Горячее лето 41-го. Часть 3

Юго-Западный фронт

В первые дни войны с 22 июня 1941 года фашисты танковыми клиньями ударили в направлении армий 8-й и 11-, а  также 4-й и 5-й. Попытаемся проследить, что стало с другими армиями в эти дни Великой Отечественной войны. И разобраться, почему же наряду с героизмом вышеуказанных армий историки пишут и об изменах, и о предательстве в те же самые дни.

Помимо 5-й армии ЮЗФ также историки указывают на героические усилия, которые предпринимали под Перемышлем отдельные подразделения Красной армии. Например, правофланговая 99 Краснознамённая дивизия 26-й армии.

Одна эта дивизия противостояла двум-трём немецким, теснившим её на этом самом участке.

Из книги Н.Н. Иноземцева «Фронтовой дневник» (2005): «Доносятся отзвуки артканонады: это Краснознаменная 99-я дивизия удерживает Перемышль от трех немецких дивизий».

Более того, она отбросила фашистов назад, за речку Сан. И именно с этой русской/советской дивизией фрицы не могли поделать ровным счетом ничегошеньки. Независимо от той массивности натиска, который они попытались обрушить именно на этих красноармейцев. И даже не глядя на многочисленные воздушные атаки. Как свидетельствуют историки, в самый начальный период наступление фашистов против других подразделений (дивизий) этой армии не было осуществлено.

В первой части этого цикла мы сформулировали вопрос: «Действительно ли Красная армия была во всём существенно слабее вермахта?»

И на этот вопрос своими действиями и реальным героизмом сформулировали ответ те её подразделения – наши армии и дивизии, на которые в самые первые дни Великой Отечественной войны пришёлся основной натиск и вся мощь гитлеровского наступления. И ответ этот – однозначное «Нет».

Никакого качественного превосходства над советскими военнослужащими вермахт не имел. И именно этот ответ, как ничто иное, высвечивает всю контрастность ситуации в самом начале войны. Речь идёт о существенной поляризации, которую некоторые историки даже именуют серьёзной катастрофой.

Если отечественные вооруженные силы, на которые орда немцев навалились всей своею могущественностью, отражали бои успешно и героически, то каким образом сотни тысяч военнослужащих оказались в плену?

Как так случилось, что СССР утратил огромные территории, потерял танки и самолеты в огромном количестве?

Историки задаются следующими вопросами.

А как, например, воевала 12-я армия?

И так ли героически сражались с фашистами подразделения этой армии, которые или не попали под массированный удар первых дней войны, или, если и попали, то под атаки куда более меньшей силы?

Давайте рассмотрим как раз эту самую 12-ю армию. Ею руководил в то время генерал Павел Григорьевич Понеделин.

Данная армия располагалась на фронте от границы с Польшей (юг Львовской области), две дивизии (13 стрелковый корпус) прикрывали перевалы Карпат (граница с Венгрией). Дальше корпуса 12-й армии размещались до Буковины по длине пограничной линии с Румынией.

Специалисты указывают, кстати, что на 22 июня Венгрия не вмешалась в войну.

Из воспоминаний офицера погранвойск Михаила Григорьевича Паджева «Через всю войну» (Записки пограничника) (1972): «Только на второй день после нападения Германии на СССР правительство Венгрии было «приглашено» принять участие в войне против Советского Союза.

Этим и объясняется, что на участке 94-го пограничного отряда, большинство застав которого располагалось на границе с хортистской Венгрией, в первые дни войны противник не предпринял активных действий, хотя его войска были сосредоточены на дорогах Ужокского, Верецкого и Вышковского перевалов.

Только спустя пять суток, когда немцы уже рвались ко Львову и Минску, венгерские войска перешли границу».

Историки отмечают, что в первый день войны подразделения 12-й армии поднялись по тревоге и направились к обороне рубежей с оружием и боеприпасами.

В ходе передвижения к передовым позициям их настигли бомбардировки противника.

Однако авиасоединения, которые находились в ведении 12-ой армии, 22 июня воздушные рубежи не обороняли и немцев не бомбили, то есть не взлетали вообще. Им не было приказано защищать в небе свои армейские подразделения. Такой приказ в тот день не поступил ни от командующего армией, ни от армейского штаба. Или прикрытия с воздуха не затребовал командир (штаб) 13 стрелкового корпуса, чьи подразделения бомбил противник с воздуха?

Таким образом, когда войска 12-й армии вышли на полевые позиции, то они практически не подверглись ударам на земле: атак не было.

Историки упоминают про свидетельства от пограничников не одного, а сразу трёх погранотрядов (что охраняли советские рубежи к югу от Перемышля, а затем по Карпатским горам) о том, что первые пять дней (то есть с 22 июня и вплоть до истечения 26 июня) фашисты не предпринимали наступательных действий.

Означает ли это, что на всем этом протяженном участке фронта (многие сотни километров) на 13 стрелковый корпус, а также на дивизии его соседа с левого фланга – подразделений 26-й армии никаких ударов и натисков со стороны немецких захватчиков попросту не было?

Обратимся к документальным свидетельствам.

Вот что пишет об обстановке на 24 июня на данном участке фронта Н.Н. Иноземцев в своей книге «Фронтовой дневник» (2005):  «На границе пока ничего особенного нет. Изредка легкая перестрелка у пограничников, а так война ни в какой степени не чувствуется… Наша дивизия занимает очень большой участок – 60 км по фронту. Фактически мы составляем мелкие группы прикрытия на особо важных участках; сплошной линии обороны нет. Но и немцы здесь, по-видимому, больших сил не имеют».

Речь идет об опубликованных дневниковых записях (дневники и письма) артиллериста Николая Николаевича Иноземцева. Он в первый день войны вместе с артиллерийской батареей 192 стрелковой дивизии по приказу был направлен на позиции. А уже через несколько дней им пришел непонятный приказ – отходить. Как красноармейцам пояснили – угроза обхода.

«Получили приказ немедленно сняться и двигаться через Стримы к Дрогобычу.

Приказ хоть и был довольно неожиданным, но мы знали, что под Львовом дела плохи и создается угроза окружения».

Отступают уже через трое с небольшим суток (в течение которых, по свидетельствам, никто на эти части не наступал и вовсе их не атаковал) – это (по воспоминаниям Иноземцева) 25 июня, а точнее в ночь на 26-е. От штаба ЮЗФ приказ на отступление 12-й армии не поступал. Зато был такой от штаба корпуса.

«Приказано двигаться горами, кратчайшим путем на Стримы, а затем к Бориславу». «О немцах никаких сведений нет. Идет спокойная, нормальная жизнь… Отступление идет по всему фронту».

«28 июня. В 5 часов дня получаем приказ о дальнейшем отходе».

По воспоминаниям пограничников с заставы на Верецком перевале, их сняли с заставы приказом штаба стрелкового корпуса. То есть письменный приказ был. «К вечеру 26 июня по приказу командира 13-го стрелкового корпуса генерал-майора Н.К. Кириллова и наш 94-й погранотряд, так и не войдя в соприкосновение с противником, стал отходить от границы».

Любопытно, что с самого первого дня войны фашистам очень активно помогали украинские националисты, они вредили с тылу пограничникам, перерезая линии телефонной коммуникации.

«Бандиты из организации украинских националистов перерезали провода, повреждали телефонные узлы. Это мешало своевременно передавать необходимые распоряжения, уточнять обстановку на отдельных участках».

Уже после войны нашлись документы, свидетельствовавшие о том, как вступали в бой и встречали врага пограничники соседних отрядов.

Вот что писал в донесении начальник штаба 93-го погранотряда (сосед с правового фланга) майор Целиков: «С 22 по 26 июня 1941 года отряд продолжал охранять и оборонять 177-километровый участок границы.

Противник на охраняемом участке активных боевых действий не проявлял. В ночь на 27 июня по приказу отряд отошел от границы».

Обстановка на участке соседа с левого фланга (95-го пограничного отряда):
«С 22 по 26 июня на участке отряда спокойно».

Третье свидетельство – генерал-полковника технических войск Советской армии, участника Великой Отечественной войны Павла Алексеевича Кабанова. Он служил тогда командиром 5-й железнодорожной бригады Особого корпуса железнодорожных войск.

Изложил П.А. Кабанов свое свидетельство в его книге «Стальные перегоны» (1973). Тогда он по долгу службы взаимодействовал с 13 стрелковым корпусом.

«24 июня я снова был в Збараже».

В этот же день 24 июня 1941 года (рассказывает П.А. Кабанов) главный инженер корпуса полковник Ф.Н. Доронин вошел в управление и сообщил: «Только что из Тернополя. Был там в штабе Юго-Западного фронта.
Вызывал меня начальник ВОСО округа полковник Коршунов. Ваша бригада действует в зоне 12, 26-й армий. За бригадой закреплены… пограничные участки: Госграница – Турка – Самбор и Госграница – Лавочне – Стрый.
Ваша задача охранять эти линии, а в случае отхода разрушить».

Через день (25 июня) начальнику Стрыйского отделения движения А.И. Богданову поступил приказ на эвакуацию, но это было похоже на провокацию. И Кабанов просит перепроверить источники данного распоряжения. Оказалось, что точно – провокация. Связи с вышестоящим начальством уже не было. И уверенности, что приказ получен именно от начальника дороги – тоже.

П.А. Кабанов: «Нельзя вам уезжать. Подумайте: Стрый – узел, через него идут эшелоны со стороны Перемышля, Хирова и Самбора. Впереди нас – Самборское отделение. Все его люди – на месте. Значит, оставим товарищей в беде».

И тогда «Богданов навел необходимые справки, которые подтвердили мое предположение: приказ начальника дороги на эвакуацию отделения сфабриковали вражеские лазутчики».

Бригада П.А. Кабанова в те дни курировала железнодорожные узлы юга Львовской области: Самбор, Стрый, Турка, Дрогобыч, Борислав. Согласно воспоминаниям, наутро 25 июня подразделение взрывников-железнодорожников, прибыв к месту расположения штаба 192 стрелковой дивизии (входила в состав 13-го стрелкового корпуса 12-й армии), хотели получить и выполнить распоряжения, что взрывать. Но они штаба там уже не обнаружили. А застали лишь красноармейцев, заканчивающих отход с ранее обороняемых позиций.

«На рассвете 25 июня П.А. Фролов с несколькими бойцами отправился на дрезине к Госгранице в расположение штаба 192-й горнострелковой дивизии. Нужно было получить задание от ее командования. Повсюду войска снимались со своих позиций и уходили в сторону станции Турка.
Не оказалось на месте и штаба дивизии».

В боевом донесении 12-й армии, которое выложено в сети как оперативная сводка штаба 12-й армии № 04/оп к 7 часам 24 июня 1941 года «О положении войск армии», Понеделин сообщает: «13-й стрелковый корпус – сведений не имеется».

В дополнение приведем еще один рассекреченный документ о ситуации с передачей сведений в 12-й армии Понеделина, обнародованный на сайте «Память народа», от 23 июля 1941 года: «Командиры соединений и частей и их штабы проявляют полную беспомощность и безответственность по обеспечению своевременной и исчерпывающей информацией по состоянию частей».

Приказ о покидании заставы и снятия, по сути, обороны госграницы, видимо, был ошибочным. Так как пограничники заставы, охраняющие ранее Верецкий перевал, после отхода вновь получают разрешение вернуться на заставу. Но теперь они встречают гитлеровцев уже на спуске с перевала.

Пограничники выбили фашистов с перевала. Но ведь фрицы туда попали легко и просто, с территории еще не вступившей в войну Венгрии, а также напрямую вследствии «ошибочного» приказа об отступлении, который пришел от комкорпуса. Или это был не его приказ, а очередная диверсия украинских националистов?

Ну, и по поводу приказа из тогдашнего Кремля – не оставлять немцам ни дна ни покрышки.

Офицер-железнодорожник П.А. Кабанов вспоминает, что комбат доложил:

«Сто девяносто шестая дивизия… получила приказ отойти в район Дрогобыча. Отряду минеров разрешено ставить полное заграждение на всем участке от Госграницы до Самбора».

И далее:

«Вчера отряд минеров получил от командира 192 стрелковой дивизии странное письменное разрешение и план на постановку заграждения». «Почему странное?» «Вместо того, чтобы разрушать крупные объекты, он предлагает разобрать два воинских тупика и разрушить линию связи, и то только от Госграницы до Турка».

В те самые дни, когда советские взрывники-железнодорожники уничтожали главные объекты и склады жизнеобеспечения, фашисты забрасывали эти же приграничные районы своими листовками с угрозами расправы, если что-то будет уничтожено до их прихода.

А ведь немцы, судя по листовкам, похоже, знали, что «их люди» там (намеренно) оставляют для них невредимыми важные сооружения и коммуникации…

В книге П.А. Кабанова есть еще один эпизод про неуничтоженные стратегически важные объекты.

«Я начальник склада, – волнуясь, говорил интендант. – Не могу подарить фашистам авиационный бензин. Понимаете, не могу! Если меня за это не расстреляют, то я сам себе пущу пулю в лоб!»

На этот раз шла речь об огромном топливохранилище, который всё же взорвали, но исключительно благодаря требованию начальника этого склада, что грозил застрелиться, в случае отказа ликвидации этого объекта.

11 августа 2010 года газета «Красная Звезда» опубликовала статью С.Г. Покровского «Измена 1941 года», в которой указывается, что

«приказ штаба Юго-Западного фронта на отход 12-й и 26-й армий поступил. Он был выработан в штабе фронта в 21 час вечером 26 июня.

И в последующем был признан необоснованным.

По причине того, что войска левофланговых дивизий 26-ой армии и правофлангового 13 ск 12-й армии не подвергались давлению. Поторопился штаб фронта.

Но при этом указал 13-ому стрелковому корпусу ровно те рубежи отхода, на которые корпус отошел по собственному разумению еще 24–25 июня».

И если такой приказ от 26 июня 1941 года на оставление военнослужащими беспричинно и без давления какого-либо противника позиций в районах охраняемой государственной границы всё же существовал (а не был организованной диверсией украинских националистов), то почему не последовало никакой реакции?

И что отделяет такого рода якобы ошибочные приказы в военное время от понятия «измена Родине»?

Дальнейшую судьбу сдавшейся в плен 12-й армии я уже изложил в этом материале. http://proza.ru/2021/05/02/370

Не смог не поделиться с уважаемыми читателями любопытным документом. Одной справкой, составленной на командующего Киевского Особого Военного Округа, генерал-полковника Кирпоноса М.П. - а по сути, компроматом на него. Автор документа - начальник 3-го управления НКВД (НКГБ) Михеев А.Н., а используемые материалы взяты [видимо] из досье (личного дела Кирпоноса).

На момент работы над двумя [более ранними] публикациями документ Михеева мне не встречался.
Кто знает, потянул бы за собой такой документ шлейф обвинений в виде расстрельного приговора для командующего, сумевшего выбраться из киевского котла в сентябре 1941?

Справка
Командующий КОВО генерал-полковник Кирпонос М.П.
Кирпонос Михаил Петрович, 1892 года рождения, украинец, гражданин СССР, уроженец м.Веркиевка  Черниговской области УССР, из крестьян.
В старой армии служил ротным фельдшером. В империалистическую войну с августа 1917 года по февраль 1918 года находился в Румынии. В Красную Армию вступил добровольцем в 1918 году. Член партии с 1918 года.
За образцовое выполнение задания командования на фронте борьбы с финской белогвардейщиной присвоено звание Героя Советского Союза.
По показаниям арестованных военных заговорщиков, Кирпонос в 1923 – 1924 гг. примыкал к троцкистской оппозиции, находясь в парторганизации Военной академии имени М.В. Фрунзе.
Арестованный о[собым] о[тделом] НКВД ОКДВА как заговорщик троцкист Карпель Исай Львович (бывший начальник штаба 66-й стрелковой дивизии), на допросе 30 апреля 1937 года показал: “Из слушателей подготовительного класса Военной академии троцкистами в 1923 – 1924 гг. были: …9.Кирпонос Михаил – комбриг, ныне начальник Казанской военной школы…
С Кирпоносом я имел встречу в феврале 1936 года в ПУРе РККА, когда я приезжал к Гамарнику. В разговоре с Кирпоносом мы вспомнили своего начальника группы Бойцова, свернувшего в 1923 – 1924 гг. всю нашу группу на троцкистский путь”.
Карпель на суде свои показания подтвердил.
Карпель Исай Львович - (1899 - 1938) - полковник, начальник штаба 66-й сд. Арестован 17 декабря 1936 года. Приговорен к ВМН 19 июня 1938 г. Реабилитирован в 1957 г.
Гамарник Ян Борисович - (1894 - 1937) - армейский комиссар 1-го ранга. С 1929 г. начальник Политуправления РККА, одновременно заместитель наркома обороны РККА (с 1934 - 1937 гг.) 31 мая 1937 г. покончил жизнь самоубийством во избежание ареста. Реабилитирован в 1955 г.
Бойцов Матвей Васильевич (1890 - ?) - офицер царской армии. В РККА с 1918 г. В 1921 г. окончил Академию РККА. Стремительная карьера - заместитель начальника академии ВВС имени Н.Е. Жуковского, помощник начальника ВВС Ленинградского ВО, командир авиадесантной бригады особого назначения. В 1935 -1938 гг. - начальник пограничных войск.

Арестованный, руководитель правотроцкистского блока в Татарии, бывший секретарь ОК ВКП(б) Мухаметзянов Галим Мухаметзянович на допросе 23 декабря 1937 года показал: “Участник антисоветской правотроцкистской организации в Казанском гарнизоне – бывший комиссар дивизии Бирюков (арестован) в беседе со мной сообщил мне, что он намерен заключить по антисоветской работе контакт с начальником пехотного училища Кирпоносом, который, по заявлению Бирюкова , безусловно, должен на это согласиться”.
Мухаметзянов выездной сессией Верховного суда Союза ССР присужден к ВМН (высшей мере наказания). Показания Мухаметзянова не перепроверены.
По данным агентуры и другим официальным документам, Кирпонос начиная с 1918 и до 1937 года имел тесную связь с арестованным в Киеве троцкистом Крапивянским Николаем Григорьевичем, который [происходит] из семьи крупного кулака и является подполковником царской армии; в 1924 году он стоял на троцкистских позициях по вопросу китайской революции; в 1928 году голосовал против исключения из партии Троцкого и Зиновьева; находился в тесных связях с троцкистами Стыценко и Мураловым.
Мухаметзянов Галим Мухаметзянович - секретарь Казанского ОК ВКП(б). Арестован. Расстрелян. Других биографических данных не имеется.
Бирюков - сведения не обнаружены.
Крапивянский Николай Григорьевич - (1899 - 1948) - активный участник гражданской войны. Командир 1-й Украинской дивизии и 2-й Укр. Сов. Армии. С 1928 г. в пограничных войсках и органах безопасности. Арестован 31 мая 1938 г. Освобожден из ИТЛ в 1944 г. Реабилитирован.
Зиновьев Григорий Ефимович - (1883 - 1936) - с 1919 года Председатель исполкома Коминтерна.
Стыценко - сведения не обнаружены.
Муралов Николай Иванович - (1877 - 1937) - активный участник революции 1905 - 1907 гг. В 1924 - 1925 гг. командующий войсками СКВО. В 1927 г. заведующий Военно-морской инспекцией. Осужден к расстрелу, как участник параллельного антисоветского центра. Реабилитирован в 1956 г.
Ухов Иван Кузьмич - в 1927 г. окончил военную академию им. Фрунзе и направлен в распоряжение инспекции войск ОГПУ. Другие сведения не обнаружены.

По тем же данным, Кирпонос в 1938 году установил связь с участником троцкистской оппозиции – бывшим слушателем Военной академии Уховым И.К. (не арестован), который просил в ноябре 1938 года у Кирпоноса справку о непричастности его (Ухова) в 1923 – 1924 гг. к троцкистской оппозиции.
В узком кругу своих людей Кирпонос всячески восхвалял врагов народа Тухачевского и Якира, подчеркивая, что Якиру дают высокую оценку и немцы.
Тухачевский Михаил Николаевич - (1893 - 1937) - Маршал Советского Союза (1935). Арестован 22 мая 1937 г. Последняя должность - командующий войсками Приволжского ВО с 22 мая 1937 г. Расстрелян 22 июня 1937 года. Реабилитирован 31 января 1957 г.
Якир Иона Эммануилович - (1896 - 1937) - командарм I ранга (1935). В 1921 - 1922 гг. и 1925 - 1937 гг. командующий войсками КОВО. При вступлении в должность войсками Ленинградского ВО был арестован. Расстрелян 12 июня 1937 г. Реабилитирован 31 января 1957 г.

Работая начальником училища в гор. Казани, Кирпонос привлекался к партийной и служебной ответственности за очковтирательство. Кроме того, Кирпонос не вел должной борьбы за высококачественную подготовку курсантов, высокую дисциплину и налаживание учебного процесса.
Кирпонос женат на дочери польского националиста – Пиотровской Софье Александровне, являвшейся во время занятия в 1919 году гор. Житомира белополяками активной участницей организации польских “соколов”. Жена Кирпоноса подозревается в шпионаже.
Информации по семье Кирпоноса - немного. В 1911 году Кирпонос женился на Олимпиаде Поляковой , дочери шорника. Развелся с ней в 1919 [после развода 2 дочери от первого брака воспитывались у него в новой семье]. В том же году женился во второй раз на Софье Александровне Пиотровской. Многие родственники второй супруги были репрессированы или проживали в эмиграции в 1930-е годы, о чем впоследствии Кирпоносу и пришлось изъяснятся в 1929 г. с представителем особого отдела 51 сд (в г. Одесса).
В конце августа 1941 года семья Кирпоноса (5 дочерей и жена) была эвакуированы в город Саратов.

Брат Пиотровской С.А. – Пиотровский Ян в 1924 году бежал из СССР в Польшу и, по непроверенным данным, поступил там на работу в дефензиву, который выдал коммунистов, работающих в подполье.
Отец Пиотровской за связь с указанным сыном – Яном – был в 1930 году арестован и выслан из гор. Житомира.
Жена Кирпоноса настроена антисоветски и раскаивается, что не выехала в период гражданской войны вместе с польскими офицерами в Польшу.
Начальник 3-го управления
Майор гос[ударственной] безопасности
Михеев /16 июня 1941 года/.

Любопытное совпадение в том, что Михеев Анатолий Николаевич, комиссар государственной безопасности 3-го ранга, составитель справки, будет находиться рядом [как будто, специально приставлен] с командующим ЮЗФ Кирпоносом М.П. в момент гибели последнего (в урочище Шумейково) 20 сентября 1941 года.
В качестве справки:
С 17 июля 1941 года — Михеев начальник Особого отдела НКВД Юго-Западного фронта. Комиссар государственной безопасности 3-го ранга (с 19 июля 1941 года).
Михеев принимал непосредственное участие в боевых действиях на передовой, начиная с 15 сентября 1941 года, в условиях полного окружения частей Юго-Западного фронта в Киевском котле.
Располагал ли Кирпонос информацией, что комиссар ГБ Михеев осуществлял общее руководство следствием по громким и резонансным делам - одно из которых, следствие по делу другого командующего - Западным Фронтом, Павлова Дмитрия Григорьевича?
Ровно через месяц от начала войны, 22 июля 1941 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Павлова к смертной казни с конфискацией имущества и лишением воинского звания. В этот же день он был расстрелян и похоронен на одном из расстрельных полигонов НКВД, в посёлке Бутово, совхоз «Коммунарка».
Некоторые историки полагают, что в полномочия и задачи Михеева входило личное наблюдение и контроль за ситуацией в штабе ЮЗФ, а при необходимости - ликвидация лиц высшего командного состава, в случае дезертирства или паники.
Сам Михеев переживет Кирпоноса ровно на один день и погибнет 21 сентября в столкновении с противником.

Вопрос вместо вывода
Не понятен один принципиальный момент: как и почему управление кадров Красной Армии проводило проверку и допускало, а ВГК утверждало на такие высокие и КЛЮЧЕВЫЕ командные должности людей, подозреваемых еще в 1938 году в троцкистском заговоре, а их родственников в шпионаже? Даже, если все обвинения в личном деле были надуманными - тогда зачем и с какой целью они были составлены и на каком основании были так просто халатно [кем-то] проигнорированы, почему ошибочные обвинения не сняты, в конце концов? Неужели этот заговор был настолько масштабным и заговорщики вредители находились во всех структурах? Тем не менее, после гибели генерала, семью Кирпоноса никто не репрессировал, в отличие, от семьи командующего ЗФ, генерала Павлова или того же генерала Качалова.
Что вы сами думаете на этот счет?