Наташка и Харлей-Девидсон - 13

     К полудню эскиз был готов. Он был выполнен столь великолепно, что у Натальи при взгляде на него захватывало дух. Наблюдая за её реакцией, Мольберт спросил с довольной улыбкой:
     - Какую оценку поставите, Наташа?
     - «Отлично»! – воскликнула она. – Пять с плюсом! Эта женщина на мотоцикле – она прекрасна!
     - Но ведь это вы.
     - Мне трудно поверить.
     Мольберт опять улыбнулся.
     - Разве я неточно изобразил ваш портрет?
     - Ну, что вы! – поспешно сказала Наталья. – Вы прекрасно справились с работой. Конечно же, это моё лицо. но сколько в нём чувства, нежности, тайны!
     - Всё это у вас есть, - сказал Мольберт своим мягким голосом. – Просто я увидел в вас то, что вы сами, вероятно, не замечали.
     - Я всегда, говорила, Бертик, что ты настоящий гений, - сказала Леска, разглядывая рисунок.
     - Не хвалите меня раньше времени, Олеся, - скромно заметил Мольберт. – Всё это ещё предстоит перенести на холст.
     - Ты справишься.
     Наталье вдруг нестерпимо захотелось приобрести эту картину. Но, по словам Лески, работы Мольберта стоили очень дорого. Спросить о цене его самого она почему-то не решалась. Теперь, когда она сбежала от мужа, её финансовые возможности были весьма незначительны. Да и вряд ли прагматичный Роберт одобрил бы такую «бесполезную» покупку. Но, возможно, она сможет купить эскиз? Наталья собралась спросить об этом, но Мольберт опередил её.
     - Наташа, сколько я вам должен за работу?
     - Вы мне ничего не должны, - ответила она и, видя, что он собирается возразить, поспешно добавила: - Нет-нет, денег я с вас не возьму. Но, если вы не против, я бы с радостью приобрела у вас этот рисунок – разумеется, когда вы закончите картину, и он станет вам не нужен.
     Такой вариант Мольберта вполне устраивал.
     - Хорошо, - сказал он. – Оставьте мне свой адрес. Я вам пришлю эскиз.
     Своего адреса у Натальи теперь не было, поэтому она дала Мольберту адрес своих родителей.
     - А теперь, милые дамы, нам предстоит ещё одна работа, - сказал художник. – Надо придумать картине название. Полагаю, будет справедливо, если мы предоставим это право Наташе.
     - В таком случае я беру себе право одобрить или отвергнуть предложенный вариант, - сказала Леска. – Я предоставила для работы свой горячо любимый мотоцикл, значит, тоже имею отношение к картине.
     Мольберт вопросительно взглянул на Наталью.
     - Я не против, - сказала она, не подозревая, чем это для неё обернётся.
     Попросив дать ей время на размышление, Наталья отошла к краю обрыва и стала думать, глядя на бегущую внизу речку. Перебрав множество вариантов пришедших на ум названий, остановилась на двух, которые показались ей удачными.
     - Кажется, кое-что придумала, - сказала она, вернувшись к своим друзьям. – Как вам такое название: «Наедине с природой».
     - Неплохо! Очень неплохо! – одобрил Мольберт. – Мне оно кажется вполне удачным.
     - А мне так не кажется, - сказала Леска.
     - Почему? – в один голос спросили Мольберт и Наталья.
     - Потому. Примитив и полное несоответствие содержанию картины.
     - В чём же несоответствие? – не поняла Наталья.
     - Сейчас объясню, - деловито заявила Леска. – Наедине с природой – это значит, что на картине ты и природа. А как же мой «Харлей»? отнесём его к природным явлениям или сделаем вид, что его на картине вообще нет? Нет уж, дорогие мои, называть – так уж всех.
     Аргумент был смехотворным. Но Наталья понимала, что спорить бесполезно. Она уже знала, что если Леска упёрлась, её уже ничем не сдвинешь.
     - Ладно, - сказала она. – У меня в запасе есть ещё один вариант, нейтральный, - она немного смутилась. – Правда, он несколько заумный, но мне почему-то нравится.
     - Говорите, Наташа, - подбодрил Мольберт.
     - Я предлагаю назвать картину: «Возвращение к себе».
     Мольберт с интересом взглянул на неё.
     - Наташа! – воскликнул он. – Я не ошибся, когда сказал, что вы поэт. Только человек с поэтической душой мог придумать такое название. Да, оно необычно и может кому-то показаться странным. Но оно прекрасно!
     Похвала подействовала на Наталью опьяняюще. Под впечатлением столь восторженной оценки она совсем потеряла бдительность и не сразу заметила занесённую над головой ложку дёгтя.
     - Не вижу ничего прекрасного, - сказала Леска, пренебрежительно фыркнув.
     Наталья рассердилась.
     - Что тебе не нравится на этот раз?
     - Что не нравится? Да всё не нравится. Убогость воображения и отсутствие полёта мысли.
     - Вот как?
     - Именно так.
     - Может быть, у тебя есть идеальный вариант? – Наталья уже не скрывала того, что сердится.
     - Конечно, есть.
     - Не будешь ли ты так добра ознакомить нас с ним?
     - Разумеется, - невозмутимо сказала Леска. – Мы назовём картину: «Наташка и «Харлей-Девидсон».
     От удивления у Натальи округлились глаза.
     - Это, по-твоему, богатое воображение и полёт мысли?
     - Конечно! Главные фигуры в названии указаны.
     - А как же природа? – спросила Наталья с сарказмом. – Насколько мне известно, она на картине тоже есть.
     - А что природа? – парировала Леска. – Природа будет служить фоном.
     Наталья упрямо замотала головой.
     - Нет, нет, нет! Я категорически против.
     Леска повернулась к художнику.
     - В таком случае, Бертик, я настаиваю – нет, я требую, чтобы моего мотоцикла на картине не было.
     От такого поворота Наталья растерялась.
     - Что же я – в воздухе буду висеть?
     - Это не обязательно, - успокоила Леска. – Бертик тебе пень подрисует. Тогда уж точно подойдёт любое из твоих названий – и «Наедине с природой», и уж тем более «Возвращение к себе».
     - Это как мне твою реплику понимать? – спросила Наталья возмущённо.
     Вдруг весь этот спор показался ей таким смешным и глупым, что она расхохоталась.
     - Леска, ты сумасшедшая! – воскликнула она, продолжая смеяться.
     - Естественно, - ответила Леска. – Разве нормальный человек стал бы с тобою связываться?
     Она привычно сдерживала эмоции, но на этот раз ей это не удалось. Леска засмеялась. Теперь они с Натальей хохотали на пару. Мольберт глядел на них своими ласковыми, почти влюблёнными глазами.
     - Бертик, ты связался с дурами, - сказала Леска сквозь смех. – Правда, мы похожи на сумасшедших?
     - Вы самые прекрасные женщины на Земле, - сказал Мольберт, не сводя с них глаз. – Я не нахожу слов, которые могли бы выразить мои чувства. Но мы так и не решили, как назовём картину.
     Леска сделала виноватое лицо.
     - Не сердитесь на меня, пожалуйста. – сказал она. – Иногда на меня находит. Твои названия, Наташа, мне очень понравились. Второе, пожалуй, наиболее удачное. Как ты сама считаешь?
     Наталья лукаво взглянула на неё.
     - Я считаю, что твой вариант меня вполне устроит.
     Леска опешила.
     - Ты это серьёзно?
     - Вполне.
     - Не понимаю. Объясни.
     - Ну, что тут не понятного? – Наталья с трудом сдерживала улыбку. – В названии картины фигурирует моё имя. Правда, там ещё присутствует название мотоцикла, но всё же после меня. И природа где-то там подразумевается на заднем плане.
     Леска схватилась за голову.
     - Ты и в самом деле сумасшедшая.
     - Разумеется, - ответила Наталья. – Разве нормальный человек связался бы с тобой?
     Теперь захохотал Мольберт, а вслед за ним и Наталья. Леска удивлённо смотрела на них. Наконец, Мольберт успокоился.
     - Милые дамы! – сказал он. – С вами очень интересно и весело. Но я так и не понял, как мы назовём картину.
     Он вопросительно взглянул на Наталью.
     - Я уже сказала своё мнение, - ответила она. – Картина будет называться «Наташка и «Харлей-Девидсон». Это окончательное решение.
     - Объясни, что это значит? – сердито спросила Леска. – Я же дурачилась.
     Наталья ласково взглянула на неё и сказала:
     - Это значит, что мы с тобой поменялись ролями. Ты предложила название картины, а я его одобрила. Вот и всё.
     Леска хотела что-то сказать, но потом махнула рукой и засмеялась. А вслед за ней и остальные. Теперь они хохотали втроём. Наталья и сама толком не могла понять, что заставило её остановиться на варианте своей непредсказуемой подруги. Возможно всё тот же бес противоречия дал знать о себе. Или это был своего рода кураж. Но она знала, что не станет менять своё решение, хотя и испытывала некоторое чувство сожаления. А сожалела она о том, что в названии картины будет фигурировать её имя.
     Таинственной незнакомки из неё не получилось.