Тычка

      О жизни на Чукотке вспоминаю очень часто. Не путайте с Севером - таких мест много и даже районов, приравненных к нему. А Чукотка - она такая одна!  Несмотря на трудную и суровую там жизнь, воспоминания остались очень теплые, хорошие и бесконечно благодарные. И люди там особенные - очень добрые, веселые и отзывчивые. Да, и все люди-северяне такие.
      - Ну что, готовы?! – воскликнул Николай Борисович. – Все в сборе, ничего не забыли? Тогда по «коням». Скомандовал он нам. Ну, как нам, больше, конечно им: главному энергетику, экономисту, парторгу, зоотехнику и ещё нескольким специалистам совхоза. Я, подросток, был с ними так за компанию, с отцом. Вообще я очень любил такие поездки. Они совершались в тундру, в бригады. Не в те, «бригады» с разборками, что нам по телеку показывают, а нормальные оленеводческие бригады. В основном выезд к ним осуществлялся вертолётом, но иногда, до ближайших бригад, выезжали вездеходами и несколько часов добирались до них по тундре. Сколько всего можно было увидеть в пути!
       В тундре, в бригаде, было классно! Пока все занимались своими профессиональными вопросами, можно было половить оленей арканом, покататься на них и верхом, и в упряжке, пострелять с карабина, и с ракетницы, да и много чего – это была свобода!
         Двигались двумя вездеходами, везя с собой самое необходимое для работников бригад. Через пару часов дороги один вездеход встал. Николай Борисович – директор совхоза, спросил у вездеходчика (водителя): «Пелюгин, что случилось?» Тот ответил, что поломка серьёзная, и он может не дотянуть до места. «Ну, ты брось, не было ещё такого, чтобы Пелюгин до места не доехал! Давай, дружок, «покубатурь» тут чего-нибудь, а мы подождём». Пелюгин, конечно, вездеходчик был, как говорится от Бога, вездеход у него всегда ухожен и «боеготов», и опыта было не занять. Сам же он всегда спокоен и уверен в себе. Ещё бы – огромный дядька, с ручищами как клешни, мышцы даже через одежду видны, вот только одноглазый. Один глаз у него был стеклянный. Пока он копался в вездеходе мы бродили по тундре и скучая ждали, ну, когда же… Пару раз подходили мужики, чтобы помочь, но Пелюгин упорно «отмахивался» от их помощи. Но, зато, постоянно наводил суету один товарищ. Кем он был тогда не помню, но очень придирчивый и неспокойный. Небольшого росточка, с кривыми ногами, коренастый, с редкими чёрными усиками, и чубом, который, как мне показалось, он постоянно подчёркивал, встряхивая головой. Одним словом, «казачок». Он периодически подбегал к Пелюгину, что-то недовольно ему высказывал, тыкал ему пальцем, потом подходил к директору важно объяснял, что всё под контролем и скоро поедем.
       Не столько томительно было само ожидание ремонта, сколько невыносимое нападение комаров, которых в тундре огромное множество. Минут через сорок, нашего ремонта, «казачок» вдруг говорит: «Николай Борисович, а давай я Пелюгину, как следует, тычку дам!» Директор говорит: «зачем?» «Да, за тем чтобы быстрее работать начал, совсем уже обнаглел, даже не торопится, копается как курица в навозе». Николай Борисович посмотрел на него недоумённо и сказал: «не надо, ты чего, он и так старается как может». Минут через десять мы тронулись дальше.
      Спустя какое-то время встали с той же проблемой. Пелюгин объяснил, что для устранения поломки нужна запчасть, но её нет, поэтому он будет «шаманить» вездеход чем сможет, чтобы добраться до бригады. И преступил к ремонту.
       Пока «суд да дело», решили перекусить. Естественно «на сухую» еда не полезла. «Промочили горлышко» раз, потом другой, настроение поднялось. «Да, хрен с ним, с этим вездеходом, Пелюгин – иди к нам, потом дочинишь». Но «вездеходчик» знал своё дело, и не поддавшись на «провокацию», весь в мазуте, копался с техникой. Тяпнули ещё по одной. И тут «казачёк» говорит: «Барысыч, давай я ему тычку дам, чтобы быстрей работал, научу его уму-разуму!» Николай Борисович, призадумался и говорит: «ну, дай».
       Воодушевлённый «благословением» директора, «казачок» быстрой и уверенной походкой подошёл к Пелюгину, который возился с вездеходом. Складывалось впечатление, что он на него, за что-то «зуб имеет». Даже в наклонном положении вездеходчик был одного роста с «казачком». Не очень был слышан кратковременный диалог между ними, так как второй вездеходчик, в этот момент, зачем-то завёл свой вездеход. Но события развернулись стремительно. «Казачок», на удивление, резким профессиональным движением с низу, нанес удар или как он говорил «тычку», Пелюгину прямо в лицо. Тот ошарашенный, так резко распрямился, что казалось будто он вытянулся перед «казачком» по стойке «смирно». Одной рукой Пелюгин держался то ли за нос, то ли за глаз и мотал головой из стороны в сторону, пытаясь понять, что произошло. Видимо всё-таки «тычка» «прилетела» ему в единственный глаз.  «Казачок», в этот момент, стоял прямо перед ним и наблюдал, как бы снизу, за его реакцией. Прикрывая одной рукой лицо, а второй рассекая воздух над головой «казачка», Пелюгин рычал как медведь и пытался «на ощупь» определить где он. «Вспомнив про мать», «казачок» очередной раз попытался ткнуть Пелюгина в подбородок, ну или куда смог дотянуться, тем самым обнаружив себя. Тут раздался голос директора: «так, быстро, все в один вездеход, всё поехали. Времени нет». «А, как же….?» «Отремонтируются, потихоньку дойдут, я Пелюгина знаю! В первой бригаде будем ждать».
       Дальше двигались без приключений, всю дорогу предполагая, что там сейчас происходит с «вездеходом Пелюгина». Приехали они ночью, ну или рано утром следующего дня. В летний период на Чукотке всё едино, день, ночь, утро, вечер, всегда светло как днём. Пелюгин вылез из кабины вездехода, конечно, усталый, но довольный, что доехал сам. На лице виднелась «хорошая» отметина, с синевой, как раз в аккурат возле «рабочего» глаза. Немного погодя, с пассажирского отсека, озираясь по сторонам, выбрался «казачок». Видок у него, прямо скажем, был не очень. Весь грязный, голова стала какая-то большая, как сейчас у надувной куклы, глаз не видно, даже уши при ходьбе колыхались. Видимо Пелюгин здорово их ему накрутил. Да, и чуб куда-то делся. Можно было его даже пожалеть.
       Как я потом слышал, получилось вот, что: как только мы уехали и Пелюгин поймал, обнаруженного на ощупь казачка, он «отвесил» ему как следует. Потом подлатал вездеход, закинул «казачка» в салон и поехал дальше. По дороге снова поломался. Встал, отремонтировал вездеход, достал задиру из отсека, дал ему «тычку», закинул обратно, поехал дальше. И так всю дорогу, пока не доехал до бригады. Сколько успел отхватить «казачёк» таких тычек пока доехали, не известно, но по виду – немало. Но на этом беды «казачка» не закончились. Через пару дней, как только он вышел в «белый свет» из яранги, его, как сейчас говорят, затроллили: «о, опять пошёл «тычку» Пелюгину давать»; «что глазки приоткрылись, пора «тычку» давать». Чукчи тоже над ним прикалывались: «смеялся над нами, что глаза узкие, а у самого-то – вон, вообще не видно, одни щели, однако. На вот спички вставь в глазки, приоткрой немножко». А, по возвращению в посёлок, так к нему и «прилипло» -  это прозвище – «Тычка».