Год Дракона. Глава 21

– Долго ты еще коснети будешь, Боброк? Или любо смотреть тебе, как татары пешцев косят? – подскакав к воеводе, закричал сотский Федор Пронский, осаживая своего коня возле ипата. – Аль оробел ты, воевода?
– А ну пошел на место, боярин Федор! Дома катуне своей указывать будешь. А здесь я заповедати, – совершенно спокойно, не поворачивая головы, ответил ему Боброк. – Пшел к полку своему, – неожиданно закричал он. – Живо!
Лицо Боброка налилось кровью. И Александр увидел, как он поднял плеть, и коротко, но жестко хлестнул Пронского по лицу.
Пыль, поднятая людьми и лошадьми в ходе сражения, не давала возможности хорошо рассмотреть происходящее. Воевода запасного полка Боброк ясно понимал, что атака его малочисленной конницы по широкому фронту обречена. Перестроившись, татары легко расстреляют его дружину почти в упор, и Боброк ждал. Ждал своего часа. Своего единственного шанса. Волнение его и дружинников передалось коням. Они стригли ушами и нетерпеливо перебирали ногами. И тут, наконец, Боброку свезло. Свезло так, как бывает только раз в жизни. С Вожи подул сильный свежий ветер. Он поднял пыль, низко стелившуюся над полем и закрутил ее высоко в воздухе. Боброк отчетливо увидел, как татарский кэль глубоко вклинился в русскую оборону. Наступавшие до этого широким фронтом татары, ломая ряды свои, хлынули в эту брешь, стремясь расширить ее и закрепить успех.
Александр уже слушал страшные крики: «секут!.. секут!..»
– Подвизайтеся, братия! – громовым голосом закричал Боброк, высоко поднимая над головой меч и пуская своего коня в галоп. – Вперед на супостата! Навалимся едино!
Засадный полк выкатился из дубравы и, развернувшись в лаву, стремглав, во весь опор понесся на татарскую пехоту. Ржали застоявшиеся кони. Сверкали на полуденном солнце начищенные латы дружинников. Развевались по ветру знамена.
Александр увидел, как за сто метров до татар всадники по команде Боброка разделились. Одни с пиками наперевес ударили во фланг атакующим нукерам, другие, орудуя мечами, атаковали татар с тыла. Воспрянувшее духом посадское ополчение и дружинники рассекали и дробили зажатых со всех сторон нукеров на мелкие отряды, а затем секли их. Очень скоро сеча превратилась в бойню. До Александра доносились только отдельные крики и стоны.
– Из-под руки, пешцы! Из-под руки! Не замай! – орали дружинники с перекошенными от ярости лицами.
– Языка, вои! Языка! – хрипел Никита Гречанин. – Оставьте мне юртича! Хоть одного! Ну, что же вы, немысли окаянные делаете!
Его никто не слушал. Пленных не брали. Совсем скоро все поле брани было покрыто телами убитых, но из-под груды тел то тут, то там пытались выбраться раненые воины. Татар тут же добивали ударом меча или шестопара.
– Биричи, биричи! Дать отбой! – наконец прокричал Еремей Глебович, спешиваясь, и Александр услышал громкий сигнал труб.
– Боярин Федор, не держи зла на меня, худородного. – Донеслись до него слова Боброка, подъехавшего к Федору Пронскому и опустившего бразды своего коня. – Сам ведаешь, чего с пыху не случится.
Александр хорошо видел, что Пронский едва держится в седле. Свой окровавленный меч он положил на плечи и держал его обеими руками за клинок и рукоять.
– Уж не ранен ли ты, боярин, – с тревогой спросил Боб-
рок.
– Нет, слава Богу. Цел я кажись, воевода, – отвечал Пронский, стараясь изо всех сил сидеть в седле прямо. – А о чем рекешь ты не ведомо мне. А... Все же зацепило меня стрела татарская.
Пронский провел рукой по левой щеке, где горел кровавый след от плетей Боброка, и посмотрел Боброку в глаза.
– Дозволишь ли спешиться нам, воевода? – громко спросил он. – Ох, и притомился я шибко, уж поди год как в деле не бывал.
– Да, можете спешиться все, – кивнул Боброк, выдержав паузу. – Всем мечи в ножны, – закричал он. – Конец делу.
Пронский привстав в стременах махнул рукой и Александр увидел, как дружинники дождавшись долгожданной команды тяжело спешились и стали ослаблять подпруги и браздо своих коней.
Пешцы помогали им снять окровавленные шлемы и латы.
Радости победы так, как это случилось утром, после первого сражения, не было и в помине. Посадские пешцы и дружинники без сил валились на землю. Некоторые, особенно молодые еще неопытные воины, глядя на горы мертвых обезображенных тел, опрометью бежали к ближайшим кустам, на ходу снимая порты. Многих тошнило, и они рвали прямо тут же, выворачивая наизнанку кишки, опираясь на шестопары или булавы.
Александр увидел, как из леса напротив вышла группа мужиков. Все они были одеты в длинные, почти до пят, белые хитоны.
– Да, лекарское художество и в мирских, и в иноках несть отменно, – услышал Александр слова какого-то мечника. – На них и уповаю, – воин тяжело опустился на землю, зажимая глубокую рану на левом предплечье, из которой пульсируя лилась кровь.
Меж тем лекари, босые, ходили между убитых. Они находили раненых русских воинов. Оттаскивали их из-под груды мертвых тел в сторону. Оказывали помощь. Одни извлекали бронзовыми щипцами стрелы, другие отсасывали из ран кровь и промывали их белым вином с пряностями. Александра трясло от пережитого страха и потрясения. Голова кружилась, и ноги его было словно ватные. Он в изнеможении опустился на траву возле входа в комору.

_______________

Коснети – медлить.
Катуня – жена.
Кэль – центр.
Бирич – глошатай.