Потеряшка ч. 2, 15

Утро, оно, конечно бы, не плохо да как дождаться рассвета, когда (хоть сама я, действительно, что-то повспомнила – Вы, поди, уж не верите?) в голове так и крутятся вопросы. Особенно, один – самый главный: Лучезара свет Заревна – мама… где она? И почему никто о ней не вспомятывал? Уснуть я так до утра и не сумела.

Наутро гладкая да румяная, словно бессонной ночи и не бывало, спустилась к завтраку раннему, как у нас и заведено. Вспоминалось, вспоминалось всё помаленечку. И то сказать, коли не сильна долговременной памятью уродилась – в семье вспомнить всё – совсем не то, что на чужбинушке. Хорошо, хоть нашлась… самостийнно.

За столом уже сидели домочадцы и братец мой названный. Причём, Гордея имела вид, по мне довольно ей несвойственный, заинтересованный. Ой, да неужели Басюля? Не может быть!  Сестрица моя разборчивая, женихами вечно оккупированная да на себе одной сосредоточенная – на братика моего глаз положила… Ну-ну: поживём, как говорится, узнаем. А Басюлю я этой бессердечной в обиду ни за что не выдам!

На этой неожиданной для самой ноте я прошла к столу и присоседилась аккурат с боку братишки.

- Ну, что доченька, - улыбнулся во всю приять батюшка: как спалось-почивалось, голубушка, милая ясна-свет зоренька?

- Спасибо, родимый, - ответствую, сама невзначай – зырь на Гордеюшку. Ох, и страшнолика она тут содеялась, правда, всего на минуточку: окромя меня никто и не подметил того. Однако, себе я «зарубочку на память» оставила.

- Спалось хорошо, как в младенчестве.

И решила я, как-нибудь ненароком, остаться один на один с отцом для разговора сурьёзного.
Что ела – что не ела: не прочуяла, токмо одно на уме и вертелося. И вот опосля утренней трапезы зазвала Гордея куда-то Басюлюшку. А и он рад, да и мне то на выгоду. Собрались молодые в одночасье и отправились. За брата моё сердце не тревожилось – понималось откуда-то – всё путём у них закладывается.

Как ушли они – я к Стару и повернулась всем трепетом:

- Тятя, ты мне вот что скажи… и задумалась «ну, с чего начать, что сейчас по мне наиглавнейшее?»

- Спрашивай, дочка, что тебя тревожит, - отец подбадривает: всё скажу, как есть без утайки.
«Эх, была-не была» - думаю и начала потихоньку распутывать клубочек своих давних и теперешних ассоциативных вспоминаний-восприятий не без тятиной своевременной помощи.

И вот на что мы с ним дружно вышли.

Предпоследнее моё задание (из которого я на лесной опушке беспамятна трансгрессировала) оказалось не обычным: я его как есть провалила. Потому и случайно попала туда, куда попасть суждено было много позже. Оттого и запуталась для меня канва всех событий дальнейших. А именно, мне надобно было в мире «неумеистом» провести полвека собственного, выйти замуж, детей народить-воспитать и через них (никак не иначе) передать туда свои уменья кудесные. И потом только в мире моих братьёв очутиться. Потому Тролль, так внезапно впервые ко мне вышедший, и швырнул меня в мир очерёденный. Отчего-то ему это оченно было надобно. Оттого мне там было и муторно, что Горомида я встретила раненько. Из-за этой вот всей катавасии не могли разыскать меня родичи. Потому-то в мире новом, невовремя явленном, не могли проявиться все мои качества, лишь спонтанно, коряво, как-ни-попадя.

- Хорошо, ясно многое стало мне, батюшка, - говорю, всё по новой осмысливая: а какая тут роль у Гордеюшки? Чую сердцем, она тут имеется…

Призадумался отец, руку могучую в шевелюру густую позапустил да так там с ней и остался:

- Ты же помнишь сама, дочь, наверное, нелюбовь у сестры к тебе давняя. Старшей будучи в нашем семействе, невзлюбила она тебя с рождения. Оттого ль, что любовь к тебе матери была крепче, чем к ней – ты же младшая. Но и это, пожалуй, не всё ещё… Ты скорее всего не помятуешь: не была ты исходно инакою.

Что-то смутно внутри у меня тут аукнулось… Кажется и правда припомнились времена прежние, когда не была этакой тетёхой беспамятной. Тятя тем временем продолжал:

- Как пропала однажды ты сызмальства, на Гордею не сразу подумали. Отыскали тебя в мире варварском, по законам живущем не праведным. Куда мы и вовек не захаживаем. Да ни где-нибудь: в змеевом гнёздышке. Правду молвить, ни одна подколодная причинить тебе вред не осмелилась – супротив, завернувшись клубочками, охраняли тебя и лелеяли. После этого ты… позамкнулася, но что памятью стала короткою – обнаружилось лишь по взрослении. А точней, опосля возвращения твоего из задания первого. С той поры так Гордея кручинилась, на себя безутешно пеняя всё.

«Вот оно, значит, как получается – теперь картина яснее становится: узнаю характер сестрин и себя в роли, ею навязанной. И то своё представление… Ну, что на потребу публики в лице факирши я тогда маскарадила: этот танец с бубнами – то есть «змеиное озеро»… Не оттого ли гадюки так беспрекословно меня слушались? А эти пертурбации со «змеиными глазками»… Ладноть, о том подумать ещё успеется».

- Хорошо, - говорю: папа, ясно всё. Уточнить мне лишь малость осталося: почему мы все тут – в Бараносцах, а не флоте на нашем «космическом»? И где мама с сестрою Зефирою? Отчего не здесь, не с нами все? И ещё… Что теперь со мной делать-то? Разрулить как мне всю… ситуацию? А ещё – это самое главное: где Громид, мой супруг? Куда вымерцал?