Нефть

Вот живёшь с человеком и кажется, что вы вместе. Но иногда, как рыба в аквариуме думаешь, что кругом вода и можно бесконечно плавать в отношениях, не замечая стенок. А там, за невидимым финалом, за перегородками иллюзии близости рука правды… Когда она вынула меня из аквариума и поместила в холодильник, мне посоветовали хорошего аналитика, и я стал раз в неделю ходить на терапию.
Сначала я говорил, говорил и хотел продолжать. Терапевт меня слушал, делал пометки на планшете. Задумчиво смотрел сквозь меня – возможно, хотел проникнуть в бессознательное, словно оно стояло за спиной. Молча слушал, редко включаясь с вопросом о чувствах, или интерпретируя болезненные эпизоды из детства, помогая увидеть корни депрессии. Через месяц поток иссяк, и возникли паузы в полсеанса. Сначала спокойно ждал, пока всплывёт вытесненное. Потом почувствовал, - что-то не то. Хотел бросить. Но после сеанса, где сказал аналитику, что хочу прервать терапию, приснился сон.
Я стоял около зеркала в ванной и губкой для черной обуви смывал грязь с ног. От губки по ногам текла тёмная жидкость, словно нефть.
Проснулся с чувством тоски, ностальгии по первой любимой девушке Алёне. Двадцать лет прошло с тех дней, когда мы были вместе. Но до сих пор чувствую ожог от пылающего чемодана её писем. Я сжёг их – согревавшие сердце письма. Каждая строчка была наполнена нежностью, теплом, грустью разлуки и ожиданием встречи.

- Алёна, когда-нибудь мы напишем книгу о нашей любви.
- Конечно, любимый!
- А по твоим письмам я смогу восстановить каждый день наших разлук.
- Да, конечно, если ты не сожжёшь их когда-нибудь, - смеётся Алёна. Вижу её сине-зелёные глаза цвета воды Байкала - я часто нырял в них душой, желая чуть остыть от переполняющей нежности. Вижу её веснушки, чёлку, ямочки на щёчках. Когда Алёна улыбалась, тепло волной катилось по сердцу, животу…
- Алёна, ну с чего вдруг я их сожгу то? – с удивлением спрашиваю.
- Всякое в жизни бывает…. У моего дяди в юности была безумно сильная любовь. Они ещё чаще, чем мы писали друг другу, представляешь? А через несколько лет они расстались, и он сжёг целый мешок писем.
 
***

Я смотрел, как огонёк медлил, ему, словно передавалось моё нежелание расставаться с ними. Как он постепенно наплывал на аккуратно подписанные конверты и фотографии – каждая буква была безупречна. Идеально ровные, округлые, а не прыгающие в разные стороны, как у меня, ушедшего в подземные воды - усатого романтика, скрывающего наивность под маской взрослости. Я сначала вдыхал запах конверта, когда забирал одно, два или три письма из почтового ящика в университетском общежитии. Прикладывал к сердцу. Оставлял на столе, ходил рядом, что-нибудь делая по дому, и мне было тепло ещё до того, как аккуратно отрывал справа кусочек конверта и не спеша доставал один листочек в клеточку – через два года после встречи, два или три листа, иногда – четыре – в первый год нашей любви.… Ах, если бы хоть одно, хоть одно письмо осталось. Как жаль, что тщательно и бережно складывал их все в один чемодан. Что не проявил маленькую небрежность и не заложил письмом как закладкой какую-нибудь из книг. Например, - «Две жизни» Конкордии Антаровой. Мы вместе читали эту книгу. И как я понял двадцать лет спустя – одной жизнью была наша любовь. Другой – всё, что после.
- Про что для вас это воспоминание? – спросил терапевт; -
- Это словно открывшееся месторождение нефти. Несколько месяцев в нашей работе мы словно бурили в мерзлоте. И, вдруг, дошли до залежей нефти.
- И что вы почувствовали, когда дошли до нефти?
- Тепло и боль.