30. Белая гробница

Все уроки отменили, все экзамены отложили. Нескольких студентов в ближайшие пару дней поспешно забрали из Хогвартса родители — близнецы Патил отбыли перед завтраком на следующее утро после смерти Дамблдора, а Захарию Смита увёз его заносчивый отец. Зато Симус Финниган наотрез отказался уехать домой с матерью, они громко поругались в вестибюле и наконец договорились, что ему можно остаться на похороны. Симус рассказал Гарри и Рону, что его мать с трудом нашла ночлег в Хогсмиде, ибо деревню наводнили волшебники и волшебницы, готовые воздать последние почести Дамблдору.
Младшие студенты, которые никогда ничего подобного не видели, замерли от волнения при виде зеленовато-голубой кареты величиной с дом, запряжённой дюжиной огромных крылатых коней пегой масти, которая возникла в небесах ближе к вечеру перед похоронами и приземлилась на краю Леса. Гарри наблюдал из окна, как огромная красивая брюнетка с оливковой кожей спустилась по ступенькам кареты и бросилась в распростёртые объятия Хагрида. Тем временем делегация министерских чиновников, включая самого Министра магии, расположилась в замке. Гарри усердно избегал встреч со всеми министерскими - он был уверен, что рано или поздно его опять начнут расспрашивать насчёт последней отлучки Дамблдора из Хогвартса.
Гарри, Рон, Гермиона и Джинни постоянно проводили время вместе. Прекрасная погода словно насмехалась над ними; Гарри представлял, как всё было бы, если бы Дамблдор не умер, и они проводили бы остаток учебного года вместе, когда Джинни сдала бы экзамены, а гнёт домашних заданий исчез… и час за часом он откладывал миг, когда скажет то, что непременно должен сказать, сделать то, что он считает правильным, потому что было слишком тяжело отказаться от того, что так успокаивало его.
Они дважды в день приходили в больничное крыло – Невилла выписали, но Билл оставался под присмотром мадам Помфри. Его шрамы по-прежнему были ужасны; по правде говоря, теперь он был весьма похож на Магоглаза Мрача, к счастью, с обоими глазами и обеими ногами; по характеру же он вроде бы остался таким, как прежде. Изменилось лишь одно – теперь он очень полюбил бифштексы с кровью.
- …вот и ‘орошо, что он женится на мне, - радостно говорила Флёр, взбивая подушки Билла, - потому что британсы пережаривают мясо, я всегда так говорила.
- Похоже, мне просто придётся смириться с тем, что он и вправду собирается жениться на ней, - вздохнула Джинни в тот же вечер, когда они с Гарри, Роном и Гермионой сидели у открытого окна гриффиндорской общей комнаты и разглядывали сумеречный двор.
- Она не так уж плоха, - сказал Гарри. – Правда, уродина, - поспешно добавил он при виде вскинутых бровей Джинни, испустившей притворный смешок.
- Ладно, раз уж мама это терпит, то и я смогу.
- Ещё кто-нибудь из знакомых погиб? – спросил Рон Гермиону, просматривающую «Вечерний пророк».
Гермиона содрогнулась от его жёсткого тона.
- Нет, - укоризненно сказала она, складывая газету. – Всё Снейпа ищут, но ни слуху, ни духу…
- Ещё бы, - сказал Гарри, который злился всякий раз, как всплывала эта тема. – Они не найдут Снейпа, пока не разыщут Волдеморта, а поскольку никому никогда до сих пор не удавалось…
- Я пойду спать, - зевнула Джинни. – Всё не высплюсь с тех самых пор… ну… в общем, лучше посплю.
Она поцеловала Гарри (Рон демонстративно отвернулся), помахала рукой Рону с Гермионой и ушла в спальни девочек. Едва дверь за ней закрылась, Гермиона склонилась к Гарри с весьма свойственным ей выражением лица.
- Гарри, сегодня утром я кое-что нашла в библиотеке…
- Р.A.Б.? – спросил Гарри, вытянувшись на стуле.
Теперь он не чувствовал того, что раньше – ни волнения, ни жгучего любопытства к истокам загадки; он просто знал, что необходимо сначала узнать правду о настоящем хоркруксе, и лишь тогда он сможет продвинуться чуть дальше по тёмной и извилистой дорожке, расстилающейся перед ним - по дорожке, на которую он ступил вместе с Дамблдором и которую теперь ему предстоит преодолеть одному. Где-то может быть ещё четыре хоркрукса, и каждый надо найти и устранить даже раньше, чем представится возможность убить Волдеморта. Он постоянно перебирал их про себя, словно это перечисление могло сделать их досягаемыми: “медальон… чаша… змея… что-то принадлежавшее Гриффиндору или Рейвенкло… медальон… чаша… змея… что-то принадлежавшее Гриффиндору или Рейвенкло…”
Когда Гарри заснул, эта мантра всю ночь отдавалась у него в мозгу, и его сны были полны чашами, медальонами и загадочными предметами, до которых он никак не мог добраться, хотя Дамблдор подавал в помощь Гарри верёвочную лестницу, на которой верёвки превращались в змей, как только он начинал карабкаться…
Он показал Гермионе записку из медальона на следующее утро после смерти Дамблдора, и хотя она не признала тотчас в инициалах их принадлежность какому-нибудь тёмному волшебнику, о котором она читала, она с тех пор наведывалась в библиотеку немного чаще, чем требовалось тому, кому не надо делать домашние задания.
- Нет, - грустно ответила она. - Я пыталась, Гарри, но ничего не нашла… есть пара довольно известных волшебников с такими инициалами — Розалинда Антигона Бангс… Руперт “Aгонизатор” Брукстэнтон… но они совсем не подходят. Судя по этой записке, похититель хоркрукса знал Волдеморта, а я не могу найти ни малейшей зацепки, показывающей, что Бангс или Агонизатор вообще когда-либо имели с ним дело… нет, в этот раз я насчёт… в общем, Снейпа.
Она нервничала даже просто произнося его имя.
- Что там насчёт него? – еле выговорил Гарри, откидываясь на стол.
- В общем, я была в некотором роде права насчёт Принца-полукровки, - нерешительно сказала она.
- Может, хватит забивать себе голову, Гермиона? Что, по-твоему, я теперь испытываю при этом?
- Нет-нет… Гарри, я не об этом! – поспешно ответила она, оглядываясь и проверяя, не подслушивают ли их. – Просто я была права насчёт Эйлин Принц – она когда-то владела этим учебником. Понимаешь… она была матерью Снейпа!
- Я думал, что она не очень-то блистала красотой, - сказал Рон.
Гермиона пропустила его слова мимо ушей.
- Я просмотрела оставшиеся старые номера «Пророков», и там было крошечное сообщение о браке Эйлин Принц с неким Тобиасом Снейпом, а потом – сообщение, что она родила…
— …убийцу, - вставил Гарри.
- Ну… да, - сказала Гермиона. – И вот… я всё же была права. Снейп, должно быть гордился тем, что он “наполовину Принц”, понимаешь? Cудя по написанному в «Пророке», Toбиас Снейп был маглом…
- Да, всё сходится, - согласился Гарри. – Он выпячивал свою чистокровную сторону, чтобы знаться с Люциусом Малфоем и всеми прочими… он совсем как Волдеморт. Мать-чистокровка, отец-магл… стыдился своих родителей, пытался наводить ужас с помощью тёмных искусств, придумал себе впечатляющее новое имя… Лoрд Вoлдеморт… Принц—полукровка… как Дамблдор мог проворонить?..
Он резко смолк и выглянул в окно. Он не мог заставить себя прекратить раздумывать о непростительном доверии Дамблдора к Снейпу… но Гермиона сейчас ненароком напомнила ему, что и он, Гарри, тоже… несмотря на нарастающую жуть нацарапанных в книге заклинаний, он отказывался дурно думать о мальчишке, который был так умён, так помог ему…
Помог ему… теперь думать об этом было почти невыносимо…
- До сих пор не пойму, почему он не выдал тебя, что ты этой книгой пользуешься, - сказал Рон. – Он должен был знать, откуда ты всё это взял.
- Он и знал, - с горечью произнёс Гарри. – Он узнал, когда я применил заклятие «сeктумсемпра». Ему и легилименция не понадобилась… он небось и раньше догадался, говорил же ему Слизхорн, как я блистаю в зельях… и надо же было ему оставить свой старый учебник на задворках шкафа!
- Но почему он тебя не выдал?
- Вряд ли он хотел связываться с тем учебником, - ответила Гермиона. – Сомневаюсь, что это понравилось бы Дамблдору, узнай он обо всём. И даже если бы Снейп утверждал, что книга не его, Слизхорн сразу же узнал бы его почерк. Во всяком случае, книга осталась в старом классе Снейпа, а уж Дамблдор-то знал, что фамилия его матери - Принц.
- Надо было показать учебник Дамблдору, - сказал Гарри. – Всё это время он показывал мне, каким воплощением зла был Волдеморт даже в школьные годы, а у меня есть доказательство, что Снейп тоже…
- «Воплощение зла» - слишком сильно сказано, - тихо произнесла Гермиона.
- Ты сама постоянно говорила мне, что книга опасна!
- Я хочу сказать, Гарри, что ты чересчур винишь себя. Я думала, что у Принца жуткое чувство юмора, но мне и в голову не приходило, что он потенциальный убийца…
- Никому из нас не пришло бы в голову, что Снейп… сам знаешь, - сказал Рон.
Между ними воцарилось молчание, каждый погрузился в свои мысли, но Гарри был уверен, что они, как и он, думают о завтрашнем утре, когда тело Дамблдора обретёт вечный покой. Гарри никогда раньше не был на похоронах - после смерти Сириуса не осталось тела, подлежащего преданию земле. Он не знал, чего ожидать и немного волновался, думая о том, что увидит и что почувствует. Он задумался, станет ли для него смерть Дамблдора большей реальностью по завершении похорон. Хоть и были моменты, когда ужасное осознание чуть ли не поглощало его, но были и периоды безмолвного ступора. И хотя во всём замке ни о чём другом не говорили, ему всё же трудно было поверить, что Дамблдора действительно больше нет. Впрочем, он и не пытался, как после гибели Сириуса, отчаянно искать лазейку, хоть какой-то способ, которым Дамблдор мог бы вернуться… он ощутил в кармане холод от цепочки фальшивого хоркрукса, который теперь носил с собой повсюду – не как талисман, а как напоминание о том, какой ценой его нашли и что; ещё предстоит сделать.
Ha следующий день Гарри встал рано; «Хогвартс-экспресс» должен был отойти через час после погребения. В Большом зале все были подавлены. Все надели парадные мантии и казались не очень голодными. Профессор МакГонагалл оставила похожее на трон кресло в центре преподавательского стола пустым. Место Хагрида тоже пустовало – Гарри решил, что ему, скорее всего, было невыносимо присутствовать на завтраке. Зато место Снейпа бесцеремонно занял Руфус Скримджер. Гарри избегал взгляда его жёлтых глаз, внимательно рассматривающих зал; Гарри с беспокойством подумал, что Скримджер ищет его. Среди свиты Скримджера Гарри заметил рыжие волосы и роговые очки Перси Уизли. Рон и виду не подал, что заметил Перси, но тыкал в копчёную сельдь с редкостной злобой.
За слизеринским столом о чём-то шептались Крэбб и Гойл. Эти увальни выглядели как-то одиноко без высокой бледной фигуры Малфоя, сидящего между ними и раздающего приказания. О Малфое Гарри практически не думал. Вся его враждебность была адресована Снейпу, но он не забыл ни страха в голосе Малфоя на вершине башни, ни как он опустил палочку, пока не явились остальные Поглотители Смерти. Гарри не верил, что Малфой убил бы Дамблдора. Он презирал Малфоя за увлечение тёмными искусствами, но сквозь это презрение просочилась и капля жалости. Гарри задумался, где теперь Малфой и что ещё Волдеморт заставляет его сделать под угрозой убить его и его родителей.
Мысли Гарри прервал толчок под ребро от Джинни. Профессор МакГонагалл встала, и унылое гудение в зале тут же стихло.
- Уже пора, - сказала она. – Пожалуйста, выходите за главами ваших Домов. Гриффиндорцы, за мной.
Все почти в тишине вылезли из-за столов. Гарри заметил во главе колонны слизеринцев Слизхорна в изумрудно-зелёной мантии, расшитой серебром. Он никогда не видел профессора Спраут, главу Хафлпафа, такой чистой – на шляпе ни пятнышка, а когда все вышли в вестибюль, там дожидалась мадам Пинс в компании Филча: она в толстой чёрной вуали до самых колен, он в старинном чёрном костюме и галстуке, воняющих нафталином.
Выйдя на крыльцо, Гарри понял, что все направляются к озеру. Солнечное тепло ласкало его лицо. Они молча пошли за профессором МакГонагалл туда, где были рядами расставлены сотни стульев. В середине между ними остался проход: впереди стоял мраморный стол, и все стулья были повёрнуты к нему. Стоял прекраснейший летний день.
Половина стульев была уже занята необычайно разношёрстной компанией новоприбывших – потрёпанных и изысканных, старых и молодых. Большинство из них Гарри не узнал, но было и несколько знакомых лиц, в том числе члены Ордена Феникса: Kингсли Шеклболт, Maгоглаз Mрач, Toнкс, волосы которой чудесным образом вновь обрели ярчайшую розовую окраску, Ремус Люпин (кажется, они держались за руки), мистер и миссис Уизли, Билл, которого вела Флёр, а за ними – Фред с Джорджем в куртках из чёрной драконьей кожи. Были там и мадам Максим, занявшая два с половиной стула, и владелец «Прохудившегося котла» Том, и сквиб Арабелла Фигг, соседка Гарри, и растрёпанная басистка из колдовского ансамбля «Мойры», и водитель автобуса «Рыцарь» Эрни Прэнг, и мадам Малкин, владелица магазина мантий в Косой аллее, а также несколько человек, которых Гарри знал только в лицо – например, бармен из «Кабаньей головы» и волшебница, которая возила тележку с едой по «Хогвартс-экспрессу». Явились и призраки замка, едва видимые в ярком солнечном свете, различимые лишь при движении и слегка светящиеся в струях воздуха.
Гарри, Рон, Гермиона и Джинни заняли места в конце ряда у озера. Все вокруг перешёптывались; их шёпот звучал, как ветерок в траве, но пение птиц вдалеке раздавалось громче. Народ всё прибывал; Гарри увидел, как Луна усаживает Невилла, и его накрыла волна признательности им обоим. Лишь они из всей А.Д. откликнулись на призыв Гермионы в ночь смерти Дамблдора, и Гарри знал, почему: они скучали по А.Д. больше всех… вероятно, только они постоянно проверяли свои монетки в надежде, что состоится ещё одно собрание…
Мимо к передним рядам прошёл Корнелиус Фадж с несчастным выражением лица; он, как всегда, вертел в руках свой зелёный котелок; тут же Гарри разглядел Риту Скитер, в руках у которой он с негодованием заметил блокнот, зажатый между её ярко-красными ногтями; но ещё больший приступ ярости у него вызвала Долорес Амбридж с неубедительным выражением скорби на жабьем лице и с чёрным бархатным бантом на седых кудрях. При виде кентавра Фиренца, стоящего, словно на страже, у кромки воды, она встрепенулась и поспешно заняла сиденье подальше.
Преподаватели наконец расселись. Скримджер с серьёзным и полным достоинства видом сидел в первом ряду с профессором МакГонагалл. Гарри не мог взять в толк, действительно ли Скримджер или ещё кто-нибудь из этих важных персон скорбит о смерти Дамблдора, но послышалась мелодия, и он забыл о своём отвращении к Министерству и стал оглядываться в поисках её источника. Он был не один такой – многие повернули головы, ища, откуда доносятся звуки, в некоторой панике.
- Вон там, - шепнула Джинни на ухо Гарри.
И он увидел их в прозрачной зелёной воде, освещённой солнцем, почти у поверхности, и тут же с ужасом вспомнил об инферах; хор русалок распевал на странном языке, которого он не понимал, их бледные лица колыхались от ряби, а лиловатые волосы разметались вокруг них. От этой музыки волосы на затылке у Гарри встали дыбом, но неприятной её назвать было нельзя. В ней очень чётко звучали боль утраты и отчаяние. Он всмотрелся в дикие лица певцов и понял, что хотя бы они очень сожалеют о кончине Дамблдора. Потом Джинни снова подтолкнула его, и он обернулся.
По проходу между стульями очень медленно шёл Хагрид. Он плакал совершенно беззвучно, на его лице блестели слёзы, а на руках он нёс тело Дамблдора, завёрнутое в лиловый бархат, расшитый золотыми звёздами. От этого горло Гарри пронзила острая боль: на мгновение странная музыка и осознание, что перед ним тело Дамблдора, словно отняли у дня его тепло. Потрясённый Рон побледнел. На колени Джинни и Гермионы ручьём текли слёзы.
Они не могли разглядеть происходящее перед ними. Хагрид осторожно положил тело на стол. Он отошёл по проходу, сморкаясь с трубными звуками, отчего кое-кто неприязненно обернулся к нему, в том числе, как заметил Гарри, Долорес Амбридж… но Гарри знал, что Дамблдору было бы всё равно. Он пытался дружески помахать проходящему мимо Хагриду, но глаза Хагрида так распухли, что вряд ли он видел, куда идёт. Гарри обернулся к заднему ряду, к которому направился Хагрид, и понял, на кого он ориентируется – там сидел, облачённый в пиджак и брюки размером с шатры, великан Гроуп с огромной, похожей на валун головой, покорно склонивший голову, почти как человек. Хагрид сел рядом со своим единоутробным братом, и Гроуп погладил Хагрида по голове, отчего ножки его стула ушли в землю. Гарри с трудом преодолел охватившее его желание засмеяться. Но вот музыка прекратилась, и он снова повернулся вперёд.
Маленький человечек с волосами, растущими клочьями и в простой чёрной мантии поднялся и встал перед телом Дамблдора. Гарри не слышал, что он говорил. Через сотни голов до него долетали лишь обрывки слов. “Благородство духа”… “вклад в науку”… “величие сердца”… они не так уж много и значили. Они не имели ничего общего с тем Дамблдором, которого знал Гарри. Он вдруг вспомнил просьбу Дамблдора разрешить произнести слова “балбес”, “остатки”, “кубышка” и “увёртка” и вновь с трудом подавил улыбку… да что с ним такое?
Слева послышался плеск, и он увидел, что русалки всплыли на поверхность и тоже слушают речь. Он вспомнил, как два года тому назад Дамблдор склонился у края воды, поблизости от того места, где он сейчас сидел и беседовал с вождём русалок. Где же он выучил русалочий язык? Он не расспрашивал профессора о стольких вещах, он столько не рассказал ему…
И внезапно, без предупреждения, его накрыла ужасная правда – полная и безоговорочная, которой он не понимал до сих пор. Дамблдор умер, его больше нет… он до боли стиснул в руке холодный медальон, но не мог удержать горючих слёз, брызнувших из его глаз. Он отвернулся от Джинни и остальных и устремил взгляд поверх озера, к Лесу, пока человечек в чёрном держал речь.
Среди деревьев возникло какое-то движение. Кентавры тоже пришли отдать дань уважения. Они не вышли из леса, а просто стояли совершенно неподвижно, полускрытые в тени, с луками на боку, и смотрели на волшебников. И Гарри вспомнил свой первый ужасный выход в Лес, когда он впервые набрёл на существо, оказавшееся Волдемортом, и как они встретились лицом к лицу, и как потом они с Дамблдором говорили о том, что необходимо сражаться даже когда проигрываешь. Дамблдор говорил, что главное – сражаться, и снова сражаться, и продолжать борьбу, только тогда можно запереть зло на замок, хотя искоренить его полностью нельзя…
Сидя под жарким солнцем, Гарри чётко увидел перед собой стоящих в ряд людей, которые заботились о нём – мать, отца, крёстного, и наконец, Дамблдора, полных решимости защитить его; но теперь это в прошлом. Он не может больше никому позволить встать между ним и Волдемортом; он навеки должен проститься с иллюзией, которую ему надо было отбросить ещё в годовалом возрасте – что родительские объятия могут защитить от любой боли. Никто не будил его, когда ему снился кошмар, никто не шептал успокаивающе в темноте, что он в полной безопасности – всё это было лишь в его воображении; последний и величайший из его защитников умер, и теперь он одинок как никогда.
Наконец человечек в чёрном закончил свою речь и сел. Гарри ждал, что кто-нибудь ещё встанет и произнесёт речь – возможно, сам Министр, но никто не двинулся с места.
И тут несколько человек вскрикнули. Из тела Дамблдора и стола, на котором оно лежало, взметнулось яркое белое пламя; оно поднималось всё выше и заслоняло собой тело. Белый дым закружился в воздухе и принял странные формы: у Гарри на мгновение замерло сердце – ему почудился радостно летающий в синеве феникс, но огонь тут же погас. На его месте стояла беломраморная гробница, сокрывшая тело Дамблдора и стол, на котором он обрёл последний покой.
Ещё несколько человек вскрикнули в страхе – в воздух взметнулось множество стрел, но они упали, не долетев до толпы. Гарри понял, что это был прощальный привет от кентавров – они развернулись и скрылись под сенью деревьев. Да и русалки медленно погрузились в зелёную воду и пропали из виду.
Гарри посмотрел на Джинни, Рона и Гермиону. Лицо Рона кривилось, словно солнечный свет слепил его. Лицо Гермионы было залито слезами, но Джинни уже не плакала. Она устремила к Гарри тот же самый твёрдый, пламенный взгляд, каким смотрела на него, когда обняла его после завоевания кубка за победу в квиддиче в его отсутствие, и он знал, что в этот миг они отлично понимают друг друга; он понял, что когда он скажет ей, чем собрался заняться, она не скажет ему “будь осторожен” или “не делай этого”, а примет его решение, ибо меньшего от него не ожидает. И вот он решился сказать ей о том, о чём должен был сказать с момента смерти Дамблдора.
- Джинни, послушай… - сказал он очень тихо под нарастающий гул разговоров встающих с мест людей. – Я больше не могу встречаться с тобой. Нам придётся разлучиться. Мы не можем быть вместе.
И она спросила с какой-то искажённой улыбкой:
- Что, есть какая-то дурацкая благородная причина?
- Это было… как что-то из совершенно другой жизни – эти последние недели с тобой, - ответил Гарри. – Но я не могу… мы не можем… есть вещи, которыми я должен заняться один.
Она не заплакала, а просто посмотрела на него.
- Волдеморт использует людей, близких его врагам. Однажды он уже сделал тебя приманкой – лишь потому, что ты сестра моего лучшего друга. Подумай только, в какой опасности ты окажешься, если мы останемся вместе. Он об этом узнает, он всё выяснит. Он попытается добраться до меня через тебя.
- А если мне наплевать? – с нажимом спросила Джинни.
- Зато мне не наплевать, - возразил Гарри. – Как ты думаешь, что бы я чувствовал, если бы это были твои похороны… причём по моей вине…
Она отвернулась от него к озеру.
- Я никогда не пыталась поставить на тебе крест, - призналась она. - Никогда. Я всегда надеялась… Гермиона посоветовала мне жить своей жизнью, может, встречаться с кем-нибудь другим, немного отступиться от тебя, потому что я всегда теряла дар речи, когда ты был рядом, помнишь? И она думала, что ты обратишь на меня внимание, если я буду больше… собой.
- Гермиона умная девушка, - сказал Гарри, пытаясь улыбнуться. – Я просто жалею, что не пришёл к тебе раньше. У нас было бы столько времени в запасе… месяцы… может, даже годы…
- Но ты был слишком занят спасением магического мира, - сказала Джинни с усмешкой. – В общем… не могу сказать, что я удивлена. Я знала, что в конце концов так и случится. Я знала, что ты не будешь счастлив, пока не настигнешь Волдеморта. Возможно, из-за этого ты и нравишься мне так сильно.
Гарри было невыносимо слушать эти слова, он даже подумал, что его решимость дрогнет, если он так и будет сидеть рядом с ней. Он увидел Рона – тот обнимал и гладил по волосам Гермиону, рыдающую у него на плече, да и с его длинного носа тоже капали слёзы. Гарри в отчаянном порыве встал, отвернулся от Джинни и гробницы Дамблдора и пошёл один вокруг озера. Уж лучше двигаться, чем спокойно сидеть: лучше как можно скорее пуститься на поиски хоркруксов и убить Волдеморта, чем выжидать…
- Гарри!
Он обернулся. К нему вдоль берега, опираясь на трость, спешил Руфус Скримджер.
- Надеюсь поговорить немного… вы не против, если мы немного пройдёмся вместе?
- Нет, - равнодушно ответил Гарри и пошёл дальше.
- Гарри, это ужасная трагедия, - тихо сказал Скримджер. - Когда я узнал об этом, я был так поражён, что сказать нельзя. Дамблдор был выдающимся волшебником. У нас были разногласия, как вам известно, но никто лучше меня не знает…
- Чего вы хотите? – без обиняков спросил Гарри.
У Скримджера был обиженный вид, но он, как и прежде, придал своему лицу выражение жалостного понимания.
- Разумеется, вы опустошены, - ответил он. – Я знаю, что вы с Дамблдором были очень близки. Пожалуй, вы были его любимым учеником. Связь между вами двоими…
- Чего вы хотите? – повторил Гарри, остановившись.
Скримджер тоже остановился, опёрся на трость и вперил прозорливый взгляд в Гарри.
- Говорят, что в ночь, когда он погиб, вы были с ним.
- Кто говорит? – спросил Гарри.
- После гибели Дамблдора кто-то оглушил Поглотителя Смерти на вершине башни. Там ещё было две метлы. Министерство умеет прибавлять два к двум, Гарри.
- Рад слышать, - сказал Гарри. – Однако куда я отправился с Дамблдором и чем мы занимались – это моё личное дело. Он не хотел, чтобы другие об этом знали.
- Разумеется, такая преданность восхищает, - сказал Скримджер, с трудом сдерживая раздражение, - но Дамблдора больше нет, Гарри. Его больше нет.
- Его больше не будет в школе лишь тогда, когда здесь не останется ни одного преданного ему человека, - сказал Гарри, невольно улыбаясь.
- Mальчик мой… даже Дамблдор неспособен вернуться из…
- Я и не говорю, что он способен. Вам не понять. Но мне нечего вам сказать.
Скримджер замялся, потом сказал тоном, который, очевидно, считал деликатным:
- Вам известно, Гарри, что Министерство может обеспечить вас какой угодно защитой. Я буду счастлив предоставить к вашим услугам парочку моих гесперов…
Гарри рассмеялся.
- Волдеморт самолично хочет убить меня, и гесперы для него не препятствие. Так что благодарю за предложение, но не стоит.
- Итак, - сказал Скримджер уже ледяным тоном, - просьба, с которой я обратился к вам в Рождество…
- Какая просьба? Ах да… рассказывать, какую огромную работу вы проводите в обмен на…
— …на подъём всеобщего морального духа! – выкрикнул Скримджер.
Гарри смерил его взглядом.
- Стэна Шанпайка ещё не выпустили?
Скримджер побагровел совсем как дядя Вернон.
- Как видно, вы…
- Человек Дамблдора до мозга костей, - договорил Гарри. – Taк и есть.
Скримджер смерил его взглядом, развернулся и поковылял прочь без лишних слов. Гарри увидел ожидающих его Перси и остальных служащих Министерства, которые нервно поглядывали на всхлипывающих Хагрида и Гроупа, так и сидящих на своих местах. Рон с Гермионой поспешили к Гарри, пробежав мимо идущего им навстречу Скримджера; Гарри развернулся и медленно пошёл дальше, позволив друзьям догнать его, и они расположились в тени берёзы, под которой сиживали в лучшие времена.
- Чего хотел Скримджер? – шёпотом спросила Гермиона.
- Того же, что и в Рождество, - пожал плечами Гарри. – Хотел, чтобы я поделился с ним секретами Дамблдора и стал мальчиком с обложки для Министерства.
Рон, похоже, боролся с самим собой, но в конце концов он громко сказал Гермионе:
- Слушай, пусти меня, я шарахну Перси!
- Нет, - твёрдо возразила она, схватив его за руку.
- Мне тогда легче станет!
Гарри засмеялся. Даже Гермиона чуть улыбнулась, но стоило ей взглянуть на замок, как её улыбка погасла.
- Не могу вынести мысли, что мы можем никогда не вернуться сюда, - тихо призналась она. – Разве можно закрыть Хогвартс?
- Может, и не закроют, - ответил Рон. – Здесь не больше опасностей, чем дома, так ведь? Сейчас везде одно и то же. Хогвартс, пожалуй, безопаснее, здесь больше волшебников, способных защитить это место. Как думаешь, Гарри?
- Я не вернусь, даже если школу не закроют, - ответил Гарри.
Рон ахнул, а Гермиона печально сказала:
- Так и знала, что ты это скажешь. Но что же ты будешь делать?
- Снова вернусь к Дурсли, потому что так хотел Дамблдор, - ответил Гарри. – Но ненадолго - потом я уйду прочь.
- Но куда же ты направишься, если не вернёшься в школу?
- Подумываю наведаться в Годрикову Низину, - пробормотал Гарри. Эта мысль пришла ему в голову в ночь гибели Дамблдора. – В конце концов, мой путь начался там. Я просто чувствую, что должен отправиться туда. Смогу навестить могилы родителей, как и хотел.
- A что потом? – спросил Рон.
- А потом мне надо разыскать оставшиеся хоркруксы, - ответил Гарри, глядя на белую гробницу Дамблдора на другом берегу озера и её отражение в воде. – Он хотел этого от меня, потому-то и рассказал мне всё о них. Если Дамблдор был прав — a я уверен, что это так — где-то осталось ещё четыре из них. Мне надо найти и уничтожить их, а потом – отправиться за последней одной седьмой частью души Волдеморта, той, которая по-прежнему находится в его теле, и я его убью. A если мне на пути попадётся Северус Снейп, - добавил он, - тем лучше для меня и тем хуже для него.
Воцарилось долгое молчание. Tолпа уже почти разошлась, а оставшиеся подальше обходили монументальную фигуру Гроупа, крепко обнимавшего Хагрида, чьи скорбные рыдания до сих пор раздавались над водой.
- Мы будем там, Гарри, - сказал Рон.
- Что?
- В доме твоих тёти и дяди, - пояснил Рон. – A потом пойдём с тобой, куда бы ты ни отправился.
- Нет… — тут же возразил Гарри; он не рассчитывал на это, он хотел, чтобы они поняли, что этот опасный путь ему надо проделать одному.
- Однажды ты нам сказал, что мы всегда можем отступить, если захотим, - тихо напомнила Гермиона. - Разве у нас не было времени для этого?
- Мы будем с тобой, что бы ни случилось, - добавил Рон. – Однако, дружище, тебе придётся завернуть в дом моих мамы с папой прежде чем мы займёмся чем-то другим, даже путешествием в Годрикову Низину.
- Зачем?
- Ты что, забыл, что Билл и Флёр женятся?
Гарри ошеломлённо взглянул на него; ему казалось невероятным и в то же время чудесным, что до сих пор существуют такие обыденные вещи, как свадьба.
- Да, это событие пропускать не стоит, - согласился он наконец.
Его рука машинально сомкнулась на поддельном хоркруксе, но несмотря ни на что, несмотря на тёмный и извилистый путь, который расстилался перед ним, несмотря на последнюю встречу с Волдемортом, которая, как он знал, неотвратима – хоть через месяц, хоть через год, хоть через десятилетие – он ощутил подъём настроения и вспомнил, что ещё осталось несколько мирных золотых деньков, чтобы насладиться обществом Рона и Гермионы.