Крещение

      

            Жил мирно, полуспокойно, на производстве отмечен грамотами, моральноустойчив, в быту непритязателен, правда любит рыбачить, никому зла не делал, даже соседям, и вдруг на тебе – перестали подниматься руки, сразу обе. За что!? Надо рубашку, штаны одеть, а он не может. Представляете, надо в туалет идти, а кто штаны-то снимать будет? Жена? Вот то-то и оно! Конечно, люди и без рук живут, но, привыкшего с детства к самостоятельности, Пантелеймона Епифановича угнетало «недоразумение» с руками. Нет, они сами по себе не болели, они просто не поднимались, словно в плечах кости срослись, и попытки поднять руки вызывали боль, будто ты хочешь кости сломать. Надо было что-то с этим делать и Пантелеймон Епифанович, под бдительным присмотром жены, вступил на тернистый, доселе неизведанный путь хождения по мукам, то есть по врачам.

            Месяц ходил на процедуры в знаменитую клинику, но руки так и не поднимались.
Заведующая физиотерапевтическим отделением сама привела Пантейлемона Епифановича к невропатологу, которая направляла его на процедуры.
- Эльвира Борисовна, странно, но ни один из шести разных комплексов процедур не помог. Это какой-то уникальный случай. В моей практике такого ещё не было.
- Смотри-ка! А ты, голубчик, не того?
- Чего «того»?
- Может, прилетел к нам откуда-нибудь?
- Я на метро приехал.
- Ладно, не отчаивайся, отправлю-ка я тебя к учёным в МАПО, пусть они разберутся, что с тобой.

И ещё месяц Пантелеймон Епифанович пролежал в академии, где его осматривали несколько доцентов и профессорша, но никто не мог понять природу заболевания и поставить верный диагноз. Время шло, руки не поднимались, врачи были бессильны. Пантелеймон Епифанович разочаровался в медицине, ушёл из академии и не стал больше ходить на процедуры. Жить, конечно, можно было и так, если бы не этот чёртов туалет.

- Может на тебя кто порчу навёл?
- Кому я нахрен нужен?
- Вот от того, что никому не нужен и навели.
- Не придумывай, Клава.
- Давай съездим ко мне на родину, у меня там тётушка знакомая умеет порчу снимать. Что-то же надо делать, что же так мучиться.
- Ладно, давай попробуем.

            Доехали благополучно, если не считать интереса пассажиров по поводу хождения вдвоём в туалет.
По приезду Клавдия в тот же день сходила к Зинаиде Петровне и договорилась о процедуре. И уже на следующий день утром до восхода солнца Пантелеймон Епифанович и Клавдия пришли к целительнице. Пантелеймона посадили на табурет и началось таинственное действо. Над его головой водили миску с водой и зажжённую свечу, что-то тихо шепча. Потом горячий воск от свечи лили в миску и, склонившись над ней, Зинаида что-то объясняла Клавдии. Цокали, ахали и охали.
- Смотри, сколько черноты из него вылилось, а воск видишь, как растёкся. Ох, нехорошо! Видно сильную порчу на него навели, за один раз не убрать.
- Что же делать?
- Ещё раз надо придти. А он у тебя крещёный?
- Не знаю. Пантелеймон, ты крещённый?
- Нет.
- Вот в этом всё дело! Нет у него защиты. Надо покреститься, а потом снова порчу выводить.
- Захочет ли он. Пантелеймон, ты будешь креститься?
- Нет.
- Ну, и зря! Будешь теперь больной ходить, а я тебе больше штаны и рубаху одевать не буду и вообще…
Это был сильный аргумент, можно сказать, удар под дых и безбожник Пантелеймон сдался.
- Ладно, если это поможет.
- Поможет, обязательно поможет. Зинаида Петровна, он согласен.
- Тогда я сегодня схожу в церковь, договорюсь, а вы вечером мне позвоните.

            На следующий день, часам к одиннадцати Пантелеймон Епифанович, Клавдия и Зинаида Петровна встретились у старенькой церкви. Было уже жарко, но Пантелеймон Епифанович пиджак не снимал, чтобы выглядеть солиднее.
По вытоптанному пыльному двору туда-сюда сновали какие-то служки. Тут же куры гребли землю лапами, что-то выискивая. Их отгоняли и они с кудахтаньем отбегали в сторону, но потом снова возвращались. В теньке у церкви растянувшись, дремала кошка.
Подошла женщина в чёрном одеянии.
- Пройдите в церковь, сейчас батюшка подойдёт.

Внутри церкви было не богато, пахло воском, зато было прохладно и тихо. Пантелеймон Епифанович с равнодушным видом рассматривал иконы.
Наконец подошёл батюшка. Он был примерно одного возраста с Пантелеймоном, но в отличие от худощавого атеиста, был полон и даже свободно висевшая ряса, не могла скрыть его полноты. Небольшая бородёнка не гармонировала с его статусом священника. – «Надо было бы побольше бороду отрастить, да и поменьше жрать, а то растолстел, как боров», - подумал Пантелеймон, с неприязнью посмотрев на священника. В руках у батюшки была книга.
- Так, приступим. Как тебя звать, раб божий?
- Это почему же раб? Ну, Пантелеймон Епифанович.
- Господи! Это что за имя такое… древнее?
- А тебе чего? Имя как имя, какое дали.
- Ладно, читай молитву.
- Какую молитву?
- Ты что же, молитвы не знаешь!?
- А чего я её должен знать, я не верующий?
- То есть как это? А чего ты тогда сюда припёр… пришёл?
- Мне сказали покреститься, а то кормить не будут и штаны одевать, я и пришёл.
- Какие штаны!? Зинаида, ты кого ко мне привела!? Молитвы не знает, дерзит.
- Батюшка, он тяжело больной, может и того… Как же не крещёному? Вы уж покрестите его, а молитвы я с ним выучу.
- Чего я должен «того»!?
- Молчи, Пантелеймон! – прошептала Клавдия.
- Ладно, я буду говорить молитву, а ты повторяй за мной.
Батюшка раскрыл книгу и гнусавым голосом начал бубнить что-то непонятное.
- Бу-бу-бу…
- Ты что бубнишь? Я сказал, повторяй за мной.
- Я и повторяю, что ты говоришь. Разве понять, что ты говоришь, ты бубнишь и я бубню.
- Господи! Зинаида, где ты его откапала такого… такого… Молитвы не знает…
- Ты сам её не знаешь!
- Кто, я!?
- А что же ты её по книжке читаешь? И бубнишь, чтобы непонятно было, что ты её не знаешь.
Батюшка побагровел, выпучил глаза, достал платок и вытер вспотевший лоб.
- Зинаида!!! Забирай своего… своего… и идите прочь!
- Батюшка, смилуйся! Он и гонористый от того, что не крещёный. Христа ради прошу, покрестите! Он человек хороший, только не уравновешенный.
- Молчи, Пантелеймон, молчи! Помни о моём обещании, - грозно шикнула Клавдия на мужа..
- Ну, Зинаида, ты как крёстная мать, будешь за него в ответе. Продолжим. А ты стой и молчи. Про себя повторяй молитву.
Батюшка ещё что-то быстро пробубнил, достал маленький веничек, окунул его в чашу с водой и побрызгал Пантелеймона крестным знамением.
- Ты чего? Весь пиджак забрызгал. Мог и поаккуратней.
- Иди уже… иди с миром. Храни тебя, Господь!

На улице по-прежнему светило солнце. Пахло пожухлой травой. Куры также гребли землю и им не было никакого дела до крещёного. Зинаида сбегала в какой-то домик и принесла белоснежное полотенце, маленькую иконку, оловянный крестик на толстой нитке и листочек с …молитвой.
Как хороша жизнь! Пантелеймон попробовал снять пиджак, но у него ничего не получилось. Он горестно вздохнул. Может время мало прошло и до Бога ещё не дошла его молитва?

           Уже по приезду домой, Пантелеймон Епифанович, вопреки всем правилам и рекомендациям, сам занялся своим лечением. Ежедневно, превозмогая боль, он начал делать гимнастику для рук и они постепенно начали …подниматься всё выше и выше, пока полностью не восстановилась двигательная способность. Это, как «через тернии к звёздам». Теперь он с улыбкой вспоминает своё крещение. Может это пригодится «там», ну, «там», у ворот Рая? Кто знает? Никто не знает!


Алексей Балуев (26.05.2021)