Клин-баба ч. 2

В 20-х годах тут, в сибирской глубинке, в деревне Петелиха, организовался колхоз имени Девятого съезда РКП(б), попросту – Девятово. После войны колхоз реорганизовался в совхоз, а название осталось прежним.
Котовы приехали в Девятово из-под Вологды в тридцать седьмом, в поисках лучшей доли, какого ни на есть угла, после ареста главы семейства, объявленного врагом народа.
Когда арестовали первых соратников Егора Котова – кадрового военного, он был уверен в том, что это – нелепое недоразумение, и вскоре всё выяснится. Но когда понял, что запущенная чудовищная машина не пощадит никого, взял слово с жены: когда придут за ним, а делалось это, как правило, ночью, Мария утром без объяснения причин возьмёт расчёт в своей конторе и постарается исчезнуть из города, дабы спасти себя и их единственную дочь.
Мария сдержала данное обещание. Судьба забросила в Сибирь. Урождённая горожанка, Мария работала до семейной трагедии стенографисткой, теперь соглашалась на любую чёрную работу, лишь бы уйти в тень, лишь бы выжить, спасти Лизочку – хрупкую десятилетнюю дочку.
Для жилья им выделили продуваемую всеми ветрами лачугу на краю села. Мать устроилась на ферму телятницей. Лизу, по совету односельчан, отдала в няньки к трехлетнему ребёнку у состоятельного мужика по фамилии Скоробогатов. Непривыкшая к тяжёлому физическому труду Мария быстро подорвала здоровье, стала чахнуть на глазах, превратившись за два года в старуху.
Лиза хорошо помнила отца – бравого майора в форме советского кадрового военного. Но разговоры о нём мать пресекала на корню. Затравленно оглянувшись, прижимала дочку к груди и горячо шептала в самое ухо: «Ты запомни папку, крепко запомни, доченька, но только никому ничего о нём не рассказывай!»
Сообразительная девочка только один раз задала вопрос: «Почему, мамочка?»
– Это испортит всю твою дальнейшую жизнь, Лизонька! – ответила мать.
На следующий год Лиза поступит в третий класс сельской школы, но после занятий по-прежнему станет водиться с сыном Скоробогатова.
В июле тридцать девятого в телятнике начался падеж. Всё началось с группы Марии Котовой. Как-то всплыла история о том, что она жена вра-га народа. Телятницу начали таскать по судам. Надорванная здоровьем женщина не выдержала этого испытания, её в одночасье разбил паралич.
Елизавета до конца жизни не сможет разгадать: из жалости и сострадания к ней или из личной выгоды Скоробогатов взял её с матерью в свою семью. По крайней мере, Мария через год ушла в мир иной присмотренная и ухоженная, за что Лиза останется благодарна хозяину, более того, у неё появится перед ним чувство неоплатного долга.
В сорок первом грянет война. Лиза проучится в школе последний год и окончательно осядет на хозяйских работах у Скоробогатова.
***
Семья Евсея Скоробогатова в деревню прибыла за два года до Котовых из-за Урала. Сам Евсей, несмотря на хромоту, крепкий коренастый мужик тридцати восьми лет, годовалый сын Аркашка и неопределенного возраста старуха, не то мать, не то жена хозяина, вот и всё семейство. Безликая старая женщина не показывала на деревню носа, единовластным хо-зяином всему был Евсей.
Год семейство прожило в общем бараке, построенном ещё в двадцатых годах. Сам хозяин трудился в колхозе конюхом, старуха сидела с малолетним ребёнком. Жили скромно, как и все на селе. Но очень уж скоро Евсей пошёл в гору. Во-первых, вошёл в доверие в правлении и был переведён на должность учётчика полевой бригады. Во-вторых, Скоробогатов начал строить собственный добротный дом, обзавёлся скотным двором, развёл живность.
Мужики поговаривали, что Евсей как-то под хмельком проговорился, что немало повидал раскулаченного брата во время коллективизации. Много добра прошло через его руки. Эти слухи обрастали новыми верси-ями, якобы он сам и был наделённым полномочиями конфисковывать имущество у зажиточных крестьян. «Немало, наверное, припрятал в «кубышку» для себя, – рассуждали односельчане. – Вона какими темпами строится, и фамилия ему подходящая!»
Кроме обязанностей няньки, Лиза выполняла в доме Скоробогатова любую работу, которую ей поручали. Иногда она плакала, приласкавшись к матери:
– Не пойду я к ним больше, мамонька! Этот ихний Аркаша тяжёлый как кабан, а вредный, мамочка, не люблю я его. Маленький, а дерётся взаправду. Тётку Ксению может по лицу ударить, обзывает, как умеет, плюётся, щипается, а Евсей Карпович только посмеивается.
– Терпи, моя дочушка, – бывало, заплачет мать, – ты там хоть ешь досыта, не выжить нам с тобой на мои заработки.
К безликой как тень, бессловесной Ксении Лиза сначала была равнодушна. Лишь когда малолетний Аркаша обижал женщину, девочка, воспитанная иначе, откровенно жалела её.
Видела она, как несправедливо и жестоко обращался с женщиной хозяин, называя её не иначе как чучело огородное. «Спишь на ходу, – кричал Евсей Карпович, – велено подать портянки, так неси скорее!» Женщи-на сломя голову бросалась выполнять приказ хозяина, новая волна гнева накрывала его: «Чучело огородное, когда только ты развяжешь мне руки? Уйди прочь, постылая!»
Лиза спрашивала у матери: «Как это – «руки развязать»? И как это – «постылая»?»
Мария не отвечала на эти вопросы, только гладила дочку по голове, приговаривая: «Терпи, дочушка! Нет у нас с тобой прав на иную жизнь».
Когда же после паралича Марии, Скоробогатов принял их к себе в семью, а Ксения взяла всю заботу и уход за больной на свои плечи, Лиза прониклась к женщине благодарностью. Ксения в свою очередь, привяза-лась к девочке. Она научила её многим крестьянским работам.
Евсей не обижал Лизу, но и не баловал. Присматривался, примечал, что из неё получится добрая работница.
Осенью сорокового Мария умерла. Ксения сама обмыла и обрядила покойницу, надела яркий, платочек, чем и расположила к себе девочку окончательно.
Вскоре в дом приехали из района, хотели забрать Лизу в детский приют, но хозяин уверил, что возьмёт над девочкой опеку, оформит всё официально. Изощрялся, уверял в благих намерениях:
– Мы с супругой не дадим её в обиду. Спросите сиротку, ведь и она к нам привязалась. Скажи, Лизонька, разве тебе у нас плохо?
Перспектива оказаться в детском доме пугала Лизу, она привыкла к дому Скоробогатова. Доброе отношение Ксении и вовсе подкупало, она с готовностью ответила:
– Не хочу в детский дом, останусь у Евсея Карповича.
– Вот, что я говорил?! – ликовал Евсей. – Она у нас сестрицей названной будет нашему сыночку. Скажи, Аркаша, как ты Лизоньку любишь?
Аркаша капризно поджимал губы, молчал, глядел исподлобья.
Евсей деланно смеялся:
– Дитё, что с его взять, мало ещё чего разумеет.
В ответ Аркаша показал язык и, убежав в горницу, выглядывал из-за косяка двери, дразнился:
– Лизка-облизка, Лиза-близа-колбаса съела кошку без хвоста и сказала: «Вкусна жарена капуста»!
Выручила Ксения: увела мальчика, пообещав гостинца.
Так и осталась Лиза в семье Скоробогатова. Своих обещаний насчёт опеки Евсей не сдержал. Началась война, об осиротевшей девочке как-то забыли.
***
Евсея Карповича, по причине увечья, на войну не призвали, а вот в должности повысили – стал он главным управляющим хозяйства. Разъезжал на лёгкой двуколке летом, зимой – в кошеве – плетённом из лозы глубоком коробе с высоким задком, обитым кошмой.
Лишь теперь Ксения стала показываться на глаза людям. Война, каждый работник на счету. И лишь теперь вездесущие бабы выведали, что она действительно законная жена Скоробогатову и что моложе мужа на пять лет, а не старше, как всем казалось. Видно, долгим век с мужем-тираном оказался.
Его суровый нрав сполна познали и колхозники. В работе Евсей никому не давал поблажки. Непостижимым образом он выслеживал всякого, кто пытался упрятать, умыкнуть хоть горсть фуража, хоть клок сена для личных целей.
Лизе исполнилось четырнадцать, она вовсю помогала Ксении по хозяйству. Обделённая вниманием и добрым отношением женщина всю свою нерастраченную любовь и ласку отдавала девочке. У них со временем сложились очень доверительные отношения.
Вечерами любили вместе рукодельничать. В такие благодатные минуты они тихонько пели на два голоса. Получалось у них очень красиво.
На полевых работах, куда Евсей не щадя гонял и своих семейных, Ксения и Лиза уединялись в паре на дальние делянки и разговаривали, разговаривали. За всю свою мужнюю жизнь Ксения впервые смогла высказать всё наболевшее этой ещё неокрепшей в житейских буднях девочке. Потому как не с кем ей было больше обмолвиться словом, не от кого было получить хоть каплю сострадания. Ксения поведала семейную тайну.
***
Женился на ней Евсей когда-то скоропалительно, без любви, без привязанности, скорее всего, покрывал свой грех, уходя от ответственности. Охмурил, обесчестил девку в одном селе и бросил, да чуть было не попал под раздачу на кулаки её братьев. Решил срочно жениться, дабы прикрыться семейным бременем, нечего, мол, рот разевать на женатого человека, куда глядела?
Ксения была из семьи церковного писаря. Отец выучил дочку грамо-те, полагал, что когда-то это сгодится ей. Грянувшая революция и погром церквей вконец разорили семью. Епифан с радостью отдал дочь за посва-тавшегося Евсея. Бывший писарь понадеялся, что зять не даст пропасть его семье в наступившей сумятице. Однако Евсей сделал всё, чтобы жена напрочь позабыла о своих корнях. Когда решено было закрыть приход, где служил писарь, Епифан попытался спасти ночью самое ценное – ста-ринные иконы, распятья и книги. Утаённое нашли на чердаке писаря и привлекли к суду, по решению которого Епифана с оставшимся семей-ством вскоре сослали на Соловки, обвинив в сопротивлении властям. Всё, что осталось у Ксении от семейного очага, от родителя – это старинная библия в окладе, с серебряными застёжками, да вера в Бога.
***
Евсей Скоробогатов проживал в районном центре со старухой матерью, женщиной злобной и нелюдимой. Свекровь сразу невзлюбила невест-ку, а сын во всём потакал матери. Неопытная молодая женщина не умела протестовать и защищаться, напротив пыталась угодить супругу и свекрови, безропотно исполняя все их прихоти. Усвоенный ею урок: ударили тебя по левой щеке, подставь правую, станет её жизненным правилом. А сын и мать будто соревновались, кто сильнее уколет, унизит. Это вошло в при-вычку. Евсей стал поднимать на жену руку. Свекровь только радовалась этому обстоятельству. Всегда была готова вовремя подать в руку сына ре-мень, палку, дабы побольнее ударил беззащитную женщину. Однажды наплела на невестку какую-то нелепость, он, не разобравшись, набросился на жену с кулаками. Ксения уже шестой месяц носила под сердцем ребёнка. Не устояв на ногах, она упала, ударившись животом о деревянный топчан. В тот же день недоношенный ребёнок – мальчик – родился мёрт-вый. Дальнейшие беременности заканчивались выкидышами.
Свекровь выговаривала ей в сердцах: «Какая же ты баба, если дитя выносить не можешь?! Чучела ты огородная!» Так это «чучело» и приклеилось с тех пор к невестке.
Но однажды судьба смилостивилась, и Ксения родила здоровую девочку – Настеньку. Только год длилось её безграничное счастье. Заразившись скарлатиной, дочка умерла.
Евсей с тех пор перестал интересоваться женой как женщиной. Ксения оставалась в доме как работница, как бесправная прислуга, утратив незаметно красоту, молодость и здоровье. Бессловесная, как тень, бродила она по дому, старалась реже попадаться на глаза домашним, дабы не вызвать лишний раз гнев и ненависть.
Евсей действительно был районным уполномоченным представителем законной власти, ездил по окрестным деревням, выполнял директивы: кого раскулачивал, с кого взимал непомерные налоги, кого выселял из ро-дового гнезда за недоимки, за неуплату, а кого откровенно шантажировал.
Немало прилипало к его алчным рукам. Возвращаясь с таких разоров, он выкладывал перед матерью добро. Это были отрезы ткани, цветастые платки и шали, кухонная утварь, конская упряжь и иное имущество. Редко что оставалось в доме. Евсей уносил всё куда-то, что-то менял, что-то продавал, вырученные деньги, копейка к копейке, складывал в укромном уголке, в шкатулку. Ксения видела не раз, как муж прятал свои сокровища.
Как-то раз он рассматривал под керосиновой лампой какую-то бумагу, которую таил даже от матери. Любопытство перебороло страх, и, дождавшись удобного момента, Ксения рискнула отыскать шкатулку. Денег там скопилось уже немало, она не стала к ним притрагиваться. Заветная бумага лежала сверху. Женщина развернула её и прочла. Это были метрики – свидетельство о рождении Скоробогатова Аркадия Евсеевича, матерью значилась некая гражданка Спиридонова Агриппина Степановна, отцом – её законный муж – Евсей Карпович.
Разгадка явилась очень скоро. Из очередной поездки муж привёз шестимесячного мальца. О чём-то пошептавшись с матерью, он позвал Ксению, наказал:
– Это – мой сын – Аркадий Евсеевич. Он будет жить у нас, и если хоть один волос упадёт с его головы, убью, не задумаюсь, так и знай!
Ксения провела не одну бессонную ночь. Умом она понимала, что дитя ни в чём не виновато, и она должна принять его, полюбить как род-ного, сам Бог даёт ей возможность иметь, наконец, ребёнка. Но в ней вдруг проснулась глубинная, затаённая женская обида за утраченное материн-ство, за свою поруганную долю. Ревность к неведомой женщине, которую когда-то принял и, возможно, полюбил её муж. Чем же она, Ксения, не та-кая? Отчего её он терзает и тиранит всю их совместную жизнь?
Ах, знала бы она об участи той, от которой отняли этого ребёнка! Не догадывалась Ксения, что мать Аркаши – очередная жертва мужниной тирании и самодурства.
Евсей был по-прежнему охоч до женских юбок. В одной из деревень он давно приглядел в семье зажиточного мужика младшую дочь Агриппи-ну. Долго он добивался от неё взаимности. Гордая, красивая девушка не поддавалась на его уловки. Тогда он принялся угрожать ей расправой над всем семейством – раскулачиванием и ссылкой. Агриппина сдалась, пола-гаясь на его милость. Вскоре забеременела и объявила об этом Евсею. Он сам оформил документ на сына, признав своё отцовство, чем окончательно успокоил молодую женщину. Но шло время, а Евсей не спешил официаль-но жениться. Более того, затаил злобу на отца Агриппины ещё с тех пор, как тот однажды высказался на сходе нелестно в его адрес. За его косые, взгляды, когда он посещал это семейство.
Участь Спиридонова Степана решил очередной Указ «О ликвидации кулачества как класса». Крестьянину был доведён такой неподъёмный план по сдаче хлеба и других сельхозпродуктов, стало ясно, не избежать ему раскулачивания и высылки. Что и последовало незамедлительно.
В тот день по деревне стоял стон: раскулаченные семьи обозом увозили из села. Плакали бабы, метался экспроприированный скот, лаяли собаки, кричала растревоженная птица. В этой суматохе Евсею удалось забрать малыша от матери под предлогом спасения.
Так Аркадий поселился в доме Скоробогатова. Ребёнок был явно привычен к нему: охотно шел на руки, Ксении же дичился, боялся и бабки.
Мачехе так и не удалось приручить пасынка, она безропотно ухаживала за ребёнком, вовремя кормила, укладывала спать, содержала в чистоте, но всё как-то без любви, без сердца. Малец отвечал ей тем же, а подрастая, перенял пренебрежительное отношение к мачехе от отца.
Вскоре умерла старуха-мать. Евсей решил искать новое место жительства, уж больно много он насолил в здешних местах, да и кубышка уже достаточно полна, надо обзаводиться хорошим хозяйством и жить оседло. Так семья оказалась в далёком сибирском колхозе под названием Девятово.
***