Дневник Наташи Егоровой. 3

  Весна захватывала всё новые территории, раскрашивала пространства мокрыми акварельками, добавляя к зимним краскам небесной новизны. Все выходные, начиная со второй половины субботы, когда Наташа ушла пораньше со службы, она вместе с соседкой Галочкой путешествовала по Подмосковью. Это было очень хорошо, для её израненной души. Надо было поглубже окунуться в этот весенний мир и забыться! После этого в ночь на понедельник она сделает в дневнике следующие записи: " ...Я сейчас нахожусь в какой-то психологической ловушке, хотя и не зависима от своей прежней болезни. Сегодня мы ездили с Галкой в Загорск, были в Троице-Сергиевой лавре, но на службу в главный храм не попали, поздно приехали... Когда мы находились на территории монастыря, у меня сложилось такое ощущение, что это рай на земле! До боли в сердце и до слёз в глазах пришло на душу мою такое умиление... Нам повезло, мы смогли побеседовать с очень интересным человеком, монахом Сергием, что символично для этого места. Он сам подошёл к нам, будто провидец. Сказал, что видит в моих глазах скорбь и отвёл в сторонку для беседы. Я рассказала о своём сегодняшнем состоянии и о позорном поступке, когда хотела прыгнуть с моста и покончить с собой. Он, понятно, это не одобрил, но и сильно не напирал в морали. Он просто побеседовал и всё встало на свои места. Сказал, что в жизни есть две дороги - лёгкая и... твоя! Если ты видишь рядом с собой лёгкий путь, то встав на него, поймёшь, что он превращается в твою собственную дорогу, по которой можешь пройти только ты, и никто другой её не преодолеет. Он прав, этот мудрый человек, так и есть... Галочка рассказала о себе и о муже, что вышла замуж по просьбе родителей за старого и облысевшего мужчину, но теперь счастлива с ним, потому что они друзья и уважают друг друга, доверяют друг другу и она не представляет себе уже без него своего существования. Батюшка при этом улыбался и очень искренне за неё порадовался. Я сказала, в ответ на его вопрос о замужестве, что приняла решение быть одной и не выходить замуж, а он покачал головой и произнёс: "Такие решения принимает только Господь Бог, а мы не вправе собой так распоряжаться. Бог сказал, что человеку плохо быть одному и создал для него женщину-помощника, вот и ты будешь чья-то помощница по жизни. Бог тебя кому-нибудь подарит и счастья даст! А ты верь, что так и будет!" Он долго ещё с нами беседовал, будто бальзам на душу разлил. Мы ехали из Загорска помолодевшие душой до детского возраста... Я так подробно об этом пишу, что чувствую за собой какую-то вину и внутреннюю неуверенность, что поступаю сейчас таким образом, будто бы пытаюсь оттолкнуться от своего прошлого. Неужели я и правда, хочу всё с прошлым разорвать, потому что больно?!" Запись от 16 марта 1980 года.

  Следующая запись была сделана после поездки во Фрязино, где Наташа искала пропавшую дочь своей тётки. В дневнике за этот день она записала: "Как мне страшно быть одной в этой моей временной квартире! Не реву в голос, только потому что взбудоражу всех соседей. Здесь слышимость хорошая... Мне звонят почти каждый день из Приморска с почты - мама и дядя Женя, который живёт теперь у нас дома. Мама тоже боится остаться одна даже на миг, а я?! Они с бабушкой и Мишкой, и то им страшно... Я продолжаю крутиться в этом липком водовороте. Чем всё это только кончится для меня? Но нужно непременно сосредоточиться на работе, там у нас сущий кошмар и помощи не будет никакой от начальства, я чувствую, а спустить на тормозах не могу такое дело... Постоянно вспоминаю тот открытый урок, который давала воспитатель в моём присутствии. Я завтра постараюсь опросить как можно больше людей, как в её доме, что стоит рядом с садом, так и среди знакомых и друзей. Хорошо бы и с мужем поговорить, если он будет только в состоянии отвечать на вопросы. Нужно спросить у дяди Жени совета по этому поводу, случай неординарный... Я с серийными делами ещё не имела опыта. А тут самая настоящая серия. Ужасно, если что-то получиться ещё, а мы не остановим. Начальство упорствует, остановились на одной версии самоубийства и всё! Крутят одну и ту же пластинку... Вот и мама, как и дядя Женя, тоже спрашивает, почему я с Терещенко не разговариваю... А я не могу! Мне так странно, что он до сих пор не женат, уже год прошёл, как с Галиной развелись... Я понимаю, что ему сейчас выздороветь, как следует надо, не до женитьбы, но всё-равно странно, что он до сих пор один... Нет не могу, хочу, а не могу с ним говорить, и не надо бы! Ничего теперь не надо!.. Я, чтобы дядя Женя на меня не обижался, напишу ему лучше всё в письме. Опишу как надо, а то не получается у меня это отразить в разговоре, слова глотаю и срываюсь на слёзы, а письмом будет лучше всё высказать. Завтра соберусь с мыслями и напишу!"

 "Мне кажется, я становлюсь жестокой и нетерпимой, - запишет Наташа в своём дневнике уже в апреле месяце, после того, как отправила домой своё письмо, - я не хочу вспоминать ни хорошее, ни плохое, что связано с Приморском, мне больно думать о том, что я никогда не вернусь туда в свой родной город, но я не вернусь... Я приняла такое окончательное и осознанное решение. Всем будет от этого только лучше, я уверена в этом! Мама простит меня, надеюсь, а не простит, что же, значит такая уж я невезучая и плохая дочь! Пусть мне тут будет в сто раз хуже, чем дома и я никогда не привыкну к этому шумному и пасмурному городу, но я не вернусь... Не вернусь! И причину знаю только я, одна..."

 Из дневника Наташи Егоровой: "...Сегодня взяли Артура Некрасова где-то под Коломной. Он сопротивления не оказал, но напомнил, что с психом опасно дело иметь. Его отвезли на допрос сразу на Петровку, потому что это был особый случай. Сперва хотели и нас туда с Антоном отправить, потому что версия с маньяком была наша изначально и она оказалась верной, но Скорик решил ехать сам... Вот и хорошо, а мы хоть без него тут отдохнули и проветрили как следует помещение - выветрили этот жгучий перегар... Он в последнее время совсем одурел, перебрал со спиртными напитками! Но голова на работе ещё варит... Вот, опять стараюсь спрятаться за свои дневниковые записи, как за Китайскую стену. Из дома не звонили пока, видимо Султанов не получил ещё моего письма. Но скоро, скоро!.."

  А в Приморске полковником Султановым в субботу пятого апреля было получено письмо из Москвы от Наташи Егоровой. Он, по дороге на работу, вынул его из почтового ящика и вскрыл, как только вошёл в свой кабинет.
  Султанов поудобнее устроился в кресле у окна и достал письмо из конверта:
"Дорогой Евгений Петрович! Я очень долго думала, прежде чем написать вам это письмо, но в наших отношениях не должно быть недосказанностей, тем более, я знаю ваше доброе расположение ко мне и нашей семье в целом, а потом я понимаю, как вы с мамой переживаете о моей будущности... Но не стоит! Расскажу в кратце о Жигулине, подробно как-нибудь в другой раз... Он, действительно, называет меня своей женой, а живёт с Соней. Так ему удобнее на работе себя представлять, зятем моего отца, которого тут все знают и уважают. Если бы я даже хотела и поехала бы к нему на работу, то меня бы уже никто не послушал, им не нужна моя правда, к тому же, он слишком много на меня наврал. Они с Соней отправили меня не в санаторий, как всем тут говорили, а в Струнино к одной бабуле из бывшего притона, который она содержала когда-то в городе Загорске за что и получила пять лет тюрьмы, но как-то выкрутилась с помощью своего внука, а потом стала жить во Владимирской области. Меня там не обижали, к её чести сказать, там я и пришла в себя, когда в старом гараже увидела на полу разбитый и заброшенный мотоцикл... Понимаете мои ассоциации, да? Я пришла в себя и тут же на следующий день покинула их гостеприимный дом и приехала в Москву за своими вещами к Соне, где они остались, так как они мне не отдали даже верхнюю одежду, в страхе, что я убегу. Оставили меня там у этой бабули, почти голую... Но это к слову! Приехала к ним, набила морду Андрею, и не жалею об этом, так он даже не сопротивлялся, не посмел... Но, без подробностей... С тех пор я живу в служебной квартире и никакого отношения к Жигулину не имею, тем более... я не могу ни с кем из мужчин физически близко контактировать, мама должна была вам это рассказать. Вы, видимо, не слишком серьёзно отнеслись к её информации, а я вам теперь объясню подробно. Врач сказала, что этот синдром Анжелики, останется у меня на долго, может быть на всю жизнь. Спросите, что это такое? Объясню - я буду испытывать очень сильную физическую боль во время интимной близости, поэтому - это уже к вопросу о выборе, как вы у меня однажды спросили - я выбираю одиночество. В медицинские подробности вдаваться не буду, скажу лишь, что это получилось в результате ранения и сильного эмоционального потрясения. Но, хватит об этом. Теперь про майора Терещенко... Вы постоянно спрашиваете у меня причину моего нежелания с ним говорить по телефону, - то что я написала выше - это одна из причин. Потом я очень сильно изменилась, я постарела на сто лет, и внешне и внутренне, я уже не та Наташа Егорова, которую вы все знали, я стала некрасивая и грубая... Я ничем не могу заинтересовать такого мужчину, как он, и раньше-то не могла, понимаю. Мы вместе работали и я всегда испытывала к нему добрые дружеские чувства, а теперь мне больно и горько вспоминать моё прошлое в котором он занимает не последнее место. Хочу все свои воспоминания разом оборвать и пожелать ему огромного счастья и детишек побольше, он этого заслужил. Я очень хочу, чтобы он был поскорее здоров и счастлив! От всего сердца желаю ему этого! Меня удивило, что Массальская не приехала и живёт не с ним. Хотя, впрочем, думаю, и просто уверена в том, что Александр Константинович до сих пор любит свою жену, Галину. Он ей всё простил и ждёт теперь, когда она к нему вернётся. Я видела, как они смотрели друг на друга там, в больнице, когда она его посетила однажды, и почти уверена в том, что и она его до сих пор любит, потому что его нельзя не любить! Значит им нужно поскорее соединиться и снова жить вместе... Так или иначе, с кем бы он не жил сейчас, я желаю ему человеческого счастья с любой из этих женщин! А для него, я всего навсего, одна из его коллег по работе, и только... Ну, может быть ещё, он воспринимает меня, как дочь своего друга и наставника, своего начальника, полковника Егорова, которого, я надеюсь, ещё помнит. А я... наверное, пропаду здесь, и не скрываю этого, потому что одна и по ночам мне страшно, и город для меня чужой... Уйду, как-нибудь в Кузьминский лесопарк поглубже и не вернусь оттуда... Но домой никогда не поеду, потому что мне очень больно!
  Я желаю вам всем только счастья, мира и добра! Берегите мою маму и братишку, позаботьтесь о бабушке! Не пишите и не звоните мне больше... Живите с миром! Ваша Наташа Егорова!"

(Фрагменты повести "Загорянка, 18")