20. Просьба Волдеморта

В понедельник утром Гарри с Роном покинули больничное крыло в добром здравии благодаря хлопотам мадам Помфри и теперь наслаждались последствиями удара и отравления, самым приятным из которых стало примирение Гермионы и Рона. Гермиона даже пошла завтракать вместе с ними и принесла им новость: Джинни поругалась с Дином. Сонный зверёк в груди у Гарри вдруг поднял голову и с надеждой потянул воздух.
- Из-за чего они поругались? – спросил он нарочито небрежно, поворачивая с друзьями в коридор восьмого этажа, где не было никого, кроме миниатюрной девочки, рассматривающей гобелен с троллями в балетных пачках. Она испугалась приближающихся шестикурсников и уронила тяжёлые оловянные весы, которые держала в руках.
- Всё в порядке! – добродушно сказала Гермиона, поспешив на помощь. - Вот…
Она стукнула по сломанным весам палочкой и произнесла “репаро”. Девочка не поблагодарила её, а просто застыла как вкопанная и смотрела им вслед; Рон оглянулся на неё.
- Чесслово, они становятся всё меньше, - сказал он.
- Да плюнь ты на неё, - слегка раздражённо сказал Гарри. – Так отчего Джинни и Дин поссорились, Гермиона?
- А, Дин смеялся, когда МакЛаген запустил в тебя бладжером, - ответила Гермиона.
- Небось смешно было, - резонно заметил Рон.
- Совершенно не смешно! – с жаром возразила Гермиона. – Это было ужасно, и если бы Кут с Пиксом не подхватили Гарри, он мог бы серьёзно пострадать!
- Ну так не надо было Джинни и Дину расставаться из-за этого, - сказал Гарри, стараясь говорить непринуждённым тоном. – Или они по-прежнему вместе?
- Ну да… а почему тебе так интересно? – спросила Гермиона, смерив Гарри колким взглядом.
- Просто не хочу новых разборок в моей команде! – поспешно ответил он, но Гермиона продолжала глядеть с подозрением, и он очень обрадовался, когда кто-то окликнул его сзади, так что у него была причина отвернуться от неё. – А, Луна, привет.
- Я пошла к тебе в больничное крыло, - сказала она, шаря у себя в сумке. – Но мне сказали, что ты выписался…
Она сунула Рону в руки нечто похожее на зелёную луковицу, огромную пятнистую поганку и что-то вроде кошачьего помёта, потом наконец вынула довольно грязный свиток пергамента и вручила его Гарри.
- …мне велено передать тебе это.
В этом свитке пергамента Гарри сразу узнал приглашение на новый урок у Дамблдора.
- Сегодня, - объявил он Рону с Гермионой, развернув свиток.
- Классно последний матч откомментировала! – сказал Рон Луне, забравшей у него зелёную луковицу, поганку и кошачий помёт. Луна вяло улыбнулась.
- Ты что, смеёшься? – спросила она. – Все говорят, что я комментировала ужасно.
- Нет, я серьёзно! – искренне ответил Рон. – Не припомню лучшего комментария! Кстати, что это такое? – добавил он, поднося к глазам луковицу.
- А, это лирный корнеплод, - ответила она, засовывая кошачий помёт и поганку себе в сумку. – Можешь забрать, если хочешь, у меня ещё есть. Превосходное средство для отпугивания большеротых трубочников. – И она ушла, а Рон, сжимающий в руке лирный корнеплод, фыркнул.
- Знаете, а Луна мне всё больше нравится, - сказал он по дороге в Большой зал. – Знаю, что она малость того, но всё же…
Он внезапно замолчал. У подножия мраморной лестницы с грозным видом стояла Лаванда Браун.
- Привет, - нервно произнёс Рон.
- Пошли, - шепнул Гарри Гермионе, и они быстро прошли мимо, но до них донеслись вопросы Лаванды:
- Почему ты не сказал мне, что выписываешься сегодня? И почему она с тобой?
Через полчаса Рон явился на завтрак с кислым и недовольным лицом, и хотя он сел с Лавандой, Гарри приметил, что они не обменялись ни единым словом. Гермиона вела себя как ни в чём не бывало, но Гарри заметил раз-другой у неё на лице непонятную гримасу. Весь день она была в особенно хорошем настроении, а вечером в общей комнате даже согласилась проверить (иначе говоря, дописать) эссе Гарри по гербологии, в чём долгое время отказывала ему, ибо знала, что Гарри даст Рону списать.
- Большое спасибо, Гермиона, - сказал Гарри, быстро погладив её по спине, потому что в этот момент он посмотрел на часы и увидел, что уже почти восемь. – Ладно, мне надо поторопиться, а то я к Дамблдору опоздаю…
Она ничего не ответила, а молча вычеркнула несколько не очень удачных фраз из его эссе. Гарри вылез в дыру за портретом и пустился в кабинет директора. Горгулья отскочила в сторону при упоминании сливочных эклеров, и Гарри помчался по винтовой лестнице через две ступеньки и постучал в дверь как раз когда часы пробили восемь.
- Войдите, - отозвался Дамблдор, но едва Гарри протянул руку, чтобы открыть дверь, она открылась изнутри. На пороге стояла профессор Трелони.
- Aгa! – воскликнула она, картинно показывая на Гарри и буравя его взглядом сквозь огромные очки. – Так вот почему вы так бесцеремонно выгоняете меня из вашего кабинета, Дамблдор!
- Моя дорогая Сибилла, - чуть повысил голос Дамблдор, - дело совсем не в бесцеремонном изгнании вас откуда бы то ни было, а в том, что я назначил встречу Гарри, и я действительно считаю, что этого достаточно…
- Очень хорошо, - сказала профессор Трелони весьма обиженным тоном. – Не хотите выгонять эту наглую клячу – будь по-вашему… Может быть, я найду школу, где мои таланты оценят по достоинству…
Она оттолкнула Гарри и помчалась вниз по винтовой лестнице; судя по раздавшемуся внизу звуку, она споткнулась об одну из своих длинных шалей.
- Гарри, закрой, пожалуйста, дверь и сядь, - довольно устало проговорил Дамблдор.
Гарри подчинился и сел перед столом Дамблдора. Он заметил, что между ними снова стоит Сосуд мыслей, а рядом – ещё два хрустальных флакончика, наполненные бурлящими воспоминаниями.
- Значит, профессор Трелони не рада, что Фиренц преподаёт? – спросил Гарри.
- Нет, - ответил Дамблдор. - Оказывается, с предсказаниями больше проблем, чем я думал, потому что сам никогда не изучал этот предмет. Я не могу попросить Фиренца вернуться в лес, где он сейчас изгой, но и Сибиллу Трелони уволить не могу. Между нами говоря, она и представления не имеет, какие опасности ждут её за стенами замка. Она не знает — и по-моему, лучше ей и не знать — что она, понимаешь ли, изрекла пророчество насчёт вас с Волдемортом. – Дамблдор глубоко вздохнул и добавил: - Но мои проблемы с персоналом тебя не касаются. Нам надо обсудить кое-что гораздо более важное. Во-первых, удалось ли тебе выполнить задание, которое я дал тебе в конце нашего предыдущего урока?
- Ой, - сказал Гарри, застигнутый врасплох. Из-за уроков мигратации, квиддича, отравления Рона, проломленного черепа и своего решения выяснить, чем занят Драко Малфой, Гарри почти забыл о воспоминаниях, которые Дамблдор попросил добыть у профессора Слизхорна. – Ну, я просил профессора Слизхорна об этом в конце урока зелий, но он… э-э… не дал их мне.
Воцарилось недолгое молчание.
- Понятно, - сказал наконец Дамблдор, глядя на Гарри поверх очков-полумесяцев так, что у Гарри возникло привычное ощущение, что он просвечен насквозь. – И ты считаешь, что приложил все силы к этому делу? И проявил всю свою находчивость? Что в поиске способа добыть воспоминания не дал ни малейшего повода ускользнуть?
- Видите ли... - замялся Гарри, совершенно растерявшись и не зная, что сказать. Его единственная попытка заполучить воспоминания вдруг показалась ему жутко ничтожной. – Видите ли… в тот день, когда Рон нечаянно наглотался любовного зелья, я повёл его к профессору Слизхорну. Я подумал, что может быть, если я смогу поддержать в профессоре Слизхорне достаточно хорошее настроение…
- И это сработало? – спросил Дамблдор.
- Увы, нет, сэр, потому что Рон отравился…
— …из-за чего ты, разумеется, совершенно забыл о добыче воспоминаний; я и не ожидал от тебя ничего иного, ибо твой лучший друг оказался в опасности. Однако когда стало ясно, что мистер Уизли поправится, я понадеялся, что ты вернёшься к выполнению порученного тебе задания. Я думал, что предельно ясно донёс до тебя, насколько важны эти воспоминания. На самом деле я сделал всё от меня зависящее, чтобы донести до тебя, что это важнейшие воспоминания и без них мы лишь зря теряем время.
Жгучие угрызения совести охватили Гарри с головы до пят. Дамблдор не повысил голоса, он даже не говорил сердито, но Гарри было бы лучше, если бы он кричал - это холодное разочарование оказалось хуже всего.
- Сэр, - сказал он, слегка отчаявшись, - это не значит, что я не беспокоился на этот счёт, просто другие… другие дела…
- Другие дела, занявшие твои мысли, - докончил за него Дамблдор. - Понятно.
Между ними снова воцарилось молчание, так неловко Гарри при Дамблдоре ещё не было; оно всё продолжалось, прерываемое только короткими всхрапами портрета Армандо Диппета у Дамблдора над головой. Гарри ощутил себя до странности маленьким, словно стал чуть меньше ростом, когда вошёл в кабинет. Когда ему стало совсем невмоготу, он произнёс:
- Профессор Дамблдор, мне очень жаль. Мне следовало стараться лучше… мне следовало понять, что вы не стали бы просить меня, если бы это дело не было таким важным.
- Спасибо за эти слова, Гарри, - тихо сказал Дамблдор. – Так могу ли я надеяться, что отныне ты займёшься этим делом старательнее? В наших вечерних встречах придётся поставить точку до тех пор, пока у нас не будет этих воспоминаний.
- Я сделаю это, сэр, я добуду их у него, - от души пообещал Гарри.
- Tогда пока не будем больше об этом, - сказал Дамблдор уже приветливее, - а продолжим нашу историю с момента, на котором мы остановились. Помнишь, на каком?
- Да, сэр, - тут же ответил Гарри. – Волдеморт убил отца и бабушку с дедушкой и обставил это так, словно убийство совершил его дядя Морфин. Потом он вернулся в Хогвартс и спросил… спросил профессора Слизхорна о хоркруксах, - со стыдом в голосе пробормотал он.
- Очень хорошо, - сказал Дамблдор. – Надеюсь, ты помнишь, что в самом начале наших встреч я говорил тебе, что мы ступаем в область предположений и догадок?
- Да, сэр.
- При этом, согласись, я показал тебе довольно достоверные источники моих выводов, чем занимался Волдеморт до своего семнадцатилетия.
Гарри кивнул.
- Но теперь, Гарри, - продолжил Дамблдор, - всё стало более тёмным и странным. Уж если мне было трудно найти свидетельства о Риддле-мальчике, то найти кого-то, готового свидетельствовать о Волдеморте-взрослом – почти невозможно. Я даже сомневаюсь, может ли хоть одна живая душа, кроме него самого, рассказать нам всё о его жизни с тех пор, как он покинул Хогвартс. Однако у меня есть два последних воспоминания, которыми я хотел бы поделиться с тобой. – Дамблдор показал на два хрустальных флакончика, поблёскивающих рядом с Сосудом мыслей. – Я буду рад услышать твоё мнение: правдоподобны ли выводы, которые я сделал.
При мысли о том, что Дамблдор так высоко ценит его мнение, Гарри устыдился из-за невыполненного задания по добыче воспоминаний о хоркруксах ещё больше и виновато пошевелился на стуле; тем временем Дамблдор поднял один из флаконов и рассмотрел его на свет.
- Надеюсь, ты не устал погружаться в чужие воспоминания, ибо эти два – весьма любопытны, - сказал он. – Первое – от очень старой домашней эльфихи по имени Хоки. Прежде чем мы посмотрим свидетельство Хоки, мне следует быстро припомнить, как Лорд Волдеморт покинул Хогвартс. Он окончил седьмой курс учёбы, как и следовало ожидать, с высшими оценками за все экзамены, которые он сдал. Все вокруг, все его сокурсники решали, чем заняться после окончания Хогвартса. Почти все ожидали от Тома Риддла, старосты Дома и школы, обладателя награды за особые заслуги перед школой чего-то из ряда вон. Я знаю, что несколько преподавателей, в том числе профессор Слизхорн, советовали ему пойти работать в Министерство магии, предлагали назначить встречи и свести его с нужными людьми. Он от всего этого отказался. И вот все узнали, что Волдеморт работает у Боргина и Бёрка.
- У Боргина и Бёрка? – ошеломлённо переспросил Гарри.
- У Боргина и Бёрка, - спокойно повторил Дамблдор. – Думаю, ты поймёшь, чем привлекало его это место, когда мы погрузимся в воспоминания Хоки. Но вначале Волдеморт выбрал не эту работу. Вряд ли кто-то об этом знал в то время — я был одним из немногих, кому доверился директор — но вначале Волдеморт явился к профессору Диппету и спросил, можно ли ему остаться преподавать в Хогвартсе.
- Он хотел остаться здесь? Зачем? – спросил Гарри, не переставая удивляться.
- Полагаю, причин было несколько, хотя ни одной из них он профессору Диппету не поведал, - ответил Дамблдор. – Во-первых, что очень важно, Волдеморт, как я полагаю, был больше привязан к этой школе, чем к любому из людей. В Хогвартсе ему было лучше всего – это первое и единственное место, где он чувствовал себя как дома.
Гарри при этих словах стало неловко: ведь и он относился к Хогвартсу точно так же.
- Во-вторых, замок пропитан древней магией. Несомненно, Волдеморт проник в его секреты намного глубже, чем большинство учившихся здесь студентов, но он мог догадываться, что осталось ещё много неразрешимых загадок, нераскрытых запасов магии. И в-третьих, как преподаватель, он имел бы гораздо больше власти и влияния на юных волшебниц и волшебников. Возможно, он перенял идею у профессора Слизхорна, преподавателя, с которым он был в наилучших отношениях, который показал, какую влиятельную роль может играть учитель. Пока не представляю, чтобы Волдеморт рисовал себе радужные картины проживания в Хогвартсе всю жизнь, но считаю, что для него это было полезной основой для карьеры и местом, где он смог бы начать собирать собственную армию.
- Но он же не получил работу, сэр?
- Нет, не получил. Профессор Диппет сказал ему, что он слишком молод – ему всего восемнадцать лет, но предложил прийти через несколько лет, если он не передумает преподавать.
- И что вы об этом подумали, сэр? – нерешительно спросил Гарри.
- Мне было очень нелегко, - ответил Дамблдор. – Я отсоветовал Армандо принимать его — я не поведал ему о причинах, о которых поведал тебе, ибо профессор Диппет очень любил Волдеморта и был убеждён в его честности. Но я не хотел, чтобы Лорд Волдеморт вернулся в эту школу, особенно на должность, где у него будет власть.
- Какую должность он хотел, сэр? Какой предмет он хотел преподавать?
Гарри каким-то образом догадался об ответе раньше, чем Дамблдор дал его.
- Защиту от тёмных искусств. В те времена её вела очень старая преподавательница по имени Галатея Меррисот, которая работала в Хогвартсе около пятидесяти лет. Тогда Волдеморт пошёл к Боргину и Бёрку, и все преподаватели, которые восхищались им, сказали, что это большая потеря: такой блестящий молодой волшебник – и работает в магазине. Однако Волдеморт не был обычным продавцом. Вежливый, красивый и умный, он вскоре стал выполнять особые поручения, которые могут давать только Боргин и Бёрк, а они подвизались, как тебе известно, Гарри, на предметах с необычными и могущественными свойствами. Владельцы посылали Волдеморта уговаривать людей поделиться их сокровищами для продажи, и он по всем статьям был необычно одарён в этом деле.
- Ещё бы, - сказал Гарри, не в силах сдержаться.
- Верно, - сказал Дамблдор с мимолётной улыбкой. – А теперь пора ознакомиться со свидетельством домашней эльфихи Хоки, которая работала на очень старую и богатую волшебницу по имени Хепзиба Смит.
Дамблдор стукнул по флакону палочкой, пробка вылетела, и он вылил клубящиеся воспоминания в Сосуд мыслей со словами “после тебя, Гарри”.
Гарри поднялся на ноги и снова склонился над зыбким серебристым содержимым каменного сосуда, пока не коснулся его лицом. Он понёсся сквозь тёмное ничто и приземлился в гостиной перед невообразимо толстой старухой в изящно выделанном рыжем парике и блестящей розовой парадной мантии, расправленной так, что она походила на тающий торт-мороженое. Она смотрелась в инкрустированное зеркальце и наносила большой пуховкой румяна на и без того уже алые щёки, а тем временем домашняя эльфиха, сморщеннее и старше которой Гарри никогда не видел, натягивала на мясистые ноги хозяйки тесные шёлковые тапочки.
- Поторопись, Хоки! – приказала Хепзиба. – Он сказал, что придёт в четыре часа, до назначенного времени пара минут, а он ещё никогда не опаздывал!
Она отбросила пуховку, и эльфиха выпрямилась. Её макушка едва доставала до сиденья кресла Хепзибы, а кожа цвета бумаги болталась на костях совсем как льняное вафельное полотенце, завёрнутое на манер тоги.
- Как я выгляжу? – спросила Хепзиба, поворачивая голову и так, и сяк, чтобы полюбоваться на себя в зеркало.
- Очень мило, мадам, - пропищала Хоки.
Гарри мог лишь предположить, что в обязанности Хоки входит ложь сквозь зубы в ответ на этот вопрос, ибо считал, что Хепзиба Смит выглядит далеко не мило.
Дверной колокольчик мелодично прозвенел, и хозяйка с эльфихой встрепенулись.
- Скорее, скорее, Хоки, он здесь! – крикнула Хепзиба, и эльфиха бросилась прочь из комнаты, так заставленной всякими вещами, что трудно было представить, как можно передвигаться по ней, не стукнувшись минимум о дюжину предметов: там были шкафчики, полные лакированных шкатулочек, ящики книг в золотых переплётах, полки с глобусами Земли и небес и множество цветущих комнатных растений в оловянных кадках. По сути комната больше походила на смесь волшебного антикварного магазина и оранжереи.
Эльфиха вернулась через несколько минут в сопровождении высокого молодого человека, в котором Гарри без труда узнал Волдеморта. Он был в строгом чёрном костюме; волосы чуть отросли со времени окончания школы, а щёки стали слегка впалыми, но это его не портило; он выглядел ещё красивее. Он проложил себе путь через захламлённую комнату с таким видом, что стало ясно, что он здесь далеко не впервые, и склонился над толстой ручонкой Хепзибы, прикоснувшись к ней губами.
- Я принёс вам цветы, - тихо сказал он, сотворив из ниоткуда букетик роз.
- Ах нехороший мальчик, ну зачем! – пропищала старая Хепзиба, хотя Гарри заметил, что на ближайшем столике уже стояла наготове пустая ваза. – Вы балуете старушку, Том… Садитесь-садитесь… Где же Хоки? А, вот она…
Эльфиха поспешно вернулась в комнату с подносом пирожных, которые поставила у локтя хозяйки.
- Прошу вас, Том, - сказала Хепзиба, - я же знаю, как вы любите мои пирожные. Кстати, как вы? Что-то вы бледный. Перетрудитесь вы в этом магазине, я уже сто раз говорила…
Волдеморт дежурно улыбнулся, и Хепзиба зажеманилась.
- Так что привело вас ко мне на этот раз? – спросила она, хлопая ресницами.
- Мистер Бёрк хотел бы сделать предложение насчёт доспехов гоблинской работы, - ответил Волдеморт. – Пятьсот галлеонов, он считает, что это более чем сход…
- Нет-нет, не так быстро, а то я решу, что вы ходите ко мне лишь за моими безделушками! – надулась Хепзиба.
- За ними меня сюда и прислали, - тихо признался Волдеморт. – Я лишь бедный продавец, мадам, который должен делать то, что ему велят. Mистер Бёрк желает, чтобы я попросил…
- Ой, мистер Бёрк, фуууу! – замахала ручкой Хепзиба. – У меня есть что вам показать, то, что я никогда не показывала мистеру Бёрку! Вы сохраните это в тайне, Том? Обещаете, что не скажете мистеру Бёрку, что; у меня есть? Он навеки лишит меня покоя, если узнает, что я вам это показала, а я это не продам ни Бёрку, ни кому-либо ещё! Но вы, Том, вы оцените эту вещь за её историю, а не за галлеоны, которых она стоит.
- Буду рад увидеть всё, что покажет мне мисс Хепзиба, - тихо сказал Волдеморт, и Хепзиба опять захихикала, как девочка.
- Сейчас велю Хоки принести мне это… Хоки, где ты? Я хочу показать мистеру Риддлу наше самое ценное сокровище… А вообще, захвати заодно оба…
- Прошу, мадам, - пропищала эльфиха, и Гарри увидел два кожаных футляра один над другим; они двигались по комнате, словно летели, но он догадался, что это крошечная эльфиха несёт их над головой, пробираясь в лабиринте столов, пуфов и скамеечек для ног.
- Вот, - радостно провозгласила Хепзиба, забрав у эльфихи футляры, положив их на колени и собираясь открыть верхний. - Думаю, Том, это вам понравится… Oх, знала бы моя семья, что; я вам показываю… Они ждут не дождутся, когда смогут наложить лапу на эти вещицы!
Она открыла замок. Гарри чуть подался вперёд, чтобы получше разглядеть, и увидел что-то вроде маленькой золотой чаши с двумя ручками филигранной работы.
- Знаете ли вы, что это такое, Том? Возьмите, рассмотрите получше! – прошептала Хепзиба, и Волдеморт протянул длиннопалую руку и вынул чашу за ручку из уютной шёлковой обёртки. Гарри показалось, что в его тёмных глазах сверкнул красный огонёк. Жадное выражение его лица было своего рода зеркальным отражением взгляда Хепзибы, но её глазки были устремлены на красивые черты лица Волдеморта.
- Барсук, - пробормотал Волдеморт, рассматривая гравировку на чаше. – Значит, она принадлежала?..
- Хельге Хафлпаф, как вы прекрасно знаете, мой умница! – сказала Хепзиба, наклонившись вперёд, громко скрипя корсетом и чмокнув его во впалую щёку. – Разве я не говорила, что я её дальний потомок? Её передают в семье из поколения в поколение в течение многих лет. Правда, милая? Не говоря уже о всяких возможностях, которыми она вроде бы обладает, но я не трудилась проверять, просто я храню её у себя ради красоты…
Она забрала у Волдеморта чашу и осторожно уложила её обратно в футляр; она была так занята укладыванием вещицы, что не заметила тени, которая пробежала по лицу Волдеморта, когда чаша была упакована.
- Ну вот! - радостно сказала Хепзиба. - Где Хоки? А, вот и ты… унеси это на место, Хоки.
Эльфиха послушно забрала футляр с чашей, и Хепзиба переключилась на второй футляр, лежащий у неё на коленях – гораздо более плоский.
- Думаю, Том, это вам понравится ещё больше, - прошептала она. – Поближе, мальчик мой, чтобы рассмотреть получше… Конечно, Бёрк знает, что он у меня есть, я купила его у него, и я уверена, что он с удовольствием заполучил бы его обратно, когда меня не станет…
Она отодвинула маленький филигранный замочек и открыла футляр. В нём на мягком малиновом бархате лежал тяжёлый золотой медальон.
На этот раз Волдеморт сам протянул руку, вынул медальон и стал рассматривать его на свет.
- Знак Слизерина, - тихо произнёс он, любуясь игрой света на букве С, украшенной змеящимися вензелями.
- Верно! – воскликнула Хепзиба, явно в восторге при виде Волдеморта, зачарованно разглядывавшего медальон. – Я отвалила за него вагон и маленькую тележку, но я не могла пройти мимо подобного сокровища, он должен был пополнить мою коллекцию. Говорят, Бёрк купил его у женщины, похожей на нищенку, которая, видимо, украла его, но не имела представления о том, сколько он на самом деле стоит…
Tут ошибки быть не могло: при этих словах в глазах Волдеморта вспыхнул алый огонёк, и Гарри заметил, что его пальцы, сжимающие цепочку медальона, побелели.
— …полагаю, Бёрк заплатил ей гроши, но вот… Правда, прелесть? И опять же, ему приписывают всевозможные свойства, хотя я просто храню его для красоты…
Она потянулась, чтобы забрать медальон. Гарри на мгновение показалось, что Волдеморт не собирается возвращать его, но вот медальон проскользнул между его пальцами и снова оказался на своей бархатной подушечке.
- Так-то, милый Том, надеюсь, они вам понравились!
Она впервые посмотрела ему прямо в лицо, и её глупая улыбка погасла.
- С вами всё в порядке, милый?
- О да, - тихо ответил Волдеморт. – Да, в полном порядке…
- Мне показалось… но пожалуй, просто игра света… — нервно произнесла Хепзиба, и Гарри понял, что и она заметила мгновенный красный проблеск в глазах Волдеморта. – Вот, Хоки, забери и снова запри… С помощью обычных чар…
- Пора возвращаться, Гарри, - тихо сказал Дамблдор, и пока маленькая эльфиха шла с футлярами, Дамблдор снова взял Гарри за локоть, и они вместе поднялись сквозь пучины памяти и вернулись в кабинет Дамблдора.
- Хепзиба Смит умерла через два дня после того события, - сказал Дамблдор, усаживаясь на своё место и жестом веля Гарри сделать то же самое. – Министерство обвинило домашнюю эльфиху Хоки в отравлении хозяйки вечерним какао по неосторожности.
- Ещё бы! – сердито воскликнул Гарри.
- Вижу, наши мысли сходятся, - сказал Дамблдор. – Несомненно, между этой смертью и смертью Риддлов много общего. В обоих случаях вину на себя взял кто-то другой, кто-то, ясно помнивший совершённое убийство…
- Хоки призналась?
- Она припомнила, как добавляла что-то в какао хозяйке, и это оказалось не сахаром, а смертельным и малоизвестным ядом, - ответил Дамблдор. – Был сделан вывод, что она не собиралась делать этого, но будучи старой и рассеянной…
- Волдеморт изменил ей память совсем как Морфину!
- Да, так решил и я, - подтвердил Дамблдор. – И совсем как в случае с Морфином, Министерство было предрасположено заподозрить Хоки…
— …потому что она домашняя эльфиха, - закончил Гарри. Редко он испытывал бо;льшую симпатию к Б.У.Э. – обществу, основанному Гермионой.
- Точно, - согласился Дамблдор. – Она была стара, она допустила, что напутала с напитком, и никто в Министерстве не стал утруждать себя дальнейшим расследованием. Как и в случае с Морфином, к тому времени как я нашёл её и сумел извлечь её воспоминания, её жизнь была почти на исходе… но её воспоминания, само собой, подтверждают лишь, что Волдеморт знал о существовании чаши и медальона. К тому времени, как Хоки предъявили обвинение, семья Хепзибы хватилась двух самых ценных её сокровищ. Им понадобилось какое-то время, чтобы убедиться в их пропаже, ибо у неё было множество тайников, в которых она ревностно хранила свою коллекцию. Но ещё до того как они убедились, что чаша и медальон без сомнения пропали, продавец, работавший у Боргина и Бёрка, молодой человек, который постоянно навещал Хепзибу и так умело очаровал её, оставил работу и исчез. Его начальники понятия не имели, куда он девался - они удивились его исчезновению так же, как и все остальные. И с тех пор никто не видел Тома Риддла и не слышал о нём очень долго. Теперь, - продолжил Дамблдор, - если ты не против, Гарри, я хочу ещё раз остановиться и привлечь твоё внимание к некоторым подробностям нашей истории. Волдеморт совершил ещё одно убийство; не знаю, первое ли после убийства Риддлов, но думаю, да. В этот раз, как ты заметил, он убил не из мести, а из корысти. Он хотел заполучить два легендарных трофея, которые бедная полоумная старуха показала ему. Как раньше он обворовывал других детей в приюте, как он украл кольцо у своего дяди Морфина, так он поступил и с чашей и медальоном Хепзибы.
- Но это же безумие, - нахмурился Гарри. - Рисковать всем, бросить работу просто ради этих…
- Для тебя, возможно, и безумие, но не для Волдеморта, - возразил Дамблдор. – Надеюсь, Гарри, ты в своё время поймёшь, что; эти вещи значили для него, но ты должен допустить, что нетрудно представить его мысли при виде хотя бы медальона, принадлежавшего ему по праву.
- Медальон – может быть, - согласился Гарри, - но зачем было забирать и чашу?
- Она принадлежала одной из основательниц Хогвартса, - ответил Дамблдор. – Думаю, его по-прежнему очень тянуло к школе, и он не мог устоять перед предметом, настолько пропитанным историей Хогвартса. По-моему, были и другие причины… надеюсь, что смогу представить их тебе в своё время. A сейчас примемся за самые последние воспоминания, которые я должен тебе показать, по крайней мере пока тебе не удастся добыть для нас воспоминания профессора Слизхорна. Воспоминания Хоки и эти разделяют десять лет – десять лет, за которые мы можем лишь гадать, чем занимался Лорд Волдеморт…
Гарри снова встал, и Дамблдор вылил последние воспоминания в Сосуд мыслей.
- Чьи это воспоминания? – спросил Гарри.
- Mои, - ответил Дамблдор.
И Гарри нырнул вслед за Дамблдором в клубящуюся серебристую массу и приземлился в том же кабинете, который только что покинул. На шесте дремал умиротворённый Фоукс, за столом же сидел Дамблдор, очень похожий на того Дамблдора, который стоял рядом с Гарри, только обе руки были целы и невредимы, да морщин на лице меньше. Разница между нынешним и этим кабинетами была лишь в том, что в прошлом шёл снег; голубоватые хлопья летели в темноте мимо окна и ложились на наружный выступ.
Tот Дамблдор, что помоложе, как будто пребывал в ожидании; и действительно, вскоре после их прибытия в дверь постучали, и он сказал “войдите”.
Гарри сдавленно и коротко ахнул. В комнату вошёл Волдеморт. Он был не таков, каким Гарри увидел его два года назад, когда он появился из котла: черты лица не напоминали змеиные, глаза ещё не покраснели, лицо не походило на маску, но он уже не был красавцем Томом Риддлом. Черты его лица словно кто-то выжег и размазал – они были словно восковыми и странно искажёнными, а белки глаз приобрели кровавый вид, хотя зрачки пока не сузились до щелок, но Гарри знал, что скоро так и будет. Hа нём была длинная чёрная мантия, а лицо было бледным, как налипший на плечи снег.
Дамблдор, сидящий за столом, не подал признаков удивления. Этот визит был явно назначен заранее.
- Добрый вечер, Том, - непринуждённо произнёс Дамблдор. – Садись, пожалуйста.
- Спасибо, - сказал Волдеморт и сел на место, указанное Дамблдором — то самое, которое Гарри только что освободил в настоящем времени. – Я слышал, что вы стали директором, - добавил он немного более высоким и холодным голосом, чем раньше. – Достойный выбор.
- Рад твоему одобрению, - улыбнулся Дамблдор. – Выпьешь что-нибудь?
- Буду рад, - ответил Волдеморт. – Я прибыл издалека.
Дамблдор встал и отошёл к шкафу, где теперь стоял Сосуд мыслей, но тогда он был полон бутылок. Передав Волдеморту кубок с вином и налив себе, он вернулся за стол.
- Итак, Том… чем обязан?
Волдеморт ответил не сразу, вначале он отхлебнул вина.
- Меня больше не зовут Том, - сказал он. – Ныне я известен как…
- Я знаю, под каким именем ты известен ныне, - любезно улыбнулся Дамблдор. – Однако боюсь, что для меня ты навсегда останешься Томом Риддлом. Одна из черт, которая раздражает в старых учителях. Боюсь, нам никогда не забыть начало пути наших юных учеников.
Он поднял свой бокал, словно провозглашая тост за Волдеморта, лицо которого не дрогнуло. Тем не менее Гарри ощутил, что атмосфера в кабинете слегка изменилась: отказавшись называть Волдеморта выбранным им же именем, Дамблдор не позволял ему диктовать условия встречи, и Волдеморт, видимо, принял это как должное.
- Мне удивительно, что вы до сих пор здесь, - сказал Волдеморт после недолгого молчания. – Никогда не мог понять, почему такой волшебник, как вы, совершенно не желает оставить школу.
- Что же, - вновь улыбнулся Дамблдор, - для такого волшебника, как я, самыми важными делами могут оказаться передача древних знаний и помощь юным умам в их оттачивании. Если я помню правильно, ты как-то тоже показал склонность к преподаванию.
- Я по-прежнему ищу этого, - признался Волдеморт. – Мне просто удивительно, что вы, у которого Министерство так часто просит советов и которому, если я не ошибаюсь, дважды предлагали пост Министра…
- Уже по меньшей мере трижды, - поправил Дамблдор. – Но работа в Министерстве никогда не привлекала меня. Думаю, это наша общая черта.
Волдеморт без улыбки склонил голову и сделал ещё глоток вина. Дамблдор не нарушал натянутого молчания между ними, но с любезным выражением лица ожидал, когда Волдеморт заговорит первым.
- Я вернулся, - через некоторое время промолвил он. - Пожалуй, позже, чем ожидал профессор Диппет… но тем не менее, я вернулся, чтобы снова попросить о том, для чего я был, как он сказал, слишком молод. Я пришёл к вам попросить вас позволить мне вернуться в этот замок и преподавать. Думаю, вам следует знать, что с тех пор как я отсюда ушёл, я многое повидал и сделал. Я могу показать и рассказать вашим студентам то, чего они никогда не узнают ни от одного из других волшебников.
Прежде чем ответить, Дамблдор какое-то время разглядывал Волдеморта поверх своего кубка.
- Да, я без сомнения знаю, что с тех пор, как ты от нас ушёл, ты многое повидал и сделал, - тихо согласился он. – Слухи о твоих деяниях дошли и до нашей старинной школы, Том. И жаль, если бы мне пришлось поверить хотя бы половине их.
- Величие вызывает зависть, зависть порождает злобу, злоба раздувает ложь, - сказал Волдеморт с бесстрастным выражением лица. – Вам следует знать это, Дамблдор.
- Значит, ты называешь всё содеянное тобой «величием»? – осторожно спросил Дамблдор.
- Несомненно, - ответил Волдеморт, и в его глазах вспыхнул красный огонёк. – Я экспериментировал; я, пожалуй, раздвинул границы магии дальше, чем кто-либо когда-либо продвигался…
- Или некоторых видов магии, - тихо поправил его Дамблдор. - Некоторых. В остальных ты остаёшься… уж прости… удручающе невежественным.
Волдеморт впервые улыбнулся. Улыбка была злобной и плотоядной, злом в чистом виде, грознее яростного взгляда.
- Устаревший довод, - тихо проговорил он. – Однако, Дамблдор, всё, что я повидал в этом мире, наголову разбивает ваши знаменитые заверения, что любовь мощнее моей магии.
- Видимо, ты не там искал, - предположил Дамблдор.
- Но тогда разве нет лучшего места для возобновления моих поисков, чем Хогвартс? – спросил Волдеморт. – Вы позволите мне возвратиться? Позволите мне поделиться моими знаниями с вашими студентами? Я отдаю себя и свои таланты в ваше распоряжение. Я готов пойти под ваше начало.
Дамблдор вскинул брови.
- А что станет с теми, кто находится под твоим началом? Что будет с теми, кто называет себя — судя по слухам — Поглотителями Смерти?
Гарри понял, что Волдеморт не ожидал от Дамблдора, что тот знает это название; в глазах Волдеморта снова сверкнул красный огонёк, а ноздри-щелки затрепетали.
- Мои друзья обойдутся без меня, - ответил он после недолгого молчания. - Я в этом уверен.
- Рад слышать, что ты считаешь их друзьями, - сказал Дамблдор. – У меня сложилось впечатление, что они, скорее всего, на положении слуг.
- Вы ошиблись, - возразил Волдеморт.
- Значит, если я сегодня вечером приду в «Кабанью голову», то не найду их — Нотта, Розье, Малсибера, Долохова — в ожидании твоего возвращения? Действительно преданные друзья – проделали такой путь с тобой в снежной ночи, просто чтобы пожелать тебе удачи, пока ты пытаешься получить должность преподавателя.
Без сомнения, знание Дамблдора в подробностях о тех, с кем он приехал, обрадовало Волдеморта ещё меньше, однако он отреагировал почти сразу:
- Вы, как всегда, всеведущи, Дамблдор.
- О нет, просто я на дружеской ноге с тамошним барменом, - непринуждённо возразил Дамблдор. – А теперь, Том… - Дамблдор поставил на стол пустой кубок и выпрямился на кресле, соединив, по обыкновению, кончики пальцев. – Давай поговорим в открытую. Зачем ты явился сюда сегодня в окружении сторонников с просьбой о работе, которую, как мы оба знаем, тебе получить не хочется?
- О работе, которую мне не хочется получить? – спросил Волдеморт с холодным удивлением. – Напротив, Дамблдор, я очень хочу получить её.
- О да, ты хочешь вернуться в Хогвартс, но не хочешь больше преподавать, как тогда, в восемнадцать лет. Что ты задумал, Том? Почему бы тебе не попросить об этом сразу в открытую?
Волдеморт скривился.
- Если вы не хотите предоставить мне работу…
- Конечно же, нет, - подтвердил Дамблдор. – И вряд ли ты сам ожидаешь от меня этого. Тем не менее, ты пришёл сюда и попросил, значит, у тебя есть какая-то цель.
Волдеморт встал. С перекошенным от бешенства лицом он стал похож на Тома Риддла ещё меньше.
- Это ваше последнее слово?
- Да, - ответил Дамблдор, тоже вставая.
- Значит, нам больше нечего сказать друг другу.
- Нечего, - согласился Дамблдор с полным печали взглядом. – Много воды утекло с тех пор, когда я мог напугать тебя горящим гардеробом и заставить повиниться за проступки. Жаль, что теперь я не могу, Том… жаль, что не могу…
Гарри на мгновение охватило желание прокричать бесполезное предупреждение: он был уверен, что рука Волдеморта потянулась к карману с палочкой, но Волдеморт тут же повернулся, ушёл, и дверь закрылась.
Гарри снова ощутил, что Дамблдор взял его за руку, и вскоре они оба стояли почти на том же месте, но на наружном выступе не высился снег, а рука Дамблдора снова почернела и помертвела.
- Зачем? – тут же спросил Гарри, глядя в лицо Дамблдору. – Зачем он возвращался? Вам удалось выяснить?
- Есть у меня идеи, - ответил Дамблдор, - но не более того.
- Какие идеи, сэр?
- Я расскажу тебе об этом, Гарри, когда ты получишь воспоминания профессора Слизхорна, - ответил Дамблдор. – Когда у тебя будет этот последний кусочек мозаики, всё, как я надеюсь, прояснится… для нас обоих.
Гарри по-прежнему сгорал от любопытства, и даже когда Дамблдор подошёл к двери и открыл её, он не сразу сдвинулся с места.
- А потом он приходил просить должность преподавателя защиты от тёмных искусств, сэр? Он не сказал…
- О, он определённо хотел преподавать защиту от тёмных искусств, - ответил Дамблдор. – Вскоре после нашей короткой встречи я получил доказательства тому. Сам видишь, что ни один из учителей защиты от тёмных искусств не продержался больше года с тех пор, как я отказал в этой должности Лорду Волдеморту.