Дар Купалы часть 1

— Иванка! Смотри, береза на краю стоит! Какая она большая! И одна! Бежим к ней…

Алена подхватила Иванку за руку и побежала к одинокой березе на краю поляны. Девушке почему-то подумалось, что дерево, оставив своих белоствольных подруг, отдалилось от них, чтобы стоять в гордом одиночестве, принимая всю ласку ветра игравшего с ее листвой.

Алена подбежав к березе обхватила ее руками, прижалась к черным отметинам атласного ствола.

— Она наверное – старая! – прошептала девушка: — Погляди какая… Я не могу ее обхватить…

Алена крепко обняла дерево, запрокинула голову вверх. Высоко, прямо в темное небо, прямо в яркие россыпи звезд, уходили ветви, покрытые опустившимися к земле гроздьями листьев и ароматных сережек. В свете месяца тихо шумела густая крона. Раскачивалась в вечном танце жизни, рассказывала о чем-то бродяге ветру, перебиравшему невидимыми пальцами пряди тонких, усеянных зеленью сережек, ветвей.

— Береза, береза! Березынька мамынька! – зашептала девушка, не отрывая глаз от вскружившей голову высоты: — Дай мне силушку… Дай мне суженного! Оставь мне милого и любого… Дай нам жизнь, долгую – как твоя…

— Что ты шепчешь, Аленушка? – спросил услышавший тихий голос подружки Иванка.

Алена ничего не ответила. Она повернулась лицом к парню, снова тесно прижалась спиной к дереву, прислонила к нему головку, украшенную венком из еще не увядших цветов. Руки ее были опущены вниз, повернутые назад ладошки обхватили старое дерево.

— Обними нас, Иванко! – в глазах девушки отсветы звезд, голос прерывался: — Нет, не так! Прижмись ко мне, любый… И обними березку!

Иванко прижался грудью к Аленке, свел свои руки за ее спиной, обнимая девушку и березу. Алена прикрыла глаза, парень с нежностью поцеловал доверчиво открывшийся ему изгиб тонкой шеи с голубой жилкой.

— Ты чувствуешь, она живая! – снова заговорила Алена.

Иванко кивнул: он действительно ощущал ладонями легкий гул который издавало старое дерево. Под его грубой от старости корой мощным потоком струились вверх невидимые ручейки вечно юной, живительной влаги, которую оно брало от щедро питавшей ее корни земли.

— Только она прохладная, а я горячая! Но мы обе живые! Слышишь, Иванка?

Они стояли втроем, тесно переплетаясь друг с дружкой. Под легким сарафанчиком гулко стучало маленькое сердечко, сумевшее вместить в себя так много: темную ночь и яркие звезды, шелест листвы и отклик любимого, живительную силу, текущую по ветвям березы и их телам… и любовь!

Мир – замер, и время остановилось перед тем, что казалось им сейчас самым главным в их жизни.

Аленка невидящим взором смотрела вперед, на широкую поляну. На ней пылают большие костры, вокруг нарядные девушки и молодушки ведут хороводы. Вперемешку с ними кружили озорно подмигивающие им парни. Резвилась вездесущая ребятня, старательно подражая взрослым. Поодаль, на обрубках бревен сидели степенные мужики и старцы, наблюдавшие за забавами молодых. Переговаривались бывшие в годах женщины, ревнивым взором выглядывая своих внучек, дочерей и сыновей, вслушиваясь в песни, которые выливались в озаренную светом огней поляну.

Голоса стали раздаваться громче, костры запылали ярче. Плавно двигавшиеся волны хороводов закружили быстрее и, словно подхваченные быстринОй темневшей невдалеке реки, растекались на живые ручейки весеннего половодья.

…Алена встрепенулась. Громко рассмеявшись оттолкнула от себя прильнувшего к ней Иванку.

— Что ты обвил меня, ровно хмель подворотину? А не рано ль ты прижался? – под алыми губками ярко блеснула белизна ее зубов. На мгновение, девушка снова, крепко приникла к опешившему от неожиданности дружку, и вновь оттолкнула его прочь.

— Костры разгораются! Видишь? Сейчас прыгать через них станут! Бежим скорее, Иванушка! Не прозевать бы колесо...

Подхваченные буйным озорством молодежь и подростки, крепко взявшись за руки, прыгали через высокие костры. Взвизгивали от восторга девчонки: мелькали голые коленки, подолы сарафанов раздували жаркий огонь. Не утерпев срывались с мест более пожилые пары, и то-же, вспомнив свою юность, озорно взметались над пламенем.
Аленка, оттолкнувшись от земли, летела через огонь. Глаза ее были закрыты, ладошка лежала в крепкой руке Иванки и оттого ей было совсем не страшно. В упоительном полете сладко щемило сердце, и казалось что они летят долго – долго… Девушка впервые прыгала через костер не просто так, из озорства, а с тем, кому она сегодня отдавала себя всю, без остатка… До самого донышка своей души…
Иванко успел отдернуть зажмурившуюся подругу в сторону, и на их место приземлилась другая пара.

— Колесо! – вскричала Аленка, увидев в сторонке большой огненный круг. Через поляну к речной отмели катилось большое, почти в два человеческих роста, пылающее колесо, собранное загодя из сухостоя и сосновых лап. Разбрасывая огненные искры, теряя по пути горящие ветви, оно, набирая скорость катилось под уклон берега. Рядом с ним бежала толпа людей. Смех, радостные и восторженные крики, вместе со снопами ярких угольков взлетали до самих небес.

Подхваченные людским водоворотом, Алена и Иванка бежали к реке, вкладывая в крик всю свою силу и радость. Толпа словно обезумела, заразившись неистовством древних поверий. Вопль торжества раздался над рекой, когда пылающий круг вкатился в воду. Хваткие парни уцепили его баграми, подбросили в угасающее пламя сушняка и с силой оттолкнули от берега.

Яркий огонь величаво плыл по реке, освещая разбуженные от дремучего сна берега. Кто постарше провожали его взглядами. Молодежь и дети продолжали бежать вслед… На поляне засуетились женщины. Выкатывались кадки со стоялым медом и наливками. В ушатах пенилась остро пахнущая хмелем брага. По кругу пошли полные ковши. Веселье разгоралось ярче самого жаркого костра. Распаленные хмелем и буйством парни и мужики ловили девок, молодух, озорно пощипывали их, обнимали. В сторону леса торопливо удалялись разбившиеся на пары люди.

Рядом с ушатом стояли двое мужиков. Один из них, рослый, с лохматой черной бородой, двигая острым кадыком жадно припал к ковшу.

— Добрая брага! – одобрительно прогудел он, утирая мокрую бороду.

— Пей, Петрован! Пей! Только женушку свою не променяй на брагу! – с довольной усмешкой сказал ему товарищ, кивая в сторону леса.

Петрован хмельными глазами посмотрел вокруг себя. Не найдя среди толпы своей нареченной, мужик, охваченный накатившим на него гневом и ревностью, сдавленно захрипел:- Убью! – и пошатываясь, побежал в указанную ему сторону. Он бежал, тяжко бухая по земле разбитыми сапогами, страшно выкатив обезумевшие, ставшие незрячими глаза. Тяжело дыша мужик вломился в орешник. Там, на траве, в сладостной истоме выгибались два обнаженных тела. Петрован с ревом подлетел к ним, отшвырнул в сторону попавшегося под тяжелую руку мужчину. Тупо и пьяно, долго смотрел на испуганную женщину… Громко выругавшись – побежал дальше, в лес, в котором при лунном свете мелькали разгоряченные тени.

На встречу к нему метнулась полуголая баба с большими, тяжелыми грудями. Схватив потного мужика за шею она притянула его к своему жаркому телу. Петрован молча, с яростным остервенением отдирал от себя ее полные руки.

— Иди ко мне! – хмельно дышала ему в лицо женщина. Охваченная страстью она с еще большей силой охватила мужика: — Оставь свою! К утру вернется, сегодня – все можно… Всем…

Она притянула Петрована к земле, завалила на себя: жаркая, липкая, расхристанная…

…С десяток парней и девушек, продолжали бежать за уплывающим колесом. Самый озорной размахивал горящим смоляным суком. Остановились возле широкого плеса. Девушки опускали на воду венки, крепили на них восковые свечки. У кого их не было, вставляли сухие лучины. Свечи, щепы, зажигались от Купалова огня, и венки — поплыли по темной воде. Тихо, покачиваются. Несут в себе судьбу девичью.

Аленка замешкалась и ее веночек опустился на воду последним. Девушки, беззвучно шевеля губами, передавали посвежевшим в воде цветам свои заветные желания. Зачарованными взглядами провожали их в неведомый путь по ночной реке. Парни стояли рядом, горделиво поглядывали на подруг, снисходительно посмеивались. В стороне слышался шум с поляны…

Венки уплывали, и некоторые, самые нетерпеливые из парней, уже тянули в прибрежные заросли притихших девушек. И те – покорно уступая их настойчивости, уходили с ними.

Иванко легонько повел к себе руку своей подруги. Алена смело взглянула ему в глаза, тихо пошла с ним по берегу. Уже удаляясь от воды, не утерпела, в последний раз обернулась к своему дару Купале, отданному течению.

— Иванка! – вдруг, сдавленным голосом вскрикнула Алена: — Глянь! Венок стал… Не плывет!

Она жалобно смотрела на Иванку. В глазах выступили слезы. Парень оглянулся. Вдоль черной воды мерцали огоньки удаляющейся вереницы девичьих венков. И только один, последний, покружившись в легком водовороте – остановился.

— Как же так, Иванко! – Алена беспомощно оглядывалась вокруг себя. Они были одни. По щеке девушки скользнула слезинка: — Я ведь загадала! Теперь – станет плохо, ничего не сбудется! Иванко….

Иванко посмотрел на заплаканное лицо любимой и не раздумывая подбежал к берегу, решительно нырнул в омут.

— Иванко! – кричала испуганная Алена: — Вернись! Нельзя сегодня в реку!

Она стояла на берегу, закрыв лицо ладошками. Сквозь пальцы смотрела, как Иванко, уверенно выбрасывая сильные руки, плыл к покачивающемуся на волне венку.
Алена видела, как он, добравшись до венка потрогал его, зачем то оплыл кругом, и глянув в сторону испуганной девушки, набрав полную грудь воздуха, нырнул…

…Его не было долго! Прошла, наверно, целая вечность, но Иванко не появлялся. Онемевшая от страшного предчувствия беды Алена бессильно опустилась на ослабевшие колени и закричала… Страшно и дико, вкладывая, в безумный крик отчаяния и боли, весь свалившийся на нее ужас безысходности… На берегу затрещали кусты, в ее сторону бежали разбредшиеся было друзья и подружки.

— Там! Там! – бессвязно лепетала обезумевшая девушка, указывая пальцем на реку: — Венок! Иванка!

Удивленные парни с испугом смотрели в темноту. Аленкин венок вдруг закружился в возникшем водовороте. Он вертелся все быстрее и быстрее, и дойдя до центра воронки медленно втянулся в нее. Вода, поглотив свою добычу, успокаивалась, разглаживалась…

Парни, поняв, что с их товарищем случилась беда, смущенно топтались, переминались с ноги на ногу, но в воду – не торопились. Страх и запрет, наложенные на реку в ночь Купалы, сковали их, не пуская вперед. Девушки встревоженно зашептались.
Все понявшая Алена, перестала кричать и торопливо метнулась к реке. Но вступить в нее – она не успела. В омуте снова всколыхнулась темная вода, и на поверхности показалась Иванкино лицо.

Парень лежал на спине, жадно хватал ртом прохладный воздух. Отдышавшись, он поплыл к замершим в изумлении друзьям. Доплыв до берега, тяжело, нетвердой походкой побрел по мелководью….

Обрадованная Алена кинулась к нему, обняла и повела к сухому месту. Подружки, посмеявшись над незадачливой парой, ушли. Обессиленный Иванко тяжело привалился к Аленкиному плечу.

Ночь было на удивление хороша и теплая, но парня трясло словно в лихорадке. Алена, как умела, согревала его, шептала ласковые слова. Медленно, очень медленно успокаивался Иванко. Когда одежда его немного просохла, ушла и ознобная дрожь. За все время он не сказал ни одного слова. Молчал, и с тоской смотрел в сторону реки, отобравшей их венок.

Алена помогла ему подняться, провела к невысокому дереву. Там, она тихо и спокойно, развязала ворот своей рубахи, обнажив округлые плечи и маленькие, острые груди.

Но Иванко, по прежнему, молчал. Взгляд его безразлично скользнул по юному телу. Парень поднялся, и пошатываясь пошел в лес.

— Иванка! – в страхе вскрикнула Алена: — Не уходи! Не оставляй меня!

Она догнала его, ухватила за холодную руку, упала перед ним на колени. Ее глаза, налитые слезами непонимания и обиды – умоляюще смотрели на Иванку.

— Не бросай меня! Не надо! – твердила она. Слезы текли по ее побледневшему лицу. Алена снова посмотрела в глаза любимому и отшатнулась: ответный взгляд был холоден и пуст. В нем не было любви и желания… Они исчезли, как исчезает утренний туман под жаркими лучами солнца.

…Алена долго смотрела в след Иванке. Ждала, готовая в любую секунду кинуться на его зов. Но он – не оглянулся, не позвал, и уходил все дальше и дальше…

…Девушка брела по лесу в сторону шумевшей праздником поляны. В душе ее стало темно и больно. Опустошенное непониманием случившегося, занемевшее от горя сердечко, медленно и тягуче отстукивало замершую жизнь: тук – тук… тук – тук…

— Это все – венок! – шептала она бледными губами: — Не сбылось… Не сбылось… Не сбылось… Зачем он утонул… За что…

Мимо нее пробежали двое. Кто-то окликнул Алену по имени, но она не ответила и шла вперед. Она даже и не заметила, как из темноты, прямо на нее выбежал большой, взлохмаченный мужик. Столкнувшись с Аленой, он тупо и долго соображая, смотрел на нее. Что-то хищное мелькнуло в его мутном взгляде. Мужик схватил Аленку за плечи, от него густо воняло тяжелым запахом пота и бражного перегара. Невнятно замычав, повалил девушку на траву, распуская на лоскуты ее тонкую рубаху. Скользкие руки жадно шарили по девичьему телу.

…Алена безразлично смотрела в побледневшее рассветом небо. Неподалеку стояла старая береза, и, как и совсем недавно, играла листочками с теплым ветерком. Неподалеку от нее затухали прогорающие костры. Вяло и снуло бродили люди. Ничего не изменилось в этом мире за прошедшие часы. И никому не был дела до того, что в охваченную безумием страсти ночь на Купалу, сломалась еще одна тонкая былинка – девичья судьба…