Первое совещание стахановцев

Алексей СТАХАНОВ

           ПЕРВОЕ СОВЕЩАНИЕ СТАХАНОВЦЕВ

14 ноября открылось Первое всесоюзное совеща¬ние стахановцев промышленности и транспорта. Ус¬пел вернуться кое-кто из ленинградцев, вернулись и передовики производства из других городов. На Ста¬рой площади, в здании Центрального Комитета пар¬тии собралось человек полтораста. В президиуме си¬дели члены Политбюро и Советского правительства. Открыл  совещание Серго Орджоникидзе.
Это было необычное совещание. Делегаты заранее не избирались, докладов не готовили. Просто стаха¬новцы рассказывали о том, как они работают, как жи¬вут, какие у них дальнейшие планы. Каждый брал на себя новое обязательство. Партийные и государственные деятели, руководители партии и правительства очень внимательно слушали нас, задавали вопросы, подавали реплики, помогающие нам, неопытным ора-торам, точнее формулировать свои мысли. Совещание носило характер непринужденной беседы. Каждый выступающий делился с трибуны своим драгоценным опытом, который тут же обобщался и обогащался. Перед нами развертывались картины технической рево-люции в промышленности. Становилось ясно, что на¬до и дальше идти путем улучшения организации труда, интенсификации машинного времени, развития многостаночничества, более полного использования техники.
Серго Орджоникидзе о нас говорил так:
- То, что нам дали Стаханов, Дюканов, Бусыгин, Виноградовы и Кривонос, и то,  что сотни  и тысячи людей последовали их примеру, - это факт огромней¬шей важности. Надо прямо сказать: то, что было до сих пор освящено «научными нормами», учеными лю¬дьми  и старыми практиками, - эти   наши   товарищи стахановцы опрокинули вверх ногами, выбросили как устарелое и задерживающее наше движение вперед.
О моем рекорде нарком сказал:
- Так  поступает  непартийный  большевик,  у  ко¬торого еще партийного билета  нет,  формально он  в партии не состоит, но является  верным сыном своей страны, сыном своего пролетарского государства, и от партии его не отделяет ничего, за исключением того, что у него еще нет в кармане партийного билета.
Закончив свою речь, товарищ Серго сразу же пре¬доставил мне слово. Сперва я очень волновался, но, увидев,  как одобряюще смотрят на меня сидящие в президиуме члены Политбюро, заставил себя успоко¬иться. Сначала  рассказал,  как добился рекорда, за¬тем о том, каких успехов уже достигло стахановское движение в Донбассе, а также о новых высоких зара¬ботках шахтеров. И еще я сказал:
- На шахте нашлись люди, которые не поверили моему рекорду, моим 102 тоннам. «Это ему приписа¬ли»,— говорили  они.  Но тут пошел  парторг  участка Дюканов и дал за смену 115 тонн, а за ним комсомолец Митя   Концедалов—125 тонн.  Тут уж  им   пришлось поверить!
Я мог гордиться: вчерашний темный батрак и пастух выступает перед руководителями народа, а они его внимательно слушают. И одновременно думал: а ведь и они вышли из парода...
После меня выступил Петр Кривонос. Он так рас¬крыл секрет своего успеха:
- Надо знать свой участок пути не хуже путевого обходчика.  И  смотреть в оба - где   кривая,   где подъем, где спуск. На паровозе не прохлаждаться у малого клапана, а открывать большой. И не только нa подъемах, но и на площадках. На подъемах не тянуться, на площадке развивать большую скорость, а под уклон съезжать без ухарства. Вот и все прави¬ла быстрой и безаварийной езды.
И всем стало ясно, что «секрет» его действитель¬но прост. Я подумал: если все так просто, почему же до него никто так не водил поездов? Но вспомнил, что и до моего метода - тоже совсем простого - пре¬жде никто не додумывался...
Совещание продолжалось. Один за другим на три¬буну поднимались стахановцы. Когда выступал Алек¬сандр Бусыгин, и Сталин спросил его, не портится ли качество валов при такой интенсивной работе, он от¬ветил:
- Наоборот,  и  качество выше,  и   браку  меньше. Раньше я делал 450 штук, из них в брак шло 20. Те¬перь делаю 1100 штук, а в брак идет 2.
Заканчивая свою речь, Бусыгин заявил:
- Настоящий   стахановец   тот,   кто   не  только   о своих рекордах заботится, но и товарищу всегда го¬тов помочь!
Тут вскочил Гудов, захлопал и крикнул: «Браво!», а за ним и все мы, и весь президиум аплодировали и кричали: «Браво!».
Покорила присутствующих в зале своим выступле¬нием Дуся Виноградова. Говорила она смело, непри¬нужденно. Ее слушали с большой симпатией. И сама она была очень симпатичная: молодая, стройная, боль¬шеглазая, с открытой улыбкой. Голос у нее был звонкий, речь своеобразная. Дуся рассказала о своей ра¬боте,   привела   цифры   производительности    труда   и заработков. Всем поправилось ее яркое выступление, провожали   Виноградову долгими  аплодисментами.
Мирон Дюканов, рассказывая о «Центральной-Ирмино», не забыл упомянуть и о наших затруднениях:
- Не ладится дело с откаткой, не в порядке ва¬гонный парк, мало электровозов. Если бы нам доба¬вили электровозов, - подытожил Мирон, - мы бы вполне дали двойную добычу.
Орджоникидзе этим очень заинтересовался, считая, что если мы удвоим добычу, то «Центральиая-Ирмино» станет полностью стахановской  шахтой.
Сверловщица Нина Славникова рассказала о заработках стахановцев на их заводе. Нина за месяц заработала 886 рублей, а ее подруга Маруся Макаро¬ва, с которой  она  соревнуется, - 1336  рублей.
Анастас Иванович Микоян спросил:
- Куда же она деньги девает?
- И   я   этим   интересовалась, - ответила   Нина. - Маруся хочет купить себе молочного цвета туфли за 180 рублей, крепдешиновое платье за  200, пальто за 700 рублей...
- Вот  это  да!   Вот  это здорово! — закричали   из зала и стали аплодировать.
И эта восторженная реакция зала вполне понятна, если вспомнить жизнь нашей страны в 1935 году.
В первый день работы совещания выступил и Ни¬кита Изотов. Начал с того, что он не оратор, а гово¬рил очень хорошо, и даже из президиума послыша¬лись реплики:
- Ничего оратор... - сказал Сталин.
- Да, неплохой оратор, - согласился Орджоникидзе.
  Никита Алексеевич рассказал о действующих в промышленности «изотовских школах», об успехах его последователей, упомянул и о плохой работе шахт в Подмосковном бассейне. Он взял обязательство в ближайшее время помочь подшефной шахте выйти из прорыва. И слово свое Изотов сдержал.
На   трибуну   поднялась  Тася   Одинцова,   ткачиха с Родниковского   комбината   «Большевик».   Товарищ Серго ее:
- Слово имеет товарищ Одинцова, соперница Ви¬ноградовых.
- Заверяю   вас,   товарищи, - сказала Тася, - что план я перевыполню и оставлю Виноградову, с которой соревнуюсь, позади!
Дуся крикнула:
- Ты на сколько пойдешь?
- На 150 станков!
- А мы — на 208!
Фактически Виноградовы перешли потом на 216 станков, однако Одинцова не сдалась - тоже об¬служивала 216. Но в дальнейшем Виноградовы уп¬равлялись с 284 станками. Так что оставить их поза¬ди Одинцовой не удалось.
Если вспомнить, что в начале своей работы Дуся Виноградова, как и все ее товарки по фабрике, обслу¬живала 16 станков, можно себе представить, какой поистине гигантский скачок в повышении производи¬тельности труда произошел в текстильной промыш¬ленности.
Перед перерывом Серго Орджоникидзе пригласил на   трибуну   еще   одного   участника   совещания:
- Слово имеет старейший токарь Курьянов.
Я ожидал, да, наверное, и многие так думали, что на трибуну  выйдет   глубокий   старик.  И  вдруг   мы увидели круглолицего, остриженного под скобку па-ренька, лет семнадцати. Это был Коля Курьянов, то¬карь из Куйбышева.
Орджоникидзе спросил его, сколько он зарабаты¬вает.
- До того, как стал бусыгинцем, - шесть рублей в день, а сейчас - 25! - гордо произнес юноша.
Это был самый молодой участник нашего совеща¬ния. Зал дружно приветствовал его.
После выступления Курьянова, Орджоникидзе объ¬явил, что вечернее заседание переносится в Большой Кремлевский дворец, так как приехало еще много то¬варищей и здесь будет тесно. Действительно, вечером собралось уже около 3000 человек, так что даже Большой зал  Кремлевского дворца  был   переполнен.
На второй день совещания слово предоставили парторгу нашей шахты Константину Петрову. Он на¬чал рассказывать о том, как резко улучшилась работа коллектива благодаря применению стахановских ме¬тодов, и вдруг Сталин спросил его:
- А как в Донбассе с врубовыми машинами?
Костя смутился. У нас на «Центральной-Ирмино» угольные пласты крутого падения, на них «врубовки» применяться не могли. И он ответил:
- На   «Центральной-Ирмино»    врубовых    машин нет.
Сталина этот ответ не удовлетворил. Он упрекнул Петрова:
- Вы человек партийный и должны всем интере¬соваться.
Вечером, после совещания, Петрову сказали, что его приглашает к себе Сталин. Костя очень волновался, идя в кремлевский кабинет. Он думал, что вызван в связи с неудачным ответом.
Беседовал Сталин с Петровым долго, и с первых же слов наш парторг понял, что Центральный Коми¬тет полностью осведомлен о подробностях моего ре¬корда. Вызвал же Сталин Петрова по другому по¬воду.
Сталин предложил рассказать все сначала, слушал не перебивая, а когда Костя окончил, заметил:
- А вы не все рассказали.
Петров насторожился.
- Вы не рассказали, как вас ругала жена Стаханова.
- Да, было такое, - смутился Петров. - Но ведь это роли не играло, зачем же мне занимать ваше вре¬мя пустяками.
Сталин укоризненно покачал головой:
- Это не пустяки. Разве не было противников и среди рабочих? Ведь распускали же слухи, что рекорд вымышленный.
- И такое было, - подтвердил Константин Григорьевич.
- Так вот, товарищ Петров, что означают эти фак¬ты. Родилось стахановское движение, а вместе с ним явились и его противники. И всегда старое становится на пути нового. А побеждает новое только в борьбе со старым. Поэтому я  интересуюсь противниками стахановского движения.  Кто они? Чем  мешают движению?  Какие меры  помощи  надо  принять?
После этого Сталин выяснял, чем надо помочь шах¬те, чтобы добиться удвоенной добычи. На том и за¬вершилась беседа.
Совещание длилось четыре дня. С утра заседали, в перерыв почти никто не уходил обедать - боялся опоздать к вечернему заседанию. Подкреплялись в кремлевском буфете бутербродами. Проводили на за¬седаниях по восемь - десять часов ежедневно. В гости¬ницах тоже отдыхать не приходилось: делились между собой впечатлениями, обсуждали выступления участ¬ников совещания. Вечерами вызывали по телефону свои города и рассказывали родным захватывающие новости. Принимали москвичей, среди которых у нас уже появилось много друзей. И до поздней ночи отби¬вались от корреспондентов, фотографов и киноопера¬торов. Прямо надоело сниматься! Бусыгин, только завидев их приближение, кричал: «Разбегайтесь! Пу¬леметчики идут!». Он потому так прозвал фотографов, что те без конца щелкали своими «лейками».
Все   выступления   вместе  с   портретами   ораторов, по указанию ЦК партии, публиковались в прессе. Это позволило каждому производственному коллективу глубоко изучить их, а вскоре во многих городах и об¬ластях страны состоялись слеты стахановцев, на кото¬рые приглашались участники Первого всесоюзного совещания.
Почти каждую ночь мы ездили в редакции газет, особенно часто в «Правду». Рассказывали о впечат¬лениях и переживаниях, писали с помощью журнали¬стов статьи. Все мы были простыми рабочими людьми, каждому легче было выполнить стахановскую норму, чем изложить свои мысли даже в короткой газетной заметке. И мы от души благодарили газетчиков за их помощь. Ведь как приятно, встав утром, развернуть газету и увидеть свою фотографию рядом со статьей, подписанной  твоим   именем.   Первые  дни   я   собирал эти газеты, а потом перестал - уж очень много их накопилось.
К четвертому, заключительному дню совещания, стахановцы устали. Мне никогда в жизни не приходи¬лось так мало спать. Но когда выступал Микоян, все оживились. Он рассказал о том, как изменились за¬просы рабочих.
- Помните, - говорил Анастас Иванович, - как наши партийные пропагандисты раньше мучились, объясняя рабочим, почему не хватает хлеба, сахара, мяса, почему нет махорки, папирос.
Имея ввиду нас, донецких шахтеров, он сказал:
- Когда им предлагали поднять добычу угля, они отвечали: дайте табаку, папирос, дайте мыла - нечем мыться, дайте макарон, мяса, крупы. А сейчас они здесь выступают и никто даже не вспоминает о крупе, мясе или хлебе. Они говорят: у нас нет патефонов, нет пианино, нет хороших пластинок. Совсем другие требования стали! О чем это свидетельствует? О новой ступени развития, о которой мы раньше мечтали и ко-торую так долго готовили.
Микоян объяснил, что раньше мясо, яйца и прочие важные продукты питания вывозились за границу в счет валюты, необходимой для закупки станков и ма¬шин. Сейчас, когда мы создали свою индустрию, мы больше не зависим от внешнего рынка. Возросла и материальная обеспеченность советского народа.
Горячей, вдохновенной была речь Серго Орджони¬кидзе. Он называл нас советскими богатырями, не скрывал своего восхищения нашими успехами, но при¬зывал работать еще лучше и стремиться к новым и но¬вым победам.
На вечернем заседании завершающего дня совещания выступил Сталин. В зале стояла абсолютная тишина. Все напряженно вслушивались в каждое его слово.
Сталин говорил, что стахановское движение давно назрело, но сдерживалось старыми техническими нор¬мами. Он спросил, думали ли мы о великом значении этого движения, когда приступали к ломке старых норм. И сам ответил:
- Конечно, нет. У вас были свои заботы - напри¬мер, вывести предприятие из прорыва или перевыпол¬нить план.
Он говорил, что источник стахановского движе¬ния - нового для того времени, высшего этапа соци¬алистического соревнования, - в советском обществен¬ном строе, в том, что у нас есть уже новая техника и новые кадры, овладевшие ею. Сказал, что стахановское движение - предвестник могучего подъема производительности труда и роста культурно-техниче¬ского уровня рабочего класса. Оно подготавливает условия для полной победы коммунизма. Упомянув о судьбе рекорда архангельского лесопильщика Мусинского, Сталин сказал:
— Судьба Стаханова была не легче. Ему при¬шлось обороняться не только от чинов администрации, но и от некоторых рабочих, высмеивавших и травив¬ших его за «новшества».
Я поразился: в Политбюро известно, что Заплавский был против рекордов и стахановских методов, что кое-кто нашептывал, мол, Стаханов зря такую добычу дает, теперь всем заработок снизят... Когда же заработки стахановцев поднялись, эти люди по¬няли свою ошибку, но тогда...
Мы же воспринимали тогда высокую оценку нашей работы в речи Сталина со всей искренностью, на ка¬кую способны люди труда, душой и телом преданные Коммунистической партии и Советской власти. Ведь именно партия на всех этапах развития нашего обще¬ства придавала и придает величайшее значение дви¬жению новаторов производства, распространяла и рас¬пространяет его во всех отраслях народного хозяй¬ства Советского государства.
На другой день мы уехали. Каждому не терпелось поскорее рассказать жене, детям, товарищам обо всем увиденном и услышанном на этом памятном совеща¬нии. Соскучился и я уже по Донбассу, по семье, по своей парусиновой куртке и отбойному молотку.
Приехали мы ночью и сразу направились на шах¬ту, в нарядную. Там ожидало нас много народу, и мы стали рассказывать о московских событиях.
А спустя несколько дней, на шахту принесли теле¬грамму: меня, Дюканова, Петрова, Концедалова, Машурова и еще многих стахановцев Донбасса награди¬ли орденами Ленина и Трудового Красного Знамени.
Орден Ленина вручил мне Михаил Иванович Ка¬линин в Москве на заседании ЦИК СССР 5 февраля 1936 года.   
В декабре 1935 года состоялся Пленум ЦК ВКП(б), обсудивший вопросы стахановского движе¬ния в промышленности и на транспорте. О том, какое огромное значение придавала этому партия, свидетель¬ствует постановление Пленума:
«Стахановское движение есть результат всего на¬шего развития на путях к социализму, результат побе¬ды социализма в нашей стране».
Сталин так охарактеризовал нас:
- Здесь  выступали  Стаханов,  Бусыгин.   Вы   видели, это люди простые и скромные, вовсе не претендующие па лавры всесоюзного масштаба. Мне кажется, они даже смущены тем размахом движения, которое развернулось вопреки их ожиданиям.
Это было совершенно верно. Мы действительно были смущены. Ну, разве я мог предполагать, что мой рекорд положит начало такому большому делу?!
И еще Сталин сказал:
- Если   не  хватает  хлеба,   масла,   мануфактуры, жилища  плохие, то  на одной свободе далеко не уедешь. Чтобы жить хорошо и весело, необходимо, что¬
бы блага политической свободы дополнялись благами материальными.
А в конце своего выступления поблагодарил нac:
- Вы, участники   этого   совещания,  кое-чему по¬учились  здесь   у  руководителей   нашего   правительства, - этого я не стану отрицать. Но нельзя отрицать и того, что и мы многому поучились у вас, стахановцев. Так что, спасибо вам, товарищи, за учебу, большое спасибо!
Затем Сталин объявил, что президиум, посовещавшись, решил из числа присутствующих  на совещании стахановцев представить к высшей правительственной награде человек 100-120. Это вызвало радостное возбуждение. Все поднялись и стоя запели «Интернационал».
С тех пор прошло много лет. Партия правильно осудила ошибки Сталина. Но в пятидесятые годы кое-кто, для кого описанные здесь события - далекая история, склонен был даже в стахановском движении видеть своеобразное проявление «культа личности».
Стахановское движение означает организацию тру¬да по-новому, рационализацию технологических про¬цессов, правильное разделение труда в производстве, освобождение квалифицированных рабочих от второстепенной подготовительной работы, лучшую органи¬зацию рабочего места, обеспечение быстрого роста производительности труда, обеспечение значительного роста заработной платы рабочих и служащих.
Стахановское движение подымает культурно-тех¬нический уровень рабочего класса, ломает старые тех¬нические нормы, перекрывает в ряде случаев произ-водительность труда передовых капиталистических стран, обеспечивает быстрый рост производства пред¬метов потребления и их удешевление, обеспечивает превращение нашей страны в наиболее зажиточную страну и укрепляет, таким образом, позиции социализ¬ма во всемирном масштабе».