37. Утерянное пророчество

Гарри ощутил под ногами твёрдую почву; его колени слегка подогнулись, и золотая голова волшебника со звоном упала на пол. Он оглянулся и понял, что прибыл в кабинет Дамблдора.
За время отсутствия директора всё, по-видимому, отремонтировалось само собой. Хрупкие серебряные приборы снова стояли на столиках с витыми ножками, попыхивая и тихонько жужжа. Портреты директоров и директрис храпели в рамах, положив головы на спинки кресел или на края картин. Гарри выглянул в окно. Вдоль горизонта тянулась бледно-зелёная полоска: приближался рассвет.
Тишина и покой, нарушаемые лишь отдельными всхрапами или сопением спящего портрета, были невыносимы для него. Если бы окружение отражало наводнявшие его чувства, портреты взвыли бы от боли. Он обошёл тихий красивый кабинет, часто дыша и стараясь ни о чём не думать. Но думать приходилось… выхода не было…
В смерти Сириуса виноват он, только он. Если бы он, Гарри, не поддался так глупо на уловку Волдеморта, если бы он не был так убеждён, что увиденное им во сне происходит по-настоящему, если бы он обдумал возможность, что Волдеморт, как сказала Гермиона, сыграл на любви Гарри к геройству…
Это было невыносимо, он не мог думать об этом, он не мог вынести этого… внутри него образовалась огромная пропасть, которую ему не хотелось ни ощущать, ни рассматривать, тёмная пропасть там, где был Сириус, куда Сириус исчез; он не хотел оставаться один в этом величественном и тихом месте, он не мог вынести этого…
Позади него один из портретов довольно громко всхрапнул, и раздался холодный голос: “A-а… Гарри Поттер…”
Финеас Найджелус широко зевнул, потянулся и посмотрел на Гарри прищуренными заспанными глазами.
- Что же привело вас сюда в столь ранний утренний час? – небрежно спросил Финеас. – Этот кабинет недоступен никому, кроме полноправного директора. Или вас сюда послал Дамблдор? Только не говорите мне… - Он снова судорожно зевнул. – Ещё одно послание для моего никчёмного праправнука?
Гарри не мог вымолвить ни слова. Финеас Найджелус не знал о смерти Сириуса, но у Гарри не хватило духу сказать ему об этом. Сказать об этом значило подвести черту – абсолютную и невозвратную.
Ещё несколько портретов зашевелились. От ужаса, что его забросают вопросами, Гарри пробежал через кабинет и схватился за ручку двери.
Она не повернулась. Он был взаперти.
- Надеюсь, это означает, что Дамблдор скоро снова окажется среди нас? - спросил дородный красноносый волшебник с портрета позади директорского стола.
Гарри обернулся. Волшебник наблюдал за ним с большим интересом. Гарри кивнул. Он снова нажал на дверную ручку у себя за спиной, но она не поддалась.
- Вот и хорошо, - сказал волшебник. – Без него было так скучно, ужас как скучно.
Он уселся на нарисованное на портрете кресло, похожее на трон и умиротворяюще улыбнулся Гарри.
- Дамблдор о вас весьма высокого мнения, как, я уверен, вы и сами знаете, - проговорил он. – Да-да. Отзывается о вас с большим уважением.
Чувство вины, гнездящееся у Гарри в груди, как чудовищный, тяжёлый паразит, шевельнулось и дало о себе знать. Гарри не мог вынести этого, он не мог больше терпеть самого себя… никогда он не чувствовал себя в такой ловушке, какими стали его собственные голова и тело, никогда не хотелось ему стать кем-нибудь другим, кем угодно, только не собой…
Пустой камин засветился изумрудно-зелёным пламенем, и Гарри отскочил от двери и всмотрелся в человека, вращающегося внутри. Едва Дамблдор вышел из камина, волшебники и волшебницы на стенах встрепенулись, многие разразились приветственными криками.
- Спасибо, - тихо сказал Дамблдор.
Он даже не взглянул на Гарри, в первую очередь он подошёл к шесту рядом с дверью и вынул из-за пазухи маленького, уродливого, беспёрого Фоукса и осторожно положил его на подстилку из мягкой золы под золотым насестом, на котором обычно сидел взрослый Фоукс.
- Ну что же, Гарри, - сказал Дамблдор, отойдя наконец от птенца, - ты будешь рад узнать, что никому из твоих товарищей не придётся страдать от травм, полученных в свете ночных событий.
Гарри попытался сказать “хорошо”, но не смог издать ни звука. Ему казалось, что Дамблдор напоминает о том, какие разрушения он вызвал, и хотя теперь Дамблдор смотрел на него не отводя глаз, причём скорее по-доброму, чем обвиняюще, Гарри был не в силах встретиться с ним взглядом.
- Мадам Помфри приведёт всех в порядок, - сказал Дамблдор. – Возможно, Нимфадоре Тонкс понадобится немного побыть в Больнице святого Мунго, но она, как мне кажется, полностью выздоровеет.
Гарри ограничился кивком в сторону ковра, который светлел, поскольку небо снаружи бледнело. Он был уверен, что все портреты в кабинете чутко прислушиваются к каждому сказанному Дамблдором слову и жаждут знать, где были Дамблдор и Гарри и почему они пострадали.
- Я знаю, что ты чувствуешь Гарри, - очень тихо произнёс Дамблдор.
- Нет, не знаете, - сказал Гарри неожиданно громко и твёрдо; он разгорелся внутри до белого каления: ничего Дамблдор о его чувствах не знает.
- Видите, Дамблдор? – язвительно спросил Финеас Найджелус. – Никогда не пытайтесь понять студентов. Они этого терпеть не могут. Они предпочтут трагическое непонимание их чувств, поглощённость жалостью к самим себе, купание в собственных…
- Довольно, Финеас, - перебил его Дамблдор.
Гарри отвернулся от Дамблдора и демонстративно уставился в окно. Издалека виднелся стадион для квиддича. Однажды Сириус появился там в облике облезлого чёрного пса, чтобы посмотреть на игру Гарри… может быть, он хотел узнать, так ли хорош Гарри в игре, каким был Джеймс… Гарри никогда не спрашивал его…
- Не надо стыдиться своих чувств, Гарри, - послышался голос Дамблдора. - Наоборот… твоя способность чувствовать подобную боль говорит о твоей великой силе.
Гарри почувствовал, как жгучая ярость разъедает его изнутри, переходит в ужасную пустоту и наполняет огромным желанием причинить Дамблдору боль за его спокойствие и пустые слова.
- Ах о моей великой силе? – дрожащим голосом переспросил Гарри, глядя на стадион, но не видя его. – Вы и понятия не имеете… вы не знаете…
- Чего я не знаю? – спокойно спросил Дамблдор.
Это было уже слишком. Гарри обернулся, дрожа от бешенства.
- Я не хочу говорить о своих чувствах, понятно?
- Гарри, подобное страдание доказывает, что ты всё ещё человек! Эта боль – неотъемлемая часть человека…
- ТОГДА! Я! НЕ! ХОЧУ! БЫТЬ! ЧЕЛОВЕКОМ! – взревел Гарри, схватив хрупкий серебряный прибор со стола на витых ножках, стоящего рядом, и швырнув его через весь кабинет; он врезался в стену и разбился на сотню кусочков. Несколько портретов вскрикнули от гнева и испуга, а портрет Армандо Диппета проговорил: “Вот это да!”
- МНЕ ПЛЕВАТЬ! – крикнул на них Гарри, схватив лунаскоп и швырнув его в камин. – ДОВОЛЬНО С МЕНЯ, Я УЖЕ ДОСТАТОЧНО ПОВИДАЛ, Я ХОЧУ ПРОЧЬ ОТСЮДА, Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ВСЁ КОНЧИЛОСЬ, МНЕ УЖЕ НА ВСЁ ПЛЕВАТЬ!
Он схватил столик, на котором стоял серебряный прибор, и отшвырнул и его. Столик раскололся об пол, и его ножки покатились в разные стороны.
- И вовсе тебе не наплевать, - возразил Дамблдор. Он не дрогнул и даже не двинулся, чтобы помешать Гарри громить его кабинет. Выражение его лица было спокойным, почти равнодушным. – Тебе совсем не всё равно, и ты даже готов насмерть истечь кровью, лишь бы боль прекратилась.
- ОЧЕНЬ ДАЖЕ… ВСЁ РАВНО! – вскричал Гарри очень громко, чувствуя, что его горло сейчас разорвётся; на мгновение ему захотелось наброситься на Дамблдора и покалечить его, изувечить его спокойное старое лицо, трясти его, причинить ему боль, заставить его ощутить хоть малейшую частицу ужаса внутри себя.
- И всё же это не так, - ещё спокойнее возразил Дамблдор. – Ты потерял мать, отца и очень близкого человека, почти родителя. И тебе не наплевать.
- ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ, ЧТО Я ЧУВСТВУЮ! – взревел Гарри. – ВЫ… СТОИТЕ ЗДЕСЬ… ВЫ… — Но ему уже не хватало слов, а крушение вещей не помогало; ему хотелось убежать, всё время бежать и никогда не оглядываться, он хотел оказаться там, где никогда не увидит взгляда этих ясных синих глаз, этого до ненависти спокойного старого лица. Он развернулся и бросился к двери, схватился за ручку и нажал на неё.
Но дверь не открывалась.
Гарри обернулся к Дамблдору.
- Выпустите меня, - потребовал он. Его трясло с головы до ног.
- Нет, - просто возразил Дамблдор.
Несколько секунд они взирали друг на друга.
- Выпустите меня, - снова потребовал Гарри.
- Нет, - повторил Дамблдор.
- Если вы не… если вы запрёте меня здесь… если вы меня не выпустите…
- Ну так ломай мои вещи дальше, - смиренно проговорил Дамблдор. – По-моему, их у меня слишком много.
Он обошёл свой стол и сел за него, глядя на Гарри.
- Выпустите меня, - снова сказал Гарри почти таким же холодным и спокойным голосом, как Дамблдор.
- Нет, пока я не скажу своё слово, - возразил Дамблдор.
- Вы… вы считаете, что я хочу… вы считаете, что я позволю… МНЕ ПЛЕВАТЬ, ЧТО ВЫ ХОТИТЕ СКАЗАТЬ! – взревел Гарри. – Не хочу слушать ваши слова!
- Нет, выслушаешь, - твёрдо сказал Дамблдор. – Потому что ты совсем не так разгневан на меня, как тебе следовало бы гневаться. Если хочешь напасть на меня - а ведь ты готов к этому - я не буду возражать, потому что я этого заслужил.
- О чём вы?..
- Сириус погиб по моей вине, - чётко ответил Дамблдор. – Или, я бы сказал, почти исключительно по моей вине — не настолько я высокомерен, чтобы брать на себя всю ответственность. Сириус был храбр, умён и энергичен, а такие люди обычно не довольствуются отсиживанием дома, в убежище, когда, как они считают, другие в опасности. Тем не менее, в эту ночь ты ни на мгновение не усомнился, что тебе необходимо попасть в Секретный департамент. Будь я откровенен с тобой, Гарри, настолько, насколько мне следовало бы, ты бы давно узнал, что Волдеморт может попытаться заманить тебя в Секретный департамент, и тогда ты и не подумал бы являться туда этой ночью. И Сириусу не пришлось бы приходить за тобой. Эта вина лежит на мне, и на мне одном.
Гарри по-прежнему стоял, держась за дверную ручку, но не отдавал себе в этом отчёта. Он в упор смотрел на Дамблдора, тяжело дыша, слушая, но едва понимая то, что слышит.
- Сядь, пожалуйста, - сказал Дамблдор. И это не было приказом, это было просьбой.
Гарри поколебался, потом медленно прошёл через кабинет, усыпанный осколками серебра и обломками дерева и сел напротив Дамблдора.
- Так получается, - медленно проговорил Финеас Найджелус слева от Гарри, - что мой праправнук — последний из Блэков — мёртв?
- Да, Финеас, - подтвердил Дамблдор.
- Не верю, - резко сказал Финеас.
Гарри вовремя повернул голову – он увидел, что Финеас вышел из портрета и понял, что тот пошёл в другую свою раму на площади Гриммо. Возможно, он собрался обойти дом из портрета в портрет, призывая Сириуса…
- Гарри, я обязан объяснить тебе, - сказал Дамблдор. – Объяснить ошибки старика. Ибо теперь я вижу, что всё, что я сделал или не сделал в отношении тебя, несёт отпечаток возрастного заката. Молодые не могут знать, что думают и чувствуют старики. Но старики виноваты, если они забывают, каково это – быть молодыми… вот и я в конце концов забыл…
Солнце всходило; над горами появилась дымчатая оранжевая полоска, а небо над ней стало бесцветным и ярким. Свет упал на Дамблдора, на его седые брови и бороду и на глубокие морщины на лице.
- Ещё пятнадцать лет назад, - сказал Дамблдор, - едва увидев шрам у тебя на лбу, я догадался, что это значит. Я догадался, что он может быть знаком связи, установившейся между тобой и Волдемортом.
- Вы раньше не говорили мне об этом, профессор, - резко вставил Гарри. Ему было всё равно, что вышло грубо. Ему уже было совершенно на всё наплевать.
- Да, - извиняющимся тоном согласился Дамблдор. – Да, но видишь ли… надо начать с твоего шрама. Поскольку, едва ты вернулся в магический мир, стало ясно, что я прав и что твой шрам предупреждает тебя о приближении Волдеморта или об испытываемых им сильных эмоциях.
- Знаю, - устало произнёс Гарри.
- И эта твоя способность — обнаруживать присутствие Волдеморта даже когда он скрывается и знать, какие сильные эмоции он переживает — стала проявляться всё больше и больше, с тех пор как Волдеморт вернул себе собственное тело и полную силу.
Гарри не потрудился даже кивнуть. Он уже знал обо всём этом.
- Не так давно я забеспокоился, что Волдеморт может понять, что между вами существует такая связь, - продолжил Дамблдор. - Настал неизбежный момент, когда ты проник в его чувства и мысли настолько далеко, что он стал ощущать твоё присутствие. Я, конечно, говорю о ночи, когда ты стал свидетелем нападения на мистера Уизли…
- Да, Снейп говорил мне, - пробормотал Гарри.
- Профессор Снейп, Гарри, - мягко поправил его Дамблдор. – Но не задумывался ли ты о том, почему не я объяснил тебе это? Почему не я учил тебя оклюменции? Почему я долгие месяцы не так часто смотрел на тебя?
Гарри поднял глаза и заметил, какой у Дамблдора печальный и усталый вид.
- Да, задумывался, - промямлил Гарри.
- Видишь ли, - продолжил Дамблдор, - я полагал, что Волдеморт совсем скоро попытается проложить путь в твоё мышление, манипулировать твоими мыслями и направлять их не в ту сторону, и мне не хотелось побуждать его к этому. Я был уверен, что если он поймёт — не сейчас, так когда-либо — что наши отношения ближе, чем отношения между директором и учеником, он ухватится за шанс использовать тебя для шпионажа за мной. Я боялся, что он будет использовать тебя, что он может овладеть тобой. Гарри, я полагаю, что был прав, думая, что Волдеморт использует тебя таким образом. В тех редких случаях, когда мы оказывались рядом, мне казалось, что в твоих глазах колышется его тень…
Гарри вспомнил ощущение, как спящая змея взметнулась в нём, готовая напасть, как раз в те моменты, когда они с Дамблдором смотрели друг другу в глаза.
- Цель Волдеморта завладеть тобой, как показала эта ночь, не погубила бы меня. Она погубила бы тебя. Недавно, когда он ненадолго овладел тобой, он надеялся, что я пожертвую тобой в надежде убить его. Как видишь, пытаясь отдалиться от тебя, я пытался защитить тебя, Гарри. Ошибка старика…
Он глубоко вздохнул. Слова как будто омывали Гарри. Несколько месяцев назад ему было бы очень интересно узнать об этом, но сейчас эти слова не значили ничего по сравнению с разверзшейся внутри него бездной от потери Сириуса; совсем ничего не значили…
- Сириус говорил мне, что в ту самую ночь, когда ты видел нападение на Артура Уизли, ты ощутил, что внутри тебя пробудился Волдеморт. Я тут же понял, что был прав в своих худших опасениях: Волдеморт понял, что может использовать тебя. Пытаясь вооружить тебя от вторжения Волдеморта в твоё мышление, я договорился с профессором Снейпом об уроках оклюменции.
Он замолчал. Гарри наблюдал за солнечным лучом, медленно скользящим по полированной поверхности стола Дамблдора и освещающим серебряную чернильницу и красивое алое перо. Портреты вокруг проснулись и внимательно прислушивались к объяснениям Дамблдора; иногда раздавался шорох мантии, кто-то легонько откашливался. Финеас Найджелус до сих пор не вернулся.
- Профессор Снейп обнаружил, что тебе месяц за месяцем снится дверь, ведущая в Секретный департамент, - снова заговорил Дамблдор. - Волдеморт, конечно же, страстно желал послушать пророчество с тех самых пор, как обрёл тело; и когда он задерживался у двери, задерживался и ты, хотя не знал при этом, что к чему. A потом ты видел Руквуда, работавшего до ареста в Секретном департаменте, который говорил Волдеморту то, что мы уже давно знали — что пророчества в Министерстве магии находятся под усиленной охраной. Только те, о ком эти пророчества, могут взять их с полок и не сойти при этом с ума. В таком случае либо Волдеморт должен был проникнуть в Министерство магии с риском наконец-то быть обнаруженным, либо ты должен был взять пророчество для него. Вот почему дело приняло настолько срочный оборот, что тебе надо было овладеть оклюменцией…
- Но я не овладел, - пробормотал Гарри. Он сказал это вслух, чтобы попытаться облегчить мёртвый груз вины внутри себя: признание обязательно облегчит этот ужасный гнёт, сжимающий его сердце. – Я не тренировался, не заботился об этом, не смог оградить себя от этих снов, Гермиона постоянно велела мне делать это, и если бы я послушался, он никогда не смог бы показать мне, куда надо идти и… Сириус не… Сириус не…
Что-то взорвалось в голове у Гарри: необходимость оправдаться, объясниться…
- Я пытался проверить, действительно ли он схватил Сириуса, я пошёл в кабинет Амбридж, говорил через камин с Кричером, и он сказал, что Сириуса дома нет, что он ушёл!
- Кричер солгал, - спокойно пояснил Дамблдор. – Ты ему не хозяин, он может лгать тебе, и ему даже не придётся себя наказывать. Кричер намеренно послал тебя в Министерство магии.
- Он… он послал меня нарочно?
- О да. Боюсь, последние несколько месяцев Кричер служил не одному хозяину.
- Как? – изумлённо спросил Гарри. – Он же годами не покидал площади Гриммо!
- Кричер воспользовался своей возможностью перед самым Рождеством, - сказал Дамблдор. - Видимо, когда Сириус крикнул ему «вон». Он поймал Сириуса на слове и истолковал это как приказ покинуть дом. Он пошёл к единственному члену семьи Блэков, к кому у него осталась хоть капля уважения… К кузине Блэка Нарциссе, сестре Беллатрикс и жене Люциуса Малфоя…
- Откуда вы всё это знаете? – спросил Гарри. Его сердце бешено забилось. Его мутило. Он вспомнил тревогу из-за непонятного отсутствия Кричера и его внезапное появление в мансарде.
- Кричер рассказал мне прошлой ночью, - ответил Дамблдор. – Видишь ли, когда ты передал профессору Снейпу то загадочное сообщение, он понял, что у тебя было видение, будто Сириуса захватили в подвалах Секретного департамента. Он, как и ты, тут же попытался связаться с Сириусом. Должен сказать, у членов Ордена Феникса боле надёжные способы связи, чем камин в кабинете Долорес Амбридж. Профессор Снейп выяснил, что Сириус жив и в безопасности на площади Гриммо. Однако когда ты не вернулся из леса после вылазки туда с Долорес Амбридж, профессор Снейп стал опасаться, что ты до сих пор считаешь Сириуса пленником Лорда Волдеморта. Он тут же поднял по тревоге кое-кого из Ордена. – Дамблдор тяжело вздохнул и продолжил: - Аластор Мрач, Нимфадора Тонкс, Кингсли Шеклболт и Ремус Люпин были в штаб-квартире, когда мы связались с ними. Все тут же согласились отправиться тебе на помощь. Профессор Снейп потребовал от Сириуса остаться на месте, потому что кому-то надо было находиться в штаб-квартире и рассказать мне, что случилось дабы я мог вмешаться в любой момент. Тем временем он, Снейп, был намерен поискать тебя в лесу. Но Сириус не желал оставаться в стороне, когда все отправились на поиски тебя. Он велел Кричеру рассказать мне о случившемся. Так что вскоре после того, как все отправились в Министерство, я прибыл на площадь Гриммо и эльф сказал мне — отчаянно смеясь — куда направился Сириус.
- Он смеялся? – спросил Гарри замогильным голосом.
- О да, - ответил Дамблдор. – Видишь ли, Кричер не может выдать нас. Он не Хранитель Секрета Ордена, он не может сообщить Малфоям о нашем местонахождении или какие-либо конфиденциальные планы Ордена, которые ему запрещено раскрывать. Он связан чарами такого рода, что не может ослушаться прямого приказа от своего хозяина, Сириуса. Но он сообщил Нарциссе информацию, которая в некотором роде была очень ценной для Волдеморта, хоть и казалась Сириусу слишком неважной, так что он не запрещал эльфу передавать её.
- Например? – спросил Гарри.
- Например, что самый дорогой в мире человек для Сириуса – ты, – ответил Дамблдор. – Например, что ты иной раз считал Сириуса кем-то вроде отца и брата в одном лице. Конечно, Волдеморт уже знал, что Сириус в Ордене и что ты знаешь, где он… но информация, переданная Кричером, дала ему понять, что Сириус Блэк – из тех, кому ты бросишься на помощь, невзирая ни на какие препятствия.
Губы Гарри застыли и онемели.
- Значит… прошлой ночью, когда я спросил Кричера, дома ли Сириус…
- Малфои — несомненно по указке Волдеморта — велели ему найти способ держать Сириуса подальше, как только тебе привиделось, что Сириуса пытают. Так что в случае твоего решения проверить, дома ли Сириус, Кричер мог заявить, что его дома нет. Вчера Кричер поранил гиппогрифа Хищноклюва, и когда ты появился в камине, Сириус был наверху и лечил его.
В лёгких Гарри словно не осталось воздуха; он дышал часто и неглубоко.
- И Кричер рассказал вам всё это… со смехом? – хрипло спросил он.
- Он не хотел рассказывать мне, - ответил Дамблдор. – Но я и сам достаточно владею легилименцией и знаю, когда мне лгут, и я… убедил его… рассказать мне всё как есть, и лишь потом отправился в Секретный департамент.
- А ведь Гермиона всегда просила нас быть с ним поласковее… - прошептал Гарри, застыв со сжатыми кулаками на коленях.
- Она была совершенно права, Гарри, - сказал Дамблдор. – Я предупреждал Сириуса, когда мы сделали дом № 12 на площади Гриммо нашей штаб-квартирой, что к Кричеру нужно проявлять доброту и уважение. Я также говорил ему, что Кричер может представлять опасность для нас. Скорее всего, Сириус не принял мои слова всерьёз или же никогда не считал Кричера существом, которое может испытывать те же чувства, что и человек…
- Не вините… не… говорите… о Сириусе так… — У Гарри перехватило дыхание, он не мог выговорить и слова; но недавно погасший гнев вновь вспыхнул в нём: он не позволит Дамблдору критиковать Сириуса. – Кричер – лживый… мерзавец… он заслужил…
- Кричер таков, каким его сделали волшебники, Гарри, - возразил Дамблдор. – Да, его надо пожалеть. Он влачил такое же жалкое существование, как и твой друг Добби. Он был вынужден подчиняться Сириусу, потому что Сириус был последним членом семьи, в рабстве у которой он пребывал, но он не чувствовал настоящей преданности ему. И как бы ни был виноват Кричер, следует допустить, что Сириус не сделал ничего, чтобы облегчить участь эльфа…
- НЕ ГОВОРИТЕ ТАК О СИРИУСЕ! – вскричал Гарри.
Он снова в ярости вскочил на ноги, готовый налететь на Дамблдора, который просто ни чуточки не понимал Сириуса – каким храбрым он был, как много он страдал…
- А как насчёт Снейпа? – рявкнул Гарри. – Вы о нём ни слова не сказали! Когда я сказал ему, что Сириус у Волдеморта, он, как обычно, просто фыркнул в ответ на мои слова…
- Гарри, ты знаешь, что у профессора Снейпа в присутствии Долорес Амбридж не было иного выбора, как притвориться, что он не воспринимает тебя всерьёз, - твёрдо сказал Дамблдор, - но как я объяснил, он при первой же возможности сообщил Ордену о том, что ты сказал. Когда ты не вернулся из леса, именно он сообразил, куда ты отправился. Он же дал профессору Амбридж фальшивую сыворотку правды, когда она пыталась заставить тебя рассказать о местонахождении Сириуса.
Гарри не придал этому значения - он испытывал дикое удовольствие, обвиняя Снейпа, это словно облегчало его собственное чувство ужасной вины, и он хотел услышать от Дамблдора слова согласия.
- Снейп… Снейп д-дразнил Сириуса, что он дома сидит… он делал вывод, что Сириус трус…
- Сириус был слишком взрослым и умным, и эти подковырки его не задевали, - сказал Дамблдор.
- Снейп перестал давать мне уроки оклюменции! – заорал Гарри. – Он вышвырнул меня из своего кабинета!
- Понимаю, - весомо сказал Дамблдор. – Я уже сказал, что совершил ошибку, ибо не начал учить тебя сам, хотя тогда я был уверен, что нет ничего опаснее, чем дальше открывать твоё мышление Волдеморту в моём присутствии…
- Снейп сделал ещё хуже, после уроков с ним мой шрам всегда болел ещё больше… — Гарри вспомнил мнение Рона на этот счёт и продолжил: — Откуда вы знаете, что он не хотел ослабить меня ради Волдеморта, облегчить ему доступ внутрь моего…
- Я доверяю Северусу Снейпу, - просто ответил Дамблдор. – Но я забыл — ещё одна ошибка старика — что некоторые раны настолько глубоки, что неисцелимы. Я думал, что профессор Снейп смог преодолеть свою неприязнь к твоему отцу — я был неправ.
- Так вот оно что, оказывается? – вскричал Гарри, не обращая внимания на недовольные лица и неодобрительное бормотание портретов на стенах. – Значит, Снейпу ненавидеть моего папу можно, а Сириусу ненавидеть Кричера было нельзя?
- Сириус не питал ненависти к Кричеру, - ответил Дамблдор. – Для него это был только слуга, недостойный какого-либо интереса или внимания. Безразличие и пренебрежение часто наносят больше вреда, чем неприкрытое отвращение… фонтан, который мы разрушили ночью, лгал. Мы, волшебники, слишком долго обижали и оскорбляли наших собратьев, а теперь настало время расплаты за это.
- ТАК ЗНАЧИТ, СИРИУС ПОЛУЧИЛ ПО ЗАСЛУГАМ? – вскричал Гарри.
- Я этого не говорил, и ты никогда этого от меня не услышишь, - спокойно ответил Дамблдор. – Сириус не был жестоким, в основном он был добр к домашним эльфам. Он не любил Кричера, потому что Кричер был живым напоминанием о доме, ненавистном Сириусу.
- Да, весьма ненавистному! – подтвердил Гарри охрипшим голосом, отвернувшись от Дамблдора и отправился прочь. Яркое солнце заливало кабинет, и глаза всех портретов следили за ним, пока он шёл, не понимая, что он делает и вообще не видя кабинета. – Вы заставили его сидеть взаперти в доме, и ему это было ненавистно, поэтому нынче ночью он захотел вырваться…
- Я пытался сохранить Сириусу жизнь, - тихо объяснил Дамблдор.
- Люди не любят сидеть взаперти! – с яростью сказал Гарри, оборачиваясь к нему. – Всё прошлое лето вы так поступали и со мной…
Дамблдор закрыл глаза и спрятал лицо за длиннопалыми руками. Гарри смотрел на него, но этот непривычный жест усталости или печали или чего бы там ни чувствовал Дамблдор, не смягчил его. Наоборот, оттого, что Дамблдор показал свою слабость, он разозлился ещё больше. Не следует ему быть слабым, когда Гарри в бешенстве и хочет кричать на него.
Дамблдор опустил руки и взглянул на Гарри сквозь очки-полумесяцы.
- Мне пора сказать тебе, Гарри, то, что я должен был сказать тебе пять лет назад, - проговорил он. - Сядь, пожалуйста. Я расскажу тебе всё. Я прошу лишь немного терпения. Ты ещё получишь возможность разгневаться на меня — и вообще сделать всё, что угодно — когда я договорю. Я не буду тебе мешать.
Гарри воззрился на него, потом вернулся на стул напротив Дамблдора и стал ждать. Дамблдор какое-то время созерцал в окно залитый солнцем двор, потом обернулся к Гарри и сказал:
- Пять лет тому назад ты, Гарри, прибыл в Хогвартс, живой и невредимый, как я и планировал и намеревался. Ну… не совсем невредимый. Ты страдал. Оставив тебя на крыльце дома твоих дяди и тёти, я знал, что ты будешь страдать. Я знал, что обрекаю тебя на десять мрачных и трудных лет.
Он замолчал. Гарри тоже молчал.
- Ты можешь спросить — и по праву — зачем это было надо. Почему тебя не взяла к себе какая-нибудь семья волшебников? Многие были бы этому больше чем рады, для них было бы честью и удовольствием вырастить тебя, как родного сына. Мой ответ таков: для меня было главнее всего сохранить тебе жизнь. Ты был в большой опасности, и этого не понимал никто, кроме меня. Волдеморт исчез всего несколько часов назад, но его приспешники — а многие из них почти так же ужасны, как и он сам — всё же были многочисленны, злы, отчаянны и агрессивны. И я должен был принять решение на много лет вперёд. Верил ли я, что Волдеморт пропал навсегда? Нет. Я не знал, сколько лет пройдёт прежде чем он вернётся – десять, двадцать или пятьдесят, но я был уверен, что так и будет, а также в том, что он не успокоится, пока не убьёт тебя. Я знал, что магические знания Волдеморта, пожалуй, обширнее, чем у любого ныне живущего волшебника. Я знал, что даже мои сложнейшие и мощнейшие заклятия и чары вряд ли окажутся непреодолимыми, если он когда-нибудь вернёт себе полную силу. Но я знал и слабое место Волдеморта. Так я принял решение. Тебя защитила древняя магия, о которой он знает, которую он презирает и поэтому всегда недооценивал — и поплатился за это. Конечно, речь о том, что твоя мать погибла ради твоего спасения. Она одарила тебя долгой защитой, о которой и не подозревала, защитой, которая по сей день течёт в твоих жилах. Поэтому я понадеялся на кровь твоей матери. Я передал тебя её сестре, её единственной родственнице.
- Она меня не любит, - тут же вставил Гарри. – Она не даёт и…
- Но она приняла тебя, - перебил его Дамблдор. – Возможно, она приняла тебя нехотя, со злостью, поневоле, с горечью, но она тебя приняла и, сделав это, она закрепила чары, которые я наложил на тебя. Жертва твоей матери сделала кровные узы сильнейшей защитой, которую я мог тебе дать.
- Я всё-таки не…
- Пока ты можешь называть домом место, где течёт кровь твоей матери, Волдеморт не может тронуть или покалечить тебя. Он пролил её кровь, но она живёт в тебе и её сестре. Её кровь стала твоим убежищем. Тебе надо возвращаться туда только раз в год, но пока ты можешь называть это место домом, пока ты там, он не может навредить тебе. Твоя тётя знает об этом. Я объяснил ей всё, что я сделал, в письме, которое оставил вместе с тобой у неё на крыльце. Она знает, что дав тебе приют, она дала тебе жизнь ещё на пятнадцать лет.
- Подождите, - сказал Гарри. – Подождите чуть-чуть. - Он выпрямился на стуле и воззрился на Дамблдора. - Это вы послали кричалку. Вы велели ей помнить… это был ваш голос…
- Я думал, - сказал Дамблдор, слегка склонив голову, - что следует напомнить ей о договоре, который она заключила, приняв тебя. Я подозреваю, что нападение дементоров вызвало у неё чувство опасности из-за того, что ты живёшь у неё как приёмный сын.
- Так и есть, - тихо подтвердил Гарри. – Даже… больше у дяди, чем у неё. Он хотел выгнать меня, но когда прилетела кричалка, она… она сказала, что я должен остаться… — Он устремил глаза в пол и добавил: - Но при чём тут… — Он не в силах был произнести имя Сириуса.
- Потом, пять лет назад, - продолжил Дамблдор так, словно и не прерывал своего рассказа, - ты прибыл в Хогвартс, не такой счастливый и упитанный, как мне хотелось бы, но всё же живой и здоровый. Ты был не избалованным маленьким принцем, но, как я и мог надеяться при тех обстоятельствах, совершенно обычным мальчиком. Так что пока мой план осуществлялся как надо. A потом… да ты и сам помнишь события своего первого года в Хогвартсе так же хорошо, как и я. Ты великолепно справился с испытанием, с которым столкнулся, а вскоре — гораздо скорее, чем я предвидел, ты снова оказался лицом к лицу с Волдемортом. Ты снова выжил. Ты сделал даже больше. Ты отодвинул его возвращение к полной мощи и силе. Ты сражался, как мужчина. Я… так гордился тобой, что слов нет. Однако в моём чудесном плане был изъян, - признался Дамблдор. – Очевидный изъян, который, как я знал, мог всё перечеркнуть. И тогда, зная, как важно было, чтобы мой план удался, я сказал себе, что не позволю этому изъяну всё разрушить. Предотвратить это мог только я, значит, только я должен был быть сильным. Это было моим первым испытанием, пока ты лежал в больничном крыле, ослабев после схватки с Волдемортом.
- Я вас не понимаю, - сказал Гарри.
- Помнишь, ты спросил меня в больничном крыле, почему Волдеморт пытался убить тебя, когда ты был маленьким?
Гарри кивнул.
- Следовало ли мне тогда сказать тебе об этом?
Гарри взглянул в синие глаза и промолчал, но его сердце снова закипело.
- Ты ещё не заметил изъяна в плане? Нет… пожалуй, нет. Ну так, как тебе известно, я решил не отвечать тебе. Я сказал себе, что в одиннадцать лет ты ещё молод, чтобы знать об этом. Я и не намеревался говорить тебе об этом в твои одиннадцать лет. Для столь юного возраста такие знания – это слишком. Я ещё тогда должен был распознать признаки опасности. Я должен был спросить себя, почему я не смутился ещё больше оттого, что ты уже задал мне вопрос, ужасный ответ на который я должен буду когда-нибудь дать. Я должен был признать, что был слишком рад, что мне не пришлось сделать это именно в тот день…Ты был ещё молод, даже слишком. И вот ты перешёл на второй курс и вновь столкнулся с испытаниями, которых не видали даже взрослые волшебники; ты опять превзошёл даже самые смелые мои ожидания. Однако ты не спросил меня снова, зачем Волдеморт наделил тебя этой меткой. Ну да, мы говорили о твоём шраме… мы подошли к этой теме вплотную. Почему я не рассказал тебе обо всём? Да потому что решил, что двенадцать лет – ненамного лучший возраст для такой информации, чем одиннадцать. Я позволил тебе покинуть мой кабинет – окровавленному и измождённому, но торжествующему и почувствовал некоторую неловкость, подумав, что теперь, может быть, я должен рассказать тебе об этом, но быстро успокоился. Понимаешь, ты всё-таки был слишком молод, и я не нашёл в себе сил испортить тебе такую торжественную ночь… Видишь, Гарри? Видишь теперь изъян в моём блестящем плане? Я попал в ловушку, которую предвидел, которой, как я говорил себе, я мог и должен был избежать.
- Я не…
- Я слишком дорожил тобой, - просто сказал Дамблдор. – Я больше дорожил твоим счастьем, чем знанием тобой правды, больше – твоим покоем в мыслях, чем своим планом, больше – твоей жизнью, чем чужими жизнями, которые могут оборваться, если мой план не удастся. Другими словами – я поступил так, как Волдеморт ожидает от безумцев, которые жаждут действий. Вызов ли это? Я бросил вызов тем, кто наблюдал за тобой, так же, как я — a я наблюдал за тобой внимательнее, чем ты мог себе представить — но не хотел причинить тебе больше боли, ибо ты уже достаточно настрадался. Что мне во множестве безымянных и безликих людей и созданий, которые погибнут в туманном будущем, если ты здесь – живой, здоровый и счастливый? Я и мечтать не смел о таком человеке рядом со мной. Так мы дожили до твоего перехода на третий курс. Я наблюдал издалека, как ты боролся и отгонял дементоров, как ты нашёл Сириуса, узнал, кто он на самом деле и спас его. Должен ли я был сказать тебе об этом тогда, когда ты триумфально вырвал своего крёстного из лап Министерства? Но в твои тринадцать лет мои оправдания были на исходе. Как бы молод ты ни был, ты доказал свою исключительность. Я был в замешательстве, Гарри. Я знал, что скоро настанет время… Но в прошлом году ты вышел из лабиринта, увидев смерть Седрика и чудом избежав собственной смерти… и я тебе ничего не сказал, хотя знал, что Волдеморт вернулся, и мне вскоре придётся рассказать об этом. И вот теперь я понял, что ты уже давно готов узнать о том, что я так долго скрывал от тебя, потому что ты доказал, что я должен был взвалить на тебя этот груз раньше. У меня лишь одно оправдание: ты пронёс на себе гораздо больше груза, чем любой студент, учившийся в этой школе во все времена, и я не мог добавить тебе новый — самый большой из всего.
Гарри выжидал, но Дамблдор молчал.
- Я всё-таки не понимаю.
- Волдеморт пытался убить тебя в детстве из-за пророчества, сказанного незадолго до твоего рождения. Он знал, что пророчество высказано, хотя целиком его содержания не ведал. Он вознамерился убить тебя, когда ты был ещё младенцем, считая, что выполняет предначертанное в пророчестве. Он обнаружил, что ошибся и поплатился за это, когда заклятие, которое должно было убить тебя, отрикошетило. И вот, с самого возвращения в своё тело, а особенно с тех пор, как ты чудом ускользнул от него в прошлом году, он вознамерился услышать это пророчество целиком. Оно и было оружием, которое он так неистово искал с самого своего возвращения: знания, как уничтожить тебя.
Солнце уже взошло, кабинет Дамблдора купался в его лучах. Стеклянный шкафчик, где находился меч Годрика Гриффиндора, поблёскивал матово-белым светом, обломки приборов, которые Гарри разбросал по полу, сверкали, как капли дождя, а позади, в гнезде из пепла, тихонько щебетал маленький Фоукс.
- Пророчество разбилось, - упавшим голосом сказал Гарри. – Я тащил Невилла по скамьям в… в зале, где стоит арка, порвал ему мантию, и оно выпало…
- То, что разбилось – это просто запись пророчества, хранившаяся в Секретном департаменте. Но пророчество было рассказано кое-кому, и у этого человека есть возможность прекрасно воспроизвести его.
- Кто его слышал? – спросил Гарри, хотя считал, что уже знает ответ.
- Я, - ответил Дамблдор. – В холодную сырую ночь шестнадцать лет тому назад, в комнате постоялого двора над баром «Кабанья голова». Я пошёл туда на встречу с соискателем на место преподавателя предсказаний, хотя был не склонен к тому, чтобы преподавание предсказаний продолжалось как таковое. Однако соискательница приходилась прапраправнучкой весьма знаменитой, весьма одарённой провидице, и я пошёл на эту встречу из чистой вежливости. Я был разочарован. Мне показалось, что в ней нет и следа от дарования. Я сказал ей, надеюсь, весьма учтиво, что считаю её неподходящей на эту должность. Я собрался уходить.
Дамблдор встал и прошёл мимо Гарри к чёрному шкафу, стоящему рядом с шестом Фоукса. Он наклонился, отодвинул задвижку и вынул изнутри небольшой каменный сосуд, испещрённый рунами по краям, в котором Гарри видел, как его отец мучает Снейпа. Дамблдор вернулся к столу, поставил на него Сосуд мыслей и поднёс волшебную палочку к виску. Он вынул оттуда серебристую, тончайшую нить мысли, намотал её на палочку и сбросил в чашу. Он сел за стол и немного понаблюдал, как его мысли кружатся и мечутся внутри Сосуда мыслей. Затем он вздохнул, поднял палочку и подцепил её кончиком серебристое вещество.
Из него воздвиглась фигура, закутанная в шали и с глазами, кажущимися огромными из-за очков; она медленно покачивалась, её ноги оставались в чаше. Но когда Сибилла Трелони заговорила, это был не её лёгкий загадочный голос, а грубый и хриплый, который Гарри однажды слышал из её уст:
- Приближается тот, кто может своей мощью низвергнуть Тёмного Лорда… рождённый у тех, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного, но у него будет сила, о которой Тёмный Лорд не ведает… и один из них погибнет от руки другого, ибо не может жить один, пока другой живёт… тот, кто способен низвергнуть Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…
Покачивающаяся профессор Трелони снова погрузилась в серебряную массу и исчезла.
В кабинете воцарилась мёртвая тишина. Ни Дамблдор, ни Гарри, ни один из портретов не издавали ни звука. Даже Фоукс притих.
- Профессор Дамблдор, - очень тихо произнёс Гарри, ибо Дамблдор, не отрывающий глаз от Сосуда мыслей, полностью ушёл в себя. - Это… это значит… что это значит?
- Это значит, - ответил Дамблдор, - что около шестнадцати лет назад, в конце июля родился человек, имеющий единственный шанс победить Лорда Волдеморта на благо всем. Этот мальчик родился у тех, кто уже трижды бросал вызов Волдеморту.
Вокруг Гарри словно что-то сомкнулось. У него снова перехватило дыхание.
- То есть… я?
Дамблдор взглянул на него сквозь очки.
- Странно то, Гарри, - мягко сказал он, - что оно могло иметь в виду совсем не тебя. Пророчество Сибиллы могло касаться двух мальчиков-волшебников, родившихся в тот год в конце июля, родители которых состояли в Ордене Феникса, и обе пары родителей трижды были на волосок от гибели от руки Волдеморта. Один из них, конечно, ты. Другой – Невилл Лонгботтом.
- Но тогда… но тогда почему на пророчестве было моё имя, а не Невилла?
- Это пророчество было записано и маркировано после нападения Волдеморта на тебя в детстве, - ответил Дамблдор. – Для смотрителя Зала Пророчеств было очевидным, что Волдеморт пытался убить тебя лишь потому, что ты – тот, о котором говорила Сибилла.
- Значит… это мог быть не я? – спросил Гарри.
- Боюсь, что это несомненно ты, - медленно проговорил Дамблдор так, словно произнесение каждого слова стоило ему больших усилий.
- Но вы сказали… Невилл тоже родился в конце июля… и его мама с папой…
- Ты забываешь о следующей части пророчества, отличительном признаке мальчика, который сможет низвергнуть Волдеморта… Сам Волдеморт отметит его как равного. И он сделал это, Гарри. Он выбрал тебя, а не Невилла. Он наделил тебя шрамом, который оказался и благословением, и проклятием.
- Но он мог сделать неправильный выбор! – воскликнул Гарри. – Он мог отметить не того человека!
- Он выбрал мальчика, которого считал более опасным для себя, - сказал Дамблдор. – И обрати внимание, Гарри: он выбрал не чистокровного (а он убеждён, что чистокровные – единственный род волшебников, которыми стоит быть или с которыми стоит водить знакомство), а полукровку, как и он сам. Он увидел себя в тебе до того, как увидел тебя и, отмечая тебя этим шрамом, он не убил тебя, как намеревался, но дал тебе силы и будущее, благодаря чему ты ушёл от него не единожды, а уже четырежды — то, чего не удалось ни родителям Невилла, ни твоим.
- Зачем же он это сделал? – спросил Гарри, скованный и застывший. – Почему он пытался убить меня во младенчестве? Ему следовало подождать, чтобы увидеть, кто из нас опаснее – я или Невилл – когда мы станем старше и попытаться тогда убить того или другого…
- Это действительно было бы практичнее, - согласился Дамблдор, - только вот Волдеморт знал о пророчестве не всё. Постоялый двор в «Кабаньей голове», который Сибилла выбрала из-за его дешевизны, давно привлекал, скажем так, более интересную клиентуру, чем «Три метлы». Как уже ты и твои друзья поняли, поплатившись за это, так и я понял в ту ночь: это место, где нет никакой гарантии, что тебя не подслушают. Конечно, отправляясь на встречу с Сибиллой Трелони, я и мечтать не мог, что услышу что-то достойное подслушивания. Мне… нам… просто повезло, что слухач был пойман вскоре после начала изречения пророчества и изгнан оттуда.
- Так он слышал только?..
- Он слышал только начало, часть, предсказывающую рождение в июле мальчика, родители которого трижды спаслись от Волдеморта. Значит, он не мог предупредить своего хозяина, что напасть на тебя – значит рисковать передачей силы тебе и отметкой тебя как равного ему. Таким образом, Волдеморт никогда не узнал, что нападение на тебя может таить опасность, что лучше подождать и узнать побольше. Он не знал, что ты обретёшь силу, о которой Тёмный Лорд не знает…
- Но у меня её нет! – сдавленным голосом проговорил Гарри. – У меня нет такой силы, какой обладает он, я не могу сражаться, как он нынче ночью, я не могу завладевать людьми или… или убивать их…
- В Секретном департаменте есть комната, которая всегда заперта, - перебил его Дамблдор. - В ней заточена сила, которая одновременно и чудеснее, и ужаснее, чем смерть, чем человеческий ум, чем силы природы. Возможно, это и один из самый загадочных предметов для изучения, заключённых там. В этой комнате заточена сила, которой у тебя очень много, и которой совсем нет у Волдеморта. Эта сила повела тебя ночью спасать Сириуса. Эта сила послужила спасением и от порабощения тебя Волдемортом, потому что он не может пребывать в теле, настолько наполненном этой силой. Так что неважно было, что ты не смог закрыть своё мышление. Тебя спасло твоё сердце.
Гарри закрыл глаза. Если бы он не помчался спасать Сириуса, то Сириус не умер бы… Чтобы оттянуть момент, когда ему снова придётся подумать о Сириусе, Гарри спросил, не очень-то заботясь о том, что; услышит в ответ:
- Конец пророчества… что-то о том… один не может жить…
- …пока другой живёт, - закончил Дамблдор.
- Значит, - сказал Гарри, выдавливая слова, которые лежали у него внутри, как в бездне отчаяния, - это означает, что… что один из нас должен убить другого… под конец?
- Да, - ответил Дамблдор.
Оба долго молчали. Где-то далеко за стенами кабинетов слышались голоса – видимо, студенты спускались в Большой зал на ранний завтрак. Казалось невозможным, что на свете есть люди, которые по-прежнему хотят есть, смеются, не знают и даже представления не имеют, что Сириус Блэк ушёл навсегда. Казалось, что Сириус находится в миллионе миль отсюда; даже теперь какая-то часть Гарри по-прежнему верила, что если бы он просто отодвинул завесу, то увидел бы Сириуса, смотрящего на него и приветствующего его, может быть, со смехом, похожим на лай…
- По-моему, я обязан объяснить тебе, Гарри, ещё кое-что, - нерешительно сказал Дамблдор. – Возможно, ты был удивлён, почему я не назначил тебя старостой. Должен признаться… что я подумал… что у тебя и без этого забот хватает.
Гарри посмотрел на него и увидел, что с лица Дамблдора на его длинную седую бороду стекает блестящая слеза.