Скорый из... Гл. 12. 12. Как твое светлое имя?

       Антон благополучно продал фуру и стал подрабатывать перевозками на стареньком микроавтобусе. После публикации объявления в рекламной газете появились постоянные клиенты. Он брал с них недорого, разговаривал вежливо, помогал в погрузке и разгрузке. 

       Вновь любимым занятием была посильная помощь немногочисленным жителям села Светлые Зори. Они так и говорили между собой: мол, приедет «наш Антон», мы его и попросим. Звучали просьбы не только привезти товары первой необходимости: подчинить бы крыльцо, а то ведь и упасть можно; снег убрать в дворе надо — не выбраться на улицу; лампочка перегорела, а новой нет; печка не топится, поскольку дров осталось совсем мало; огород бы вскопать, а помочь некому... Он стал для всех родным человеком и радовался, что кому-то нужен на белом свете.

       И всё-таки горькая печаль то и дело подступала близко к сердцу, накатывала беспощадно — печаль о том, что многие годы он жил криво и коряво, а погоней за деньгами и прочим богатством спровоцировал Таню, любимую жену, на измену и развод. В итоге у него — ни  богатства, ни семьи. С этой печалью, невыносимой тяжестью на сердце ему было всё тяжелей и тяжелей дышать.

       В Речовске Антон не раз намеревался войти в небольшую церковь, мимо которой он проезжал часто, но навязчивые мысли о том, что нечего делать в церкви коммунисту, пусть и бывшему, сводили на нет все его намерения, казалось бы, решительные. А ещё он, получается, бабник и пьяница, друг бандитов и пособник наркоторговцев...

       И всё-таки Антон однажды вошёл в церковь. Уже завершилась Божественная Литургия. Стараясь никого не побеспокоить, он робко остановился у стены. Прихожане целовали крест в руках седого священника.

       «Надо, непременно надо сделать десяток шагов и впервые в жизни поцеловать крест. Ещё несколько секунд, и будет поздно: батюшка уйдёт...». Не чувствуя под собой ног, Антон поспешил к священнику с крестом...

       В другой раз Антон решился купить свечу и поставить её, зажжённую, на подсвечник. Оглянулся — расстроился. Свеча наклонилась, горела неровно, коптила. «Вот и вся моя жизнь такая — с копотью...» — растерянно подумалось ему. И нет сил шагнуть к подсвечнику. Враз отлегло от сердца, когда чья-то добрая рука поправила свечу.               

       Он стал замечать, что перед началом службы прихожане поочередно шли к батюшке «на исповедь», но поступить таким же образом не решался. Разве Бог простит его, «верного ленинца», считай, богоборца?! Никак невозможно простить. Антон был уверен, что подойдёт он к священнику, а тот ему строго:
 
       — Нет прощения тебе, коммунист бесстыжий! Прочь из церкви...               
       Несколько месяцев «коммунист бесстыжий» обходил церковь стороной — дескать, никому он там не нужен, а потом прибавились весенние заботы, да и стыдно было перед жителями села за собственный приусадебный участок, заросший бурьяном. Антон перекапывал и перекапывал неухоженную землю, очищая её от сорняков граблями, а то и просто руками. Купил семян, и возникли грядки с луком, морковью, чесноком. На пол-огорода — картофельная делянка.               

        Повеселели яблоньки. Наконец-то, хозяин позаботился о них. Ещё ранней весной он обрезал лишние ветви, а затем удобрил землю гранулированными минеральными удобрениями. И как же радостно стало Антону, когда все яблоньки зацвели! 

       Радоваться бы ему и радоваться, но одно обстоятельство всё больше и больше беспокоило. Как-то в гараже Антон потянулся к верхней полке за ветошью и невольно охнул от боли, тупой и очень ощутимой под лопаткой. Другой рукой — то же самое. То есть, выше болевого порога не поднять рук. «Наверное, я перетрудился. Пройдёт само собой...», — так он решил, но ошибся. Пресловутый синдром мгновенно возникал, как только Антон пытался поднять выше головы любую из рук.

        Антон без проблем управлял  микроавтобусом, при необходимости перемещал посильный груз, но осенью встревожился дальше некуда. Надо что-то делать, надо идти к врачу. Пот с лица смахнуть ладонью — не дотянуться, надо низко наклонять голову к руке.

        Сильно расстроенный этим обстоятельством, Антон однажды пришёл в поликлинику, где получил в регистратуре номерок к невропатологу. «Может, так оно и есть, что-то неладное с нервами...», — так помыслил он, остановившись посреди фойе с номерком в руках.               

        Кабинет невропатолога располагался на четвёртом этаже  — можно было подняться пешком или на лифте, но Антон неподвижно стоял и стоял на одном и том же месте, понурив голову и понимая, что нет никакого желания идти к врачу. Почему так — объяснить не мог в те минуты. К тому же кто-то, судя по голосу, мужчина, возник рядом и сказал:

        — Со мной было то же самое. Поистратился на лечение, а толку никакого...

        Даже не взглянув на говорившего, Антон молча направился к выходу.
   
        На улице кружились жёлтые листья, шурша под ногами. Антон шёл по ней не бесцельно, он направлялся к знакомой церкви.

        — Я коммунист, — тихо сказал он седому батюшке-исповеднику и, на всякий случай, уточнил: — Бывший коммунист.
   
        — Как твоё светлое имя?    
   
        Батюшка смотрел на него ласково, по-отечески, и Антон понял, что возвратился к своим... 

        С этого дня он, как правило, посещал воскресные и праздничные службы, а после каждой очередной исповеди причащался Святых Христовых Таин. На молитве левой рукой приподнимал под локоть руку правую и низко наклонял голову, чтобы перекреститься.

        Не забыть ему, как вместе с прихожанами он впервые пел молитву «Отче наш»! Крупные счастливые слёзы неожиданно посыпались из глаз... Затем многие прихожане выстроились в очередь перед амвоном. Вот и Антон уже перед батюшкой и Святой Чашей с Дарами.

        До терпимой боли под обеими лопатками Антон поднял как можно выше, к груди, крестообразно сложенные руки и назвал своё имя...

        Никогда раньше не было у него на сердце такой светлой и ликующей радости. Он повторял и повторял на пути домой:

        — Я причастился... 

        Великим постом, во время коленопреклоненных молитв, Антон беззвучно умолял о сокровенном:

        — Господи, прости Таню... и меня прости... помоги увидеться с Таней и попросить у неё прощения за всё то зло, которое я причинил ей...

        День за днем боль под лопатками утихала, а к празднику Пасхи ничто не напоминало Антону о жутком болевом синдроме.

        Продолжение: http://proza.ru/2021/05/31/1107