Хождение на рекорд

Хождение на рекорд

Парторг ЦК ВКП(б) на кадиевской шахте «Центральная-Ирмино» Константин Петров и начальник участка «Никанор-Восток» Николай Машуров, получив уже в двух местах от ворот поворот, пришли агитировать на рекорд Алексея Стаханова. Он объявился на шахте еще в канун первой пятилетки. Пригнала его в Донбасс, как сам и признавался, нужда - мечтал зашибить здесь деньжат на коня и упряжь. Заработать-то заработал, но вернуться обратно в деревню Луговую, что на липецкой земле, уже не смог - Донбасс, как и Север, привораживает человека «длинным» рублем.
Поначалу новичок, как и положено, перебивался на холостяцких (не очень хорошо оплачиваемых) профессиях тормозного и коногона. Затем, малость пообвыкнув в шахте, сменил кнут на обушок забойщика. В 1934 году, когда по плану реконструкции в забоях «Центральной-Ирмино» появились первые отбойные молотки, освоил и эту технику. Вскоре Стаханов, как очень немногие на шахте, овладел всеми навыками классного забойщика, мог за «упряжку», сильно не напрягаясь, осилить две нормы, а то и три. Он считался надежным не только в работе, но и в семье - любимая жена Дуся, в отличие от многих жен на поселке, в дни аванса и получки не бегала к кассе, чтобы там перехватить у мужа деньги, которые тот мог сразу же спустить на «казенку» или самогон.
Вот к этому человеку, на которого, считалось в Ирмино, всегда и во всем можно положиться, и пришли вербовщики в 7 часов вечера 29 августа 1935 года. Слушая Петрова и Машурова, изо всех сил пытавшихся заманить его в свою компанию, которая собиралась сотворить еще невиданное доселе на шахте чудо, то есть рекорд, Стаханов терялся, как тот витязь у таинственного камня на распутье. Ему, конечно, как любому смертному, очень хотелось прославиться. К тому же, он знал, что рекорд, если получится, сулит ему массу благ. Вон забойщику с соседней шахты № 10 «Артем» Свиридову нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе вручил легковушку, а рекордист с шахты № 42-бис «Ирмино» Гришин удостоился даже ордена Ленина - награды в шахтерских краях оглушительной... Все это хорошо и заманчиво. Но по пятам, словно злые собаки, бежали сомнения. Прежде всего, ему, по натуре парню-рубахе, не хотелось переть против общества - а ведь после рекорда нормы на шахте взвинтят обязательно... Во-вторых, порядка на шахте - кот наплакал. Может всякое случиться - с тем же, скажем, сжатым воздухом. Хорошо, что «Центральную-Ирмино» перевели на отбойные молотки, а вот компрессор, снабжающий забои сжатым воздухом, подсунули маломощный. К тому же воздушная магистраль во многих местах попорчена и дает течь. «Сюрприза» приходится ждать каждое мгновение... Ославишься с рекордом - и вся недолга! До конца дней останешься в глазах людей этаким себе зашибалой-неудачником...
А глаза Петрова умоляли и звали за собой. В них было столько отчаяния и мольбы, что отказать, казалось, значит принять на душу большой грех. И парторга ЦК ВКП(б), как человека, можно было понять. «Центральная-Ирмино» после безалаберной, как считал новый заведующий шахтой Иосиф Заплавский, реконструкции уже два года не могла стать на ноги. По-черному валили план угледобычи в то ответственное время, когда на марше разворачивалась вторая сталинская пятилетка. Всесоюзной кочегарке, как окрестили тогда Донбасс, отводилась авангардная роль в этом марше. И поэтому в воздухе Донбасса, как свист нагайки, грозно звучало партийное «Давай!». Мало того, что комиссии ЦК ВКП(б) и КП(б)У безостановочно сновали по шахтам, выискивая всякого рода вредителей, которые «...пробравшись в партию и на руководящие посты в угольной промышленности, под различными предлогами срывали выполнение планов угледобычи». Уже и вожди зачастили в бассейн - Сталин кинул на передний край жесткого и несгибаемого ленинца В.Молотова, затем яростного А.Андреева и лихого кавалериста К.Ворошилова. Наконец, девятым валом обрушился на оторопевших угольщиков взрывной по характеру нарком тяжпрома С.Орджоникидзе. Ясное дело, комиссары Кремля щедро раздавали налево и направо увесистые оплеухи, а частенько прибегали и к каре пролетарской.
Константин Петров, с 1934 года состоявший в должности парторга ЦК ВКП(б), понимал, что эту должность в центральном штабе большевистской партии придумали - в июле 1933 года - далеко не случайно. Она нужна была как детонатор тем отраслям, где наращивание социалистических мускулов, по мнению Сталина, шло из рук вон плохо. Так, на время сплошной коллективизации при всех МТС и совхозах появились политотделы с неограниченными полномочиями и замашками НКВД. Такие же политотделы пришли на железные дороги страны. Для шахт придумали институт парторга ЦК ВКП(б), этакое себе комиссарство образца времен гражданской войны. И хотя у парторгов не было уже в руках грозного «товарища маузера», тем не менее партия смогла-таки подыскать для своих верных рыцарей не менее страшное по убойной силе оружие - речь идет о кликухе «вредитель».
Это слово-приговор, слово-дьявол, как расстрел на месте, с легкой руки Сталина пошло гулять по шахтам Донбасса. Слава Богу, оно еще обходило стороной «Центральную-Ирмино», но его могильное дыхание уже ощущалось за спиной. И потому Петров уже несколько месяцев, как говорится, вставал и засыпал с одной-единственной мыслью - пойти на все, но заставить шахту пробудиться от затянувшейся уже сверх всякой меры спячки. Его молодой, задиристый ум, его неугомонное сердце, без остатка отданное служению партии большевиков, отказывались мириться с ролью хвостиста. Да и она, эта роль, ничего, кроме суровой кары, не сулила.
Перебрав все варианты лазеек, с помощью которых можно было попытаться улизнуть из команды «мальчиков для битья», Петров своим изворотливым умом усек, что выручит шахту и его лично из беды только рекорд. В этом его убедили не очень-то балующие страну регулярным выполнением плана угледобычи окрестные шахты № 10 «Артем», «Красный Профинтерн», № 42-бис «Ирмино», где как раз и работали знаменитости по части рекордов С.Свиридов, А.Мурашко, П.Гришин. Их достижения, выходило, были по душе ленинскому ЦК, потому как наглядно иллюстрировали миру партийную аксиому, что только в СССР имеются в наличии самые выдающиеся шахтеры, металлурги, кузнецы и прочие трудящиеся, за которыми по части качества труда не угнаться ни одному работяге из капиталистического стана.
Примкнуть к коллективам, сумевшим выпестовать в своей среде хотя бы одного рекордиста, служившего надежным щитом от нападок начальства, стало мечтой парторга. И он уже было склонил на свою сторону Алексея, когда в их разговор неожиданно вклинилась любимая жена Стаханова. Ткнув руки в боки (обычная скандальная поза поселковых женщин), Дуся выдала на-гора:
- Не надо, Алеша, не соглашайся. Подорвешь здоровье, пожалей силы для дома... Да и разговоры по поселку пойдут, что тебе больше всех надо...
«Черт дернул бабу за язык!» - зло мелькнуло в голове Петрова. Эта же горькая мысль посетит его еще раз, два месяца спустя после рекорда, во время беседы со Сталиным. Вождь тогда сказал, как отрезал: «Коль рождалось стахановское движение, вместе с ним сразу же явились его противники, его враги». Так Дуся по прихоти вождя оказалась в стане врагов и исчезла из поселка и из жизни Стаханова.
А в тот вечер парторг ЦК ВКП(б) дожал-таки чету Стахановых, посулив им новую квартиру с телефоном в итеэровском доме и путевку в санаторий... Но даже без этих посул Алексей, сговорчивый по натуре человек, отказать парторгу не мог, так как понимал, что тот остро нуждается в его помощи и поддержке. Он поверил Петрову и протянул руку на дружбу, которая, несмотря на все перипетии дальнейшей жизни, оставалась до конца их дней надежной и сильной.
Так в ночь с 30 на 31 августа 1935 года случилось то, что должно было случиться: на шахте «Центральная-Ирмино» родился рекорд, которому суждено было положить начало невиданному доселе в мире размаху рекордомании, названной партией большевиков стахановским движением.

Эпидемия стахановщины