Глава 13. Временное постоянство

1

Долгий зимний вечер, долгая дорога. Кибитка тряслась среди заснеженных холмов. Огни ближайшего городка показались вдали, но их приближение было тоже мучительно долгим. Гордей хранил молчание, молчала и его молодая спутница. Притих на её руках мальчик – ребёнок наконец-то засыпал. Все казалось ненастоящим, ощущение лживости происходящего было их самым молчаливым и самым красноречивым попутчиком.
Что дальше? Они не знали. С тех пор, как покинули они Загорию, они мало разговаривали, каждый был погружён в свои собственные думы.
Тот чиновник, который поставил решающий вензель в разрешительной бумаге, был знакомым Зоси – Гордей это понял. Однако знакомство это явно неприятное, иначе бы вопрос решился без всяких условий.
Придорожная часовня заставила кибитку остановиться. Извозчик слез с козел и отправился на молитву, Зося проводила его тревожным взором, погладив ребёнка по спине. Видимо, решала: передать сына в руки новоиспечённого супруга и последовать примеру нанятого работника или остаться внутри и не беспокоить крохотного человека. Гордей вздохнул, вспоминая брата. Яак бы кинулся бить земные поклоны, будто прошёл к этой часовне пешком не одну сотню вёрст.
До ближайшей почтовой станции ещё немало, они успеют выспаться. Там можно сменить экипаж и ехать дальше. Но куда?
Кибитка тронулась, Зося осенила себя и дитя знаменьем, глядя на удаляющуюся часовню. Гордей зевнул и сжался на своём сидении.
Они прибыли к утру, было ещё довольно сумрачно. Забытый богом городок, о котором Гордей когда-то слышал недобрые истории, встретил странников нелюдимыми станционными работниками и полнейшим запустением.
- Амадея нужно искупать и переодеть, - разумно заметила Зося.
И они отправились в город – искать гостиницу. Позаботиться надо и о себе: запасы пищи иссякали, потребность в отдыхе настойчиво возрастала.
По улицам гуляла метель. Звонил погодный колокол, предвещая буран. Ехать дальше нельзя, нужно пережидать, а пока – справить всю необходимость и хорошенько пополнить корзину.
- Странное место, - задумчиво сказала Зося, качая на ходу заволновавшегося Амадея. – В Гуссии я читала о нём, но не могла понять, почему газетчики так мрачно его расписывают.
- Наши газетчики расписывают мрачно всё, что имеет иную историю, - загадочно отозвался Гордей.
- Иную? Что вы имеете в виду?
- Я слышал, что некогда здесь собирались учёные, здесь была богатейшая библиотека. Всё кануло в забытье после войны, хотя сама война сюда так и не дотянулась.
- Здесь нет храмов, - заметила Зося. – Не слышно утреннего звона.
- Храм есть, но он далеко отсюда. Вряд ли здешним обитателям нужны места для молитв, тут иные заботы.
Зося промолчала.
Гостиниц в городе, как оказалось, не было. Был казённый странственный дом с двумя апартаментами в настолько плачевном состоянии, что стало понятно: здесь редко встречают гостей.
Наспех умывшись, перекусив в каком-то невзрачном заведении, путешественники отправились обратно к станции, где их ждал пренеприятный сюрприз. Выгрузив весь багаж, извозчик уехал, увезя с собой предоплату и обещание дождаться пассажиров к обеду. К счастью, из вещей ничто не было украдено, только валялись тюки не в самом приспособленном под хранение месте. Станционные работники пожали плечами: надвигается непогода, вряд ли извозчик хотел застрять и потерять целый день в этом городке.
Следующая лошадь прибудет на станцию не раньше завтра, свои же дилижансы отсюда отправлялись раз в месяц по предписанию. Гордей покачал головой. Раз за разом он невольно оказывался в плену тех мест, где совсем не хотелось задерживаться.
Наняв тележку, Гордей распорядился доставить багаж к странственному дому. Метель сгущалась, холодную комнату пришлось долго протапливать купленными у кастеляна сырыми дровами.
- Мне не привыкать скитаться, - проговорил Гордей, наконец, освободившись от растопки печи.
- Мне тоже, - вздохнула Зося.
Амадей спал ангельским сном, Зося, почувствовав, что воздух в комнате пропитался теплом, выпустила ребёнка из рук, оставив лежать на кровати.
На редкость вьюжная зима выдалась в этот раз. Снег и ветер, казалось, решили замести всю Чернавию по самые купола соборов. Всю ночь ветер завывал в трубе. Амадей несколько раз просыпался и начинал плакать: сказывались долгая дорога и незнакомое место. Зося терпеливо убаюкивала его раз за разом, но и сама спала беспокойно, то и дело проверяла, не испугался ли мальчик и не покинул ли их спутник.
Гордей сидел у печи и напряжённо размышлял. Куда направиться дальше – он не знал, новые обязательства требовали серьёзного расчёта.
Выехать из Чернавии? Будь он один, это было бы проще, но некие высшие силы уже не позволили ему покинуть родные края, ныне же увозить придётся и Зосю с её приёмным сыном. Поймав себя на мысли, что Амадей и его сын теперь тоже, Гордей вздохнул. Жить вечным странствием не получится, нужно кормить себя и питомца, мальчику требуется учение и теплый кров. Однако место, в котором они очутились, мало подходит для воспитания ребёнка. Есть ли здесь больница, работает ли школа? Конечно, отсутствие гнёта Верховного Свода налицо – Институция Патриарха деликатно обходила своим вниманием проклятое место, нечего взять с обитателей вымирающего городка.
Что-то подсказывало, что подъездные тракты заметёт и нескоро они освободятся от снежного покрова. Переждать зиму, а затем вновь пускаться на поиски достойного места обитания – что ж, пожалуй, это решение выглядело самым разумным. Но жить до весны в комнатке странственного дома будет непросто.
Под утро Гордей задремал. Ему снился монастырь в горах и покинутая узница женской воспитальни. Кто она? Есть ли сходство меж ней и принятым под опеку младенцем? Лошадь вязнет в сугробе на спуске, девушка, которую Гордей взялся доставить в поселение, холодеет. Он откидывает покрывало – но вместо сгорающей незнакомки видит Зосю. Она слабо зовёт его…
Гордей вздрогнул. Наваждение пропало, перед ним действительно стояла его обручница.
- Я не хотела вас тревожить, но нам необходимо поесть, - со смущением объяснила Зося. – Если вы не против, я схожу в лавку за молоком, пожалуйста, приглядите за Амадеем.
Гордей бросил взгляд на заледеневшее окно, затем на Зосю, которая была уже в уличном облачении. Огонь догорал в печурке, становилось зябко.
Он поднялся из кресла, добавил дров, затем собрался и сам отправился в лавку. Кастелян и смотритель расчищали крыльцо казённого пристанища, но дверь всё ещё упиралась в снежный нарост.
Ни души, ни тропинки на тесных улицах. Гордей добрался до лавки и купил еды к завтраку. Где-то вдалеке звонил колокол храма, еле слышимый за оголтелым вороньим криком.
Под снегом городок не казался совсем уж мрачным, настроение у Гордея неуверенно приподнялось. Придя обратно, он поделился своими рассуждениями с Зосей, и та согласилась, что дождаться весны здесь будет правильным.
Оказалось, что найти более пригодное жильё не составит труда. В городке много было пустующих квартир, их хозяева предлагали смехотворно низкую плату.
Зося удивила Гордея. В аптекарской лавке она устроилась дневной помощницей, от которой требовалось по поручению хозяина составлять почтовый заказ и приносить необходимые микстуры и пилюли из погреба. Посетителей было немного, у Зоси было достаточно времени, чтобы заняться шитьём.
Сам Гордей через управскую контору занялся строительными работами. В городе постоянно что-то ломалось, а снежная зима требовала ещё и чистить улицы едва ли не каждый день. Из всех необходимых здесь профессий это был самый востребованный и самый благодарный труд.
Солнце неумолимо катилось к весне. Дни становились ярче и длиннее, с крыш потянулись тощие ледяные пальцы. Амадей понемногу освоился, стал лепетать на своем детском наречии – Зося этому несказанно была рада. Гордей же, глядя на мальчика, всё чаще вспоминал те несколько дней, что развернули его стопы обратно вглубь Чернавии.

2

Городская библиотека пребывала в запустении, хоть и хранила изрядное количество книг. Здесь было пыльно и пусто, посетители, казалось, совсем сюда не захаживали. Наладить покосившиеся от сырости двери не составило труда, но Гордей не торопился покинуть храм знаний, осматривая стеллажи и прохаживаясь среди каталогов.
Смотрительница, казалось, была не в восторге от такого внимания со стороны работяги. Старуха куталась в пуховый палантин и что-то бормотала под нос.
- Матушка, сохранилась ли научная литература довоенных времён? – обратился Гордей к смотрительнице, та отчего-то вздрогнула и затараторила:
- Помилуй, дружок! Сколько на истопку ушло, война же была, город замерзал, потом болезнь приключилась, опять не до книг. Пожар был страшный, полгорода выгорело. А потом… Отсырело сколько, мыши поели!
- Прискорбно, матушка, - вздохнул Гордей. – А вы здесь одна управляетесь?
- Да как же одна, есть у меня сторож на ночь. Сил много не надо, сюда почти не приходят.
- А из столицы за книгами не посылают? – опять его вопрос выбил старуху из рамок спокойствия.
- Не посылают, - осторожно ответила карга и понизила голос. – Раньше – было, когда война закончилась. Ездили; но мыши, батюшка мой, и истопка.
- А сторож ваш, он из местных?
- Дружок, дверь-то, дверь! Ладно ли будет? – пропустив мимо ушей последний вопрос, старуха вцепилась в ручку двери и помотала из стороны в сторону.
- Ладно, матушка. Если что-то поломается – вы зовите меня. Редко в библиотеке бываю, так хоть по работе зайду.
Старуха наклонила голову и пристально посмотрела Гордею в лицо.
- А в храме ты что-нибудь чинил уже?
- В храме? Там всегда своих рук хватает. Да и мне самому лучше в библиотеку, честное слово!
Дряхлая собеседница пожевала губами. Потом взяла Гордея за локоть и поволокла к выходу:
- Ступай, ступай, батюшка мой. Позову, коли подмога потребуется.
Странное дело. Обычно в городке, ежели где имелся свой сторож или иной подчиненный смотрителя, то все хозяйственные работы поручались ему по немому уговору. Старуха же будто берегла своего сторожа от подобной работы, а Гордей словно заинтересовал её своими расспросами, хоть и поволновал.
По пути домой Гордей зашёл в аптекарскую лавку, Зося и Амадей ждали его у порога. Дальше они шли уже вместе, но каждый был поглощён своими мыслями, включая мальчика, который сегодня был необычайно тихим. Он семенил рядом со взрослыми по обнажившейся мостовой, старательно сдвигая брови, чтобы казаться, очевидно, их полновесным спутником.
- В вашем университете, Зося, была библиотека? – спросил Гордей уже за ужином, хотя ответ, несомненно, знал.
- Да, но пользовались ей чаще преподаватели.
- После войны центр научной мысли переместился в Гуссию, не исключено, что некоторые книги отсюда перевезли в тамошние библиотеки. Вряд ли, однако, все ценные знания проникли туда… - задумчиво прибавил Гордей. – Сегодня я работал в местной библиотеке. Смотрительница сказала, что ничего не удалось сохранить. Почему-то я ей не верю.
Зося смотрела на него удивлённо, почти забыв про сидевшего на её коленях Амадея. Этот разговор будто бы предназначался не ей, просто поблизости не было более достойного слушателя, оставалось лишь внимать.
- Война уничтожила прежний мир, а люди решили, что виной всему знания. Старые книги скрыты от посторонних глаз, но есть живые хранители мудрости. Скрывать такую мощь невозможно, Зося, рано или поздно она просочится. Люди забудут о том горе, от которого прячутся за молитвами. И тот, кто первым доберётся до источника знаний, будет сильнее прочих. Сегодня же свидетели крушения великого мира в страхе прячут свои сокровища. Время придёт ещё не скоро, Зося, когда открытия вновь удостоятся выйти на свет. До той поры – темнота и безвременье, жертвы страха, немалые жертвы…
Гордей откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
- Но может быть, не зря эти книги скрывают? Когда их содержимое было доступно всем, случилась катастрофа, о которой мы не можем забывать, - робко произнесла Зося.
- Люди всегда ищут виновников их неудач. Сегодня – это те, кто пытается мыслить иначе, шире, кто ищет ответы на свои вопросы не в слепой вере проповедям и разрешенным книгам, святым книгам. Война привела на вершину тех, кто понял, что знания опасны – человек, одаренный знаниями, не станет бить поклоны идолам, Зося. Вы сказали, что не знаете, почему вас отстранили от учения? А я, кажется, начинаю понимать.
Сердце Зоси забилось. Все эти годы она прокручивала беседу с отцом Петаром снова и снова, вновь и вновь всплывал в памяти тот день, когда её выдворили из университета.
- Почему же?
- Вы сказали, что были в преподавательском кабинете библиотеки?
- Один раз, но…
- Вы что-то видели там? Открывали, читали?
- Я бы не посмела.
- Значит, посмел кто-то другой. И кому-то стало об этом известно. А вы… вы попали в жернова нового миропорядка, стали жертвой чужого любопытства, похоти, если вам угодно.
В наступившей тишине было слышно, как трещит огонь в печи, как тикают часы на стене.
- Я много где побывал, - вновь заговорил Гордей. – Искал знания, искал ответы. И хоть я ни мгновения не жалею о своих странствиях, сейчас я понимаю, что искал мудрости я действительно не там. В Чернавии есть всё то, что я жаждал найти, все ответы здесь, в этом городе. Зося, я начинаю верить в провидение. Неслучайно я оказался в Загории, не случайно – уже вместе с вами – попал сюда. У меня мало времени – вот-вот наступит пора покидать этот одичавший край, но до тех пор я обязан выяснить: сохранилось ли хоть что-нибудь, есть ли надежда у нашего народа выйти из беспросветного мрака.
Как бы самонадеянно ни звучали эти слова, это было именно то, что Гордей думал. Старуха-библиотекарша сказала, что после войны сюда приезжали из столицы, интересовались фондами. Значит, книги прежней эпохи – оружие посильнее того, что сокрушило старый мир, ценность куда более весомая, чем процветание Чернавии.

3

Город медленно пробуждался от зимнего сна. Сперва неохотно, но с каждым днём всё настойчивее по жестяным козырькам стучала капель. Дел у Гордея прибавилось – в городе оказалось много крыш, впустивших талую воду на чердаки.
Ежедневно, с самого начала работы и до вечера, Гордей и несколько работников управы забирались на покатые кровли и латали щербины под восстающим из зимнего сна солнцем. Сверху город не казался таким уж безжизненным, тем более некогда было разглядывать улицы с прорытыми в снегу канавками.
В последние зимние дни их бригаду позвали на крышу библиотеки. Её крыша расползалась на глазах, за один день сладить с ветхим покрытием оказалось слишком трудной задачей. На крыше Гордей увидел хмурого человека с отросшей густой бородой, худого и бледного, с бегающими голубыми глазами. Им оказался тот самый сторож, который вызвался помочь управским труженикам.
- Надо сказать, чтобы ценные книги перенесли в сухие залы, - обратился к нему Гордей.
Сторож посмотрел исподлобья и кивнул. Однако идти передавать просьбу явно не торопился, продолжив возиться с заплаткой.
- Здесь всё надо менять, - посетовал Гордей. – Я составлю прошение, чтобы, когда откроются тракты, привезли материалы.
Сторож покосился на него, хотя Гордей говорил скорее себе, чем кому-то.
- Справимся, - неожиданно проговорил хмурый сторож. – Не надо ничего заказывать. Библиотека – это моя забота.
Гордей удивленно посмотрел на сторожа.
- Вы боитесь, что что-то пропадёт? – вполголоса спросил Гордей.
Тот помотал головой.
- Запросы из столицы ещё приходят? – снова осведомился Гордей, правда, без особой надежды на ответ.
- Письма зимой не носят. Дороги плохие, все копится в уездном почтамте. Скоро повезут.
- Вы давно здесь живёте?
- Четвертая зима.
- И каждый раз вы чините эту крышу?
- Помощи нет и не надо, - отрезал сторож. По всему его виду было понятно, что разговор на этом он завершил и более ничего рассказывать не собирается.
По пути домой Гордей, как и всегда, зашёл в аптекарскую лавку за Зосей и Амадеем. Зося была в предвкушении.
- Завтра в город начнут возить почту, привезут газеты. Мы так давно не читали о Чернавии! – объяснила она свою радость.
Гордей отстраненно кивнул. Его давно занимала мысль записаться в городскую библиотеку – тогда ни старушонка-смотрительница, ни её смурной сторож не смогут запретить ему приходить в некогда оплот чернавской мудрости.
Зося не упоминала об отъезде, сам Гордей тоже не спешил с навигацией. Хотя он и осознавал, что рутина затянула его и он уже стал частью жизни забытого города, что, несомненно, связывало определёнными обязательствами и мешало двигаться дальше.
… Но почту не привезли. Не пришёл дилижанс и на следующий день, и через неделю. Гордей выяснил: дороги проходимы, но уездный город закрыл подъездные пути, экипажи простаивали на пересадочных станциях, разворачивались и возвращались. Предчувствие какой-то неясной беды поселилось на улицах.
Зося приуныла. Аптекарша судачила об отъезде городского головы, мол, тот покинул город с седмицу и с тех пор от него никаких вестей. Однако привыкшие к безвестию и забытью горожане не выдавали особого беспокойства. Жизнь шла своим чередом, пока через неделю после равноденствия не зазвонил храмовый колокол.
Звонил он не так, как обычно – тяжёлые глухие удары предвещали беду. Настоятель стоял на высоком крыльце, куда стягивались редкие прохожие. Гордей, бывший неподалеку, тоже направился к площади.
Священник держал в руках письмо – неведомо как ему удалось получить весточку из внешнего мира.
- Миряне, - обратился настоятель. – На благословенную Чернавию обрушился гнев Творца. Три больших города поразила зараза. Закрыты дороги, кроме тех, что ведут в обители. Волею Создателя мне удалось получить извещение от брата моего из Сарачи, он пишет, что болезнь пришла по морю в последние дни навигации.
Люди зашептались. Гордей окинул взглядом собравшихся и увидел Зосю с Амадеем на руках. Она была бледна, её губы едва шевелились – Зося молилась. Гордей не подал виду, что заметил свою спутницу и снова обернулся на настоятеля.
- Завтра придут газеты. Их тщательно перебрали на станции – они шли с другой стороны, но не исключено, что они несут беду, - пишет мой брат, - продолжал священник. – Будем молиться, чтобы Создатель даровал нам свою милость и избавил от заразы.
Гордей сорвался с места. Он подхватил Зосю под локоть и повёл в сторону дома.
- Не выходите, - сказал он, запирая дверь. – Сидите завтра здесь вместе с Амадеем. Никого не допускайте внутрь. Я уйду на рассвете, постараюсь всё разузнать. Пока закрыты дороги – нам мало что угрожает, но может начаться паника. Вас будут звать – ни в коем случае не покидайте дом. Не подходите к окнам.
- Что же это такое? Что может быть за болезнь?
- Пока мы это не выясним, постарайтесь избегать посторонних. Заботу о пропитании я беру на себя, ваша, Зося, главная задача – беречь Амадея.

За газетами выстроилась очередь. Гордей и не подозревал, что жителей мрачного захолустья может собраться так много и что их ещё хоть что-то может волновать. Они мнились ему затворниками, отверженными. Но Гордей видел пожилых и молодых, видел детей на руках у взрослых. Люди хватали газеты и разворачивали их тут же. На передовицах тревожные заголовки гласили: Чернавию постигла чёрная кара.
Подробностей было мало. Сообщалось о какой-то дико заразной болезни, всю зиму косившую Портовый город, а с таянием снега проступившей то тут, то там в близлежащих поселениях и городах. Как долго продлится бедственное положение – не знал никто.
В толпе чтецов первой весенней газеты Гордей узнал библиотечного сторожа. Он читал через плечо какого-то согбенного гражданина.
Гордей двинулся к нему, но его оттеснили: на прилавок бросили новую партию типографии. Когда удалось пробиться, чудака и след простыл. Однако Гордей знал, где его искать. Он направился к городской библиотеке, держа за пазухой купленную газету.
Библиотека была открыта, старуха ожидаемо сидела на своем месте и дремала. Гордей разбудил её стуком каблуков.
- Мне нужно знать, что это за болезнь, - без обиняков сказал Гордей, раскладывая газету на смотрительском столе.
Старуха вперилась в напечатанные буквы, а затем подняла глаза.
- У меня нет нужных тебе книг, - ответила карга.
- Так может быть, они есть у кого-то другого? Я не верю, что все знания утрачены. До войны лечились многие недуги, и этот, думается мне, был из их числа. Куда делись все книги?
- Пожар был, мыши поели, - привычно проскрипела старуха.
- Хватит! – прервал её Гордей. – Если бы пожар был таким страшным, сгореть должно было всё вместе с домом и садом. Здесь не строили новых стен, крышу не меняли сто лет! И не поменяют, потому что этот дом таит слишком много секретов, о которых должны забыть в уезде, забыть в столице.
- Что ты хочешь? – устало спросила старуха. Из глуповатой древней коряги она вдруг превратилась в изморенную жизнью женщину, иссушённую, обожжённую, научившуюся прятать за личиной выжившей из ума хрычовки большие тайны.
- Я хочу понять: сохранилась ли у этого города его истинная сущность, осталось ли то, что делало его раньше оплотом просвещения, можно ли с помощью этого остановить напасть?
- Ступай отсюда, - тем же изменившимся тоном ответствовала старуха и опустила тяжёлые веки.
- Вы что, не понимаете? Здесь…
- Ступай, - не размежая век, повторила смотрительница. – Ничего нельзя спасти. Ты не спасёшь.
Гордей отступил. Медленно прошёл он по скрипучему полу и вышел прочь. Краем глаза он увидел сторожа, который стоял всё это время за колонной. Они не обменялись ни словом, ни жестом.

4

Вечером в дверь постучали. Гордей и Зося переглянулись – к ним доселе никто не заходил, кроме хозяйских посыльных. Однако плату за жильё они отдали три дня назад, сегодня же не ожидали никого.
На пороге стоял приходской священник.
- Святой отец? – удивленно встретил его Гордей. – Какими судьбами?
- Позволите войти? – светским тоном спросил посетитель.
Гордей отступил, пропуская священника внутрь.
- Чем обязаны вашему визиту? – повторил вопрос Гордей.
Священник сел на кресло, откуда Зося перед этим забрала Амадея.
- Могу я говорить с вами? Меня прислал настоятель.
- Прислал? – Гордей опустился в кресло напротив. – Я заинтригован: зачем настоятелю присылать вас к простому рабочему.
- Вы не простой рабочий, - отрезал священник. – Мое имя Митрюс, я пришёл говорить с вами. Нам известно, что вы питаете интерес к нашей библиотеке, чем немало беспокоите её обитателей.
Глаза Гордея удивлённо расширились, но священник жестом успокоил его:
- С госпожой Марисой у нас добрые дружеские отношения. Скажу сразу: книги мы не таим, но хотим понять, почему вы пытаетесь дознаться, сохранились ли старые фонды?
Амадей захныкал, Зося отошла к окну.
- Вас, госпожа, мы видели в храме. Но вашего супруга за всё время ни разу, - невзначай проронил отец Митрюс.
- Что вы хотите?
- Мы хотим понять: друг вы или нет.
Гордей наклонил голову набок. Такого поворота он, пожалуй, даже помыслить не мог.
- Мы первыми узнали о заразе, поразившей Чернавию. Вы спросите, как? – продолжил отец Митрюс. – Технологии минувших лет. К сожалению, о беде мы узнали слишком поздно.
- Но, насколько я знаю, такая технология была утрачена, а чтобы ей пользоваться в полной мере, нужна вторая сторона.
- Она есть. Наш городской голова, который убыл за несколько дней. К сожалению, вернуться ему пока невозможно. Мы молимся – да, молодой человек, молимся, молимся – чтобы всё у него сложилось успешно.
- Значит, к вам обратилась смотрительница?
- Именно так. Но не сама, а через своего сторожа.
- Если всё так, как вы говорите, то я ваш друг. Но зачем всё же вы пришли ко мне в дом?
- Этот городок сильнее всего пострадал в страшные годы войны. Здесь действительно был страшный пожар, и он унёс не только жизни, не только ценности, утрата оказалась намного печальнее. Вы проявили интерес, но не такой, который мы наблюдали ранее.
- Я действительно был сегодня в библиотеке, - кивнул Гордей.
- Что вы искали?
- Искал книги. Я уверен, что они уцелели, что смотрительнице удалось сохранить знания предков. Только открывать эти знания опасно.
Отец Митрюс кивнул.
- Вы правы. Нам с отцом-настоятелем больших трудов стоит содержать приход, выдерживать инспекции из Свода, но госпожа Мариса вынесла значительно больше. Так повелось, что здешние священники – сторонники просвещения светского, хоть мы имеем сан и исполняем свой духовный долг. Я устрою вам встречу с человеком, который ныне занимается сохранением энциклопедий.
- Почему вы мне доверяете?
- Почему? – священник поднялся. – Уместный вопрос. Ответ, боюсь, вас разочарует. Просто примите, что нельзя в этом мире избегать абсолютно всех, ещё есть надежда на лучшее.
Коротким поклоном и жестом благословения простившись с Зосей, стоявшей у окна в полнейшем смятении, отец Митрюс вышел прочь. Едва дверь за ним затворилась, Гордей обратился к своей спутнице:
- Зося, я думаю, вы понимаете, что наш отъезд откладывается.
- Да…
- И я надеюсь, вы не станете судить меня за то, что я этому внезапно рад.
- Не стану.
Амадей ткнул пальчиком в окошко. На противоположной стороне улицы стоял экипаж. В него сел их недавний гость, после чего кибитка с символом Институции плавно отъехала.
- Мы стали соучастниками, а может, и участниками некой большой авантюры, - подытожил Гордей. – Не могу знать, во что это выльется, но, чёрт побери, я впервые за всё время чувствую, что нахожусь в нужном месте!