Год Дракона. Глава 16

Татарская тяжелая кавалерия, потеряв около двух арбанов кашкетенов, наконец, нащупала броды и стала быстро переправляться через Вожу. Говоря по правде, брод нашли не сами гвардейцы, а пленные уйгуры, которых монголы гнали перед собой. Татары, облаченные в железные шлемы, ламинарные панцири куяги с металлическими накладками и ноговицы, спешно переправились через Вожу. Вооружены они были мощными, покрытыми лаком, луками с несколькими тулами стрел и кривыми саблями, висящими на боках.
Джагуны легко смяли полтора-два десятка русских лучников, отчаянно пытавшихся из-за прибрежных камней и деревьев насколько это было возможно преградить им путь. Первый мунган, переправившись, начал перестраиваться и формироваться, ожидая остальных нукеров. Все новые и новые полки входили в реку и переправлялись через Вожу на русский берег.
Князь Стародубский, стоя на высоком холме возле своей коморы, казалось, спокойно наблюдал за тем, как кашкетены строят кэль из наиболее опытных и хорошо вооруженных воинов. Бурунгар и джунгар атакующих состоял в основном из ногайцев и уйгуров, но юртичи все были монголами.
– Где пороки, Евпатий? – обернувшись к воеводе правой руки спросил князь, и Александр, все это время внимательно наблюдающий за происходящим из коморы, увидел, каким белым и, казалось, безжизненным было лицо князя, как нервно подрагивали уголки его губ.
Евпатий открыл было рот, собираясь что-то сказать, как вдруг среди дружинников и ипатей, окружавших князя, прошло волнение и на холм на взмыленном коне взлетел всадник. Это был сотский Филипп Нянка, без шапки, со всклоченной бородой и весь в грязи и дорожной пыли.
– Князь, князь Александр! Пороки и обоз тута! Здесь! – прокричал он. – Где возводити будем? Фарю моему воды ведро, потом, – он отдал браздо коня отроку, стоящему рядом.
– Без закоснения, борзо, ставить два порока вон на том пригорке, – князь указал рукой на возвышение у края поля. – Два – возле тех сосен.
Татары уже заканчивали построение. Всего перешло брод около трех тысяч кашкетенов. Последними через Вожу переправились четыре верблюда, на боках которых висели два огромных накра.
– Еремей Глебович, ты ипат опытный, тебе на первый суй и ехать, – князь жестом подозвал к себе пожилого воеводу, уверенно сидевшего в седле своего камоня. На голове его красовался остроконечный шлем с длинными бармицами. – Переклюкать супостатов надлежит тебе, Еремей. Потяти с дружиной через Гатово поле. Зришь селяж?
– Да, князь.
– За ним топь. Должен ты гоньзнути по краю поля и лаву за собой потянути. Все ли ясно тебе?
– Да, ясно, – кивнул головой Еремей Глебович. – Потщимся заманить их, князь.
– Бронницы снимите, полегшите себе и коням. И помни: начни заражитеся, и елико назад. Извете их.
– Все понял я, князь. Не смогут супостаты сугнути нас, не тревожься, – Еремей осадил коня и поскакал к дружине.
– Кмети! – донесся до Александра зычный голос Еремея Глебовича, гарцующего вдоль ряда дружинников. – Все вы надежа-вои. Бронницы снять... Истое, слушай заповеды мои и зрите, что я творю, – он вынул из ножен меч и занял место в центре впереди дружины.

Три тысячи кашкетенов под гром накров, развернув знамена, рысью, пришпоривая своих коротконогих коней, наступали по всему фронту на русскую рать.
– Вперед, вои! На супостатов! – негромко скомандовал Еремей, поднял меч и поскакал на татар.
Александр увидел, как постепенно дружина, развернувшись в лаву, последовала за ним. Гвардейцы, заметив русскую конницу, развернулись чуть вправо и поскакали навстречу. Между татарскими кашкетенами и русскими дружинниками лежало Гатово поле и узкая незаболоченная скрытая травой дорога.

– Борза! Борза! Болябы, куда тянете пороки? На высотках ставить заповедати! Сколько раз повторять?! – спешившись, кричал охрипшим голосом Филипп Нянка воинам, готовившим катапульты к бою.
Александр из-за открытых полог княжеской коморы внимательно наблюдал за ходом начинающегося сражения. Командный пункт князя, его комора, был разбит на высоком холме, и обоим Александрам вся картина брани была хорошо видна, как на ладони, и оба они, не отрывая глаз, следили за происходящим.
Четыре пятерки чалых коней, запряженных в пороки, нещадно понукаемые возницами, тащили их на указанные князем позиции. Каждый порок, огромная катапульта, был обит кожей, а сверху покрыт тяжелыми медными листами. Уже горели костры и вои укладывали возле них большие, грубо сделанные горшки, наполненные до верху «греческим огнем».
– Окаемы! – хрипел Нянка. – Подальше от костров горшки держите! И фитили достаньте. Вот так... Заряжай. Шибко! Балябы! Шлынды! Чему я научал вас?!
Каждый порок мог выпустить за раз четыре снаряда. Вои, взявшись за ручки горшков по двое, уже устанавливали их в специально выдолбленные ложа в большом тяжелом брусе. Пороки были расставлены так, что могли охватить своим огнем едва ли не половину Гатова поля. Стояли они далеко друг от друга, и Нянка вновь прыгнул в седло своего камоня, спеша к другой катапульте. Легкий свежий ветер доносил до Александра его хриплую брань. – Я с ослушника три шкуры спущу, – орал он.
– Позарути на сигнальщика... Позарути на сигнальщика... – повторял он десятским. – Не поспешите, огонь давайте только по заповеданию.
– Ведомо, сотский, – отвечали они, вытирая черные от гари лица. – Уж мы потщимся окормляти, не сумневайся.

Расстояние между русской дружиной и монгольскими гвардейцами стремительно сокращалось. Чтобы лучше видеть происходящее, Александр Дубовский отвернул полы коморы. Ему казалось: еще минута, другая, и тяжелая татарская кавалерия, развернутая лавой, охватит с флангов русскую дружину, отрежет ей путь к отступлению, сомнет, как лист бумаги. Вот-вот должна была завязаться кровавая, безнадежная, как казалось, для княжеских воинов сеча.
– Осади ошую! – громовым голосом закричал Еремей Глебович. – Ошую... За мной зрите! Осади ошую, – не вступая в столкновение, русские дружинники слаженно выполнили маневр, резко взяли влево и некоторое время скакали вдоль наступающей татарской конницы. У Александра Дубовского сжалось сердце: ему казалось, что еще немного, еще чуть-чуть, и лавина наступающих, облаченных в железо кашкетенов сейчас, через мгновение, просто раздавит дружину.
Но князь Александр Стародубский оставался совершенно спокойным, во всяком случае внешне. Он поднял левую руку, приложил ее ко лбу, защищаясь от ярких лучей восходящего солнца, и внимательно следил за происходящим. Правой рукой князь беспрестанно гладил густую гриву своего фаря, словно успокаивая не себя, а его. А тем временем русская дружина, легкая и подвижная, все больше забирала влево и, уже выстроившись в цепь, отступала. Арьергард, около тридцати всадников, постепенно отстал от основных сил и, развернув коней, вновь поскакал навстречу передовым частям татар. Завязалась схватка с арбаном ханских гвардейцев. Русские, пользуясь своей маневренностью, яростно атаковали более джагуна татарских всадников.
Длинные тяжелые мечи дружинников пробивали куюги, и через короткое время Александр Дубровский насчитал уже около десяти лежащих на земле монголов. С русской стороны потерь не было.
– Отходим немедля! – отдал команду сотский Евпатий Коловрат и, развернув своих коней, гридни поскакали вслед товарищам.
Меж тем тяжелая татарская конница, давя своих раненых и убитых, лежащих на земле, чуя близкую добычу, устремилась в погоню. Через несколько минут вся наступающая лавой кавалерия оказалась на Гатовом поле. Александр, осмелев, вышел из княжеской вежи и заметил, как вдруг лава наступающих гвардейцев замедлила движение, словно столкнувшись с невидимой преградой. А еще через минуту-другую кони и вовсе стали. Всадники спешивались и, взяв коней под уздцы, пытались вытянуть их из гати, но тяжелые ноговицы их вязли в густой глине. Задние ряды наступавших, не успев вовремя остановиться и спешиться, давили передних. Кони вставали на дыбы и сбрасывали седоков.
– И-и-и... разом! Копьно, разом! И-и-и, – надрывались десятские. – Копьно! Еще, еще, володаи! Михрютки! – доно­сились до Александра отрывистые команды десятских.
Двадцать здоровенных воев у каждого из четырех пороков, взявшись обеими руками за огромные узлы на толстой, с две человеческих руки, веревке, тянули ее, готовя катапульты к стрельбе. На деревянное основание пороков были уже навалены большие мешки с песком и камнями.
– Стой! Стой... Держать! Бдети! – заорали десятские, и Александр, присев на пень у княжеской коморы, увидел, как вздулись вены на руках и шеях воев, как налились кровью их глаза, как срывали кожу с их ладоней тугие канаты...
– Вырепутится... Не выдержу, дядя, – услыхал Александр слова молодого худого воя без рубахи, с белыми от напряжения глазами.
– Держати, фитюк, – прохрипел ему в затылок здоровенный ратник с опаленной бородой. Огромные мышцы на его спине напряглись и, казалось, вот-вот лопнут вместе с веревкой, которую он держал из последних сил.
– Дать огня, – спокойно сказал князь Александр и махнул рукой.
Тут же стоящий на вышке молодой сигнальщик, увидев его команду, поднял сулицу с красным флагом.
– Дать огня! – прокричали десятские у каждого из четырех пороков. – Огня!
Вои, стоящие подле катапульт, поднесли горящие факелы к горшкам с «греческим огнем».
– Берегись! Зашибет! – закричали ратники, отпуская канаты, и сноп огня горящей смолы со свистом обрушился на татарскую конницу, завязшую на Гатовом поле.
Часть снарядов разорвалась позади, за спинами кашкетенов, отрезая им путь к отступлению. Большинство огромных горшков упало в центр. Поле быстро заволокло черным едким дымом. Слышны были крики команд юртичей, стоны раненых нукеров, ржание обезумевших от страха и боли
коней.
– Заряжай!.. Держати!.. Дать огня!.. Заряжай!.. – снова и снова слышал Александр зычные крики команд.
Снаряды с воем и свистом вновь и вновь обрушивались на монгольских гвардейцев, увязших на Гатовом поле.

Князь Стародубский соскочил с коня, подошел к стоящей неподалеку большой кадке и, взяв логовицу, зачерпнул ею воду. Александр видел, как жадно он пьет, а остаток воды, наклонившись, князь вылил себе на голову. Вернувшись, он вновь легко вскочил в седло и спокойным голосом отдал команду:
– Лучники!..
Сигнальщик немедля поднял сулицу с черным флагом. Тут же из рядов пешцев выбежали две сотни лучников и, выстроившись в ряды по десять воинов, быстро побежали к охваченному огнем Гатовому полю. На ходу они сдвинули за спины свои чапары и, достав из тулов стрелы, принялись быстро оперять их. Командовал лучниками старый опытный воин Олег Ингоревич.

Меж тем Александр видел как низкий черный дым застелил почти все Гатово поле. От горящей плоти в воздухе висел тошнотворно-сладковатый запах.
В редких просветах было видно, как мечутся в огне люди и кони. В одном месте большая группа кашкетенов, около трехсот с лишним гвардейцев, попыталась организовать прорыв. Командовал воинами молодой высокий юртич. Без шлема, куяга и ноговиц он, размахивая кривой саблей и что-то громко крича, отчаянно повел нукеров в атаку.
– Готовьсь... опери... пли!.. – спокойно скомандовал сотский Олег Ингоревич и взмахнул рукой.
Первая сотня лучников дала залп, и нукеры как снопы повалились на землю.
– ...Пли»!.. Заряди... опери... пли!.. – мелькала рука сотского. От увиденного у Александра закружилась голова, и он прислонился затылком к прохладному стволу березы.
Оставшиеся татары, не более трех десятков, попытались скрыться.
– Имати всех!.. Пли!.. – закричал Олег Ингоревич.
Вновь засвистели стрелы... Из-за стены огня и дыма не вышел никто.
Немного обождав, лучники сняли тетивы с луков, положили в тулы стрелы и, вновь построившись в ряды по десять, пошли к своим позициям. Несколько раз Олег Ингоревич оглядывался, но из огненного кольца больше не вырвался никто.
Около трех тысяч кашкетенов, гвардейцев хана, нашли свой конец на Гатовом поле. Высоко в небе кружили стервятники. На нижних ветках берез сидели огромные гавраны и громко каркали, предвкушая роскошное пиршество.

_______________

Арбан – десяток.
Ноговицы – защитные латы на ногах.
Джагуны – сотни.
Мунган – тысяча.
Кэль – центр.
Бурунгар – левый фланг.
Джунгар – правый фланг.
Юртичи – офицеры.
Пороки – катапульты.
Закоснение – промедление.
Накр – барабан.
Суй – пробный бой (разведка боем).
Камонь – боевой конь.
Переклюкать – перехитрить.
Потяти – ударить.
Селяж – густой кустарник.
Гоньзнути – ускользнуть.
Заражитеся – сражение.
Елико – быстро.
Извете – обмануть.
Сугнути – догнать.
Истое – главное.
Болябы – ругательство.
Окаемы – ругательство.
Шлынды – ругательство.
Позарути – смотрите.
Окормляти – управлять, руководить.
Копьно – вместе.
Михрютки – ругательство.
Вырепутится – вырвется.
Фитюк – ругательство.
Чапары – щиты.
Юртич – офицер.