Глава 11. Кукушкины дети

1

Равномерно и со звоном ударялись лопаты о мёрзлую землю по краям могилы. Постояв еще несколько мгновений после того, как стихли стенания плакальщиц, Зося надвинула чёрный палантин на самые глаза и смиренно покинула кладбище. Никто не обратил на неё внимания, все собравшиеся будто ждали, когда последний ком застывшего чернозёма займет свое место на свежем бугорке, словно печать в подтверждение смерти владелицы дома на окраине предместья.
Делать нечего, нужно покидать гуссийские пределы, ибо нет больше пристанища у бедной сироты. Дом, разумеется, тут же был занят сыновьями и их оборотистыми жёнами, которые ясно дали понять, что не покинут это место, пока не распилят всё – конечно же, с привесом. С кузиной никто считаться не собирался, Зося это поняла, как только раздался первый настойчивый стук в дверь.
Саквояж уже был собран, Зося приступила к приготовлениям ещё до отпевания усопшей. Собираться долго не пришлось. Подхватив пожитки, сирота навсегда покинула свой приют и поспешила на станцию, откуда предстояло уехать в пока ещё неизвестном направлении.
В этот день уходил лишь один дилижанс – в далёкую Загорию. Отправление вечернее, место у окна, багажная полка не требуется. До станционного гудка Зося проспала прямо на жёсткой скамье, в зале не было ни души, а за окном то и дело взвивался ветер, который убаюкивал своим гудением.
Пассажиров набралось немного, кто-то ещё подсаживался по пути. Выбоины на дорогах заполнились осенней водой, дилижанс застревал, приходилось несколько раз выходить наружу, чтобы лошадям было легче вытащить его. Всю остальную дорогу Зося дремала, прижав к груди сверток с книгами и поставив ноги на саквояж.
Загория встретила прибывших станционным домом с протекающей крышей и запахом сырости во всех комнатах.
Можно было бы купить билет на следующий дилижанс, но у Зоси иссякали запасы гримликов, а новое место могло быть ещё менее приютным, чем это.
Едва дождавшись утра, Зося отправилась в город искать заработок. Перво-наперво следовало отметиться в конторке и ждать оттуда приглашения на встречу с работодателем. С облегчением Зося выяснила, что никому тут нет дела до её волчьего билета, подписанного руководством университета, и отвода от переезда в Туть вместе с сиротским домом из гуссийского предместья. 
Приглашение последовало на другой день, чему Зося обрадовалась несказанно. В местной больнице давно искали сиделку, поэтому охотно взяли молодую особу и тут же отвели ей каморку в полуподвале. Предшественница Зоси при первой же возможности вышла замуж и покинула захолустье, желающих занять её место среди здешних обитателей не сыскалось.
Перебравшись на новое место, Зося приступила к работе. Больных было немного, но им требовался постоянный уход. В одной из палат, которые именовались спальнями, обитал ребёнок – мальчик двух лет отроду, грустный и молчаливый. Игрушек у него было немного, все старые, явно принесённые родственниками пациентов по соседству.
- Он и говорить не умеет, - поведала кухарка, когда Зося за обедом спросила о мальчике. – Мать его, кукушка непутёвая, хотела убить дитя в утробе, но Творец смилостивился над невинной душой. Назвали мы его Амадеем, гуляем иногда по очереди.
Когда Зося вновь вошла к мальчику, тот не сменил положения и даже не вздрогнул от скрипа дверных петель. Зося постояла у кровати, на которой сидел Амадей лицом к серому окну, затем молча положила половинку яблока и кусок пирога – от своего ужина – и вышла.
Больные требовали внимания. С каждым нужно было посидеть, побеседовать, расспросить о самочувствии и выслушать их рассказ о том, что кормят здесь их как собак, а то и хуже, что сок давят из сгнивших в погребе фруктов, что окна запотевают за ночь и не видно с утра, взошло ли солнце. Поэтому навестить Амадея Зосе удавалось только после обеда, во время, отведенное на сон. Мальчик тоже спал, но Зося сидела подле него и читала в сотый раз свои книги.
- Его взять хотела одна вдовушка, да он укусил её за палец, и она лечилась от бешенства, - рассказывала кухарка. – Дикий ребёнок, ни приласкаться не придёт, ни улыбнётся никогда. Что ты сидишь у него, шла б проветриться, может, кавалера повстречала бы! Тут знаешь, сыновья приходят к нашим, гуляют с ними.
После ужина Зося вновь приходила в спальню Амадея. Ребёнок перебирал кубики на кровати – неизменно сидел лицом к окошку и спиной к двери.
Когда снег начал падать на чёрную землю в садике, где гуляли местные обитатели со своими посетителями, у господина из пятой спальни случился припадок. Зося просидела весь вечер с ним, хотя того уже отпустило. Но господин был капризный, он не хотел, чтобы Зося покидала его, начинал кряхтеть и давиться, едва та порывалась встать. Так и проночевала сиделка у постели ворчливого старика, слушая жалобы на плохую лампу, скверную пищу и дурных людей вокруг.
Утром не спавшую Зосю отправили к госпоже с расстройством кишечника, и до самого обеда пришлось сопровождать её до уборной и обратно. Обедать в тот день Зосе не хотелось вовсе, всю порцию она сложила на блюдо и отправилась в комнату кукушонка Амадея.
Тот сидел неизменно спиной к входящим, но сегодня его голова была понурена, а кубики валялись без внимания. Зося почувствовала неладное, когда опустила блюдо на стул у кровати.
Она позвала мальчика по имени, но тот не обернулся. К Зосе закралось подозрение, что ребёнок глухой, поэтому она осторожно опустилась на край постели и положила ладонь на затылок мальчика. Тот встрепенулся и повернул к ней заплаканное личико.
- Амадей! – воскликнула Зося, и тот совсем неожиданно заулыбался щербатой улыбкой. – Амадей, можно я обниму тебя? Ты не станешь меня кусать?
В глазах ребёнка мелькнуло недоверие, но он развернулся на кровати и подполз к коленям своей гостьи.
- Какой славный малыш, - всхлипнула Зося, забирая мальчика на руки. – А давай мы с тобой погуляем? Ты хочешь посмотреть на снег?
Тёплой одежды по росту у Амадея не нашлось, Зося завернула его в свою шаль, а на ноги надела свои варежки.
- Ты вырос из всего, видишь? – приговаривала Зося, перебирая детскую одежонку. – С тобой давно не выходили, верно?
Пришлось нести мальчика на руках, пальцы на холодном воздухе замерзли, но Амадей был счастлив. Во все глаза он таращился на белый покров, показывал ручонкой на крикливых ворон.
Вечером Зося отпросилась в город. В лавчонке она прикупила ботики и одёжку для Амадея.
- Что ты с ним всё возишься? – злобно проворчала утром кухарка, когда Зося помогала ей раскладывать еду на разнос. – Не твой он, не твой и ничей. Дикарь-дикарём, давеча на меня рычал, как волчонок, а матушку Василину излягал, когда та на причастие его нести хотела. Так и оставила. Видать, бесёныш в нем сидит.
- Бредни, - возразила Зося.
Уже в ту минуту она знала, чего желает больше всего на свете. Не было у неё ни дома, ни семьи, ни верного друга, но был в этом свете такой же горемыка, который жил в чужих стенах и не знал ни ласки, ни доброго слова.
В управной конторе ей сразу отказали. Седоволосый мужчина в очках с толстыми стёклами покачал головой:
- Девочка моя! Да вы же сами у нас недавно, ни жилья, ни достатка. Может за вас кто поручиться?
Зося покачала головой.
- Вот то-то и оно. Муж есть у вас? Может быть, вы вдова в столь юном возрасте и ждёте наследства?
- Я работала в сиротском приюте под Гуссией, - робко вставила Зося.
Работник конторы нахмурил брови, пролистал какие-то бумаги на столе:
- Работали. Работали, но перестали. Почему? Нет ли претензий к вам по части исполнения церковного завета? На службы ходите? От молитвы отлуки не получали?
- Не получала, - ещё тише проговорила Зося, вспомнив встречу с отцом Петаром в стенах приюта – как раз накануне своего отвода. Продолжать настаивать на своем было, по всей видимости, бесполезно. Бумажный человек из конторы мог закопаться в документы Зоси, тогда она потеряла бы последнюю возможность видеть своего питомца. Отец Петар, приложив свою печать к её бумаге об отчислении, поставил размашистый крест на любой попытке продолжить учение и самой учить детей.
- Идите, милочка. Ничем не могу быть полезным вам. Хотя постойте.
Зося замерла на пороге.
- Если бы вы обвенчались с добрым человеком, имеющим капитал… Если бы он согласился взять дитя на поруки и стать ему отцом… - конторщик покачал головой. - Ступайте.
В больнице Зося всю ночь просидела со спящим Амадеем. Мальчик положил голову ей на колени, свернулся клубочком и мирно посапывал. Если есть подле него ангел, то и тот оказался не в силах совладать с бумажной стеной, которая выросла между его подопечным и Зосей.
Зимние безрадостные дни потекли через Загорию ленивой вереницей. Сменялись обитатели спален, сменялись лица в коридоре – посетители не задерживали взгляда на сиделке, они спешили распрощаться с больными и уйти подальше из неприютных стен.
Мальчик рос, Зося даже поразилась, как всю прошлую зиму он умудрился носить лишь одну пару ботиночек и один крохотный тулупчик.
Вновь выбраться за покупками Зосе удалось только после Рождества. Погода стояла морозная, крепкий ветер подхватывал на скользких улочках и заставлял приседать, чтобы не упасть. В один момент Зося не удержалась на ногах и всё-таки растянулась – прямо у крыльца той самой управской конторы, откуда вышла ни с чем месяц назад. И тут же её подхватили и помогли подняться.
- Спасибо, - отряхивая полушубок, проговорила Зося, не глядя на своего помощника.
- Не город, а ледяное королевство, - ответил ей прохожий. – Я сам как только приехал – рухнул прямо у дилижанса. С тех пор жалею, что потерял свой посох.
Зося подняла глаза.
- Вам далеко идти? Может быть, вы позволите вас довести? Только не сочтите за назойливость, - поспешил добавить незнакомец.
- Благодарю, идти недалеко, да и вы, вероятно, спешите.
- Дела ждут меня завтра. А сегодня я свободен. Вы обронили, - незнакомец поднял с дороги шапочку, которая выпала при падении из Зосиной котомки.
Зося кивнула в знак признательности и поспешила убрать покупку на место.
- Вы правильно сделали, что не взяли дитя с собой. Ветер здесь беспощадный, хотя я знаком со многими ветрами.
- Это не мой ребёнок, - выпалила Зося и густо покраснела, осознав, что о такой подробности у неё никто не спрашивал.
Незнакомец покивал. В этот момент очередной порыв ветра снова ударил Зосе в спину и она опять чуть не полетела с ног, но схватилась за крыльцо.
- Вас всё-таки я провожу, - покачал головой прохожий. – Где вы живёте?
- В городской больнице, - ответила Зося, снова заливаясь краской.
Недоумённый взгляд незнакомца заставил её продолжить:
- Я приехала сюда из Гуссии. Устроилась работать сиделкой. Живу в каморке около кухни.
- А ребёнок? Чей-то из пациентов? Или докторский?
Зося отвела взгляд.
- Я сам приехал только на днях. Я хотел покинуть Чернавию, но кое-что заставило меня передумать.
- Почему вы приехали сюда?
Они уже шли вдвоём по сумеречной улочке, ступая медленно, пригибаясь под порывами ветра.
- Мне всё равно, куда ехать. Я девять лет провёл на чужбине, ещё два года ездил с места на место в родных краях. Не нажил ни дома, ни друзей, потому-то и решил покинуть Чернавию и зажить с чистой страницы. Я шёл пешком через горный перевал к заставе, но повстречал человека из этих мест. И я подумал, что неспроста мне пришлось повернуть обратно и неслучайно я услышал слово «Загория» на прощание.
- Вы ищете следы того человека?
- Я ничего не ищу, - задумчиво ответил собеседник. – Куда бы я ни прибыл в родной своей стране, я не могу удержаться. Люди будто спят, кругом властвуют велеречивые снобы, а молодёжь стараются во всем на них походить. Не такой я запомнил свою родную землю, может, я был слишком юн, когда уходил путешествовать… А вы? Что вы хотели здесь найти?
- Мне тоже некуда было идти, - призналась Зося. – Я сирота, я не смогла выучиться. С таким послужным листом, как у меня, меня не ждёт ничего кроме участи прислуги.
- Что же вы натворили? – изумлённо спросил незнакомец.
- Меня отчислили из гуссийского университета без права восстановления. Всё было давно, но мне до сих пор неясно, чем я настолько провинилась. Я и двое юношей в один день лишились ученого будущего.
- А этот ребёнок? Чей он?
- Я не знаю. Бедного мальчика в больнице оставили жить после рождения, а его родная мать хотела убить его ещё в утробе. Хотела бы я взять мальчика себе, но я сирота и сама нуждаюсь в покровительстве.
В сгустившейся синеве зимнего вечера Зося не заметила, как изменился в лице её собеседник.
- Сколько лет бедному младенцу? – глухо спросил он.
- Два года отроду, - ответила Зося.
Они замерли на перекрестке.
- Я не знаю вашего имени, - заговорил незнакомец. – Но я снова убеждаюсь в том, что неслучайно оказался здесь. Какая помощь вам нужна?
Зося опустила глаза:
- Едва ли вы можете её оказать. И мне не хватит духу просить о таком кого бы то ни было.
- Послушайте, - возразил незнакомец. – Я и мой брат – нам от родителей остался дом, остался капитал. Я покинул местечко Туть, но там у меня есть кров. Я сохранил капитал, я жил все эти годы заработком. Я имею учение, я не отлучён от церкви.
Зося посмотрела на него:
- Чтобы взять Амадея… я должна быть обвенчана!
- Так обвенчаемся завтра же! – воскликнул незнакомец.
- Вы что! – с неподдельным ужасом вскрикнула Зося. – Это страшный грех! Это ложь, это лицемерие, это алчность и непокорство!
- Кто больше лжёт и лицемерит? Не те ли, кто готов оставить погибать беззащитное дитя? Не те ли, кто вынудил его мать совершить страшный шаг? И не те ли, кто готов ради чистоты своей совести отступить от честной цели? Вы нашли оправдание своему отказу, а подумайте теперь о последствиях!
Они остановились у ворот.
- Вы предлагаете невероятное, - сказала Зося. – Мы даже не знакомы, а сочетаться узами брака – это великое таинство, которое должно быть искренне, как и всё, что совершается в стенах храма.
Незнакомец покачал головой:
- Подумайте. В чьих руках может оказаться мальчик, если не будет в ваших? И долго ли вы сможете просто быть рядом с ним?
Он развернулся и ушёл, а Зося неторопливо направилась в своё обиталище. Свет в больнице горел приглушённый, зимние ночи долгие – надо беречь масло. Окно спальни Амадея и вовсе зияло чёрной пустотой, как будто не было за ним никого, даже привычного к мраку ребёнка.
Зося не стала будить Амадея, но и не удалилась к себе. Купленные вещи она сложила на всё том же стуле у изголовья, а сама пристроилась в ногах кровати. Мысль, что она зря прогнала прохожего, будоражила её до самого утра, не позволяя толком сомкнуть глаз.
Утром её нашли. Одна из сестер безошибочно угадала место ночевки сиделки и с порога гаркнула:
- Эй! Там тебя дожидаются!
Зося встрепенулась. Кто мог ждать её, как не вчерашний странный собеседник? Догадка подтвердилась. Внизу, у двери, стоял тот самый незнакомец.
- Вы обдумали мое предложение? – спросил посетитель. – Если да, то не будем медлить. Я обо всём договорился.
Больше себя уговаривать Зося не заставила. Уже через пару минут они ехали в сторону окраины, где в небольшом храме прямо во время обряда узнала имя своего новоиспечённого супруга.
- Как удалось вам так быстро все уладить? – спросила Зося на обратной дороге.
- Не спрашивайте, если не хотите разочароваться в людях, - был ответ. – Сейчас самое главное. Вы собираете вещи и покидаете больницу, для убедительности супруги должны квартироваться вместе. Мальчика вы не увидите несколько дней, но за это время мы всё подготовим и решим. Это малая жертва, Зося, во имя светлого будущего.
- Жить вместе с вами?! – с ужасом переспросила Зося.
- Обман зрения, только и всего, - успокоил супруг. – Завтра же мы пойдём в управскую контору и изъявим желание взять мальчика в свою семью.

2
Придя на работу ранним морозным утром, Южий был неприятно удивлён кипой дел, которая высилась на его столе. Секретарь кашлял за дверью, в окна задувало, проклятая ангина всё ещё напоминала о себе глоточными спазмами, но это было ничто по сравнению с листами, рассованными по многочисленным папкам.
- А что, за время моего отсутствия никто не занимался делами? – сварливо проговорил судебный исполнитель, повернув голову в сторону приоткрытой двери кабинета.
Ему не ответили, и он опустился на стул, который под тяжестью его возросшего веса тревожно скрипнул.
На самом верху лежала тонкая папка с прошением, самая невесомая из всей стопки. Южий решил с неё и начать, хотя разумнее было бы пересмотреть самые давние дела. Прошение об усыновлении. Как это скучно.
- Господин Геш, - крикнул судебный исполнитель, и горло не простило ему эту небрежность.
Секретарь вырос на пороге.
- Отпишите вызов по этому делу, - Южий швырнул папку на стол. – Пусть явятся завтра после обеда.
Когда скрюченный секретарь удалился исполнять поручение, Южий распахнул корочки и принялся штудировать содержимое. Сверху, как и положено, церковная грамота о венчании. Дальше – справка на главу семейства, после – на его молодую жену. Южий насторожился. Гуссия, Зося – мало ли совпадений, но всё же. Что-то здесь нечисто.
- Господин Геш, - уже осторожнее позвал судейский исполнитель.
Секретарь вновь не заставил дважды вызывать себя.
- Прикажите-ка мне повозку.
Сирот в Загории было немного, жили они кто где. Двоих – он знал – взял в подмастерья сапожник, то были отроки семи и девяти годов отроду, ещё двое, брат и сестра, были на попечении у родной тетки, пятилетняя девочка содержалась при церкви святой Фотинии, а двухлетний мальчик, о котором Южий предпочитал бы не вспоминать, жил в больнице, где работала просительница по имени Зося.
Когда повозка прибыла, Южий собрал все листы в папку и нехотя покинул успевший напитаться теплом кабинет. С одной стороны, избавиться от этого подкидыша – одна из сладчайших грез, с другой – буква незыблемого закона требовала досконального следования должностным предписаниям.
Приезду судебного исполнителя немало удивились в больнице. Солидный, но ещё достаточно молодой чиновник вызвал благоговейный трепет у работниц унылого заведения. Они суетились, подливая ему кипятка в чашку, пока лекарша и настоятельница молельни собрались в приёмной зале.
- Девушка скромная, но какая-то чудная, - отрекомендовала лекарша. – Мы её держали из жалости, господин исполнитель. А замуж выскочила – все только рты разинули. Сидела совой в спальне кукушонка вашего… - Южий зыркнул на докториху так, что та поперхнулась. – Вашего знакомого, безусловно, - исправилась быстро лекарша и продолжила. – А тут вот так – раз! И умотала с каким-то заезжим господином. Нет бы человек был нам известный, так приходил один раз всего, прямо перед венчанием! Знали бы мы его!
- В молитве исправная девушка, вот только тихая больно, - вторила матушка.
- А не говорила ли заявительница, откуда она родом, почему прибыла? – спросил Южий у настоятельницы, демонстративно повернувшись к ней всем корпусом.
- Как же, говорила. Из Гуссии она, сирота, трудилась кухаркой в сиротском доме, потом уехала к тётке в предместье, не пустили её с приютом в Туть перебраться.
- А почему не пустили?
- Отвод был, нельзя с детьми ей работать, - вздохнула матушка.
- А ещё что-нибудь можете мне сообщить? Чрезвычайно важно знать, кому поручим мы заботу о младенце.
Настоятельница покачала головой. «Или правда не знает, или в тайну исповеди поиграть решила, ханжа сморщенная!» – подумал Южий, а вслух произнес:
- Ну хорошо, достаточно и этого. Примите благодарность и искренние сожаления, что пришлось отвлечь вас от важных забот.
- Что вы, господин исполнитель! – всплеснула руками лекарша, хотя Южий так и сидел к ней вполоборота. – Мы сами радеем за бедняжку Амадея! Милостивый Создатель вашими руками заботится о его благополучии! Нельзя, чтобы вновь не повезло мальчику с родителями!
Южий торопливо распрощался с этими глупыми курицами и приказал везти себя обратно в судейство. Сомнений не оставалось: завтра лицом к лицу он столкнётся с девчонкой из гуссийского университета, с которой в один день покинул навсегда стены обители знаний. Для отказа по запросу достаточно печати отца Петара и того, что наговорили лекарша с настоятельницей. Что до главы семейства просителей – возиться с ним и вовсе не хотелось. Довольно и того, что он скитался без постоянного заработка и стихийно обвенчался с мало знакомой особой. Пару вопросов можно было задать и приходскому священнику, совершившему скоропалительный обряд.
На столе всё так же лежала стопка неразобранных дел. Южий отложил папку с прошением, пинком отодвинул злосчастный стул, грузно плюхнулся на него, крепко выругался, услышав скрип, и принялся нагонять упущенное время. Но красный уголок, лукаво смотревший из-под взваленных сверху бумаг, не давал судебному исполнителю спокойно работать.
В конце концов Южий не вытерпел. Он вскочил из-за стола и принялся ходить туда-сюда по кабинету, листая злополучные страницы прошения.
Сбагрить, наконец, этого Амадея, глаза бы его не видели, представлялось заманчивым. Но несокрушимая буква закона требовала соблюдения правил. А правила гласили, что фиктивный брак, тёмное прошлое и неопределённое настоящее являются вескими основаниями для отвода по делу. Однако просители могли требовать обжалования, и тогда дело передали бы в инстанцию выше, которая стала бы разбираться по пунктам. Выяснилось бы, что Зося и Южий давно знакомы, а также вскрылись бы, без всякого сомнения, подробности их общего отрезка прошлого. И тогда бы скрипучий стул под судебным исполнителем зашатался и развалился.
Такой мучительной ночи в жизни судебного исполнителя давненько не бывало. На следующее утро он пришёл в скверном расположении духа. Время до обеда тянулось медленно, и с каждым его незначительным шагом Южий чувствовал, как завязывается в узел новое нервное окончание.
Просители явились в назначенный час – секретарь доложил об их появлении.
- Пригласите, - бросил судебный исполнитель и опустил взгляд в документы.
Чета вошла в кабинет и остановилась напротив стола. Южий исподлобья поглядел на них. Лицо молодой женщины он узнал – как того и следовало ожидать, та самая Зося из гуссийского университета, которую в один день с ним самим выставили с волчьим билетом за порог. Глава семейства был не знаком судебному исполнителю. Молодой человек с чёрными густыми бровями и худым вытянутым лицом. Смотрелась пара весьма странно.
- Вы тверды в своем намерении взять на попечение сироту Амадея? – спросил Южий, притворяясь заинтересованным содержанием красной папки.
Зося, разумеется, тоже его узнала. Краем глаза Южий уловил, как побледнела девчонка, когда поняла, кто находится по другую сторону стола.
- Несомненно, господин исполнитель, - ответствовал супруг. – Я позабочусь о том, чтобы у несчастного сироты все невзгоды остались во вчерашнем дне.
- Имеете ли вы заработок?
- Да, я устроен в городской типографии.
«Быстро же ты дела ворочаешь!» - с завистью подумал Южий.
- Собираетесь ли вы наречь ребёнка новым именем?
- Нет, мы о таком не думали, - ответил проситель.
- Подумайте же. Это не грех, если младенец войдёт в новую жизнь под крылом двух ангелов-хранителей.
Зося всё ещё была бледна. Она ждала вопросов, но судебный исполнитель будто бы вовсе не видел её, продолжая беседу с главой семьи.
- Вы, вероятно, имеете нужду с жильём?
- Не скрою, сейчас я и моя дорогая супруга ютимся в гостином доме, но моих наследственных капиталов хватит, чтобы в скором времени выкупить комнату.
- Вы продолжите вести хозяйство в Загории?
- Пока что отвечу вам утвердительно, но, зная закон, если мы задумаем переезд до истечения годового срока, я лично уведомлю вас о том.
- Прекрасно. Я бы вам крайне рекомендовал подумать о переезде. Климат здесь тяжёлый, проклятая ангина так и вцепляется в глотку!
- Благодарен вам за совет, господин судебный исполнитель. Обещаю обдумать возможность сменить место обитания.
- Что ж. Тогда вопросов у меня больше нет. Я верю, что несчастный мальчик будет вашим счастливым сыном, - Южий уронил штамп на листок с прошением и вручил его главе семейства.
На лице Зоси он прочитал смятение и радость. Сам же в этот момент испытал невероятное облегчение. Наконец-то прошлое оставит его в покое, уйдёт с глаз долой. В молчании бывшей однокашницы судебный исполнитель был теперь уверен, а слово её супруга вселяло надежду на скорое избавление от занозы в рабочей руке.
Когда они покинули кабинет, господин судебный исполнитель выдохнул и откинулся на стуле. Тот не издал ни звука – видимо, вчера вечером плотник наконец-таки соизволил исполнить его заявку и подбил расшатавшиеся деревяшки.