанном направлении. Он беспрепятственно миновал милиционеров на выходе из перехода. Они что-то оживленно обсуждали и совершенно не интересовались прохожими.
Личик легко нашел дом номер девятнадцать и вошел в большое, ярко освещенное фойе здания. Вход к лифтам и широкой мраморной лестнице преграждал пост охраны. Закаленный в уличных боях, профессор смело подошел к двум мужчинам в форме, сидящим за толстым стеклом в будке, и сказал:
– Здравствуйте, товарищи! Мне необходимо увидеться с гражданкой Еленой Владимировной Петровой. Не подскажете, как пройти к ней?
Не поднимая головы, оба охранника продолжали заниматься своими делами. Один читал газету «СПИД-инфо», другой играл в какую-то компьютерную игру. До Личика им не было никакого дела.
– Товарищи, извините за беспокойство, я же к вам обращаюсь. Мне нужно в «Торговый дом Егорьевский». Ну пропустите меня, пожалуйста, – профессор слегка постучал по стеклу будки.
– Слышь, бомж, не ищи приключений на свою жопу, – миролюбиво сказал один из охранников, не поднимая головы. – Уйди, исчезни, не мешай. Денег не дадим все равно.
– Мне не нужны ваши деньги, мне нужно передать документы, – ответил Личик.
– Игорек, ты слышал? У нас уже бомжи документы передают. Ну чудеса!
Игорь отложил газету и впервые поднял глаза на Николая Григорьевича.
– Тебе что, не ясно сказали? Двигай отсюда, пока цел.
– Да пропустите меня! Вы же не имеете права, – профессор попытался открыть металлический турникет, преграждавший ему путь.
– Сань, да успокой ты его наконец! Я уже на девятом уровне, блин. С тебя и так бутылка причитается. Гони его на хрен.
Саня выскочил из будки, схватил Личика за ворот бушлата и потащил к выходу.
– Пустите меня! Что вы делаете, фашисты! – отчаянно сопротивляясь, закричал профессор. – Я Афганца позову, он с вами разберется.
Полученные им уроки уличных сражений не прошли даром. Личик оказывал Саньку яростное сопротивление. Видя это, Игорь отложил в сторону игрушку и бросился на помощь другу. Вдвоем они быстро справились с профессором и заломили ему руки за спину.
– Ну и что с ним делать? – спросил Санек, подбирая с пола упавшую шапку Личика.
Люди, проходившие мимо, демонстративно не обращали на них никакого внимания.
– Да выкинем его, на хрен, на улицу, и делов... – сказал Игорь. – Давай к выходу.
– Нет, подожди. «ПБ Белые Яры», – прочитал Санек на подкладке шапки. – Да это же псих, маньяк! Давай ментов вызывать. Тащи наручники.
– Ребята, не надо ментов, пожалуйста! – взмолился Личик. – Я все понял, извините. Я сам уйду. Прошу вас, отпустите меня, не надо наручников.
– Нет, бомж, поздно. Раньше надо было думать. Давай, Игорек, тащим его обратно на пост.
– Ребята, ну пожалуйста, поймите. Мне надо передать Петровой важную записку от Бескина Аркадия. Она у меня здесь, с собой. Позовите ее! – в отчаянии закричал Личик. Руки профессора были заломлены за спину. Правой рукой Санек прижал голову Личика к груди.
– Эй, пацаны, а ну-ка отпустите его, – вдруг услышал профессор чей-то спокойный властный голос. И увидел черные, начищенные до блеска ботинки.
– Быстро! Я что, невнятно сказал? – повторил хозяин ботинок и сделал шаг вперед, вынимая руки из карманов брюк.
– А чего вы вмешиваетесь? Это опасный маньяк. Мы его с трудом задержали. Сейчас приедет милиция и разберется, – сказал Санек, но руку Личика все же отпустил и голову позволил поднять.
Профессор выпрямился. Перед ним стоял тот, которого никто не знал, – человек со шрамом. На этот раз он был без пальто и в другом пиджаке. Их глаза встретились.
– А кто вы такой? – спросил Санек незнакомца, но в голосе его уже не было прежней наглости.
– Ты в самом деле хочешь узнать, кто я? Серьезно? Не прикалываешься? – спросил мужчина и сделал еще один шаг вперед. Личик увидел, как побледнело его лицо, а шрам, напротив, стал багрово-красным. – Я могу объяснить тебе, если хочешь.
– Да нет, нет, не надо нам ничего объяснять. Мы все и так поняли, – быстро сказал Игорь. – По-моему, вы в службе безопасности «Торгового дома» работаете, да? Или в безопасности?
– У вас что, и в правду есть записка от Аркадия Яковлевича? – не обращая внимания на вопрос охранника, спросил у Личика человек со шрамом.
– Да, есть. Но я должен отдать ее Елене Владимировне лично в руки. Так мне велели.
– Понятно. Это правильно, – коротко произнес мужчина. – Пройдемте со мной. – Он застегнул верхнюю пуговицу рубашки и поплотнее затянул галстук.
Затем провел электронным ключом по сенсору и пропустил Личика вперед. Шлагбаум поднялся, и они прошли к лифтам.
Через несколько минут профессор был уже в большой приемной. Толпившиеся в ней люди – хорошо одетые мужчины и женщины, пахнущие дорогими духами, – с удивлением смотрели на профессора со всклоченной бородой и разбитой губой.
– Кто у нее? – спросил тот, которого никто не знал, секретаршу, слегка наклонившись к ней.
Не дожидаясь ответа, он открыл дверь и подтолкнул Личика ко входу.
– Разрешите, Елена Владимировна? У этого гражданина, кажется, есть послание от Аркадия Яковлевича.
– Да?! Не может быть! – глаза женщины из голубых превратились в стальные. – Давайте его сюда. Скорее!
Личик залез во внутренний карман бушлата, достал целлофановый пакетик, вынул из него письмо Аркадия и протянул подошедшей к нему молодой женщине.
– Вот, возьмите, если вы и есть та самая Елена Владимировна Петрова.
– Не сомневайтесь. Там на двери у входа написано.
Елена Владимировна выхватила смятую записку из рук профессора и, быстро пробежав ее глазами, положила на стол.
– Света, Рычагова ко мне, быстро! И сама сюда, – распорядилась она, нажав кнопку селектора.
– Чудеса, да и только. Почти две недели ищем! Всех на уши поставили, а оно вон как получилось, – сказал тот, которого никто не знал. – Разрешите идти, Елена Владимировна?
– Где ты его нашел?
– Мой боевой товарищ, – пожал плечами человек со шрамом и подмигнул Личику.
– Скажите, что Аркадий велел передать вам на словах? Что он говорил? – обратилась Петрова к профессору.
– Э-э-э, ну... Мы много беседовали о разном. Психбольница, знаете ли, располагает к душевному общению... к беседам.
– Ну а все-таки? Поконкретнее, если можно?
– Он сказал, что, если я доберусь к вам, меня накормят и переоденут. А так, вообще...
– Света, ты слышала?
Елена Владимировна повернулась к секретарше.
– Немедленно распорядись!
– Да-да, Елена Владимировна, уже... Простите, а какой размер обуви вы носите? – Света раскрыла блокнот и наклонилась к профессору. – И какую кухню предпочитаете?

_______________

Вешалка (воен. жаргон) – трудное положение.
Консервы (воен. жаргон) – мины.
Вэ-вэ (воен. жаргон) – взрывоопасное вещество.
Антошка (воен. жаргон) – военно-транспортный самолет АН-24.
Нитку тянуть (воен. жаргон) – сопровождать конвой.
Караванщик (воен. жаргон) – боец ВДВ, сопровождающий колонну машин.
Мушавер (воен. жаргон) – иностранный специалист, служащий в армии ДРА.
Каскадер (воен. жаргон) – боец ГРУ или спецназа.
Балахон (воен. жаргон) – особый берет, который одевают, идя в бой, бойцы спецподразделения.