Я так давно не танцевала. Гл. 5

    

 Договорившись о встрече, Кира  взглянула на Люсю и по её унылому выражению лица поняла, что та не испытывает  большого восторга от такого поворота событий. И действительно, Люсю совершенно не прельщала прогулка по парку в компании с абсолютно ей незнакомыми мужчинами. Она собиралась прогуляться по тихим аллеям родных Сокольников, заглянуть на этот Майский просек с его поделками самодеятельных художников и ювелиров, может что-то приобрести у них, затем просто посидеть перед фонтаном и поесть мороженое.
--Ты что обиделась?- спросила Кира в надежде на опровержение, но оно не последовало и ей пришлось выкручиваться, приводя различные доводы в пользу своего решения: как хорошо вместе прогуляться, может будет веселее, неудобно было отказать и так далее и тому подобное в таком же духе. Наконец, Люсе надоело слушать эти стенания и она сдалась:
--Кирюша, ты ж уже договорилась, теперь что это обсуждать. Пошли выбирать в чём идти на это коллективное свидание, да «грим» нанести не помешает. Всё же не хотелось бы ударить в грязь лицом перед «профессорэ»  и твоим «тангоистом»!- совершенно беззлобно пошутила она.
--Я тебя обожаю, Люсёнок! Конечно, пошли наряды выбирать!

       Покрутившись часа два перед бабушкиным трельяжем, в конечном счёте, обе пришли к единому мнению: их наряды будут состоять из джинсов, ярких маечек и светлых ветровок. На ногах, как обычно, удобные кроссовки и... чуть -чуть  макияжа. Инициатива, без сомнения, исходила снова от  Люси и аргументировала на этот раз она это избитой, но правильной фразой - «полюбите нас серенькими». Кира, разумеется, на всё была согласна: слава богу, что тётушка вообще не отказалась идти с ними в парк.

       В назначенное время обе лёгкой походкой от бедра прибыли на место встречи, то бишь, к центральному фонтану. Аркадий Львович и Феликс уже сидели на одной из свободных лавочек и ждали. В руке у каждого, как и подобает, был красивый букет. Оба букета состояли из типично майских цветов- тюльпанов, различались только цветом: Аркадий Львович выбрал красные, а Феликс- жёлтые.
Когда церемония знакомства и вручения цветов закончилась, каждый про себя  выдохнул с облегчением: перед встречей волновались все. Меньше всех касалось это Люси, или возможно её ироничный характер всегда помогал легче переносить самые неудобные и пикантные моменты в жизненных ситуациях.
        Аркадий Львович решил взять инициативу в свои руки. Сначала он  расспрашивал Киру о впечатлении от первого занятия в студии ( Кира с Феликсом дружно подхватили эту тему), потом  он предложил прогуляться по парку в сторону Большого Розария, где по его мнению уже должны были распуститься тюльпаны... Люся при слове «тюльпаны» оглядела свой и Кирин букет и не смогла сдержать улыбку. Кира предостерегающе толкнула её в бок, но Люся не сдавалась и решила действовать по- своему:
--Прошу меня простить, но я на некоторое время, пожалуй, оставлю вашу милую компанию. Мне необходимо прогуляться по Майскому просеку... картины посмотреть и возможно эксклюзивную бижутерию приобрести, - и не дожидаясь ответной реакции, она встала с намерением уйти.
--Надеюсь, уважаемая Людмила Сергеевна, что Вы не будете возражать, если я к Вам присоединюсь,- утвердительно сказал Аркадий Львович. Затем широко улыбнувшись и, по всей видимости даже не допуская и мысли об отказе, он поднялся с лавочки и предложил Люсе руку. Она, немного опешив и не ожидая подобной реакции с его стороны, послушно взяла его под руку.  Феликс и Кира переглянувшись замерли и не сдвинулись с места. Оба обрадовались неожиданному повороту дела.
--Ну хорошо, тогда мы вас здесь подождём, пока вы все картины не пересмотрите. Там столько «эксклюзивного»!- хмыкнула Кира и   посмотрела на Феликса.
-- Надеюсь это продлиться не до ночи? -  спросил Феликс с явным облегчением и с надеждой, что посещение вернисажа затянется подольше и они с Кирой смогут спокойно пообщаться наедине.
       С самого начала идею отца присоединиться к ним с Кирой он посчитал не вполне уместной и удачной. Но тот так настаивал, что оставлять его одного дома в воскресенье Феликс счёл  жестоким.
А когда оказалось, что Кира придёт с тётей, совершенно расстроился. При слове «тётя» у него всегда возникала определённая ассоциация не в пользу этого звания: представлялась внушительная и скучная тётка, досаждающая своими поучениями, поэтому он несказанно удивился увидев нормальную, совсем не старую и не тётку, а приятную, интеллигентного вида женщину. И сейчас он даже обрадовался, что взял  с собой отца.

      --Пусть пообщаются, отец ведь тоже немного рисует. У них хоть тема общая для разговоров будет. Ты довольна? - явно повеселев обратился он к Кире, когда отец с Люсей проследовали в сторону Майского просека,-- и нам посвободнее, верно?
--Давай мороженое поедим?- предложила она и кивнула в сторону близстоящего ларька.
Феликс с охотой согласился и принёс аж по две порции каждому.
Через некоторое время Кира осторожно спросила:
--Так  можно поинтересоваться, почему ты не Мирославлев, а Ланге? Ты обещал рассказать позже. Надеюсь, что это «позже» в данным момент наступило или ещё нет?
--Пожалуй,- ответил Феликс, вытирая платком испачканные мороженым губы.- Когда мне было лет четырнадцать, отец от нас ушёл и не жил года три.
–???- Кира удивлённо расширила глаза.
--Да, была такая печальная история,- и Феликс подробно поведал ей про настойчивую студентку, про реакцию матери, про благородство отца и т. п.
-- И как раз вся эта катавасия пришлась на моё шестнадцатилетие. За это  я, когда паспорт получал,  и решил ему отомстить. Взял фамилию матери- Ланге. Но благодаря сему позорному эпизоду из его жизни я имею ещё двух братьев... Вот они-то Мирославлевы. Кстати, хорошие парни получились.  Глеб окончил, как и отец, Юрфак, служит в адвокатуре. А Борис окончил медицинский, ординатуру заканчивает. Хирург-ортопед неплохой. Им уже по 26 лет. Взрослые...  Борис даже жениться успел, у него сыну два года.
 Когда мама заболела, очень серьёзно заболела, онкология в третьей стадии с метастазами... , ничего не могу сказать- отец в лепёшку разбился, чтобы её вытянуть. Отвёз в Германию, там сложнейшую операцию сделали, потом химия два года. Он её в буквальном смысле на руках носил, выходил. Она его тогда видимо и простила. И мне он всё рассказал, я уже подрос к тому времени и кое-что понял. А сейчас-то я вообще всё понимаю, что жизнь очень не однозначна. Кем-то сверху всё предопределено и мы только пытаемся быть хозяевами своей судьбы. Это нам кажется, что всё зависит  от нас. На самом деле не всё от нас зависит! В юности всё просто, максимализм- чёрное-белое. Без всяких оттенков. Мне теперь его даже жаль! Сглупил и, представляешь, до сих пор  корит себя и винит в материной болезни! Он считает, что из-за него на нервной почве у неё всё произошло. Может в какой-то мере это действительно так. Все болезни от нашей нервной системы зависят. Но что ж теперь делать? Что можно он постарался исправить. И ребят вырастил, он же не отказался - а это тоже непросто, не каждый так поступает. Вообще, я только последнее время стал понимать, что такое прощение. Прощать тяжело, но прощать надо. Это необходимо прежде всего тому, кто прощает. Очень тяжело нести в себе этот груз под названием обида. По себе знаю. Я мучился, когда считал его подлецом, предателем, думал, что я ему не нужен, что он бросил меня. В шестнадцать лет всё это так и выглядит. Слава богу, что и мама  простила, и я простил. Ей-то намного было тяжелее, чем мне. Её беды на этом не закончились, онкологию победили, а вот потом... болезнь Альцгеймера.. Представляешь, эта гадость так незаметно подкралась. Мы совершенно сначала ничего не подозревали. Она уже не работала. Нас целый день нет. Она одна.  А потом замечать стали, какая-то странная, тихая, замкнутая. И вдруг агрессия, забывает всё. А когда нас узнавать перестала, то всё пошло по нарастающей, как под гору покатилось. А ведь всего только  шестьдесят исполнилось...
        Феликс внезапно замолчал и Кира органически почувствовала, его боль. Конечно, прошли годы, но такое никогда не исчезает из памяти, никогда не утихает. Видеть, как гибнет самый родной, самый близкий, самый дорогой тебе человек, быть рядом и осознавать, что ничем нельзя помочь. Терпеть и ежедневно ощущать это ужасное слово обречённости  «до-сма-три-вать».
 Кира представила насколько действительно молода была мать Феликса, моложе её матери сегодня. Бедная, бедная женщина, какая жестокая судьба.
         Она сидела, боясь пошевелиться, молча слушала и чувствовала, как комок подступает к горлу: «только бы не разреветься» повторяла про себя.
--Ты знаешь, Кирюша,- он первый раз назвал её так ласково,- ты первый и единственный человек, которому я всё это рассказал. Я столько лет носил это в себе. А отца мне по- настоящему жалко, искренне жалко, понимаешь? Они с матерью любили друг друга, я это знаю, и он её любит, по-моему, до сих пор.
--А та женщина, мать твоих братьев? Она не вышла больше замуж, одна?
--Одна. Пожалуй, я согласился бы, чтобы они сошлись. Но нет. Он об этом даже слышать не хочет. Общается с ребятами, с внуком. Иногда с ней по телефону и всё. Один в своей квартире. Я ведь отдельно живу уже давно. А твои родители живы?- он посмотрел на неё внимательно и Кира почувствовала неловкость.
--Да, у нас всё нормально. Живы и относительно здоровы. У папы, правда, инфаркт был в прошлом году... слава богу, обошлось... Они в Костроме живут,- ответила медленно и в раздумье.
Глупость. Стыдно, что у неё в семье всё благополучно? Она постаралась выбросить эти мысли из головы. Они оба долго сидели молча. Потом Феликс сам постарался перевести тему разговора:
--Наверное много интересных картин на Майском просеке, как бы отец там всё не скупил, он ведь любитель. Может и нам стоило к ним присоединиться?
--Нет, в другой раз. - Кира аккуратно переложила букеты тюльпанов на самый конец лавочки и пересела поближе к Феликсу.
--Я что-то замёрзла немного.
--Пойдём к ним навстречу или здесь ещё подождём?- Феликс обнял её за плечи,- так теплее?
--Теплее...Так хорошо,- и она не слукавила, ей действительно было хорошо с ним.

       На противоположной стороне площади большого  фонтана из-за деревьев на тропинке показались Аркадий Львович и Люся. Они оживлённо беседовали, улыбались и, увидев своих, помахали. У Аркадия Львовича под мышкой был большой прямоугольный пакет.
--Ну, что я тебе говорил? Он таки с картиной! Хорошо хоть с одной,- усмехнулся Феликс и добавил,- вообще-то не мешает перекусить и согреться чем-то крепким. Ты как?
--Я всегда «за»,-и Кира по-пионерски подняла руку вверх.
В это время к их лавочке подошли «любители живописи и эксклюзива».
--Мы  с Людмилой Сергеевной кое- что приобрели,- постучав по завёрнутой раме, с гордостью сообщил Аркадий Львович,-но это чудо потом покажем. А сейчас вот что — мы посовещались и пришли к выводу, что пора посетить Шашлычную. Совсем недалеко мы одну уже присмотрели,-он явно был в ударе и чувствовалось, что причиной этого удара была его новая знакомая.- Надеюсь, вы не против. - Аркадий Львович, как обычно, форму вопроса выбирал только риторическую. И Кира уже успела к этому привыкнуть.
Они с Феликсом поднялись с лавочки и, совершенно забыв про букеты тюльпанов, вчетвером направились по тротуару, окружавшему площадь, к намеченной Шашлычной.
      Но попасть именно в эту им не удалось, народу в конце воскресного дня, желающего прилично поесть, оказалось непомерно много. Пришлось идти дальше по какому-то просеку в поисках другого общепита. Побродив не слишком долго, им удалось всё же в самой глубине парка, ближе к Большому Розарию, который уже закрылся для посещения, отыскать вполне приличный ресторан с типичным для всех парков названием «Встреча». Запахи шашлыка будоражили и без того разыгравшийся аппетит, хотелось есть, пить и просто расслабиться, посидев в тепле. Часть посетителей  расположилась под тентом на свежем воздухе, но основная масса предпочитала чревоугодничать в просторном деревянном помещении, где было тепло, чисто и вполне симпатично. По залу ловко сновали официанты и через какое-то время стол, за которым на удобных, широких стульях сидели Аркадий Львович, Люся, Феликс и Кира, ломился от заказанной еды.
 Пили по правилам:  к мясу - красное, к рыбе - белое. Но начали, как  у нас принято, но не положено, с бутылки шампанского. К середине вечера стало совсем хорошо и приятно всем четверым. И всё же Кира считала, что этот вечер именно ей  принёс много прекрасных минут и минуты эти она связывала исключительно с Феликсом. Ей совершенно не хотелось анализировать ни её отношение к нему, ни его к ней. Неважно, как назывались эти их чувства: симпатия, влечение, влюблённость. Ей просто было хорошо с ним, ей нравился он сам, его отец, его братья (о которых она только слышала), ей нравилось всё, что связано с ним, его работа, его увлечение танцами, его восприятие жизни, его улыбка, его разговорчивость и молчание, его походка, его взгляд... И этот его взгляд на себе весь вечер она чувствовала постоянно, ей было это очень приятно, до того приятно, что стало казаться, без этого внимательного, нежного взгляда она может пропасть, раствориться, исчезнуть. Его взгляд был для неё опорой, которой раньше в её жизни никогда не существовало. Иногда встречаясь глазами с ним, она смущалась, не хотелось, чтобы кто-то заметил это. Даже о Люси, которой, судя по её весёлой улыбке и полном отсутствии иронии, по всему видно не было скучно, Кира практически забыла. Кругом были люди, а они с Феликсом были одни.
        Заиграла музыка, обычная для таких мест: полусовременная, полусоветская, полуиностранная. Она громко лилась из динамиков и кое-кто уже начал танцевать. Они обменялись взглядами и оба решили, что здесь танцевать им совсем не хочется. Зато Аркадий Львович пригласил Люсю и они прошли на середину зала. Звучал какой-то старый, затасканный мотив девяностых. Неожиданно откуда-то сбоку к их столику подошёл парень, довольно пьяный и какой-то неопрятный, в расстёгнутой до пояса рубашке, откуда выглядывала волосатая грудь. Он грубо схватил Киру за руку и нахально потянул:
--Пошли, сольёмся в экстазе, девочка! -при этом  громко хрюкнул и подмигнул Кире. Она отпрянула и отказалась. Он опять стал приставать. Феликс не выдержал, встал и попросил его спокойно, но еле сдерживаясь, уйти. Тот стал грубить, хамить, на что Феликсу пришлось его просто с силой отстранить. Парень обматерил всех, пригрозил Феликсу поквитаться, и тут его под руки вывели два парня, видимо его знакомые. Они извинились перед Кирой и перед Феликсом. Официант принёс кофе и десерт. Кире уже совсем не хотелось здесь оставаться, она заметила, что и Феликс не притронулся к десерту, только отпил немного кофе. Как только Аркадий Львович и Люся возвратились и присели обратно за столик и доели свой десерт, она предложила закончить этот чудесный вечер- пора возвращаться домой. Почти всем завтра на работу- понедельник. Никто возражать не стал, и они не торопясь вышли из ресторана . Солнце уже село и густая тьма окутала парк, освещался только портик ресторана и слабый свет падал на землю из его широких окон.  На дороге, ведущей  к главному выходу из парка  редкие фонари тускло горели. Дорожка была довольно узкая. Впереди шла небольшая компания, следом за ними шагах в двух, о чём-то переговариваясь, Люся   с Аркадием Львовичем, который прижимал к себе приобретённый художественный шедевр. Кира держалась за Феликса и ни о чём не хотела говорить. Ей было и так слишком хорошо. Он тоже молча прижимал её руку, потом обнял за плечи, поцеловал в висок. Парк затихал, пронзительно пахло сиренью. Неожиданно сбоку Феликса толкнули. Мелькнул тот самый парень, который приставал к Кире в ресторане. Хватило мгновения, чтобы  она отчётливо разглядела его похабную, злую ухмылку. Пройдя немного, Феликс пошатнулся, парень что-то пробурчал и почти сразу же исчез в кустах. Внезапно Кира почувствовала, что рука Феликса как-то ослабла и медленно сползает с её плеча, она повернулась к нему лицом, он держался за правый бок, потом как-то обмяк и через минуту упал со всего роста навзничь. Она испугалась, нагнувшись попыталась приподнять и почувствовала что-то мокрое и липкое. Посмотрев на свою руку, поняла- это кровь. Феликс лежал неподвижно, даже в темноте было понятно, что он без сознания. Идущие сзади люди остановились, кто-то истошно закричал, на крик обернулись Аркадий Львович и Люся. Кира держала голову Феликса и пыталась привести его в чувства.
--Милый, Феликс, открой глаза, не сдавайся, не бойся, я рядом. Всё будет хорошо,- бубнила она дрожа и плача.
Аркадий Львович стоял растерянно и плакал, как ребёнок. Кто-то вызвал Скорую и она приехала довольно быстро, но Кире казалось, что время остановилось и помощи всё нет и нет.
     Феликса  повезли в Склиф, где сразу же из приёмного отделения два дюжих санитара повезли его на каталке в операционную. Кира всё это время была как зомбированная, в голове стучало: « только не умирай, только не умирай!». Она даже не заметила, что Аркадия Львовича и Люси не было рядом, не знала, что ему стало плохо с сердцем и вызвали кардиолога. В операционную её не пустили, она сидела на банкетке  под дверью и ничего перед собой не видела, ничего не ощущала, не понимала, сколько прошло времени. Ей казалось, прошла вечность, а главное ничего не было известно и никого из близких не было рядом. Она сидела и тихо бормотала про себя, пыталась молиться, не зная как это делается по-настоящему. И вдруг что-то словно стукнуло в голове: « нет, ничего плохого с ним не случится. Господи, ведь  не для того ты послал нам нашу встречу, чтобы всего через двадцать дней отнять его у меня! Нет такого просто не может быть! Такого не может быть, такого не может быть...»- повторяла, как одержимая  бессчётное количество раз, пока не внушила себе, пока не  появилась в её душе.  , несмотря на весь ужас и всю неизвестность происходящего с ним, с Феликсом, слабая надежда.
       Очнулась она в тот момент, когда к ней подошёл врач и спросил:
--Это Вы Ланге привезли?
--Да, я, - тихо ответила почти в изнеможении Кира, ей стало так страшно, жутко от того, что вдруг она услышит сейчас то, что не сможет вынести, пережить.
--Операция прошла нормально, только он потерял слишком много крови. Вся сложность в том, что печень задета. Группа крови у него чрезвычайно редкая - AB и отрицательный резус! В данный момент у нас нет такой крови. Мы, конечно, послали запрос на станцию переливания крови, но у них тоже дефицит. Кто из родных может стать донором?
--Из родных? Я не знаю... Я могу, доктор, я могу,- радостно  воскликнула Кира,- у меня тоже AB минус.
--Просто фантастика, очень хорошо, тогда пошли,- врач явно удивился и повёл её в процедурную.