Двойное забвение Алексея Стаханова

Сергей Константинов

ДВОЙНОЕ ЗАБВЕНИЕ АЛЕКСЕЯ СТАХАНОВА

Знаменитый шахтер был забыт властями при жизни, а ныне стал почти отрицательным персонажем нашей истории


В НОЧЬ с 30 на 31 августа 1935 г. шахтер Алексей Григорьевич Стаханов установил мировой рекорд. За 5 часов 45 минут работы он добыл 102 тонны угля, что превышало среднесуточную норму выработки в 14 раз. В советское время об этом рекорде знал каждый школьник, Стаханов был культовой фигурой, олицетворением успехов индустриализации, однако его личная слава оказалась недолговечной. Хотя в 1970 г. о Стаханове вспомнили, присвоив ему звание Героя Социалистического Труда, звезда знаменитого шахтера закатилась еще в 40-е гг.
Виктор Андриянов, журналист "Комсомольской правды", бравший интервью у Стаханова в 1967 г., вспоминал, что его начальник Ярослав Голованов, выписывая Андриянову командировку, искренне удивился желанию журналиста взять интервью у Стаханова. "А разве он еще живой?" - спросил Голованов. Для подобных вопросов были веские основания. Стаханов не сделал никакой административной карьеры, работал в глуши на обычной шахте, не был избран членом ЦК, депутатом Верховного Совета избирался только один раз - в 1937 г., годами его не беспокоили журналисты и историки. Стаханов жил сам по себе, а его образ - сам по себе.
С конца 80-х гг. о Стаханове стали все чаще вспоминать историки, публицисты, экономисты. Его фигура стала удобной мишенью критиков административно-командной системы и плановой социалистической экономики. Рекорд Стаханова объявляли заказной политической акцией властей, стахановское движение - "рекордоманией", неэффективным средством подъема производительности труда в ущерб качеству продукции, стимулом для усиления репрессий против саботажников-инженеров. Рекорд объявили даже фальсификацией. Мол, Стаханов в ту ночь с 30 на 31 августа 1935 г. был в шахте не один, ему помогали двое крепильщиков - Борисенко и Щеголев, о которых намеренно умолчали (сам Стаханов об этом факте никогда не умалчивал, а открыто говорил о нем в печати).
Теперь в общественном мнении, в учебниках истории образ Стаханова и стахановского движения либо вообще стерся, либо приобрел почти отрицательное значение. Да, действительно, историки во многом правы, говоря о негативных факторах стахановского движения, в частности о прочно умалчиваемых раньше проявлениях враждебности многих простых рабочих по отношению к стахановцам, поскольку последним больше платили, создавали тепличные условия работы (лучшие инструменты, лучшее сырье). Не были в восторге от стахановцев и многие инженеры, и местные власти, поскольку все задания по развертыванию стахановского движения, спускаемые сверху, были нередко заведомо невыполнимы из-за нехватки оборудования, недостаточной квалификации рабочих и т.д.
Однако виноват ли во всем этом сам Стаханов? Справедливо ли считать его одним из слепых орудий выполнения пятилетних планов, изобретенных Сталиным? Достоин ли Стаханов того, чтобы все-таки остаться в нашей истории выдающейся личностью, а не обычным винтиком административно-командной системы?
После того как мир облетела новость о рекорде Стаханова, он стал одним из самых известных людей Советского Союза. Американский университет Линкольна просил его прислать свою фотографию, чтобы "присоединить ее к фотографиям с автографами и подлинными письмами великих людей нашего собственного и прошлого поколений". Можно считать этот факт проявлением экзальтированного отношения американцев к различным рекордам, но рекорд Стаханова был действительно мировым достижением. Его опыт приезжали изучать французские шахтеры. У нас много пишут и говорят о больших политиках, полководцах, ученых, но историю вершат не только они. Стаханов прожил тяжелую жизнь простого русского рабочего, пережил несправедливое забвение при жизни и в таком же забвении оказался сегодня. Между тем его биография - один из ключей к пониманию драматической истории строительства социализма в СССР.
Сын простого бедняка-крестьянина, с 11 лет пошедший в батраки, а затем начавший работать на шахте, Стаханов всеми своими достижениями обязан, прежде всего, своему трудолюбию. Он не был членом партии, когда установил свой знаменитый рекорд (вступил в партию в 1936 г.), был почти безграмотным человеком и вдруг в одночасье стал мировой знаменитостью. Сталин не только неоднократно принимал его на официальных чествованиях в Кремле, но и отправил учиться в Промышленную академию, помогал ему деньгами, лично проверял его конспекты и даже прощал Стаханову его похождения по московским ресторанам.
Стаханов вспоминал, что однажды в ресторане гостиницы "Метрополь" они с Василием Сталиным основательно перебрали и разбили дорогое зеркало. Вызвав Стаханова, Сталин сказал ему: "Ты знаешь, Алеша, что я тебя люблю как сына... Надо бы тебя взгреть, как сидорову козу, но на первый раз прощаю. Но запомни: натворишь еще что-либо подобное - пощады не жди..." Подобное отношение Сталина к простому рабочему, конечно же, преследовало в том числе и политические, пропагандистские цели, но вряд ли это понимал сам Стаханов, ослепленный вниманием самого могущественного человека в Советском Союзе.
Много написано о том, что рекорды, подобные стахановскому, планировались сверху, что стахановское движение привело к очередной волне избиения инженерно-технических кадров, "саботировавших" это движение. Действительно, рекорд Стаханова не был чистой случайностью. К.Петров, парторг шахты "Центральная-Ирмино", на которой работал Стаханов, вспоминал, что к 1 сентября 1935 г., когда отмечался Международный юношеский день, у него появилась мысль "отметить его большим производственным рекордом одного из забойщиков шахты. Выбор пал на Алексея Стаханова".
Опять же в августе 1935 г. нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе поставил перед партийным и хозяйственным руководством Донбасса задачу присмотреться к работе шахтеров-"маяков" и сделать так, чтобы передовиков в Донбассе были тысячи. Справедливости ради надо заметить, что, хотя Орджоникидзе и призывал к жестким мерам против "саботажников" стахановского движения, тем не менее, он немало сделал и для того, чтобы эти меры не переросли в огульные репрессии против инженерно-технических кадров.
Когда в 1936 г. среднесуточная норма угледобычи снизилась именно из-за безудержной штурмовщины, Орджоникидзе на одном из заседаний совета наркомата тяжелой промышленности заявил: "Какие там саботажники! За 19 лет существования советской власти мы воспитали в наших школах и вузах инженеров и техников, выпустили 100 с лишним тысяч инженеров и такое же количество техников. Если все они, а также и старые инженеры, которых мы перевоспитывали, оказались в 1936 году саботажниками, то поздравьте сами себя с таким успехом... Не саботажники, а хорошие люди - наши сыновья, наши братья, наши товарищи... Теперь не может быть разговоров о том, что инженерно-технический персонал относится отрицательно к стахановскому движению".
Орджоникидзе своим личным вмешательством спас от расправы директоров нескольких предприятий, обвиненных в саботаже стахановского движения. Не только Орджоникидзе, но и другие советские руководители прекрасно понимали, что одного энтузиазма явно недостаточно, что стахановское движение может быстро выдохнуться. В январе 1936 г. на сессии ЦИКа Молотов говорил о том, что "средний уровень культурности наших рабочих пока стоит позади соответствующего уровня рабочих ряда капиталистических стран". Компенсировать эту некультурность ударными темпами работы, трудовым героизмом и было во многом призвано стахановское движение.
Само же это движение привело не к одной только штурмовщине, но и ко многим выдающимся трудовым достижениям. Машинист Петр Кривонос, кузнец Александр Бусыгин, ткачихи Виноградовы и другие герои индустриализации ныне прочно забыты. Сегодня много пишут только о плохих жизненных условиях советских рабочих, об их антисоветских настроениях и о ненависти многих из них к стахановцам.
Однако все это соседствовало с мощным энтузиазмом, искренней верой миллионов простых людей в торжество идеалов социализма. Ведь тысячи и тысячи людей своим ударным трудом действительно добивались не только улучшения материальных условий жизни, но ощущали мощный моральный подъем, гордость за растущую как на дрожжах мощь страны. Ведь помимо репрессий, ГУЛАГа, с которыми у многих сегодня ассоциируются 30-е гг., в то же время каждый год в стране вводилось в строй до 600 предприятий.
Нельзя забывать и о том, что многие рабочие середины 30-х гг. шли на производственные рекорды, руководствуясь и чисто материальными причинами - возможностью больше заработать. Тот же Стаханов, установив свой первый рекорд, получил 200 руб. вместо обычных 20-30. Предоставив стахановцам возможность хорошо зарабатывать, власть пошла на создание аристократической прослойки в рабочем классе, призванной стать надежным политическим союзником в деле индустриализации. Сталин не случайно осыпал Стаханова грудой наград и почестей, чествования Стаханова и стахановцев явились также мощной пиаровской кампанией обеспечения выполнения заданий второй пятилетки.
Забвение пришло к Стаханову неожиданно и в то же время вполне закономерно. Запустив в экономике стахановское движение, власть уже не нуждалась в самом Стаханове. Важнее было его имя, его образ, созданный пропагандой, а не конкретный шахтер Стаханов. Кроме того, сам Стаханов был достаточно скромным человеком. В 1941 г. по окончании Промышленной академии он не стал делать карьеру в Москве и уехал работать в Казахстан. "Мягкого тебе угля и надежной кровли, Алеша", - напутствовал Стаханова Сталин.
Некоторое время Стаханов был начальником шахты в Караганде. В годы войны он работал на этой шахте, а также в Министерстве угольной промышленности СССР. После войны он занимал более скромные должности - был заместителем управляющего трестом "Чистяковантрацит", а свой трудовой путь закончил помощником главного инженера шахтоуправления треста "Торезантрацит". Стаханов жил очень скромно, у начальства ничего не просил, довольствовался той работой, которую имел, мемуаров не писал (все его брошюры типа "Рассказ о моей жизни", чисто агитационного характера, вышли в конце 30-х - начале 40-х гг.). Неудивительно, что слухи о кончине Стаханова возникли задолго до его смерти, последовавшей в 1977 г.
Думается, что повторное забвение Стаханова несправедливо. И не только потому, что это забвение порождено преимущественно односторонними современными оценками стахановского движения, а еще и потому, что последние десять лет сама профессия шахтера, да и вообще всякий тяжелый рабочий труд ассоциируется с невыносимыми условиями жизни, авариями, забастовками, борьбой за собственность. Лицо Стаханова на фотографиях излучает неподдельный оптимизм, на лицах же современных шахтеров - мрачная безысходность. Престиж профессии рабочего дискредитирован уже одним только словечком "работяга". Рабочая этика, рабочие традиции, наставничество - все это либо исчезло с эпохой социализма, либо получило гротескное воплощение в думской деятельности "доктора рабочих наук" Шандыбина.
В наше время труд вообще часто перестает быть чем-то творческим, поднимающим жизненный тонус и превращается лишь в заработок. Думаю, сегодня найдется немало людей, несогласных с мыслью замечательного английского историка и писателя Томаса Карлейля о том, что "труд есть лучшее лекарство от всех болезней и страданий, когда-либо удручавших человечество, - честный труд для достижения поставленной перед собой цели".
Стаханов, несомненно, подписался бы под этим высказыванием. Его трудовой энтузиазм был не только и не столько ангажированным системой, но и свойством его натуры, образа жизни, отношения к людям. И не только рекорды самого Стаханова заслуживают эпитафий, но и вся скромная трудовая жизнь этого человека достойна занять в нашей истории подобающее ей место.
(«Независимая газета»)