По эту сторону молчания. 61. Нитка оборвись...

Свечка в банке, которая в глазах Оконникова была анахронизмом, как пушки или башенные часы в «Юлии Цезаре», чем-то вроде "медного инвалида" - маниловского подсвечника, одним словом, не к месту, наклонилась, и воск капнул на белую скатерть. Тамара Андреевна поправила ее. Оконников согласился бы на нее, если б она что-то значила, и он знал что: жертвенный костер, или факел, что, наверное, то же, что костер – но это он, а для Галины Яковлевны и Александра Филипповича (главным образом, для Галины Яковлевны) – символ - как форма, и последнее не могло не возмущать его, потому что как будто мимоходом, между делом, а надо со всей серьезностью и очень торжественно, не так, что только коричневая свечечка тоньше согнутого мизинца.

Тамара Андреевна взяла на руки Толика, чтоб кормить его.

-Петя, - ты, что будешь пить, – спросил Оконникова Александр Филиппович, - водку или вино?

-А водка – это казенка или самогон?

-Самогон, но хороший.

-Тогда…

Вдруг, когда вот оно: наполняется рюмка до краев, по самі вінця, и дело за малым, за тостом – и все, так сказать, в предвосхищении, и Оконников, взяв рюмку, сказал: "На столе чего только нет - целый Тутанхамон с паской", - но кисть руки ребром лежала на столе, и ни о чем таком никто не думает, стояла необычная тишина, как и должно быть перед значительным событием, в нашем случае, нежелательном, звон стекла и опрокинутая банка со свечкой. Все произошло быстро и, если б не Тамара Андреевна, то никто не знал бы, что это Толик, специально, и что на него нашло, из каких побуждений он это сделал: просто так, или чтобы позабавиться – рукой ударил по банке.

-Ах, ты такой! – выкрикнула она.

Оконников рассмеялся:
-Ха, ха, ха! Это он! Он! – и, вскочив с места, показал пальцем на Толика. - Толик! Взял и перевернул. Рукой. Ты решил, что свечка ни к чему, не нужна.Не один ты. - здесь он заметил, что так считает большинство, но оно молчит, - А ты! А ты! Хотя, - Он махнул рукой, - безнадежно все, все зря, - и упал на диван.

-А где твое неизменное, надоевшее всем, и только ты от него получаешь удовольствие – «лозина»? Или это не то?

Толик слез с рук Тамары Андреевны и убежал в другой конец комнаты.

-Ничего. Всякое бывает, - сказала Галина Яковлевна, сделав вид, что не поняла, о чем короткий спич Оконникова.

-В угол! – выкрикнул Вася.

-Никаких углов. Он сам не заметил, как сделал это. Он не хотел. Не хотел?

-Хотел.

-Ах, ты негодник. Ну, иди сюда.

-Оставьте его, - сказал Оконников, воспрянувший духом, и где теперь его печаль? пребывая в приподнятом настроении. Он ждал этого момента, Он знал, что такое должно произойти. У него уже было объяснение этого события. Ему не терпелось поделиться им со всеми, и как-то так, чтоб ввернуть идею, которая мучила его, и еще не совсем оформившись, без всех этих положенных словесных одежд, еще голая, готова была явить себя: это был огонь и солнце, непременно солнце, потому что на горе, где дуб и где лежит бел-горюч камень Алатырь, должно быть оно красное: «нитка оборвись – кровь запекись!»

-Он разбалован. Когда их будет двое, тогда, может быть, - начала, вернее, продолжила свое, ну, и Оконникова, который уже успел без экивоков указать на причину его избалованности – Галину Яковлевну, Тамара Андреевна, которая никогда не упускала случая поговорить на тему воспитания, и все  одно и то же, одно и то же, как заезженная пластинка.

Оконников поставил рюмку на стол:
-Дело здесь не в избалованности. Если говорить об этом случае, то здесь он поступил безотчетно, по наитию, как будто кто подсказал ему, что делать.

-А когда он ударил Иру, тоже кто-то подсказал?

-Он расстроился, что ушел Елисей, - вмешался в разговор Александр Филиппович.

-Он ударил Иру? - переспросила Тамару Андреевну Галина Яковлевна.

-Ударил. И не так давно. Еще с ним была Варя. Они играли, и все было нормально.

-Она его толкнула, - уточнила Варя.

-Не толкнула, а… Ты ведь говорила, что как бы отодвинула.

-Ничего себе отодвинула!

-Он ударил ее по лицу и из носа пошла кровь. Варе надо было рассказать обо всем, что произошло, ее бабушке, а она взяла Толика за руку и ушла. Теперь Ирина Эдуардовна со мной не разговаривает.

-Он повторил точь-в-точь то, что и я,  так же, когда мне было столько лет, сколько ему. Я тоже ударил девочку. Девочка, как и Ира, полная. Я сам тогда и теперь не знаю причины, и вообще, для меня не понятно, как это все произошло. Вижу только, как течет кровь из носа, - сказал Оконников.

-И что же, ты оправдываешь его?

-Он мальчик и впервые ударил, из-за чего пошла кровь. Это хорошо! Плохо, что девочка. Хотя девочкам.., девочкам к крови не привыкать, - Оконников опять взял рюмку. – Саша, давай тост.