Выгодоприобретатель

Новостная лента по секрету сообщила, что членси королевской семьи хитро обыграв Манчестер нашли доказательства искусственного происхождения короны, которая ведет родословную прямиком от лорда Ковидтри, которого некогда отзаседали за круглым столом, и теперь он своими отростками цепляет мущин на передержке. И женщин тоже. Довольно злобная шутка, но вирус, говорят, точно искусственный - кто бы мог подумать, а я-дурак безоговорочно доверял умным ссылкам всемирной организации, которая не щадя живота который год ищет черную кошку.
Закон исключенного третьего.

Разрешили побыть дома одному и не взяли на озеро. Просто накормили макаронами с сыром, а в мразилке оставили мороженку. Кофе, табак, тишина - гуляй не хочу, и котики дрыхнут неподалеку, и Пэт Мэтини на полном звуке. Кроткая суббота, а вчера поздравляли Серого.
Пограничник, явился на тренировку в майке-тельняшке с баночкой маринованных грибков. Для селфи, а потом полчаса вспоминали нормальную фотографию. С красным фонарем, фиксажами, проявителями и закрепителями, глянцем и гильотиной, метровыми увеличителями и плотными занавесками. Фотолаборатория. Смена, Фэд, Москва, Зоркий, Киев, Ученик и Малютка. Музыка сфер.
Отец по огромному блату, хотя блатовать ненавидел, достал для Луиджи Зенит Е - оочень гордился подвигом, а итальянец, держа в руках чудо-камеру, радовался как ребенок.

Неожиданно объявился Семенов. Выпили два чайника. Женская идея и мужское начало, красная империя и аглицкий колониализм. Посетовали на то, что нынешние мужики не рвутся в небо, не страдают подвигом и пренебрегают аскезой, более того, увязались за бабами в поисках комфортной среды обитания, после чего он сказал, опаздываю, и прихрамывая убежал в церковь. Даже не спросил, как дела, семья или дети с внуками. И я не спросил. Такая вот духовность получилась.
Теперь каждый интересный разговор - в отрыве от повседневности и подручности, на вес золота. Надеюсь, приедет Каунов, поговорим от души. Соберем нераскаявшихся ортодоксов и полетаем над бренным. Пощупаем картины В. Шмыгина, глянем на старые фотки и пройдем золотым Челябинском. Кинотеатр Пушкина, фонтан-аист, синагога, мечеть, публичка, политехнический, городок МВД и Алое поле. Заглянем на Свободу, навестим тихую улицу Пушкина, остановимся возле дедовской доски на Тимирязева и спустимся на площадь по Цвиллинга, аккурат мимо Загса, в котором они с Верой поженились. Здесь был Вася, а что делать - приходится по крупицам и осколочкам, где в каждом рисунке солнце - не удивляйтесь, целое являет себя из любой капельки, надо лишь правильным глазом смотреть.

На балконе жара, и курить невкусно. Как в парилке. И комп, если на коленях, прибавляет градус, и провода за коленки цепляются, но нам ли быть в печали. Эх, Андрюша - кудри теребя. Сегодня приедет.
Стрелочник-полустаночник, и сразу головой упадет в отпуск. Все по-взрослому, поработал чуток, отдохни. Или посиди на учебной дистанционке. За год работы полгода пялили экраны с жд-наукой внутри. Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы, но "она" уже накромсала тазик окрошки и послала фотку сыночке.

Современность приучает не копить нутро. Чуть дернуло, задело - тащи наружу, будем переживать вместе. Среда поможет, главное, не утрамбовывать травму. Стимул - реакция, а дальше интернет. Коучи, психологи, активисты. Конструкции, деконструкции, интерпретации и аллюзии, и мир множится пустотой.
Начальный порыв пшик - вскрик на едва заметный укол, но его публикация насосет смыслов, и гадкий утенок превратится в белого лебедя, тогда как молчание таит угрозу. Вдруг так закрутится, склеится-приклеится, что назавтра начнет недружественно палить по одноклассникам. Побольше слов - поменьше рефлексии.

Топая городские улицы слышу обрывки разговоров. Большей частью телефонных, но иногда попадаются говорящие друг с другом. Все одно все и тоже. Машинки, покупки, детки, глупые соседи и несносные подруги, но чаще сквозит недовольство демонстративным поведением. Выебоном и понтами. Люди вслух переживают и пережевывают унижения. Словом, повадкой, действием. Неравенством или несправедливостью, и наиболее уязвимым органом является чувство собственного достоинства. Не так посмотрели, сказали, подумали. Встретили или проводили, оценили или проигнорировали.
Трудно, скажете, отделить достоинство от важности. Соглашусь, но мнимость завышенного психологией самовства, есть реальность пониженного до отсутствия достоинства. И пониженного не конкретным фактом, а суммой - воспитанием, технологией и доминирующей культурой. Мейнстримом. Липовыми оценками и лицемерной похвалой, но главное, интуитивно ощущаемым ничтожеством.
Согласитесь, достоинство растет деянием. Мыслями и поступками. Собственными, на свой страх и риск деланными. Ошибками и заступами, стыдом и раскаянием, совестью и преодолением. Становление, где достоинство, есть основание и результат, но когда по первому чиху цифро-прожиратели отменяют обидчика, оно уступает место важности. Замещается, уходит в тень, и теперь бал правит Теодор Христиан.
Культура отмены

***

Почему вышло, что не принимая лицемерия и ханжества, презирая вульгарность, выгоду-сейчас, несносный салонный снобизм и деланную пальцем пристойность все-таки заболел. Осознал и проникся благотворностью тотального рынка.
Те, кто что-то может, имеют право на лучшую жизнь, а те, кто нет, нет. Социальный минимум, подачки, благодеяния первых или подарки, исключая разумеется нетрудоспособных по возрасту, болезни или инвалидности. Соответственно, задача власти обеспечить первым фронт работ, приоритет интересов, рекламу образа жизни и безопасность доходов, а вторым - иллюзию равенства и скромное проживание в обмен на поклоны, благодарности и обязательство о ненападении. По Сеньке шапка.
Были, были причины. Тупой, идеологически заряженный, лицемерный красно-плакатный официоз. Экономика должна быть экономной. Гениально, а вода - водянистой, масло - масляным, а мясо - мясистым.
Коммунизм - есть советская власть плюс электрификация всей страны, соответственно, советская власть получается вычитанием из рая света - темный коммунизм.
Если тебе комсомолец имя - имя крепи делами своими. Особенно, когда баня с водкой и бабы с песнями. Разумеется, за чужой счет - слет, конференция, актив. Или крутая заграница, повышенная стипендия, путевки в санаторий. Большие дела, и когда спрашивал, что именно сделано, в ответ получал кручение у виска. Шефство осуществляем, отвечали мне ухмылкой, над военно-морским флотом. С риском для жизни и судьбы.
Гимн в шесть утра - с добрым утром, вставайте товарищи, грозная программа "Время", политинформации, а все окружающее пространство увешано и завешано потертой, покоцанной казенщиной: СССР великая железнодорожная держава, болтун - находка для шпиона, пионер-всем ребятам пример, октябрята - дружные ребята, партия - ум, честь и совесть нашей эпохи, Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить, идеи Ленина живут и побеждают, хлеба к обеду в меру бери, хлеб драгоценность, им не сори, пятилетке качества — наши трудовые победы, если хочешь сил набраться, нужно правильно питаться, вперед, к победе коммунизма, хлеб - наше богатство, пьянству - бой, курить - здоровью вредить, союз серпа и молота - нерушим, пролетарии всех стран, соединяйтесь, от каждого по способностям, каждому по труду, искусство принадлежит народу, мы за мир, не теряй рабочих минут, храните деньги в Сберегательной кассе, летайте самолётами Аэрофлота, молодежь, настойчиво овладевайте знаниями, лучший контролер - совесть пассажира, после схода пены требуйте долива, народ и партия едины, заветы Ленина выполним, уважайте труд уборщиц, у нас порядок простой - поел, убери за собой, любите книгу - источник знания, трезвость - норма жизни...

Обязательность включения дурака. Написал диссертацию или диплом, вынь да положь ссылочку на съезд с номерком и лично дарагова Леонида Ильича. Пятиминутка верности, а потом бурные и продолжительные аплодисменты, обязательно, Карл, обязательно переходящие овации, а потом все встают и скандируют Ленин, партия, комсомол. До тошноты-блевотины, день за днем, год за годом. Наебалово - тупое, набившее оскомину, застрявшее в печенках наебалово, восхваляющее себя самое.
Дефицит. Элементарная еда. Творог, колбаса, сосиски, мясо. Сыр и рыба, чай и кофе. Сделать ремонт в квартире - блатной подвиг, съездить на море, купить стенку. Тут фанфары, а там, на кухне глухой ропот бытового неустройства.
Мегатонны с километрами против пустых полок, надои, удои против очередей в детскую кухню.
Тоска и безысходность, казалось, все будет так и спасения нет, и ты, само собой яркий, способный и талантливый,стопроцентно особенный и редкий, могущий в конце концов - спорт, музыку, науку или буквы, будешь всю жизнь прозябать вот в этом во всем. Красно-лживом.
Рано-поздно защитишься, получишь доцента, перетащишь задницу из подвала на четвертый этаж и будешь день за днем читать какой-нибудь сопромат или физику, а потом, после трех пар, уныло добираться домой общественным транспортом. Блатовать по каждому пустяку, по субботам ходить на базар за вкусненьким, посещать семейные обеды или копошить задом кверху огород три на четыре. Стоять в очередях на телефон и машину, путевки или холодильник, прятать день Денисыча и боятся того, что кто-нибудь из знакомых притащит Архипелаг - вдруг провокатор.
Унылая тоска - очей очарованье, и как назло кино. Французское, итальянское, польское. Мужчина и женщина, Бал, Кабаре, Амаркорд, Замужество Евы Браун. Феллини, Антониони, Висконти. Скромное обаяние буржуазии, Амадей, Кукушка.
Другая жизнь, другие люди. Человеческие, задумчивые, спокойные. Без всяких этикеток и знамен, криков да здравствует и яростных стройотрядов. И жизнь в целом нормальная. Цветная, плотная, манящая. С нескрываемой эротикой, флиртом и шармом, где дозволено быть собой. Самому по себе, без истово-лицемерного служения коллективному началу, и антураж соответствующий. Мартини, джин, виски, бренди. Арманьяк и Кальвадос, Ремарк и Хэм. Ночная жизнь, варьете, джаз, стриптиз, барная стойка и неоновые вывески.
Плюс рассказы посвященных, художественная литература, намеки, шепотки, самиздат и тамиздат. И наконец, Сталин. Коба навевал ужас - не то, что раздолбай Брежнев, вдруг вернется, и тогда кранты шесть. Гулаг. Даже не обсуждалось, настолько это было очевидным, куда упекут все мало-мальски пристойное, умное, талантливое и способное, еврейское и критическое, художественное и гуманитарное. Культуру и науку. И ведь был повод переживать - практически в каждой знакомой семье имелись потерпевшие.
В конце концов, из десятилетий кухонно-подвальных разговоров, поз, пафоса и апокалиптических прогнозов, приговор состоялся. Окончательный, не подлежащий обжалованию или сомнению. Сословный, интеллигентский. Сначала Сталину, потом системе социализма и наконец советскому союзу.
Полное бескомпромиссное отрицание - у системы нет будущего, кроме мрачного прошлого, поэтому нет, не было и не будет человеческого лица. Только лысина, усы или брови. Войну - вопреки, космос - вопреки, физика - вопреки. Все хорошее вопреки, а плохое - Сталин. Серебряный век - вершина вершин, Гулаг - адовый ад, а между ними лежала повязанная страхом страна, поскольку от пика до дна расстояние в один донос. Долой, любой ценой, долой. Без права на реабилитацию. Стереть, выжечь и вытравить, чтоб ни следа, ни кровинки.
Что вместо - нормальная жизнь, полагали умники и умницы. Жизнь, в которой яркое и способное движется вверх, а унылое и тусклое, лежит внизу и не рыпается. Где интеллигенция получает заслуженное - почет, уважение, блага и гарантии ,а остальные по мере необходимости. По труду, усилиям и благонадежности. Где за хорошее надо платить, а плохого и вовсе не должно быть - ну, раз коммунистов погнали, откуда ему взяться, и чтоб не растекаться мыслью по древу, проще копирнуть Америку. Чтоб как там. На худой конец, Францию, но лучше Америку.
Демократия, двухпартийность, разделение властей, независимые суд и пресса, гражданское общество, толерантность, законопослушность.
Глядишь, пройдем неурядицы, и лет через десять твердо встанем на благословенный курс. Массовый средний класс, ответственные собственники, добросовестные налогоплательщики, а пока надо покончить советское. С корнем и упоением.

***

Дорога в ад вымощена благими намерениями. Хотели как лучше - это заклинание повторяют все и всегда. Никто ни разу не признался, что изначально желал как хуже. Да разве в этом дело. Слова, слова. Трудно сопротивляться эпохе, которая замахнувшись на создание нового человека яростно уничтожает собственные основания. Ничего не осталось, кроме травмы - ни бога, ни души, ни пола. Семья, язык, национальность и раса. Полный, тотальный пересмотр, и кто не с нами, тот разумеется, против нас.
Скажете, завидная повторяемость. Второй раз соглашусь, третий, десятый. Сделав выгоду главным и единственным мерилом существования, мы подписали себе приговор. Истории и культуре, прошлому и будущему.
Человек-ничто. Ничтоже, точка приложения сил, бессубъектная протоплазма с наведенной галлюцинацией, прицепленная к сложной вещи - автономно интеллектуально эволюционирующей, но совершенно безлюдной сумме технологий, обеспечивающей биологическое существование в общем-то бесполезной субстанции. Выгодоприобретатель.