Муки и радости дня, часть 3

Загадка!..
Загадка для всех, кто когда-то смел касаться жизни этого человека, кто хотя бы раз задался вопросом: «Почему покинул дом, семью и ушёл в ночь, а немногим позже в небытие?». А небытие ли?.. И вроде просто можно ответить и развести руками... Но, всё ли так просто?.. «Чужую беду руками разведу, а свою и в толк не возьму»... Всякая семья носит в себе непростоту и загадочность, многозначительность и таинственность, а тем более такая, где писательский гений и материнский талант, различные взгляды на многие основополагающие вопросы, вступают в область выяснения отношений, здесь всё может обернуться катастрофой...

Материнское начало в Софье Андреевне пересилило любовь к нему, к мужу. С этого и началось постепенное непонимание друг друга, отход каждого в сторону ему близкую, его в творчество и богомыслие, её в материнство и заботу о многочисленной семье. Вместе они уже не встречались в пространстве гармонического единения, не было взаимопонимания ни с его стороны, ни с её... За его непрерывной работой, за отходом от официальной церкви, нюансы которого Софья Андреевна не понимала до конца и не принимала, также сказалось на их расхождение... «... Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и дом разделившийся сам в себе, падёт».(1)  Если бы сложилось иначе, то и дети были бы куда дружнее друг к другу, а в особенности к отцу, собраннее и меньше бы понесли трат... Здесь жена, друг и материнское начало, если в единении, то и результат куда мощнее. Когда действуют в одну точку приложения обе составляющие, две силы, два начала мужское и женское, в едином порыве, в гармонии, тогда на выходе всего этого нарождается такое же гармоничное и целостное... И это не просто слова, а основа построения самой жизни общества.

Отход друг от друга усилился после его религиозных исканий. Софья Андреевна не смогла осознать его богоискание, непрерываемую нить неудовлетворённости внутренних побуждений, которые не могли не противоречить общепринятым правилам, когда он вступал в конфликт с церковью, а она должна была заниматься своей многочисленной семьёй. И здесь вне сомнения возобладала материнское начало. И не могло не возобладать. А окончательное расхождение было в самой природе одного и другого. Если у Софьи Андреевны чувство собственности было развито не по мере, тогда как у Льва было всё раздать, это оттуда были страшные проигрыши по молодости в карты, эта лихая особенность не могла не замечаться женой, и ей надо было защищаться, защищать семью.

Конечно, повлияло на многое в их отношениях это Уход их сына Ванечки, по словам современников и самих родителей, был он неординарным, а один художник назвал его «хрустальным ребёнком». Он мог быть тугим узлом, способным связать своей любовью узы родителей, усмирить их нрав и погасить разбушевавшиеся стихии, но дело Божье... Пришёл на землю, прожил семь лет и Ушёл!.. Почему?.. То планы небесной канцелярии, где человеку не понять, не уразуметь... После Ухода Ванечки что-то надломилось, пошло не так, стало заметное старение отца и прогрессировать заболевание матери. Смерть этого сына согнула и поселила неутешное горе у обеих сторон. Ванечка мог бы стать семейным гением, способным поселить мир и гармонию в отношениях всех участников драмы, прежде всего именно членов семьи... Мог бы... Но нет в истории в прошедшем сослагательного наклонения. Всё должно было статься так, как сталось и любые «если» конечно не уместны, но хочется поразмыслить, помечтать и в этом направлении...

Не редкий случай между супругами, когда происходит расхождение дальше и дальше, но одновременно срабатывает и центробежная сила. Ты не можешь находиться рядом, но весь в беспокойстве, если не вместе. Поразительная жизнь супругов порою... Это было больше, чем просто чувство любви в привычном понимании нами... Что?.. Кто бы мог ответить лучше, чем он, но он мастер чужих мыслей, анатом чужих страстей, знаток чужих жизней. В этом чувстве и любовь, и привычка, и уважение и забота и другое ещё, словами неназываемое, это уже была какая-то жизненная любовь, долголетняя привязанность, переплетения узлов многочисленной семьи. Это беспокойство и раздражение когда рядом, но долгое отсутствие рядом одного, уже тревожит, беспокоит и в доме не находится спокойного места... Загадка!..
После Ухода спутника жизни такая женщина сталкивается с собою, нет объекта на который изливалась страсть, буря эмоций, вся накопившаяся желчь, а от природы наделённая немалым умом и талантами, не могла не осознать весь ужас причинённого ею вреда.

Близкий друг и последователь Мария Александровна(2)  указала Льву Николаевичу на слабую сторону Софьи Андреевны: «нежелание постоянной близости ко Льву Николаевичу его друзей»(3)  ревностно относилась к тому, чтобы делиться «своей собственностью».
— «Чертков вовлек меня в борьбу, и борьба эта очень и тяжела, и противна мне. Буду стараться любя (страшно сказать, так я далек от этого), вести ее. В теперешнем положении моем, едва ли не главное нужное — это неделание, не говорение. Сегодня живо понял, что мне нужно только не портить своего положения и живо помнить, что мне ничего, ничего не нужно...».(4)  Да! да! главное, не принадлежать и не присваивать, а ещё не придумывать на свой лад, живущего рядом, вот задача в чём и едва ли не самая трудная, всегда хочется, чтобы как лучше быть самому, а рядом бы жил уж совсем хороший человек. А он такой, какой есть, ни больше, ни меньше чего там...
 
А гениям присуща одна ошибка, а может свойство, и ему также, что прозревая дали далёкие, он не видел порою земли, по которой ступали его сапоги, а живущие рядом, не видели его, скрытого облаками ограниченности их, а  видели только его сапоги...

8

Возвращался тем же путём...
По дороге, не изменяя традиции, нарвал фиалок. Их нежный розовый цвет не просто радовал глаз, а успокаивающе действовал. Глядя на эту красоту, всё преходящее теряло свою остроту и боль, отодвигалось на фоновый второй план, где не было такой остроты тревоги и той протяжно ноющей боли, а может и была, но затерялась пусть на время. День жарой заполнял те уголки природы, где пряталась утренняя свежесть, вытесняя её, давил зноем, делая вялым. Даже птицы приостанавливали свой неумолкаемый гомон, а цветы, что радостно встречали наступающий день, как-то поникли, притаились, ждали чего-то... Ждали... Теперь уже вечерней прохлады... 
Под деревом «бедных» мирно посиживали несколько человек, какой-то хроменький старичок, да бабы с соседней деревни, сказывали погорельцы они... Надо было дать какую-то посильную помощь... Надо!..

Все уже собрались за утренним чаем... Приехали друзья, знакомые, пришли ходоки поговорить. И они всё говорили, говорили... Поздоровавшись, он прошёл к себе в кабинет и такое он старался не нарушать, работать по утрам. Давно взял за правило, работать до полудня и просматривать критическим взглядом то, что написалось и думалось с вечера. Окончательное решение оставлялось на утро, напитанное новой энергией, свежестью восприятия. Усвоил для себя, что самый злой критик сидит в нём по утрам... Где-то в восточной философии встречал, что вечером отдачи время, а утром познания час.

Поставил в маленький глиняный горшочек собранные фиалки. Посмотрел на окружающие предметы, которые всегда осматривал с нежностью и любовью, каждая из них вызывала рой воспоминаний. Вещи деда, отца напоминали ему его детство, милых сердцу уже ушедших в мир иной, братьев.

Жизнь показала, как ценны и значимы многие совсем простые вещи, что окружали и были для многих, ну просто ковшом, подаренным в Башкирии, а для него вниманием, любовью, энергией, вложенной человеком в вещь. Он брал в руки и любовно и поглаживал предмет, представляя далёкого мастера. Таким было простое тройное обрамление портретов братьев, которое всегда было перед глазами, на рабочем столе, за которым любил работать... Пресс-папье «Сидящая собачка», чернильный прибор, небольшой кусок зеленого стекла, своеобразное пресс-папье, на котором монограмма и золотая надпись со словами: «... Русские люди всегда будут гордиться, считая Вас своим великим, дорогим любимым».
Бережно хранил этот подарок он, и надпись отдавала теплом и вниманием далёких людей, незнакомых ему. Многие предметы, что окружали его быт, пахли хорошими семейными воспоминаниями...

Он сел работать...
... Днём в доме повторилось то, о чём он мысленно предупреждал себя, не любил, осуждал, что уже совсем не нужно было, не интересовало его... И вот что забавно, его «незаинтересованность» никого не интересовала. Он постепенно приближался к другому миру, что так живо всегда привлекало внимание и интерес его в своих произведениях, тема смерти... А смерти ли?.. Окружающему нужен был он своей известностью, гениальностью, они чувствовали при этом быть «при» нём...
Они уже не могли встретиться, каждая из сторон крутилась в своём мире. Он уже был в измерении, какое отстояло от них недосягаемо, за миром, куда не проникает человеческое представление об этом... Позже «да!», но не сейчас, не сейчас...

9

Крутился в постели, сон гулял стороной...
Вспомнилось любимые строки Пушкина. Их было мало, стихотворений, где он видел глубокий внутренний смысл и философию жизни, на пальцах перечесть, Фета, Тютчева...
— У Пушкина... Как это он сказал: «... влачатся в тишине, часы томительного бденья: в бездействии ночном живей горят во мне, змеи сердечной угрызенья...».(5) Это очень правильно... Как сказал!.. - «змеи сердечной угрызенья».  Ну что сказать, какие слова!.. Слова и вовремя приходят, вовремя...

— Сил нет вырваться с поля-брани двух воющих сторон. Эти столкновения враждующих лагерей, в любом случае отражаются на мне и ни те, ни другие не могут, совсем не хотят этого понять... Бежать надо!.. Бежать!.. Эти бои заканчиваются на мне. Весь свой гнев, своё раздражение Софья Андреевна срывает на мне, опять забывая, что осталось мне совсем ничего. Картина жуткая, безрадостная, где не будет никого победителем, но могут быть жертвы. Ах! Не понимают, что надо бы с ней, как с больной и пожилой женщиной обращаться, деликатнее, чем это делают Саша(6)  и Дмитрий Владимирович,(7) да-да поделикатнее... Ведь жизнь, не что иное как доброта и милосердие и достичь каких-то результатов значимости можно лишь по этой линии Божьей благодати, только этим... А у меня уже не осталось сил стать между ними и разнять эту затянувшуюся борьбу. Слепота, да и только... Одни хотят уничтожить Соню, а она в свою очередь маниакально желает завладеть правом на всё литературное и эпистолярное наследие. А каково мне?.. Ведь я люблю их... Никак в толк не возьмут. Подождите, скоро мне, скоро...

Остановил поток грусти, разрывающий «внутрь себя», вспомнил опять французского моралиста: «Стоит ли возмущаться тем, что люди черствы, неблагодарны, несправедливы, надменны, себялюбивы и равнодушны к ближнему? Такими они родились, такова их природа, и не мириться с этим – все равно что негодовать, зачем камень падает, а пламя тянется вверх».(8) 
Немного успокоился:
— Если так, то зачем уж разжигать себя? пусть будет так, как будет, куда-то всё выедет, посмотрим... А долго ли буду смотреть на такое?.. — и побежали его мысли потоком... Одно только задевая краем, на другом сосредотачивался детально и основательно, а всё болело внутри беспокойством... Не так!.. Многое не так!.. «Вместо того, чтобы учиться жить любовной жизнью, люди учатся летать. Летают очень скверно, но перестают учиться жизни любовной, только бы выучиться кое-как летать. Это все равно, как если бы птицы перестали летать, и учились бы бегать или строить велосипеды и ездить на них... «...» Мне восемьдесят два года, но и мне предстоит много работы над собой. Мое положение представляется мне иногда как положение землекопа перед огромной кучей, массой еще не тронутой земли. Эта земля — необходимая внутренняя работа. И, когда я делаю эту работу, то получаю большое удовольствие».(9)  А что есть ещё жизнь?.. «Жизнь есть освобождение духовного начала души от ограничивающая ее тела».(10)  Теперь уже скоро это освобождение и радует и страшит такое...

Падая в дремоту, всё крутилась в голове молитва, она повторялась и повторялась...
«Помоги мне Отец, начало Жизни, дух Всемирный, источник, помоги, хоть последние дни, часы моей жизни здесь жить только перед Тобой, служа только Тебе».(11)

* * *

Среди растущего леса вьётся тропа...
Тропа, выводит к небольшой полянке, что на краю оврага. Птицы поют, исходятся, как выводили свои трели сто лет назад, так и сейчас не переслушаешь... Невысокие деревья обступили её, шумят на ветру, качают своими кронами под набегающим ветерком. Ветерок вечный, сотнями, тысячами лет раскачивает под своим напором ветви, и нет ему никакого дела до небольшого холмика, что посреди поляны. Что это?.. Могила, не могила?.. Креста-то нет!.. Загадка это, не могила в нашем обычном понимании... Уже более века стекается на это место неравнодушный народ проведать поглядеть этот холмик. Кто-то с благоговейностью, кто-то с распирающим любопытством, но всё же искренним чувством признательности, а бывают и такие, чтобы потом сказать, что был там, ну и что?.. Право каждого с каким внутренним побуждением посещать ему это место. Нет креста, что обычно выхватывает из небытия могилу, тогда становится понятно, что здесь кого-то упокоили... Нет этого здесь, нет креста, памятника... Много заброшенных холмиков безымянных могил разбросаны по городам и весям огромных пространств России... Но ничего похожего на заброшенность, забытость здесь нет... Холмик убран и тропа, вот уже более ста лет не зарастает бурьяном... Стекается сюда народ, любит это место, приходит отдать дань и сделать низкий поклон этому холмику... Среди этого природного благополучия, слышны только птичьи голоса и шумит ветер в кронах, остальное молчит... Замолкают пришедшие поклониться этому холмику. Среди этого безмолвия тонко-чувственное ухо слегка улавливает далёкий шёпот, что витает здесь вот уже десятки лет.

«Я люблю природу, когда она со всех сторон окружает меня и потом развивается бесконечно вдаль, но когда я нахожусь в ней. Я люблю, когда со всех сторон окружает меня жаркий воздух, и этот же воздух, клубясь, уходит в бесконечную даль, когда те самые сочные листья травы, которые я раздавил, сидя на них, делают зелень бесконечных лугов, когда те самые листья, которые, шевелясь от ветра, двигают тень по моему лицу, составляют синеву далекого леса, когда тот самый воздух, которым вы дышите, делает глубокую голубизну бесконечного неба, когда вы не одни ликуете и радуетесь природой, когда около вас жужжат и вьются мириады насекомых, сцепившись, ползают коровки, везде кругом заливаются птицы».(12)
Загадка земли русской, здесь упокоился. Тот, над которым никто не имел влияния и который влиял над другими. Ни перед кем не склонял головы. Никто из живущих на земле не мог остановить этот могучий ум, этот вечный генератор мысли и даже перед самим Уходом шептал и шептал:

— Искать, всё время искать...

Открываем книгу его «Круг чтения» и находим 7 ноября, день его Ухода. Что мы видим: «Можно смотреть на жизнь, как на сон, и на смерть – как на пробуждение».(13)
А ветерок покачивает ветками, кронами деревьев над тысячами и больше холмиками, под которыми лежат успокоенные страсти, возвышенные чувства, неподвластные эмоции, непокорённые самолюбия, непомерные и глупые амбиции... Всех уравняли холмики, многие уж и стёрлись с поверхности, нет их. Ушли в небытие те, что обладали всем набором положительных и не очень качеств... Нет их!.. А ветер шумит, качает ветви деревьев и будет шуметь века и века...

«Толстой умер. Но отчего же в сердце подымается такое спокойное, тихое, торжественное и радостное чувство все растущей и укрепляющейся связи с Толстым? Отчего нет этого щемящего душу и повергающего в уныние чувства невозвратимой утраты? Отчего, вместо горя и отчаяния, этот ясный и мощный голос сознания, говорящий, что не нужно горевать и что не в чем отчаиваться? Откуда этот свет — там, где, казалось бы, должен был воцариться сплошной мрак?
Или Толстой не умирал?
Конечно, нет! Исчезла только форма, только шелуха, — и личность, связывающая сознание. Великий дух освободился и продолжал жить Он не может умереть. Он — во мне, в тебе, он — во всем. Он — все. И я — в Нем. И для него нет смерти...».(14)
 
Слова одного из многих кто знал и близко соприкасался с ним, такими словами закончил автор свои воспоминания, такие строки об этом человеке написал...
Нет желания останавливаться, хочется и хочется писать о нём так, как заслуживает он, а это практически невозможно, архитрудно и похоже такое скорее на авантюру... Какими словами закончить, даже и не знаю... На память приходят многие достойные его слова, но постойте!.. Есть такие слова!.. Он сам и закончит маленький рассказ о себе, последними словами его в его жизни.
 
— «... Только одно советую вам помнить, что на свете есть много людей, кроме Льва Толстого, а вы смотрите только на одного Льва».(15) 

март-май 2021 года
-------------------------------------

Иллюстрация: Художник В. И. Россинский. Толстой прощается с дочерью Александрой. Бумага, карандаш. 1911г.

Сноски:
[1] Евангелие от Луки. Глава 11. Стих 17
[2] Шмидт Мария Александровна (1844-1911), близкий друг и единомышленница Толстого.
[3] В. Ф. БулгаковЛ. Н. Толстой в последний год его жизни. Москва. Правда. 1989г. С.276
[4] Дневник для одного себя 1910 г. от 30 июля
[5] Строки из стихотворения Пушкина А.С. Воспоминания
[6] Толстая Александра Львовна – дочь Льва Толстого
[7] Чертков Дмитрий Владимирович – ближайший последователь и друг Льва Толстого [8] Лабрюйер Жан де Характеры Художественная литература 1964. с. 225
[9] В. Ф. БулгаковЛ. Н. Толстой в последний год его жизни. Москва. Правда. 1989г. С.319
[10] Дневники 1910 г. от 24 августа
[11] Дневник для одного себя 1910г. от 10 августа
[12] Плеханов Г.В. Толстой и
[13] Толстой Л.Н. Круг чтения Москва «ЭКСМО-ПРЕСС». 2001. с.786
[14] Булгаков Валентин Фёдорович Как прожита жизнь. Часть 2. Глава 7.
[15] Толстая Александра Львовна Отец. Жизнь Льва Толстого. Гл. LXIX

Литература:
Толстой Л.Н. «Круг чтения»
Толстой Л.Н. «Дневники»
Толстой Л.Н. «Воспоминания»
Толстой Л.Н. «Записные книжки»
Толстой Л.Н. «Исповедь»
Толстой Л.Н. «Учение Христа, изложенное для детей»

Толстая Софья Андреевна «Дневники»
Толстая Софья Андреевна «Ежедневники»
Толстая Софья Андреевна «Моя жизнь»
Толстая Александра Львовна «Отец. Жизнь Льва Толстого»
Толстой Лев Львович «Опыт моей жизни»
Толстой Сергей Львович «Очерки жизни»
Толстая Татьяна Львовна «Воспоминания»
Толстой Илья Львович «Воспоминания»

Кузьминская Татьяна Андреевна «Моя жизнь дома и в Ясной Поляне»
Гольденвейзер Александр Борисович «Вблизи Толстого»
Маковицкий Душан Петрович «Записки»
Булгаков Валентин Фёдорович «Как прожита жизнь»
Булгаков В. Ф. «Л. Н. Толстой в последний год его жизни»
Наживин И.Ф. «Душа Толстого»
Дурылин С.Н. «У Толстого и о Толстом»
Басинский Павел Валерьевич «Бегство Толстого»
Басинский Павел «Святой против Льва»
Басинский Павел «Лев в тени Льва»
Бунин И.А. «Освобождение Толстого»
Ромен Роллан «Жизнь Толстого»
Анри Труайя «Лев Толстой»
Бирюков П.И. «Биография Льва Толстого» (в 4-х томах)
Гусев Н.Н. «Летопись жизни и творчества Льва Толстого»
Плеханов Г.В. «Толстой и природа»