На круги своя 5

Расставшись с друзьями столь быстро и при известных обстоятельствах, уже находясь в микроавтобусе, Андрей Узлов лихорадочно перебирал в памяти только что произошедшее с ним. Лица друзей и врагов все еще стояли перед глазами, словно в ожидании развязки, а точнее драмы, где все праведное и грешное переплелось в один тугой узел. «Странно, и в моей личной жизни тоже все не так просто, и фамилия моя «Узлов», словно в назидание дана, - подумал Андрей и поразился неожиданному открытию. - Ни дать, ни взять, а судьба наша, как видно, высшей силой на небесах прописана. И то, что со мной, а вернее со всеми нами случилось, и неминуемо произойдет в будущем, уже хорошо известно ТАМ. И все-таки, для чего рождается человек, ради чего живет, мучается? В чем смысл жизни? Может быть, в борьбе и самоутверждении? Вон, какой путь преодолел: сколько всего пережито, выстрадано, но главного я так и не достиг. И хотя ничего дурного в жизни не совершал, все-равно испытываю неудовлетворение, словно виноват перед теми, кого покинул, не защитил, так и не осмыслив до конца своей роли».
   
По приезде в Заозерное, Андрей решил навестить могилу сына в соседнем Казачьем, а заодно проведать старых знакомых и только потом, возвращаться в Россию. В Казачьем, куда он добрался киевским поездом спустя пять часов, было душно и пыльно. В воздухе, как и прежде, пахло марганцовкой и еще каким-то городским, промышленным сурогатом, что говорило о присутствии больших металлургических заводов. Андрей Узлов снова оказался в городе, который покинул с семьей много лет назад, где работал непродолжительное время после того, как покинул Степное. Сейчас, находясь здесь, он испытывал противоречивые чувства: с одной стороны волнение и радость в виду предстоящей встречи с друзьями, с другой - отчуждение и даже ненависть. Именно здесь случилось несчастье, где они потеряли своего первенца, а вскоре произошел и крах большой страны и грянули роковые девяностые... Уже через минуту-другую все «забытое» всплыло, напомнив о мельчайших подробностях того трагического лета. Он шел по знакомому бульвару, где когда-то бегали его «Узелочки», так он ласково называл детей: Сережка и Максимка, а позже и младшенькая Настенька. «А вот здесь, в кафе Аллые паруса, мы отмечали наше пятнадцатилетие с Викой», - не смотря на размоловку, Андрей постоянно думал о семье... Узлов продолжал двигаться в направлении кинотеатра,  прямиком к дому, где когда-то жила его семья. Миновав очередное высотное здание, он оказался на перекрестке, напротив замаячила знакомая пятиэтажка. Что-то жгучее и болезненное пронзило грудь, сбило дыхание, а глаза застило едкой пеленой. «Именно здесь, на этом самом месте, погиб наш Сережка», - сердце Андрея сжалось от боли и обиды... Сынишке исполнилось только пятнадцать и, казалось, перед ним открываются все двери, а судьба благосклонна, как ни к кому другому. Он на «Отлично» закончил девятый класс, прекрасно музицировал, имел недюженные способности в спорте, был заводилой во всех делах: мальчишки и девчонки просто боготворили его, а совсем еще юную Светлану Вершинину - подружку Сергея - называли не иначе, как «невесточка». Андрей  бросил взгляд в эти темные, бесконечно пустые окна пятиэтажки, затем повернулся и решительно направился дальше.
   
Встреча со старыми знакомыми – Петром и Татьяной Бариновыми, была теплой, а Татьяна даже прослезилась. Вспомнили все: и доброе, и грустное... Когда погиб Сережа, Бариновы оказались рядом и помогли с похоронами, а позже, с установкой памятника. Но за последнее время, пока Узловы обживались на новом месте, Бариновы несколько обособились. И хотя время от времени Узловы наведывались к Бариновым, уже не было той искрометной радости встреч и непринужденного общения... Уже в самом начале Андрею показалось, что их знакомые заметно «украинизировались». Разговор как-то не клеился, а Петр бесконечно обвинял Россию во всех смертных грехах. Андрей до поры терпеливо слушал его, затем резко произнес:
  - Разворовывать Украину в девяностые тоже Россия помогла?
Петр был явно сконфужен и уже хотел переключится на другую тему, но Андрей засобирался: «Мне пора». Расстались сухо и, как не старался Петр исправить свою ошибку, Андрей был непреклонным. Расставшись с Бариновыми, он взял такси и поехал на кладбище.
   
Узлов не без труда нашел могилу сына - выручила одна-единственная березка, посаженная у изголовья,  тогда как пустовавшая прежде территория, была заполнена новыми, многочисленными могилами. Но более всего поразило Андрея то, что среди «пополнения» было много молодых. «Ну ладно умирают старики, но эти, которым жить да жить: не все же они погибли, как мой Сережка», - с грустью заметил Андрей. Приметная березка у сыновьей могилы разрослась невероятно, вот только надгробная плита потемнела да покрылась толстым слоем пыли: «Видимо нечасто приходили, да и кто придет, у всех свои проблемы». 
   
С кладбища Андрей направился сразу на вокзал, ему не хотелось больше терять времени - в России его ждали неотложные дела.
Взяв плацкартный билет до Белгорода, Андрей поторопился на посадку: до отправления оставались считанные минуты. В вагоне почти не оказалось свободных мест, более того, его место было занято какой-то шумной, толстенькой пассажиркой. Последняя  возмущалась, громко выражая свое недовольство.
  - Понаехали тут отовсюду, самим жрать нечего!
Только сейчас Андрей обратил внимание на теснившихся в купе пассажиров. Все они от мала до велика были смуглы: женщины, молодая и постарше, в длинных цыганских платках и платьях с многочисленными котомками. Рядом расположилось четверо разновозрастных детей: трое мальчишек, одна девочка и небритый мужчина, (вероятно отец семейства) примерно одного возраста с Андреем, облаченный в застиранную армейскую униформу. 
   
Оглядев собравшихся, Андрей обратился к шумной тостушке:
  - Гражданка, вы заняли мое место.
  - А вы вот этим скажите. Я их уже предупредила, была б моя воля...
  - Да у нас только одного билета на ребенка не хватает - в кассе не дали. Говорят больше нет, – с вызовом произнес смуглолицый мужчина и тут же, посмотрев на толстушку, с нескрываемым гневом добавил: - Я ей сказал, что мы сейчас освободим место, а она шум подняла.
  - Ну, тогда и разговора нет! – спокойно заметил Андрей.
Буквально через минуту-другую подошла немолодая черноволосая проводница, одетая в голубую блузку и темносинюю юбку.
  - Кто тут без билета? – строго спросила она.
  - Билеты у нас есть, вот только на одного ребенка не хватает, - попытался оправдаться смуглолицый мужчина.
  - Как не хватает, и почему мне сразу об этом не сказали?
  - Не было больше билетов, уважаемая! Все, что могли дали, - взмолился мужчина и обе женщины, (очевидно жена и мать) тут же залепетали, взывая к  милосердию.
  - Так, хватит причитать! Меня этим не возьмешь! Или вы предъявляете мне билеты, или...
  - Так поезд вот-вот отправится, - запротестовал мужчина, – Мы вам заплатим! Я прошу вас!
  - Вы, что, русского языка не понимаете?
  - А вы далеко едете? – обращаясь к хозяину многодетной семьи, – несколько разряжая обстановку, поинтересовался Андрей.
  - До Харькова, к брату! – оживился мужчина и с какой-то надеждой посмотрел на проводницу.
  - Это же совсем рядом – словно хватаясь за спасительную соломинку, - заметил Андрей. - А может, возьмем?
  - Что вы мне тут зубы заговариваете. Не положено и точка! 
 
В это время вагон дернулся и состав медленно, словно нехотя, начал отъезжать от перрона.
 - Ну вот, опять из-за вас у меня будут неприятности!  - обиженно произнесла проводница.
 - А давайте обратимся к начальнику поезда! – предложил Андрей. – Неужели не поможет?
В это время в вагон зашло несколько железнодорожников.
  - Слушай, как тебя зовут? – в полголоса обратился Узлов к смуглолицему мужчине.
  - Аслан.
  - А меня Андрей. У тебя какой-нибудь документ есть? 
  - Есть, паспорт старого образца. А еще я в Советской армии служил.
  - Вот чудак, так чего же ты молчал!
  - Ваши билеты гражданин, - потребовал старший. – Так, а на этого?
  - Не было билетов, уважаемый. Я заплачу, - тихо произнес смуглолицый.
  - Вы кто, цыгане? – поинтересовался контролер.
  - Мы такжики, беженцы. Едем к брату в Харьков.
  - А паспорта у вас имеются?
  - А как же, вот!
  - Этим надо помочь, - свои. Он и в Советской армии служил, - вмешался Андрей.
  - Разберемся, - деловито ответил железнодорожник.
 
К счастью этой такжикской семьи все обошлось и уже вскоре в вагоне водворилось спокойствие. Пассажиры, облегченно вздохнув, смогли вернуться к своим делам. Некоторые включились в беседу, тогда как разобидевшаяся на всех толстушка, демонстративно отвернулась к окну.
  - Господи, сколько же этих беженцев сейчас по стране разбрелось, - сочувственно произнесла пожилая женщина, сидящая в соседнем купе. - Я вот, недавно, к сестре в Рязанскую область ездила: и такжики там, и узбеки, и даже турки - сплошной Вавилон! И всех принять надо: накормить, напоить, разместить, страна то большая!
  - Страна то большая, но не безразмерная, - возразил ее сосед, седовласый мужчина, примерно одинакового с женщиной возраста. – Ладно, такжики едут, вроде как свои, а тут еще китайцы нагрянули. Попробуй такую ораву прокормить!
  - Да, что там китайцы! Своих не можем принять, как следует. Вон из Средней азии переселенцы прибыли, не какие-нибудь, а наши, русские, - возмутился пожилой гражданин, интелегентной внешности. - И что вы думаете, местные стали им препятствия чинить: мол, тесно жить стало, работы на всех не хватает! А работа она везде найдется, лишь бы голова на месте была.
   
Андрей, внимательно слушая, вспомнил рассказ одного попутчика, как русские немцы, получившие от немецкого правительства деньги на строительство и уже построившиеся, в одночасье лишились своих домов, которые были просто сожжены завистниками. «Живет еще в нас это варварство: ежели не по-нашему, значит враг! 
 - Андрей поймал себя на мысли, что еще вчера воевал с турками. - Нет, там все было правильно. Мы защищали свое, кровное, и потом, раз на раз не приходится. А все-таки обидно, что на земле российской неуютно жить стало».
   
На следущее утро поезд прибыл в Белгород. И снова пересадка: далее, Андрей Узлов добирался в свой родной Краснореченск рейсовым автобусом.
В небольшом поселке, среди живописной русской природы, в частном домике с приусадебным участком, доживала свой век восьмидесятилетняя Клавдия Ильинична Узлова. Несмотря на преклонный возраст, она по старинке обходилась сама и за эти годы, оставшись без мужа, мало-помалу свыклась со своим положением. Конечно, как это водится у добропорядочных соседей, ей помогали, ну а что касается средств на жизнь, она была обеспечена: Андрей регулярно присылал ей деньги, кроме того, Клавдия Ильинична получала небольшую пенсию.
Обнявшись у порога, и постояв некоторое время молча, мать с сыном наконец-то прошли в дом.
Усадив мать в кресло и дав ей воды, Андрей присел рядом – торопиться теперь некуда.
  - Как съездил, сынок? Все ли удалось, побывал на могилке?
  - Съездил нормально, мама: друзей повидал и могилку проведал.
  - Бедный Сергуня. Сколько лет прошло, а все...
И Андрей увидел, как мать, крепко сжала своими старческими пальцами носовой платок, при этом ее подслеповатые  глаза, сами собой начали слезиться.
  - Ну что ты, мама... Может, там ему полегче? Ведь сама же говорила, что нормальному человеку всегда тяжело, - успокаивал Андрей.
  - Я много чего говорила, но такое не забывается. Лучше бы меня, старуху, господь прибрал. Ну, кому я такая нужна: одинокая, старая, никуда не годная.
  - Мам, ну я же у тебя есть! И потом...
  - Непутевый ты мой: семью бросил, сам неухожен, да и побеспокоиться за тобой некому.
  - Мам, не бросал я семью, мы так решили. Обживусь здесь, в старом доме, наведу порядок и своих позовем. Они не устоят: рядом лес, речка, луга просторные! Какая там Германия, рай да и только!
  - Мечтатель ты у меня, романтик! В волосах седина уже, а как был мальчишкой, так и остался. Ну, что мне с тобой делать? – И Клавдия Ильинична с нежностью посмотрела на сына.

  - Мама, я хотел бы взяться за ремонт дома, кое-что перестроить, обновить. Как ты на это дело смотришь?
  - Что я тебе скажу сын: ты здесь полноправный хозяин и тебе решать. Вот только я, со своим здоровьем, буду обузой для тебя. Мне бы спокойно дожить остаток дней. А там...
  - Ну что ты, я только хотел немного поправить. Никаких капитальных ремонтов делать не будем. Вот, саженцы прикуплю: старые яблони почти выродились, толку от них никакого. Смородиной, сливой обзаведемся, цветы будем выращивать.
  - С каких это пор ты стал таким хозяйственным, Андрюша? Я что-то не припомню. Отец твой, Вячеслав Поликарпович, царство ему небесное, все больше кролей разводил да исторические романы почитывал. А когда вышел на пенсию, совсем дела забросил: рыбалкой да охотой увлекся.
  - Не знаю мам, может во мне кровь предков взыграла. Вот, возьму коз и начну разводить, не простых, а ангорских, коровой обзаведемся, поросят купим.
  - Этого еще не хватало! Выдумщик ты Андрей Вячеславович. Помяни мое слово, не пройдет и месяца, как ты опять рванешь куда-нибудь подальше. Знаю я твою неусидчивость, любовь к дороге, к путешевствию. Это у тебя в крови, от деда досталось.
  - И все-таки, мам, ты меня недооцениваешь. Завтра же начну.
  - Ты мне лучше скажи Андрюша, вы серьезно с Викой поссорились? Скажи, как есть, не темни.
  - Мама, я уже говорил тебе, мы с ней не сорились, просто разошлись во мнениях. У нее свой взгляд на российскую действительность, а у меня свой. А что касается детей, так они вполне самостоятельные, взрослые люди.
 - Не понимаю я этого, Андрюша. Столько лет вместе прожили и на тебе! Разве не хочется детей вместе воспитывать, радоваться их успехам. А Виктория еще  молодая и красивая, да и тебе только полтинник стукнул. Как обходиться без женщины будешь? Не дело это, не дело. Что-то в вашей жизни, сынок, не то происходит. Ты-то сам понимаешь, что исправить всегда трудней?
 - Мама, давай сменим тему, а то у тебя снова давление поднимется, сердце болеть начнет. Я сейчас  займусь приготовлением ужина.
   
Из-за болезни ног и слабого сердца Клавдия Ильинична почти не выходила во двор. Вот и теперь, опираясь на плечо сына, она маленькими шажками направилась в спальную.
   
На следующее утро Андрей направился в сад, решив наметить для себя необходимый план работ: «Старые и неплодоносящие яблони придется выкорчевать, кроме того займусь опилкой более молодых фруктовых деревьев. Этот заросший бурьяном участок очищу и перекопаю – самое подходящее место для клубники и смородины. А вот здесь, – планировал Андрей, – разобью грядки под овощи, теплицу поставлю. Сирень, что у калитки, придется разрядить - слишком места много занимает. Стояк у колонки поменять нужно, забор поправить. Со временем гараж построю, вот на этом самом месте. Конечно, придется какую-то часть у дороги отвоевать», - рассуждал Андрей. Облачившись в старые штаны и отцову куртку, вооружившись ножовкой, он приступил к опилке деревьев. Еще при отце домик был газифицирован, подведено водоснабжение. И теперь Андрей, что называется, засучив рукава, взялся за дело: «Надо поторопиться, зима не за горами. Сегодня же позвоню в артель и узнаю, как обстоят дела со стройматериалами». Предстоящий фронт работ совсем не пугал Андрея, наоборот, ему было даже интересно испытать себя в новом деле. С работой в Краснореченске окончательно вопрос не был решен, и хотя ему предложили работать переводчиком в одном из НИИ Воронежа, что в семидесяти километрах от дома, он сразу отказался: «На мне мать, как я могу ее одну оставить. В конце концов, леспромхоз рядом, и для меня со временем какая-нибудь работа найдется.
   
В тот же день Андрей затеял в доме ремонт. Поначалу мать с легким недоверием отнеслась к деятельности сына: уж очень сомнительным показалось ей вся эта «кипучая деятельность». Но прошла неделя, за ней другая, и Клавдия Ильинична заметила перемены; и сама невольно включилась в этот процесс: то словом, то делом помогая сыну наводить порядок в доме и усадьбе. Уже по истечению октября с помощью соседа, Василия Зыбина и его сына Леонида – бывшего одноклассника Андрея, перешита кровля дома, обновлены перекрытия и стенка, установлен новый забор. Чуть позже были завезены удобрения в огород и на садовой участок. На входную дверь Андрей прибил подкову, подаренную Виктором Смальцовым. «Говорят, подкова приносит счастье: есть возможность проверить это на деле, думаю, мать возражать не будет», - решил Андрей. Видя, как пребражается дом Узловых, и соседи невольно начали перестройку в своих дворах. С наступлением холодов состояние Клавдии Ильиничны заметно ухудшилось: она уже не вставала с постели. Усилилась аритмия сердца, замучили головные боли. И хотя квалифицированная врачебная помощь матере оказывалась, и медицинская сестра постоянно наведывалась к Узловым, срочно потребовались дорогие дефицитные лекарства. Андрей засобирался в город.
   
Воронеж встретил Узлова золотым осенним убранством деревьев и кустарников, шумом многочисленного транспорта и говором его обитателей. Первое, что бросилось Андрею в глаза – большое количество молодежи, причем не только из России, но из-за зарубежа. Это были студенты различных вузов. Как известно, институтов в Воронеже с десяток наберется, и это не считая университета. Большой и многонаселенный город Ворона и Ежа жил своей неповторимой жизнью. «Ну вот, а говорили, что Россия вымирает и у нас нечему поучится. Да разве бы ехали сюда иностранцы за знаниями: вон их сколько – пруд пруди!» - с удовольствием отметил Андрей. Добравшись до аптеки, он приобрел весь список необходимых лекарств. Андрей не стал дожидаться автобуса, решив еще немного прогуляться. Свернув с проспекта на небольшую аллею, его взору предстала удручающая картина: несколько подростков одетых в черную униформу, избивали темнокожего паренька. В ход шли и ноги, и руки, а последний, согнувшись, даже не сопротивлялся насилию. Особенно неистовал самый крупный из них, с широкими скулами и коротким ежиком на голове, видимо главарь. «Ну вот, прогулялся. Надо выручать парня», - решил Андрей. Не мешкая ни секунды, он окликнул:
  - Эй, хлопцы, четверо на одного, не многовато ли!
На какой-то миг, четверка в черном оставила свою жертву.
 - Давай, дядя, вали отсюда пока цел! Тоже мне защитничек выискался, - отозвался широкоскулый.
 - Чем он вам не угодил? - как можно спокойнее произнес Андрей, при этом внимательно оглядел каждого, включая лежащего на тротуаре курчавого парня.
   
Было им лет по восемнадцать; у каждого на рукаве нашивки в виде свастики, только закругленной формы, на ногах высокие ботинки с толстыми подошвами, как у горнолыжников или спецназовцев. Парни были коротко пострижены и заметно накачаны, в глазах недобрый огонек.
  - Ты, что дядя, не русский? Пускай этот по добру - по здорову в свою «Затрахундию» сваливает. Нечего черномазым у нас делать! – напирал главарь.
  - Настоящий русский не может так обходится с приезжим даже если он с черной кожей.
  - Братки, окружай этого гуманиста! Видно он русского языка не понимает!
Андрей закинув спортивную сумку за спину, так чтобы не мешала,  мгновенно стал в оборонительную стойку. Несколько случайных прохожих, с тревогой поглядывая на конфликтующих, сразу перебежало на другую сторону улицы.
  - Ну, щенята, кто первый? – заговорчески бросил Узлов.
   
Но четверка не спешила нападать. Сжимая кольцо, они медленно обступили Андрея со всех сторон. Только сейчас Узлов увидел в их руках по кастету. Несмотря на юный возраст, лица нападающих были искажены злобой. «И кто ж вас так настроил, кажется, в одной стране росли?» - подумал Андрей и в этот момент перед глазами сверкнул металический предмет.   
   
...Когда-то, еще в школьные годы, Андрей посещал секцию самбо, и хотя продолжалось это недолго, основные навыки борьбы, он усвоил успешно. Кроме того, в их родном Краснореченске, с незапамятных времен между мужиками проходили кулачные бои. И, как водится, не желая отставать от старших, подростки также принимали в этом участие. Дрались от души, до первой крови, а после никакой вражды друг к другу никто не питал. Уже позднее, работая с животными, в том числе и с хищными, Узлов дополнительно усвоил и закрепил урок предельной концентрации. 
   
Сделав выпад вперед, Узлов нанес сильный, упреждающий удар в челюсть самому крупному из нападающих, а затем, неожиданно припав на землю, произвел «вертушку», сбив с ног еще одного противника. На этом дело не закончилось: резко вскочив на ноги, Андрей выпрыгнул вверх, ударив в грудь ногой нападающему. Он не стал применять самое страшное оружие, когда пальцами руки, подобно лезвию бритвы, можно было ослепить противника. Это был крайний случай, и он надеялся, что до этого дело не дойдет... Неожиданное и столь эффектная самозащита, произвела должное впечатление на чернорубашечников. Четвертый, самый нерешительный и единственный кто не принял участие в драке, сразу ретировался. Отбежав в сторону, он помог одному из своих встать на ноги, а затем вся четверка, словно устыдившись, решила атаковать Узлова вновь.

Тем временем избитый африканец отполз к бордюру и уже наблюдал за происходящим со стороны. Вот чернорубашечники вновь обступили Андрея, на этот раз они не торопились, выжидая подходящий момент. «Явно задумали какую-то мерзость», - подумал Узлов, приняв оборонительную стойку. В тот момент, когда перед его глазами сверкнуло лезвие ножа и он, рефлекторно, отразил этот неожиданный удар, откуда-то со стороны раздался скрежет тормозов, и неподалеку остановилась легковая машина. Этого было достаточно, чтобы нападающие, на какой-то миг остановились.
  - Уходим! – крикнул старший, и четверка неожиданно отступила.
Только сейчас Андрей  почувствовал боль в паху: «Кажется, потянул связки». Африканец, не веря своему спасению, все еще сидел на земле, лихорадочно вращая выпученными глазами, облизывая при этом разбитые в кровь губы. Из подъехавшего  автомобиля, вышло двое здоровых парней, одетых в камуфляжную форму, и сразу направились к Андрею.
  - Отбился? – поинтересовался один из них, блондинистый и плечистый, с любопытством при этом поглядывая Узлова и сидящего на обочине африканца.
  - Все в порядке, – и Андрей не раздумывая протянул руку для рукопожатия. - Спецназ?
  - Войска дяди Васи.
  - Значит ВДВ. А я смотрю, их, как волной смыло!
  - Развелось всякой шелупони, вроде этих и тех, что повыше. Либеральничали слишком много и в результате получили эту мерзость. А ты я смотрю, ничего, сумел продержаться! Мы тут, неподалеку, вышибалами в клуб нанялись. Если что, заходи, поговорим. Ну, бывай!
 
Простившись с десантниками, так кстати оказавшимися в нужный момент, Андрей подошел к сидящему на тротуаре чернокожему парню. Он все еще продолжал сидеть на тротуаре, затравленный и испуганный, с недоверием поглядывая на Андрея.
  - Похоже, тебе понравилось сидеть на земле. Ты в порядке, эй?
Но африканец даже не отреагировал и только с вызовом посмотрел на Узлова. - Контузило тебя что ли? Ну, раз нравится, сиди на здоровье, я просто хотел помочь... Вот чудной, так и будешь в молчанку играть?
Только сейчас Андрей разглядел у африканца  кровоточащую губу и сильно припухший глаз. Его одежда в некоторых местах была изорвана.
  - Хабари цако? (Как ты? - на суахили) – поинтересовался Андрей.
  - Сийисики визури (Мне плохо). Тафатхали унисаиди (помогите).
  - Унаитва нани? (как зовут?) – спросил Андрей, помогая пострадавшему встать.
  - Мими нинаитва Леонард Вайтака.
  - А, Леон, меня – Андрей! Ну, старичок, досталось тебе сегодня. Не повезло, а ведь могло быть хуже. Где болит?
 - Тут! – впервые на русском заговорил Леонард, показывая при этом на руку. – Здесь тоже – нога.
  - Я тебе помогу добраться до больницы, а если надо домой провожу. Ты где остановился?
  - Студент я, медицинский институт. Общежитие рядом.
  - Так это же совсем рядом! Нам по пути!
  - Асанте сана (большое спасибо).
  - Ну вот, давно бы так, а то разговаривать не хотел.
  - Ты откуда суахили знаешь, - поинтересовался африканец, придерживая при этом ушибленную руку.
  - Работал я у вас по контракту. Сам недавно на родину вернулся, а тут такое... Как говорится: велкам – карибу! (добро пожаловать!)
  - Русский хороший люди, но тоже расист попадается, - заметил Леонард.
  - Как и везде. Ничего дружище, сейчас дойдем до травмопункта, там тебе окажут помощь!
 
Добравшись до травмопункта, Андрей коротко рассказал о случившемся медицинскому работнику. Тот  выслушал, затем попросил африканца снять рубашку, внимательно осмотрел ушибленное место.
  - Тут рентген нужен, так болит?
  - Ой!.. Очень!
  - Есть припухлость. Как бы перелома не было. Мы сейчас тебя в больницу доставим.
  - Ты извини, Леон, но я должен идти. Выздоравливай, - напутствовал Узлов.
  - Ты хороший человек Андрей. Я тебя еще увижу?
  - Надеюсь, а пока прощай!

Андрей торопился к матери в Краснореченск. Лекарства были при нем, и он тешил себя надеждой, что они помогут. К вечеру, добравшись до места, он застал дома соседку – тетю Груню, оказывающую помощь больной. Мать была настолько слаба, что не могла самостоятельно приподняться, чтобы утолить жажду. Увидев Андрея, она немного воспряла:
  - Андрюшенька, - до неузнаваемости тихим, невнятным голосом произнесла мать.
  - Мамочка, лежи спокойно, я уже приехал и привез нужные лекарства.
И Андрей поцеловал мать в щеку.
  - После обеда я шла мимо вашего дома и решила заглянуть к Клавдии Ильиничне, - начала свой рассказ соседка. – Дай думаю, узнаю, как обстоят дела. Постучала. Никто не ответил. И когда я вошла в хату, она была без сознания. Я мигом сбегала в медпункт за помощью. Приходил врач, оказал первую помощь. У нее инсульт. Сейчас она снова заснула. Клавдию Ильиничну нужно срочно госпитализировать, а в нашей больнице... Ну, вы сами понимаете, едва ли помогут. Сердцебиение у больной очень слабое, может не выдержать.
  - Я сейчас мигом в артель, они помогут с машиной.
  - Уже вызвали, ждем. Ой, господи, бедная ты наша! – запричитала соседка и осторожно подошла к больной.               
   
Андрей услышал, как к воротам подъехала скорая и он поторопился на выход. Когда мать выносили из хаты у Андрея екнуло: «Может быть в последний раз...». Ему стало не по себе, когда он представил себя совершенно одиноким в опустевшем родительском доме. А ведь прошло совсем немного времени, как не стало отца...
   
Доставив Клавдию Ильинину поздно вечером в Воронежскую областную больницу, врачи подтвердили ранее поставленный диагноз. Уже на следующий день Андрей засобирался в Воронеж к матере. Все работы по дому были свернуты. Еще накануне ему удалось завести с дюжину саженцев белого налива и грушевки, и посадить их на удобренной почве вместо  выкорчеванных, старых деревьев.
   
Воронеж встретил его привычным гулом машин, суетой прохожих и осенними запахами: наступала пора листопада. Взяв на этот раз такси, он быстро добрался до второй областной больницы. Только сейчас Андрей подумал о том, что приехал с пустыми руками. «Надо было хотя бы фруктов подкупить», - подумал он. В палате, кроме матери находилось еще две пожилые женщины. У одной из них стояла капельница. Когда медицинская сестра покинула помещение, Андрей тихонечко приблизился к матери. Его поразила безжизненность ее лица. Казалось, что мать не дышит: дыхание и пульс почти не прослушивались и только слабая розоватость щек, говорила в пользу больной. Какое-то время Андрей Узлов сидел рядом и смотрел туманным взглядом вперед, туда, где лежала мать. Перед глазами вставала одна картина за другой... 
   
Андрей словно очнулся, когда ему показалось, что мать пришла в себя. Она действительно тихо застонала и снова погрузилась в полудремотное состояние. Подождав еще с четверть часа, Андрей подошел к матери и поцеловал ее: «Мамочка, до скорого. Выздоравливай, родная».
Прокунсультировавшись с одним из лечущих врачей, и получив из его уст полную картину состояния больной, Андрей вышел во двор. Врач не стал напрасно обнадеживать Андрея, сказав: «Что надежды мало. Лекарства и должный уход мы гарантируем, важно другое – сможет ли сама больная побороться с недугом? Уж очень слаба». Кроме того ему дали понять: что инсульт может дать осложнение и вызвать паралич и тогда... тогда он просто не сможет общаться с матерью. Нет, только не это! 
Покинув здание больницы, Узлов в нерешительности остановился. В голове все время крутилось: «Очень слаба, надежды мало». И Андрей принял решение остаться в Воронеже: «Вдруг срочно понадобится присутствие или помощь, а меня не будет рядом. Она может очнуться в любую минуту». И он направился к старинному другу, Виктору Шестаку, жившему неподалеку. Добравшись до места и поднявшись на этаж четырехэтажного дома, еще послевоенной застройки, Андрей позвонил в нужную дверь.
   
Виктор Шестак был хорошим товарищем и убежденным холостяком, и хотя они давненько не виделись, изредка перезванивались по телефону.  Приятель Андрея был на три года старше его. Закончив геолого-разведывательный факультет университета и исколесив добрых пол страны, Шестак наконец-то обосновался в своем родном Воронеже. Уже позже, в девяностые, когда было трудно с работой, он основал свою собственную фирму по ремонту телеаппаратуры, полностью сосредоточившись на прибыльном деле. Когда-то Шестак был женат и даже имел ребенка, но семейная жизнь не заладилась. Одно время супруги встречались, но затем и эти мимолетные связи прекратились. Андрей знал, что у Виктора, еще со школьной скамьи, была «зазноба», которая рано вышла замуж за одного предприимчивого дельца. Виктор Шестак был убежден, что она сделала это из-за денег, и потому смотрел на слабую половину с легким презрением. Несмотря на эту жизненную осечку, он по-прежнему оставался верен своему принципу – делай все сам и цени друзей.
   
Хозяина дома не оказалось, но встретившаяся на лестнице соседка, сказала, что видела Шестака  полчаса тому: «Вероятно, вышел». Оказавшись на улице, Андрей решил пройтись по скверу, когда неожиданно обнаружил, что находится недалеко от того места, где накануне пришлось защищать чернокожего парня. «А вот и вывеска «Кентавр», - подметил он. Только сейчас Андрей увидел своих новых знакомых: белобрысого широкоплечего десантника и стоящего рядом, такого же крепкого напарника. Почти одновременно, увидев друг друга, они помахали рукой.
  - Как дела? Африканец не сильно пострадал?
  - Досталось ему крепко: даже руку повредил, -  ответил Андрей.
  - А сам?
  - Сам в порядке.
  - Куда направляешься?
  - Сейчас с больницы - с матерью плохо. Думал остановиться у дружка на ночлег, но не застал. Решил прогуляться.
  - Значит, располагаешь свободным временем. Но коль встретились, заходи, поговорим, а заодно перекусим - нам скоро на смену заступать.
   
Минуя коридор, Андрей Узлов и два охранника попали в маленькую, но уютную комнатуху. Рядом, через смежную дверь, располагалось кафе с игровыми автоматами, и дальше - зал дискотеки с небольшой сценой и установленными на ней музыкальными инструментами.
  - Слушай, мы даже не познакомились. Меня Сашкой зовут, Александр Тимохин или просто Тим, Тимка. Меня так в Чечне звали. А товарища моего - Славка Дикуль или просто Дик. Он старше меня на четыре года и даже успел в Косово повоевать. Албанцы его хорошо запомнили. Такие дела там проворачивал, что янки за голову хватались. Между прочим, хорошие деньги за его голову давали. Да и ему досталось: два пулевых ранения, а еще в рукопашной, ножом в бок пырнули.
 
Пожав обоим руки, Андрей с явным неодобрением заметил:
  - Опять янки. Без них нигде не обходится.
  - С их подачки все и началось, - заключил Дик. - На мой взгляд, америкосы те же фашисты, только современные. Понастроили по всему миру макдональдсы с небоскребами, командуют повсюду, кто им не угоден – уничтожают, хотят весь мир под себя прогнутьть. Только... - И Дик показал неприличный жест. – Вот сейчас, например, ты этого чернокожего защитил. Это все правильно, даже благородно с твоей стороны. Но если задуматься хорошенько, то защищать нас от пришельцев некому. А власть, как известно, свои проблемы решает. Вспомни, как в девяностые вся «нерусь» поднялась и не только на Кавказе. Стоило русскому о своих правах заявить, как нацмен сразу властям жаловался: мол, житья от этих русских националистов не стало.
  - А наш шеф русак? – неожиданно поинтересовался Тим.
  - Какой он руссак, полукровка! – уточнил Дик.
  - Это как?
  - Ну, отец еврей, а мать жи... мордовка!
  - А, ну так бы сразу и сказал, - произнес Тим и все  засмеялись.
  - Я не против того, чтобы у нас студенты из разных стран обучались, но хотел бы, чтобы приезжие уважали наши русские обычаи. Мы же, к примеру, не едем свои порядки в Америку устанавливать, - авторитетно заявил Дик.
  - А надо было, - усмехнулся Тим. – Чтобы лишний раз напомнить, кто мир от фашизма спас.
  - Что думаете дальше делать? Не все же время здесь, вышибалами? – поинтересовался Андрей.
  - Родине служить, пока враг у ворот стоит. Кто будет Отчизну защищать?
  - Ну, пока вы не Родине служите.
  - Коснется, и за нее первыми пойдем!
 
Разговорившись, Андрей поведал в двух словах о своей одиссеи, не упустив работу в Африке.
  - Ну, скажи что-нибудь по-африкански, - попросил белобрысый Тим.
  - Напенда куцунгумца сима на бвана Шестак, - недолго думая изрек Андрей.
  - Это, что за хренотень? - поинтересовался  Дик.
  - Я хотел бы  поговорить по телефону с дружком. Это на суахили – язык восточных негров.
  - Слушай, как ты все запоминаешь? – удивился Тим.
  - Сразу нелегко было, и шел в основном английский. Ну, а потом, суахили: этот язык все время на слуху, вот и напрактиковался.
  - Да, мудренная у тебя биография, - заметил Тим.
  - Да, уж какая есть.
  - Ты сейчас, где остановился?
  - В Краснореченске, в родительском доме.
  - Ну, а семья?
  - Семья в Германии.
  - Лихо! И без бабы? Самому-то, небось, за пятьдесят?
  - Полтинник.
  - Мда. Мы тоже пока не определились: не женаты, но подружки у нас есть! Да, Дик? – хитро подмигнул Тим.
 - Ну, а как в Чечне воевали? – поинтересовался Андрей.
 - На войне, как на войне, - начал Дик. – В первую чеченскую, там что-то ужасное творилось: предательство, неразбериха полная, вообщем лиха натерпелись. Когда из Кремля получили приказ оставить позиции и часть боеприпасов, парням в спину ударили нашим же оружием. Такое западло, - и у Дика заиграли желваки на скулах. - Один генерал, узнав про то, как погибли его боевые товарищи, застрелился. Позора не мог перенести... Многие, вернувшись с той войны, пошли в преступный бизнес или запили: на все наплевать было. 
  - Слушай, Дик, до вахты еще есть время. Давай по маленькой, помянем наших, - предложил Тим.
 
Дик кивнул головой в знак согласия, и скоро на столике появилась бутылка водки и стаканы. Выпив за погибших товарищей и за воинское братство, охранники снова закурили и сизое густое облачко, замысловатой дымкой повисло в небольшом помещении. Некоторое время сидели молча, затем Андрей нарушил это молчание, поинтересовавшись:
  - Ну, а как чеченцы?
  - Чеченцы неплохие вояки и делают это профессионально, - продолжил Дик. - Правда, и среди них есть беспредельщики и фанаты. Этих мы просто, как собак бешенных уничтожали. Конечно, все это на их территории происходило, среди гор и зеленки, а потому не сразу смогли соорентироваться в обстановке. Поначалу неразбериха была, всякая дезинформация. Иной раз свои в своих стреляли.
  - Столько лет жили вместе и неплохо. Я даже не знал, где эта долбаная Чечня находится, а тут такая кровопролитная война, - заметил Андрей.
  - Крепко всех в узде держали: и своих, и чужих, а когда Горби перестройку объявил, тут все и полезло. Одно цеплялось за другое и катилось дальше подобно снежному кому. Остановить все это уже было невозможно. Когда одумались, было поздно. Что Чечня, свои же, славяне, хотели страну на части растащить. Вообще, я скажу так: если задумали перекройку, то надо было всем миром из этого дерьма выбираться.  Ан нет, кто-то пошустрей оказался,  воспользовавшись своим положением, несовершенством законов и тем беспределом, что творился в девяностые. Вроде на словах все правильно, а как посмотришь, кругом сплошная хренотень. Нет, слишком много мы либеральничаем да заигрываем с западом. 
  - Ну что Дик, будем собираться, - напомнил белобрысый Тим.
  - А что голому собираться: сейчас примем душ, переоденемся и на вахту.
  - Я, пожалуй, пойду, - сказал Андрей. – Да, могу я от вас позвонить?
  - No problem! Телефон стоит на столике в баре, - отозвался Тим.
   
Андрею сразу удалось связаться с Шестаком – тот был уже дома. Распрощавшись с охранниками, он  направился к другу.

                Продолжение следует...

                http://proza.ru/2021/06/01/593