Кривая автослесаря. Любаша 1

Для убийства времени и, чтобы случайно не напороться на тётку, Генка долго блуждал по закоулкам Шмуровска, стараясь не выходить на центральные дороги. В грязном, подвальном магазинчике купил зачерствевший рогалик, триста граммов самой дешёвой колбасы и бутылку воды. Постелил на загаженную голубями лавку пакет, сел и принялся за трапезу. Несмотря на голод, трапеза лезла плохо: такой мерзкой колбасы он ещё не едал, организм отказывался принимать этот скользкий пластилин и выталкивал обратно. Вода, кое-как помогала пропихнуть продукт вовнутрь, а рогалик не давал ему вырваться наружу. Возле лавки лежала худющая дворняга и внимательно наблюдала, как незнакомый человек употребляет пищу. Генка отщипнул кусок колбасы и бросил собаке.  Она понюхала упавшее под самый нос угощение, порыкивая отползла назад и улеглась, обиженно отвернув свою покоцанную морду в сторону.  Домучив остатки ужина, Генка облегчённо вздохнул. Теперь есть не хотелось. Совсем. Он закурил и в голове опять закопошился назойливый вопрос: «Где и как перекантоваться хотя бы до утра?» Знакомых в городе имелось не густо: Жека, Паха, да ещё «замечательные» родственнички — не самые лучшие варианты для гостевания. Перебирая в уме все ночные заведения Шмуровка, коих в этом зачуханном городишке имелось не так уж и густо, его мысль неизменно упиралась в придорожную закусочную с тёплым названием «Уют». Если наличие телевизора на стене и то, что перепившиеся посетители могли спокойно проспаться на полу или, уткнувшись башкой в стол, можно назвать уютом, то заведение вполне оправдывало своё название. Колебался он лишь из-за нередких пьяных драк, где под раздачу попадал, всяк туда входящий, а позволить себе испорченную внешность Генка никак не мог.  Но, опять же, получить по морде очень даже возможно и в любом другом малознакомом баре или ночном клубе, а в этой забегаловке Генка частенько харчевался и, как ему казалось, быть подрихтованным в привычной обстановке, гораздо приятней, чем неизвестно где. С этим решением и зашагал бесприютный автослесарь к выбранному пристанищу.

Закусочная примостилась на горушке возле трассы: эдакая избушка, слепленная из потемневшего, калиброванного бревна: с высоким, деревянным крыльцом и покосившейся, выцветшей вывеской над входом. Вывеска утверждала, что это сооружение ни какая-нибудь хибара или сарай, а предприятие общественного питания «Уют». Изнутри весь антураж походил на подпольную столовку для гастарбайтеров-нелегалов: зашарканный, местами протёртый до дыр линолеум,  на крашеной в тёмно-синий цвет стене ЖК телевизор с мутным от жирных пятен и грязных потёков экраном, прилавок-раздаточная, единственное, закопченное окно с видом на автостоянку… Из шести столов, заняты были только два: за одним, гремя ложками и бурно споря, наворачивали борщ напарники-дальнобойщики, а за вторым, распустив слюни по столешнице, спал упившийся в лоскутья молодой парень.
За прилавком суетилась незнакомая Генке конопатая, светловолосая девчушка стриженая под пацана. На вид ей было лет шестнадцать, но конечно она была старше: ни какой идиот не взял бы на работу в этот шалман малолетку.
Генка сел за свободный стол перед телевизором и крикнул продавщице:
— Золотце, принеси-ка кружку «живого» и пакетик сухариков.
— Пальцами щёлкнуть забыл! – отозвалась девчушка.
— Что забыл?
— Задницу забыл поднять и подойти – самообслуживание.
Генка нехотя встал и подошёл к стойке.
— Откуда ж ты такая дерзкая? — спросил он, дружелюбно улыбнувшись.
— Я в «Комфорте» работаю, а здесь подругу подменила… чтоб тобой полюбоваться.
— Любуйся! — весело разрешил Генка.
— Через час нажрёшься, тогда уж и насмотрюсь со всех ракурсов.
— Звать-то тебя как?
— Сама прихожу! — бойко ответила девчушка наливая пиво в стеклянную, пол-литровую банку.
— Я к тебе не подкатываю, не клеюсь... Мне здесь всю ночь торчать… ну, не называть же тебя «Эй ты»?
— Люба, — нехотя представилась продавщица, подавая Генке пиво и пакет с сухариками.
— Я — Гена. Будем знакомы, Любаша.
Гостиница «Комфорт» и закусочная «Уют» принадлежали одному хозяину и потому продавцы без проблем перетасовывались, подменяя друг друга. «Уют», открывшийся более двадцати лет назад, тут же оккупировали «лучшие» люди с северной окраины Шмуровска, и придорожная закусочная для водителей, немедля превратилась в опасную для здоровья распивочную. «Комфорт» построили совсем недавно: крепкое, двухэтажное здание из бруса, стеклопакеты, стены обшиты белым пластиком, чистенький,  прилично оформленный зал, комнаты отдыха на втором этаже. По причине удалённости от города (километра три), пьянки и дебоши случались в гостинице редко. Водилы перекусывали и ехали дальше, семейные (особенно с детьми) частенько останавливались переночевать – девчонкам работалось спокойно. Практически все работники жили рядом: в крепких, двухэтажных «самостроях»,  возведённых, некогда процветающим и почившим в девяностые, совхозом-миллионером. Эта улица в шесть домой называлась Совхозной, потому и закрепилось за жителями «самостроев» прозвище «совхозники». Анклав «совхозников» жил своей, уединённой, отличной от остального Шмуровска жизнью. Каждый клочок земли был определён под огороды, теплицы, сараи, свинарники, крольчатники, курятники… имелись и хозяева державшие коз и даже коров. Всякого рода незаконных построек и участков было настолько много, что не знающий человек мог запросто заблудиться в лабиринтах гнилых заборов и покосившихся, старых сараев и хлевов. Несколько месяцев назад Люба переехала жить к своей бабушке по матери на Совхозную и потому удобнее рабочего места нежели «Комфорт» трудно было подыскать. Удручало её поначалу лишь то, что у бабули, как и у всякого уважающего себя «совхозника» имелось хозяйство: огород на десять вёдер картошки, парник под огурцы, кроли и коза.  Одно дело приехать на выходных, подсобить вскопать огород или собрать картоху и совсем другое — ковыряться в земле и ходить за животиной ежедневно. Хоть и щадила её бабуля, но по первости пока не втянулась было тяжеловато…   

— Строгая ты, Любаша, аж жуть, — рассчитываясь за покупки, усмехнулся Генка.
— С вами по-другому нельзя. Одна вон общительная, любила поулыбаться, да за столиком для компании посидеть… Теперь гадает, кто папа.
— Меня можно не опасаться.
— Коне-е-ечно! Ты ведь по-любому не такой. Ты хороший и порядочный…
— Не то, чтобы очень порядочный… просто в аварию попал… оторвало у меня этот орган, — грустно произнёс Генка и пошёл к своему столику.
— Ты серьёзно? — крикнула ему вслед Люба.
— Показать? — Генка поставил пиво на стол и взялся за брючной ремень.
— Нет, нет!.. Я верю!