26. Увиденное и непредвиденное

Луна нерешительно сказала, что не знает, как скоро интервью с Гарри появится в «Спорщике», поскольку её отец ожидает довольно длинную статью об обнаружении виторогих храпоплюев.
— …ведь это, разумеется, очень важный материал, так что Гарри, возможно, придётся ждать следующего выпуска, - пояснила она.
Гарри было нелегко рассказывать о ночи, когда Волдеморт вернулся. Рита выжимала из него каждую мельчайшую подробность, и он рассказал ей всё, что смог вспомнить, зная, что это его шанс сказать миру правду. Ему было интересно, как люди отреагируют на его историю. Он догадывался, что многие укрепятся во мнении о его полном помешательстве, и не в последнюю очередь потому, что его история появится вслед за какой-то ерундой про виторогих храпоплюев. Но побег Беллатрикс Лестрэйндж и её собратьев, Поглотителей Смерти, вызвал у Гарри жгучее желание сделать хоть что-нибудь, и неважно, сработает это или нет…
- Жду не дождусь реакции Амбридж на твое публичное заявление, - благоговейно признался Дин за ужином в понедельник. Симус сидел с другой стороны от Дина и вгрызался в большие куски пирога с курицей и ветчиной, но Гарри знал, что он слушает.
- Ты правильно поступил, Гарри, - сказал сидевший напротив него Невилл. Он был бледен, но добавил тихонько: - Как это… хм… рассказывать о том… как это было?
- Как-как, - промямлил Гарри. - Разве люди не должны знать, на что способен Волдеморт?
- Правильно, - кивнул Невилл. - И его Поглотители Смерти тоже… людям следует знать…
Невилл не договорил и вернулся к своему печёному картофелю. Симус поднял глаза, но поймав взгляд Гарри, тут же отвернулся к своей тарелке. Вскоре Дин, Симус и Невилл ушли в общую комнату, а Гарри с Гермионой остались за столом ждать Рона, который до сих пор не поужинал из-за тренировки по квиддичу.
В зал вошла Чоу Чан со своей подругой Мариэттой. У Гарри в животе неприятно заурчало, но она даже не взглянула на гриффиндорский стол и села спиной к нему.
- Ой, забыла тебя спросить, - оживилась Гермиона, взглянув на рейвенкловский стол. - Что там у тебя случилось с Чоу? Почему ты пришёл так рано?
- Э-э… ну, это было, - ответил Гарри, пододвигая к себе блюдо с пирогом с ревенем и кладя порцию на свою тарелку, - скажем так, фиаско.
И он рассказал ей о случившемся в кафе мадам Паддифут.
- …и вот, - закончил он несколько минут спустя, доев одновременно кусок пирога с ревенем, - она такая вскакивает и говорит: «Всего хорошего, Гарри», и бегом! – Он отложил ложку и посмотрел на Гермиону. – Я не пойму, к чему всё это? Что такое?
Гермиона бросила взгляд на затылок Чоу и вздохнула.
- Ой, Гарри, - грустно сказала она. – Извини, но ты повёл себя немного бестактно.
- Я - бестактно? – вскинулся Гарри. – То у нас всё прекрасно, а то через минуту она заявила, что Роджер Дэвис её приглашал, да рассказала, как ходила в это дурацкое кафе с Седриком… и что мне было делать при всём при этом?
- Видишь ли, - сказала Гермиона с таким видом, словно объясняла чересчур эмоциональному малышу, что один плюс один равняется двум, - тебе не следовало сообщать ей в разгар свидания, что ты собираешься встретиться со мной.
- Но… но, - пролепетал Гарри, - но… ты же мне сказала встретиться с тобой в двенадцать и привести её с собой, как же я мог это сделать, не сказав ей?
- Тебе надо было сказать ей об этом по-другому, - всё так же до безумия терпеливо ответила Гермиона. – Тебе следовало сказать, что это тебе очень неприятно, но я заставила тебя обещать прийти в «Три метлы», а на самом деле тебе идти не хочется, лучше бы ты весь день с ней провёл, но ты, к сожалению, понял, что тебе действительно надо встретиться со мной, так пусть она тоже с тобой пойдёт, тогда есть надежда быстрее отвертеться от меня. И было бы неплохо сказать, какой уродиной ты меня считаешь, - добавила Гермиона так, словно эта мысль только что пришла ей в голову.
- Но я не считаю тебя уродиной, - возразил Гарри.
Гермиона рассмеялась.
- Гарри, ты хуже Рона… хотя нет, не хуже, - вздохнула она, увидев вошедшего в зал Рона, забрызганного грязью и сердитого. – Видишь ли… ты расстроил Чоу, когда сказал, что собираешься встретиться со мной, вот она и попыталась заставить тебя ревновать. Она по-своему пыталась выяснить, насколько она тебе нравится.
- Ах вот оно что? – спросил Гарри, пока Рон усаживался на скамью напротив них и пододвигал к себе все блюда, до которых мог дотянуться. – А не проще ли было с её стороны просто спросить меня, кто мне больше нравится, она или ты?
- Девушки нечасто задают вопросы вот так прямо, - ответила Гермиона.
- А им следовало бы! – не унимался Гарри. – Тогда я бы просто ответил ей, что мне нравится она, и ей не пришлось бы снова разводить разговоры насчёт смерти Седрика!
- Я и не говорю, что её поступок был разумен, - сказала Гермиона, и в этот момент к ним присоединилась Джинни, такая же грязная и хмурая, как Рон. – Я просто пытаюсь донести до тебя, что она переживала тогда.
- Тебе бы книгу написать, - сказал Рон Гермионе, разрезая картофелину. - Перевод девчачьих глупостей на такой язык, чтобы парни их понимали.
- Точно, - с жаром согласился Гарри, поглядывая на рейвенкловский стол. Чоу как раз встала и, по-прежнему не глядя на него, ушла из Большого зала. Он подавлено обернулся к Рону и Джинни. – Ну, как прошла тренировка?
- Кошмарно, - кисло ответил Рон.
- Ой да ладно, - сказала Гермиона, взглянув на Джинни. - Я уверена, что не настолько…
- Именно так, - подтвердила Джинни. – Она была провальной. Анджелина под конец чуть не расплакалась.
После ужина Рон с Джинни пошли принять душ, а Гарри с Гермионой вернулись в битком набитую гриффиндорскую общую комнату и принялись разгребать груду домашней работы. Гарри уже полчаса возился с новой звёздной картой к уроку астрономии, но тут явились Фред с Джорджем.
- Рона с Джинни здесь нет? – спросил Фред, оглядываясь и беря стул; когда Гарри покачал головой, он добавил: - Хорошо. Мы наблюдали за их тренировкой. Их разнесут в пух и прах. Без нас они ничто.
- Да ладно, Джинни не так уж плоха, - примирительно сказал Джордж, усаживаясь рядом с Фредом. – Я вообще не понимаю, отчего у неё так хорошо получается, если учесть, что мы никогда не звали её играть с нами.
- Она с шести лет залезала в ваш сарай с мётлами и брала ваши по очереди, когда вы не видели, - сказала Гермиона из-за шатающейся стопы своих книг по древним рунам.
- Ух ты, - поразился Джордж. – Ну… тогда всё объяснимо.
- Рон ещё ни одного гола не отразил? – спросила Гермиона, глядя поверх книги «Волшебные иероглифы и логограммы».
- Ну, он это может, когда не знает, что на него все смотрят, - ответил Фред, закатив глаза. – Так что всё, что мы можем сделать в субботу – это попросить зрителей отвернуться и болтать друг с другом каждый раз, когда квофл летит в его сторону.
Он снова встал и беспокойно подбежал к окну, глядя на тёмный двор.
- Знаешь, квиддич - практически единственное дело, ради которого стоит оставаться здесь.
Гермиона смерила его суровым взглядом.
- У вас впереди экзамены!
- Мы тебе уже говорили, что не паримся из-за У.Д.А.В., - напомнил Фред. – Увильные упаковки готовы к продаже; мы нашли способ избавиться от этих нарывов - тут нужна только пара капель раствора наростов морщемордика, нас Ли надоумил.
Джордж широко зевнул и печально взглянул на облачное ночное небо.
- Даже не знаю, хочу ли я пойти на этот матч. Если Захария Смит нас побьёт, мне придётся убить себя.
- Уж лучше его, - твёрдо сказал Фред.
- В этом вся проблема квиддича, - машинально сказала Гермиона, снова склонившись над переводом рун. - Он создаёт все эти антипатии и напряжение между Домами.
Она подняла глаза, чтобы найти «Глоссарий волшебника» и заметила, что Фред, Джордж и Гарри смотрят на неё со смесью отвращения и недоверия на лицах.
- Да, создаёт! – сурово заявила она. – И это всего лишь игра!
- Гермиона, - покачал головой Гарри, - в чувствах и всём прочем ты разбираешься хорошо, но в квиддиче ты ничего не смыслишь.
- Пожалуй, нет, - мрачно сказала она, возвращаясь к своему переводу, - но моё счастье хотя бы не зависит от умения Рона защищать кольца.
И хотя Гарри скорее спрыгнул бы с астрономической башни, чем признался в этом Гермионе, после субботнего матча он отдал бы сколько угодно галлеонов за то, чтобы тоже стать равнодушным к квиддичу.
Единственным хорошим моментом в этом матче была его краткость - зрителям-гриффиндорцам пришлось пережить всего двадцать две минуты позора. Сложно сказать, что было хуже всего: то ли четырнадцать мячей, пропущенных Роном, то ли Слоупер, упустивший бладжер, но стукнувший битой Анджелину по зубам, то ли Кёрк, с воплем свалившийся с метлы, когда Захария Смит понёсся на него с квофлом. Просто чудо, что Гриффиндор проиграл всего десять очков: Джинни умудрилась схватить снитч прямо под носом хафлпафского искателя Самерби, так что финальный счёт составил 240:230.
- Хорошо сработала, - похвалил Гарри Джинни уже в общей комнате, где царила атмосфера, напоминающая чересчур тягостные похороны.
- Мне повезло, - пожала она плечами. – Снитч летал не очень быстро, а Самерби простудился, он чихнул и закрыл глаза в самый неподходящий момент. Вот как только ты вернёшься в команду…
- Джинни, я отстранён навсегда.
- Ты отстранён, пока в школе Амбридж, - поправила его Джинни. – Вот в чём разница. Так что когда ты вернёшься, я попробуюсь в охотники. Анджелина с Алисией в следующем году уходят, а мне больше нравится забивать голы, чем быть искателем.
Гарри оглянулся на Рона, который с бутылкой молочного пива в руке съёжился в углу, уставившись себе в колени.
- Анджелина по-прежнему не выгоняет его, - пояснила Джинни, как будто прочитав мысль Гарри. – Она говорит, что знает, что в нём что-то есть.
Гарри нравилась вера Анджелины в Рона, но в то же время он считал, что лучше проявить милосердие и позволить ему уйти из команды. Рона выбили из колеи слизеринцы, со смаком распевавшие хором “Уизли – наш король” и претендующие на завоевание кубка за победу в квиддиче.
Подошли Фред с Джорджем.
- У меня даже духу не хватило подразнить его, - сказал Фред, глядя на сгорбленную фигуру Рона. – Сам подумай… когда он пропустил четырнадцатый… — он дико замахал руками, словно барахтающийся в воде щенок. — Ладно, сберегу это для вечеринок.
Вскоре Рон потащился в спальню. Из уважения к его чувствам Гарри не сразу пошёл туда, чтобы дать Рону притвориться спящим, если ему захочется. И точно – когда Гарри наконец пришёл в комнату, Рон храпел чуть громче, чем когда спал по-настоящему.
Гарри улёгся в постель, думая о матче. Глядя на игру с трибуны, он страшно расстроился. Игра Джинни впечатлила его, но он знал, что если бы играл он, то поймал бы снитч быстрее… как раз когда он трепыхался у лодыжки Кёрка; если бы Джинни не замешкалась, то сумела бы выцарапать победу Гриффиндору.
Амбридж сидела несколькими рядами ниже Гарри с Гермионой. Раз-другой она грузно поворачивалась на сиденье и глядела на него, растягивая широкий жабий рот в чём-то вроде злорадной улыбки. Лёжа в темноте и вспомнив об этом, он вспыхнул от гнева. Однако через несколько минут он припомнил, что перед сном ему положено опустошать своё мышление от всех эмоций, как велел ему Снейп в конце каждого урока оклюменции.
Он чуть-чуть постарался, но мысль о Снейпе, увенчавшая его воспоминание об Амбридж, лишь всколыхнула его дремлющий гнев, и он поймал себя на ощущении отвращения к ним обоим. Храп Рона постепенно стих, сменившись глубоким медленным дыханием. Гарри заснул очень нескоро; тело его устало, но мозг долго не мог успокоиться.
Ему приснилось, что Невилл и профессор Спраут вальсируют в Заветном Зале, а профессор МакГонагалл аккомпанирует им на волынке. Он радостно наблюдал за ними какое-то время, потом решил пойти разыскать остальных членов А.Д.
Но выйдя из зала, он увидел перед собой не гобелен с Барнабасом Безмозглым, а факел, горящий в скобе на каменной стене. Он медленно повернул голову влево. Там, в самом конце коридора без окон, виднелась тяжёлая чёрная дверь.
Он пошёл к ней с возрастающим возбуждением. У него было странное чувство, что на этот раз ему наконец-то повезёт и он найдёт способ открыть её… в футе от неё он с восторгом заметил, что справа мерцает полоска светло-голубого цвета… дверь была приоткрыта… он протянул руку, чтобы распахнуть её и…
Рон громко, раскатисто и непритворно всхрапнул, и Гарри резко проснулся в темноте с вытянутой вперёд правой рукой, приготовившись открыть дверь, которая находилась в сотнях миль от него. Он опустил руку со смешанным чувством разочарования и вины. Он знал, что не должен был видеть эту дверь, но в то же время его охватило такое любопытство, что он не мог не рассердиться на Рона… отложил бы храп на минутку!
* * *
В понедельник утром они пришли в Большой зал на завтрак как раз с появлением почтовых сов. Не только Гермиона с нетерпением ждала номер «Ежедневного пророка»: почти все жаждали новостей о сбежавших Поглотителях Смерти, которые, несмотря на несколько сообщений и свидетельств, до сих пор не были пойманы. Она заплатила сове кнат и тут же развернула газету, а тем временем Гарри наливал себе апельсиновый сок; за весь учебный год он получил всего одно послание и был уверен, что первая сова, шлёпнувшаяся перед ним, ошиблась.
- Ты к кому? – спросил он, тихонько убирая у неё из-под клюва кубок с апельсиновым соком и наклоняясь, чтобы прочесть имя и адрес получателя:
«Гарри Поттеру
Большой зал
Школа Хогвартс»
Он нахмурился и принялся отвязывать письмо, но не успел – рядом с ней приземлились ещё три, четыре, пять сов и начали отталкивать друг друга, влезая в маслёнки и опрокидывая солонки – каждая стремилась передать ему письмо первой.
- Что такое? – изумился Рон, когда весь гриффиндорский стол потянулся посмотреть, что происходит, а к первым совам подлетели ещё семь – все они щебетали, ухали и хлопали крыльями.
- Гарри! – еле выговорила Гермиона, погружая руки в пернатую массу и вытаскивая сипуху с длинной цилиндрической посылкой. – По-моему, я знаю, в чём дело — открой сначала вот это!
Гарри сорвал коричневую обёртку. Оттуда выкатился туго свёрнутый в трубку мартовский номер «Спорщика». Он развернул его и увидел на обложке своё собственное лицо, тупо ощерившее рот до ушей. Поверх его фотографии шли слова, напечатанные большими красными буквами:
«ГAРРИ ПОТТЕР НАКОНЕЦ ВЫСКАЗАЛСЯ: «ПРАВДА О ТОМ-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ И О НОЧИ, КОГДА Я УВИДЕЛ ЕГО ВОЗВРАЩЕНИЕ»»
- Что, хорошо получилось? – спросила Луна, подошедшая к гриффиндорскому столу, втискиваясь между Фредом и Роном. – Номер вышел вчера, я попросила папу выслать тебе экземпляр бесплатно. Думаю, что всё это, - она махнула рукой в сторону сов, сгрудившихся на столе перед Гарри, - письма от читателей.
- Так я и думала, - тут же отозвалась Гермиона. – Гарри, ты не против, если мы?..
- Пожалуйста, - слегка ошарашено ответил Гарри.
Рон с Гермионой принялись вскрывать конверты.
- Это от типа, который считает, что ты с катушек съехал, - сказал Рон, просмотрев одно письмо. – Ну вот…
- Эта женщина рекомендует тебе хорошую шокотерапию в Больнице святого Мунго, - тут же сказала Гермиона в расстройстве и напряжении.
- А вот это вполне ничего, - медленно проговорил Гарри, читая длинное письмо от колдуньи из Пэйсли. – Ух ты, она пишет, что верит мне!
- Этот никак не решит, что к чему, - сказал Фред, присоединившийся с энтузиазмом к разборке писем. – Пишет, что ты не похож на сумасшедшего, но ему очень не хочется верить, что Ты-Знаешь-Кто вернулся, так что он не знает, что и думать. Чёрт, сколько пергамента извёл.
- Смотри, Гарри, ты ещё одного убедил! – восторженно сказала Гермиона. – «Прочитав историю в твоём изложении, я пришёл к выводу, что «Ежедневный Пророк» обращается с тобой несправедливо… хотя мне не хочется думать, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся, я вынужден признать, что ты говоришь правду…» Ну и прекрасно!
- Ещё один считает, что ты брешешь, - сказал Рон, бросая через плечо смятое письмо. – Зато вот эта пишет, что ты её переубедил, и теперь она считает тебя настоящим героем… ещё и фотографию свою вложила… вот это да!
- Что здесь происходит? – раздался приторно-сладкий девчоночий голос.
Гарри с полными писем руками поднял глаза. Позади Фреда и Луны, вглядываясь выпученными жабьими глазами в кучу малу сов и писем на столе перед Гарри, стояла профессор Амбридж. Позади неё все студенты жадно наблюдали за сценой.
- Почему вы получили все эти письма, мистер Поттер? – медленно проговорила она.
- А что, получать письма - преступление? – громко спросил Фред.
- Осторожно, мистер Уизли, иначе мне придётся вас наказать, - пригрозила Амбридж. – Итак, мистер Поттер?
Гарри замялся, но он не знал, как сохранить свой поступок в тайне: ведь Амбридж всё равно доберётся до номера «Спорщика» - это лишь вопрос времени.
- Мне написали, потому что я дал интервью о том, что случилось со мной в июне прошлого года, - ответил Гарри.
При этих словах он почему-то бросил взгляд на преподавательский стол. У него было странное ощущение, что Дамблдор только что смотрел на него, но взглянув на директора, он увидел, что тот всецело поглощён беседой с профессором Флитвиком.
- Интервью? – повторила Амбридж ещё более тонким и высоким голоском. – Что это значит?
- Это значит, что репортёр задавала мне вопросы, а я отвечал на них, - ответил Гарри. – Вот…
И он бросил ей номер «Спорщика». Она поймала его и уставилась на обложку. Её бледное одутловатое лицо покрылось уродливыми фиолетовыми пятнами.
- Когда вы успели? – спросила она слегка дрожащим голосом.
- В выходные в Хогсмиде, - ответил Гарри.
Она посмотрела на него, пылая гневом; журнал дрожал в её толстых пальцах.
- Вы больше не будете ходить в Хогсмид, мистер Поттер, - прошипела она. – Как вы посмели… как вы могли… - Она глубоко вздохнула. – Я снова и снова старалась отучить вас от лжи. Но послание, видимо, так и не впечаталось. Пятьдесят баллов с Гриффиндора и ещё неделя после уроков.
Она бросилась прочь, прижимая «Спорщик» к груди; многие студенты провожали её взглядами.
В то же утро по всей школе были развешаны огромные плакаты, причём не только на досках объявлений Домов, но и в коридорах и классах.
«ПО ПРИКАЗУ ВЕРХОВНОГО РЕВИЗОРА ХОГВАРТСА
Любой студент, уличённый в хранении журнала «Спорщик», будет исключён.
Вышеизложенное соответствует Декрету об образовании № 27.
Подпись: Долорес Джейн Амбридж, Верховный Ревизор»
Гермиона почему-то каждый раз при виде этих плакатов сияла от удовольствия.
- Чему ты радуешься-то? – спросил её Гарри.
- Ой, Гарри, неужели непонятно? – выдохнула Гермиона. – Уж если она решила добиться, чтобы никто в школе не прочёл твоё интервью, то нет ничего лучше, чем этот запрет!
И Гермиона оказалась совершенно права. К концу дня, хотя Гарри ни разу не увидел в школе ни единого намёка на номер «Спорщика», все вокруг только и цитировали интервью друг другу. Гарри слышал перешёптывания на эту тему при выходе из классов, обсуждения за обедом и под конец уроков, а Гермиона даже сообщила, что в женском туалете, куда она зашла перед уроком древних рун, об этом переговаривались через перегородки в каждой кабинке.
- Потом они заметили меня, а они же знают, что я с тобой знакома, так они просто забросали меня вопросами, - рассказала Гермиона Гарри с блеском в глазах. - И по-моему, Гарри, они тебе верят, думаю, что точно верят, по-моему, ты их наконец-то убедил!
Тем временем профессор Амбридж шныряла по школе, то и дело останавливая студентов и требуя вывернуть сумки и карманы: она выискивала экземпляры «Спорщика», но студенты опередили её на несколько шагов. Страницы с интервью с Гарри были заколдованы и походили на параграфы из учебников для всех, кто их читал, кроме владельцев, либо текст исчезал, пока владелец не желал вернуть его. Вскоре практически вся школа прочла интервью.
Да, согласно Декрету об образовании № 26, учителям было запрещено упоминать это интервью, но и они нашли способы выразить свои чувства. Профессор Спраут присудила Гриффиндору двадцать баллов, когда Гарри передал ей садовую лейку; профессор Флитвик с лучезарной улыбкой передал ему коробочку с попискивающими сахарными мышками в конце урока наведения чар, сказал “тсс!” и поспешил прочь; профессор же Трелони, истерично всхлипывая на уроке предсказаний, сообщила ошеломлённому классу и весьма разочарованной Амбридж, что Гарри вовсе не ждёт скорая смерть, а наоборот – он доживёт до весьма преклонных лет и станет Министром магии и отцом двенадцати детей.
Но счастье Гарри достигло апогея на следующий день – Чоу встретила его, когда он спешил на трансфигурацию. Прежде чем он понял, что к чему, она схватила его за руку и шепнула ему на ухо: “Мне очень-очень жаль. Какое храброе интервью… я даже расплакалась”.
Ему было жаль, что она снова плакала, но он был очень рад, что они снова разговаривают, особенно когда она нежно поцеловала его в щёку и снова убежала. Самое же невероятное и хорошее случилось возле кабинета трансфигурации: Симус вышел из толпы навстречу ему.
- Я просто хотел сказать, что верю тебе, - промямлил он, потупив взгляд. - A ещё я послал журнал маме.
Но отчего счастье Гарри достигло апогея, так это от реакции Малфоя, Крэбба и Гойла. Позже он увидел их в библиотеке; с ними был худосочный парень, которого, как сказала Гермиона, звали Теодор Нотт. Пока Гарри искал на полках книгу о частичном исчезновении, они поглядывали на него: Гойл угрожающе хрустел пальцами, а Малфой шепнул что-то на ухо Крэббу, явно какую-то гадость. Гарри отлично знал, почему они так себя ведут: он перечислил имена их отцов среди Поглотителей Смерти.
- Самое прекрасное, - весело шепнула Гермиона, когда они уходили из библиотеки, - что они не в состоянии возразить тебе, они же не могут признаться, что читали интервью!
В довершение всего Луна за ужином сказала им, что ни один из выпусков «Спорщика» не распродавался быстрее, чем этот.
- Папа перепечатывает его! – сообщила она Гарри с восторженным блеском в глазах. – Ему не верится, он говорит, что это интервью интересует людей даже больше, чем виторогие храпоплюи!
В тот вечер в гриффиндорской общей комнате Гарри чествовали, как героя. Фред с Джорджем дерзко наложили чары Увеличения на обложку «Спорщика» и повесили её на стену, при этом огромная голова Гарри взирала на происходящее в общей комнате и то и дело говорила громовым голосом “МИНИСTEРСТВО MАЛАХОЛЬНОЕ” и “EШЬ НАВОЗ, АМБРИДЖ”. Гермиона сочла это не очень-то забавным, потому что не могла сосредоточиться, и в конце концов рассердилась и рано ушла в спальню. Через час-другой Гарри признал, что плакат не такой уж и шедевр, особенно когда действие чар Говорения начало проходить, поэтому его портрет начал выкрикивать “НАВОЗ” и “АМБРИДЖ” всё чаще и всё более высоким голосом. От этого у Гарри заболела голова, и шрам опять начало неприятно покалывать. Под разочарованные вопли многих людей, сидевших вокруг него и просивших пересказать интервью уже чёрт знает в который раз, он заявил, что ему тоже надо лечь пораньше.
Когда он вошёл в спальню, она была пуста. Он ненадолго прижался лбом к холодному оконному стеклу у его кровати; покалывание в шраме прекратилось. Он разделся и лёг, мечтая избавиться от головной боли. Его ещё и немного мутило. Он повернулся на бок, закрыл глаза и почти сразу же заснул…
Он стоял в тёмной зашторенной комнате, освещённой лишь одним рядом свечей. Его руки стискивали спинку кресла перед ним. Они были длиннопалы и белы, как будто годами не видели солнечного света и походили на больших бледных пауков на фоне тёмного бархата кресла.
Рядом с креслом, в пятне света от свечей, преклонил колена мужчина в чёрной мантии.
- Похоже, меня неправильно осведомили, - сказал Гарри высоким, холодным, дрожащим от гнева голосом.
- Молю вас о прощении, хозяин, - прохрипел коленопреклонённый человек на полу. Его затылок поблёскивал в свете свечей. Он дрожал.
- Я не виню тебя, Руквуд, - сказал Гарри холодным, страшным голосом.
Он оторвал руки от кресла, обошёл его, подошёл ближе к скрючившемуся на полу мужчине, пока не встал прямо над ним в темноте, глядя на него с намного большей высоты, чем обычно.
- Ты уверен в том, что говоришь, Руквуд? – спросил Гарри.
- Да, милорд, да… В конце концов… в конце концов я работал в Секретном департаменте…
- Эйвери сказал мне, что Боуд сможет достать его.
- Боуд никогда не смог бы забрать его, хозяин… Боуд знал, что не сможет… поэтому-то он и сопротивлялся наложенному Малфоем заклятию «империус» так отчаянно…
- Встань, Руквуд, - прошипел Гарри.
Коленопреклонённый мужчина чуть не упал, спеша повиноваться. Свечи освещали его веснушки и шрамы. Встав, он всё же немного склонился, как будто хотел отвесить поклон, и с ужасом посматривал на лицо Гарри.
- Хорошо, что ты сказал мне об этом, - произнёс Гарри. – Очень хорошо… Похоже, я потратил несколько месяцев на бесплодные планы… но ничего… отныне мы начнём сначала. Лорд Волдеморт благодарен тебе, Руквуд…
- Милорд… да, милорд, - хрипло выдохнул Руквуд с облегчением.
- Мне понадобится твоя помощь. Мне понадобится вся информация, которую ты сможешь сообщить мне.
- Конечно, милорд, конечно… всё, что угодно…
- Очень хорошо… можешь идти. Пошли ко мне Эйвери.
Руквуд с поклоном отступил и скрылся за дверью.
Оставшись один в тёмной комнате, Гарри повернулся к стене. В тени висело старое потрескавшееся зеркало. Гарри подошёл к нему. Его отражение становилось всё больше и яснее в темноте… лицо белее черепа… красные глаза-щелочки…
- НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!
- Что? – раздался рядом вопль.
Гарри безумно вскочил, запутался в пологе и упал с кровати. Какое-то время он не понимал, где находится; он был уверен, что сейчас на него из темноты снова глянет белое лицо, похожее на череп, но у него над ухом раздался голос Рона:
- Да успокойся ты, псих, дай я тебя распутаю!
Рон размотал занавески, и Гарри уставился на него в лунном свете, лёжа на спине; его шрам пронзила боль. Рон, похоже, только собрался ложиться; он успел вытащить одну руку из рукава мантии.
- Опять на кого-то напали? – спросил Рон, грубо поднимая Гарри на ноги. – На папу? Та змея?
- Нет… со всеми всё в порядке, — выдохнул Гарри, лоб у которого был как в огне. – То есть… только не с Эйвери… у него неприятности… он сообщил ему неправильные сведения… Волдеморт очень разозлился… — Гарри прохрипел эти слова с дрожью, потом лёг на кровать и принялся потирать шрам. – Но теперь ему поможет Руквуд… он снова на правильном пути…
- Ты о чём? – ошеломлённо спросил Рон. – Ты хочешь сказать… что только что видел Ты-Знаешь-Кого?
- Я был Ты-Знаешь-Кем, - ответил Гарри, вытягивая руки и поднося их к лицу, чтобы проверить, не остались ли они мертвенно-бледными и длиннопалыми. – Он был с Руквудом, одним из Поглотителей Смерти, сбежавших из Азкабана, помнишь? Руквуд только что сказал ему, что Боуд не смог этого сделать.
- Что сделать?
- Что-то забрать… он сказал, что Боуд знал, что не сможет сделать этого… Боуд находился под «империусом»… Кажется, он сказал, что его наложил отец Малфоя.
- Боуда заколдовали, чтобы он что-то забрал? – переспросил Рон. – Но… Гарри, это должно быть…
- Оружие, - закончил за него Гарри. – Без тебя знаю…
Дверь спальни распахнулась; вошли Дин с Симусом. Гарри подобрал ноги. Он не хотел, чтобы его соседи по комнате подумали, что произошло нечто странное, тем более Симус лишь недавно перестал считать Гарри психом.
- Ты говоришь, - пробормотал Рон, низко наклоняясь к Гарри и при этом наливая себе воды из кувшина на его тумбочке, - что был Ты-Знаешь-Кем?
- Да, - тихо подтвердил Гарри.
Рон сделал слишком большой глоток, и вода потекла по подбородку ему на грудь.
- Гарри, - сказал он, пока Дин с Симусом шумно раздевались и болтали, - ты должен сказать…
- Не должен я никому говорить, - отрезал Гарри. – Я не видел бы всего этого, если бы овладел оклюменцией. Мне положено научиться отгораживаться от таких вещей. Ведь кое-кто хочет этого.
Под “кое-кем” он подразумевал Дамблдора. Он вернулся в кровать, повернулся на бок спиной к Рону, а вскоре услышал скрип матраса – Рон тоже лёг. Шрам начал гореть; он вжался в подушку, чтобы удержать себя хоть от одного звука. Он знал, что где-то далеко Эйвери понёс наказание.
* * *
На следующее утро Гарри с Роном дожидались перемены, чтобы рассказать Гермионе, что именно произошло; они хотели полной гарантии, что их не подслушают. Стоя, как обычно, на углу прохладного и продуваемого двора, Гарри рассказал ей сон во всех подробностях, какие помнил. Когда он закончил, она какое-то время молчала, сосредоточенно приглядываясь к Фреду с Джорджем – оба были безголОвы и продавали свои волшебные шляпы из-под полы на другом конце двора.
- Так вот почему его убили, - тихо сказала она, оторвав наконец взгляд от Фреда с Джорджем. – Когда Боуд попытался украсть это оружие, с ним случилось что-то не то. По-моему, на него или около него наложены защитные заклинания, чтобы никто не мог его тронуть. Потому-то он и попал в больницу - в его мозгу всё перемешалось, и он потерял дар речи. Но помните, что сказала нам лекарка? Он выздоравливал. А они не могли рисковать и допустить, чтобы ему стало лучше. По-моему, шок от того, что случилось, что бы это ни было, когда он дотронулся до оружия, снял заклятие «империус». А вернись к нему дар речи, он объяснил бы, что делал, так ведь? И тогда все узнали бы, что его послали украсть оружие. Само собой, Люциусу Малфою было легко наложить на него заклятие. Он же днюет и ночует в Министерстве.
- Он там ошивался даже в день моего слушания, - подтвердил Гарри. – В… подожди-ка… - медленно проговорил он. – В тот день он был в коридоре, ведущем в Секретный департамент! Твой папа сказал, что он, видимо, пытался прошмыгнуть вниз и выяснить, как прошло моё слушание, но что если…
- Стёрджис! – выдохнула Гермиона, как громом поражённая.
- Что-что? – ошеломлённо переспросил Рон.
- Стёжджис Подмор… — еле выговорила Гермиона. - Его арестовали за попытку пройти в ту дверь! Возможно, Люциус Малфой и до него добрался! Держу пари, что он сделал это в тот день, когда ты, Гарри, видел его там. У Стёрджиса была мантия-невидимка Мрача, правильно? Что если он, невидимый, нёс караул у двери, а Малфой услышал, как он пошевелился… или догадался, что там кто-то есть… или просто пульнул «империусом» наугад, догадываясь, что там охрана? Так что когда у Стёрджиса появилась новая возможность… вероятно, когда снова настала его очередь сторожить… он попытался проникнуть в департамент и украсть это оружие для Волдеморта… тихо, Рон… но его поймали и отправили в Азкабан… - Она взглянула на Гарри. – A теперь Руквуд сказал Волдеморту, как получить оружие?
- Я слышал не всю беседу, но похоже, что так, - ответил Гарри. – Руквуд работал там… может, Волдеморт пошлёт на это дело Руквуда?
Гермиона кивнула, явно погружённая в свои мысли, потом совершенно неожиданно произнесла:
- Но ты вовсе не должен был видеть всё это, Гарри.
- Что? – не понял он.
- Ты же должен был научиться закрывать мышление от таких вещей, - внезапно посуровела Гермиона.
- Без тебя знаю, - сказал Гарри, - но…
- В общем, я считаю, что тебе надо постараться забыть всё, что ты видел, - твёрдо сказала Гермиона. – И теперь тебе следует прилагать хоть немного больше усилий в освоении оклюменции.
Гарри так разозлился на неё, что весь остаток дня не разговаривал с ней, но от этого стало ещё хуже. Когда студенты не обсуждали в коридорах сбежавших Поглотителей Смерти, они смеялись над позорным проигрышем гриффиндорцев в игре с хафлпафцами; слизеринцы распевали “Уизли наш король” так громко и часто, что на закате Филч повыгонял их из коридоров с особой злостью.
Неделя шла, а лучше не становилось. Гарри получил по зельям ещё два “У”; он всё ещё боялся, что Хагрида уволят; также он не мог перестать вспоминать сон, в котором был Волдемортом, хотя больше не говорил об этом с Роном и Гермионой: он не хотел получить от Гермионы ещё один нагоняй. Ему очень хотелось поговорить об этом с Сириусом, но об этом и речи не было, поэтому он попытался загнать это дело на задворки своего мышления.
Увы, задворки его мышления уже не были таким безопасным местом, как раньше.
- Встаньте, Поттер.
Через пару недель после сна о Руквуде Гарри опять стоял на коленях на полу в кабинете Снейпа, стараясь очистить мысли. Он снова под давлением оживил поток ранних воспоминаний, причём он и не думал, что они у него сохранились – в основном унижения со стороны Дадли и его дружков с самой начальной школы.
- Последнее воспоминание, - проговорил Снейп. – Что это было?
- Не знаю, - ответил Гарри, вставая на ватные ноги. Ему становилось всё труднее выделять отдельные воспоминания из потока образов и звуков, которые Снейп извлекал наружу. – Вы имеете в виду то, где мой двоюродный брат пытался макнуть меня в унитаз?
- Нет, - тихо возразил Снейп. – Я имею в виду воспоминание о мужчине, коленопреклонённом посреди затемнённой комнаты…
- Это… ничего, - сказал Гарри.
Тёмные глаза Снейпа приблизились к лицу Гарри. Помня слова Снейпа о том, что зрительный контакт – ключевой момент при легилименции, Гарри моргнул и отвернулся.
- Как этот человек и эта комната оказались у вас в голове, Поттер? – спросил Снейп.
- Это, — ответил Гарри, глядя куда угодно, только не на Снейпа, - это был… просто мой сон.
- Сон? – повторил Снейп.
Воцарилось молчание; Гарри не сводил глаз с большой дохлой лягушки, замурованной в банке с пурпурной жидкостью.
- Вы же знаете, зачем мы здесь, Поттер? – тихо и угрожающе спросил Снейп. – Знаете, зачем я трачу свои вечера на эту утомительную работу?
- Да, - сдавленным голосом ответил Гарри.
- Напомните мне, зачем мы здесь, Поттер.
- Чтобы я научился оклюменции, - ответил Гарри, в упор глядя на дохлого угря.
- Правильно, Поттер. Хотя вы, похоже, такой недалёкий… — Гарри с ненавистью взглянул на Снейпа. — …Я думал, что после двух месяцев уроков вы сможете чего-то достичь. Сколько ещё снов о Тёмном Лорде вы видели?
- Только этот, - солгал Гарри.
- Может быть, - спросил Снейп, слегка прищурив тёмные, холодные глаза, - может быть, на самом деле вы рады этим видениям и снам, Поттер? Может быть, благодаря им вы чувствуете себя особо… важным?
- Ничуть, - ответил Гарри, стиснув зубы и крепко сжав в руке палочку.
- Вот именно, Поттер, - холодно сказал Снейп, - потому что вы ни особенный, ни важный, и вам незачем знать, что; Тёмный Лорд говорит своим Поглотителям Смерти.
- Нет… это же ваша работа? – выпалил Гарри.
Он не собирался произносить эти слова - они вырвались у него сгоряча. Они долго смотрели друг на друга; Гарри понял, что зашёл слишком далеко. Но лицо Снейпа приняло странное, почти умиротворённое выражение.
- Да, Поттер, - ответил он, сверкнув глазами, - это моя работа. А сейчас, если вы готовы, начнём сначала. - Он поднял палочку: - Раз… два… три… Легилименс!
Вот сотня дементоров скользит к Гарри через озеро… его лицо напряглось от сосредоточенности… вот они всё ближе… вот он видит под их капюшонами тёмные дыры… но он видит и Снейпа перед собой, его глаза устремлены к лицу Гарри, он что-то еле слышно бормочет… и вдруг Снейп стал виден чётче, а дементоры - слабее…
Гарри поднял свою палочку.
- Протего!
Снейп пошатнулся… его палочка взлетела вверх, прочь от Гарри… и вдруг мозг Гарри наполнился воспоминаниями, которые не принадлежали ему: вот мужчина с крючковатым носом кричит на съёжившуюся женщину, а в углу плачет маленький темноволосый мальчик… вот подросток с сальными волосами сидит один в тёмной спальне, направив палочку на потолок и сбивая мух… вот девочка смеётся над худощавым мальчиком, пытающимся забраться на взбрыкивающую метлу… “ДОВОЛЬНО!”
Гарри словно сильно толкнули в грудь; он отступил на несколько шагов, сбил несколько полок со стен и услышал треск. Снейп слегка шатался, его лицо сильно побледнело.
Мантия Гарри сзади намокла. Одна из банок позади него разбилась, когда он налетел на неё; в вытекающем зелье вертелось что-то слизистое.
- Репаро, - прошипел Снейп, и банка снова стала целой. – Что ж, Поттер… явный прогресс… - Слегка хромая, Снейп подошёл к Сосуду мыслей, в который он сбросил несколько своих воспоминаний перед началом урока, словно проверяя, там ли они. – Не припомню, что говорил вам об использовании Щитовых чар… но они, несомненно, эффективны…
Гарри промолчал; он осознал – что он ни скажет, всё может оказаться опасным. Он был уверен, что только что ворвался в воспоминания Снейпа, увидел сцены из детства Снейпа. Он пал духом при мысли, что маленький мальчик, плачущий при виде ссоры родителей, теперь стоит перед ним с отвращением во взгляде.
- Не попробовать ли снова? – спросил Снейп.
На Гарри нахлынул ужас; он был уверен, что пришёл миг расплаты за то, что только что случилось. Они отошли друг от друга по разные стороны стола, и Гарри понял, что теперь ему будет гораздо сложнее опустошить мышление.
- Значит, на счёт «три», - сказал Снейп, вновь поднимая палочку. – Раз… два…
Гарри не успел собраться и даже попытаться очистить мышление, а Снейп уже крикнул: “Легилименс!”
Он с шумом мчался по коридору к Секретному департаменту мимо пустых каменных стен, мимо факелов… неприметная чёрная дверь всё росла; он бежал так быстро, что мог запросто врезаться в неё, вот он уже в футе от неё, а за ней – отблеск слабого голубого света…
Дверь распахнулась! Он наконец-то вошёл в круглую комнату с чёрными стенами и чёрным полом, освещённую свечами, горящими голубым пламенем, но вокруг ещё несколько дверей… ему надо идти дальше… но в какую именно дверь?..
- ПОТТЕР!
Гарри открыл глаза. Он снова лежал навзничь, не помня, как оказался здесь; у него побаливали ноги, как будто он действительно пробежал по длинному коридору Секретного департамента, проскочил в чёрную дверь и нашёл круглую комнату.
- Объяснитесь! – яростно приказал стоящий над ним Снейп.
- Я… не знаю, что произошло, - искренне сказал Гарри, вставая. От падения у него на затылке вскочила шишка, его лихорадило. – Я никогда не видел этого раньше. То есть, как я вам говорил, дверь мне снилась… но до сих пор ни разу не открывалась…
- Вы работаете недостаточно упорно!
Снейп почему-то был ещё злее, чем две минуты назад, когда Гарри увидел его воспоминания.
- Вы ленивы и небрежны, Поттер, посему неудивительно, что Тёмный Лорд…
- Можно кое-что спросить у вас, сэр? – спросил Гарри, снова распалившись. – Почему вы называете Волдеморта Тёмным Лордом? Насколько я слышал, так его зовут только Поглотители Смерти.
Снейп открыл рот, собираясь рявкнуть… но вдруг где-то снаружи послышался женский крик.
Голова Снейпа дёрнулась вверх; он уставился в потолок.
- Что за?.. – пробормотал он.
Гарри услышал приглушённую возню, по-видимому, в вестибюле. Снейп хмуро посмотрел на него.
- Поттер, вы видели что-нибудь необычное по пути сюда?
Гарри покачал головой. Где-то над ними снова закричала женщина. Снейп бросился к двери с палочкой наизготовку и скрылся из виду. Гарри, поколебавшись, последовал за ним.
Крики действительно доносились из вестибюля; чем выше поднимался Гарри по лестнице из подземелья, тем громче они слышались. Когда он вошёл в вестибюль, там яблоку было негде упасть; студенты потоком валили из Большого зала, где шёл ужин, чтобы посмотреть, что случилось; кто-то забрался на мраморную лестницу. Гарри протолкался сквозь кучку высоких слизеринцев и увидел большое кольцо зрителей – кто-то был страшно удивлён, а кто-то даже испуган. Профессор МакГонагалл стояла прямо напротив Гарри с другой стороны вестибюля, и её как будто слегка мутило при виде происходящего.
Посреди вестибюля с крайне безумным видом стояла профессор Трелони с волшебной палочкой в одной руке и бутылкой из-под хереса в другой. Кончики волос слиплись, очки съехали, отчего один глаз выглядел больше другого; бесчисленные шали и шарфы беспорядочно свисали с плеч, отчего казалось, что она сейчас упадёт. На полу возле неё валялись два чемодана, один – вверх тормашками; скорее всего, их сбросили с лестницы ей вслед. Профессор Трелони с явным ужасом взирала на что-то у подножия лестницы, чего Гарри не видел.
- Нет! – кричала она. - НЕТ! Не может такого быть… не может… я этого не приемлю!
- Вы не понимали, что всё к этому и идёт? – послышался высокий девчоночий голос, звучащий бессердечно-весело, и Гарри, чуть сдвинувшись вправо, заметил, что полный ужаса взгляд Трелони обращён именно к профессору Амбридж. – Хоть вы и неспособны предсказать даже погоду на завтра, вы должны были понять, что ваши жалкие спектакли во время моих ревизий и отсутствие какого бы то ни было улучшения неизбежно приведут к вашему увольнению.
- Вы н-не можете! – возопила профессор Трелони, и из-под её огромных очков потекли слёзы. – Вы н-не можете уволить меня! Я п-проработала здесь шестнадцать лет! Х-Хогвартс - м-мой д-дом!
- Он был вашим домом, - поправила профессор Амбридж, и Гарри возмутился, заметив радость, разливающуюся по её жабьему лицу при виде съёжившейся и всхлипывающей профессора Трелони, усевшейся на один из своих чемоданов, - но перестал час назад, когда Министр магии подписал приказ о вашем увольнении. Так что будьте добры убраться отсюда. Вы нам мешаете.
И она принялась злорадно наблюдать, как профессор Трелони поводит плечами, стонет и ёрзает на своём чемодане в приступе скорби. Слева от Гарри раздался сдавленный всхлип. Лаванда и Парвати тихо плакали, обнявшись. Потом послышались шаги. Профессор МакГонагалл вырвалась из толпы зрителей, подошла прямо к профессору Трелони, решительно погладила её по спине и достала из кармана мантии большой носовой платок.
- Ну-ну, Сибилла… успокойтесь… утрите слёзы… всё не так плохо, как кажется… вам не придётся покидать Хогвартс…
- Неужели, профессор МакГонагалл? – беспощадно спросила Амбридж, подходя на несколько шагов ближе. – A у вас есть полномочия на подобные утверждения?..
- Они есть у меня, - раздался низкий голос.
Входные двери распахнулись. Стоящие возле них студенты отошли, и вошёл Дамблдор. Гарри представления не имел, что ему понадобилось за пределами школы, но его вид в дверях на фоне надвигающейся туманной ночи впечатлял. Оставив позади себя широко раскрытые двери, он поспешил через круг зрителей к заливающейся слезами и дрожащей на чемодане профессору Трелони и стоящей рядом профессору МакГонагалл.
- У вас, профессор Дамблдор? – переспросила Амбридж с неприятным смешком. – Боюсь, вы не понимаете ситуацию. Вот у меня, — она вынула свиток пергамента, — приказ об увольнении, подписанный мной и Министром магии. В рамках Декрета об образовании № 23 Верховный Ревизор Хогвартса имеет право проверять, назначать испытательный срок и увольнять учителей, если она… то есть я… сочту, что данный учитель не соответствует стандартам, требуемым Министерством магии. Я решила, что профессор Трелони некомпетентна. Я её уволила.
К величайшему удивлению Гарри, Дамблдор по-прежнему улыбался. Он взглянул на всхлипывающую и задыхающуюся профессора Трелони и произнёс:
- Конечно, профессор Амбридж, вы совершенно правы. Как Верховный Ревизор, вы обладаете всеми правами увольнять моих преподавателей. Однако у вас нет полномочий выгонять их из замка. Боюсь, - продолжил он с лёгким церемонным поклоном, - что право на это всё же остаётся за директором, а я желаю, чтобы профессор Трелони по-прежнему жила в Хогвартсе.
При этих словах профессор Трелони издала дикий смешок, в котором явно была слышна икота.
- Нет-нет, Д-дамблдор, я ухожу! Мне п-придётся… покинуть Хогвартс и п-поискать счастья в другом месте…
- Нет, - отрезал Дамблдор. – Я желаю, чтобы вы остались, Сибилла.
Он повернулся к профессору МакГонагалл.
- Можно попросить вас проводить Сибиллу наверх, профессор МакГонагалл?
- Конечно, - ответила МакГонагалл. – Вставайте, Сибилла…
Профессор Спраут выбежала из толпы и взяла профессора Трелони под другую руку. Они вместе провели её мимо Амбридж на мраморную лестницу. За ними, держа перед собой палочку, выбежал профессор Флитвик; он пропищал “Локомотор чемоданы!”, и вещи профессора Трелони поднялись в воздух и двинулись над лестницей за своей хозяйкой, а профессор Флитвик замыкал шествие.
Профессор Амбридж стояла, как вкопанная, глядя в упор на Дамблдора, который по-прежнему благодушно улыбался.
- И куда же вы её денете, когда я назначу нового преподавателя предсказаний, которому понадобится её жильё? – прошептала она на весь вестибюль.
- O, это не проблема, - весело ответил Дамблдор. – Видите ли, я уже нашёл нового преподавателя предсказаний, и он предпочитает жить на первом этаже.
- Нашли?! – вскричала Амбридж. - Нашли? Позвольте напомнить вам, Дамблдор, что согласно Декрету об образовании № 22…
- Министерство имеет право назначать подходящего кандидата, если… и только если… директор не сможет никого найти, - напомнил Дамблдор. – И я рад сообщить, что в этом случае мне повезло. Позвольте представить его вам!
Он обернулся к открытым дверям, сквозь которые надвигался ночной туман. Послышались восклицания. По всему вестибюлю пронеслось изумлённое бормотание, и те, кто стоял у дверей, поспешно отступили, кое-кто так торопился расчистить путь новоприбывшему, что даже споткнулся.
Из тумана выступило лицо, которое Гарри однажды видел тёмной зловещей ночью в Запретном Лесу: белокурые волосы и удивительно синие глаза; голова и тело мужчины на теле лошади в яблоках.
- Это Фиренц, - радостно сообщил Дамблдор как громом поражённой Амбридж. – Надеюсь, вы сочтёте его подходящим учителем.