Понтийские барышни

Сёстры Галя и Валя приехали на заработки в Грецию. Автобус подобрал их  ночью на границе с Болгарией и докатил  утром до Салоников, рядом с площадью Аристотеля, где гудел большой базар. Крепкие девушки были готовы ко всем трудностям, но прежде, необходимо было  распродать свои незамысловатые товары, дававшие возможность заработать немного драхм на пропитание. Сёстры были высокими и дородными. Дебелая темноволосая старшая Галя, хоть и с грубоватым лицом, но вполне привлекательна, а её полнотелая светловолосая  сестра с тонкой талией и крутыми бёдрами,  если на каком-нибудь из мужчин  задерживала  томный взгляд волооких глаз, тот взволнованно  подавал ей знаки внимания.
У девушек появился знакомый – шумный и вездесущий Ашот, –  армянский грек из Карабаха.
Он обосновался здесь уже  с год  и имел греческий паспорт.
На рынке торговали всем, что удалось прихватить с собой: утюгами, мясорубками, матрёшками, тёрками для овощей, батарейками и сигаретами. Особым спросом пользовался  цветочный одеколон. Гречанки, любительницы острых блюд и терпких запахов, охотно брали его. Открыв флакон, они наносили содержимое  пальцем на лицо и шею и, принюхиваясь друг к другу, восклицали: «эфхариста» ( восхитительно) и, не торгуясь, платили 200 драхм.
Базар преимущественно говорил по русски.
–Все они греки из СССР. – пояснил Ашот, – «Росопонтиями» нас считают, потому что наши предки селились по берегам Азовского и Чёрного морей. Понтийского, как его называли древние.
Сёстры  не предполагали, что в их стране столько греков. Они приехали из Абхазии, Аджарии, из Одессы, Баку, Тбилиси, Еревана и ещё, Бог весть откуда. Им выдавали греческие паспорта сразу и без всяких проблем.
Проблемы были только у Гали и Вали. Географически они хоть и были из тех мест, где жили эллины – из Мариуполя, но в их роду были  русские и казаки, ни одного грека.  Им хотелось  остаться здесь, где ленивое Эгейское море манит окунуться в воду, тёплую, как остывающий в тарелке суп, а улицы пахнут персиками, апельсинами и плодами померанцевых деревьев, к которым примешивался аромат кофе из  ближайших кафе.
Наслаждаясь душистым кофе, за базаром лениво поглядывали полицейские – стройные парни в идеально  подогнанных по фигуре брюках и синих форменных рубашках. Когда они выходили на базарную площадь, ряды торговцев начинали колыхаться, словно морские волны, сигналя друг другу  – прятать сигареты.  Девушки побаивались встречаться  взглядами с блюстителями порядка. Виза у них была однодневной.
– Не бойтесь,  – увещевал их Ашот, –  здесь же демократия. Проверить документы могут только у совершившего преступление, а так, без причины остановить кого нибудь – это нарушение прав человека. Здесь у нас с этим строго.  Знаете, что раскрываемость преступлений в Греции, равна нулю?
– Так плохо работает полиция? –  удивлялись сестры.
– Просто преступлений нет. – самодовольно улыбнулся Ашот, –    Началось с того, как набежали голодные  албанцы с севера. В прошлом году один из них пырнул ножом свою хозяйку. Тогда, вся Греция неделю «на ушах» стояла. Албанцев стали ловить на дорогах. Их сажали в комфортабельные автобусы с кондиционерами, давали еды на пару дней и высаживали на границе. Но они  горными тропами, нелегально появляются снова. Головная боль с ними.
Помня по школьным учебникам облик жителей древней Эллады, девушки находили их потомков весьма некрасивыми.
–  Что вы хотите, – заметил Ашот, – 400 лет под османским «ятаганом», что же тогда от древних греков осталось?
Работодатели появлялись не базаре периодически и вмиг обрастали толпой. Им требовались крепкие мужики на ремонт и постройку домов. Брали также рабочих для сбора черешен и персиков.
– Кормят хорошо и платят нормально. За месяц можно заработать по 200 долларов. Главное,  понравиться  хозяину. – поучал Ашот.
Взглянув на крепких девушек, очередной наниматель велел им садиться в машину.
– Едем в Наусу, на консервную фабрику, – сказал он.
– Везёт вам, –   грустно промолвил Ашот, –  такую работу ждут месяцами.

На фабрике, где готовились компоты, требовались быстрые женские пальчики,
способные снимать с конвейерной ленты подпорченные фрукты перед заливкой их горячим сиропом.
На седьмой день в цеху появился проверяющий –  инженер Кристо.
Тридцатилетний служащий, увидев за конвейером Валентину,  на миг утратил дар речи.
– Оморфия! ( красавица) – придя в себя, прошептал он.
Девушек тут же перевели на более лёгкую работу – упаковывать банки в ящики.
Роман с Валентиной был крепким со страстью. Разведясь с женой, Кристо привёл девушку в свой большой дом с белым мраморным полом.
Жители Наусы возмутились.
– Неслыханная дерзость, какая-то росида (русская) разбила семью добропорядочного  и уважаемого человека! – роптали они.
Стоустая молва докатилась до Верии, где проживал Харлампий, дядя легкомысленного инженера.
Он срочно прикатил в Наусу, чтобы вразумить племянника. Там дядя увидел Галю и влюбился в румяную, пышущую здоровьем девушку. Поражённый её привлекательностью, пенсионер предложил ей руку, сердце и двухэтажный дом в центре Верии.
Галя не устояла.
«Какие они сентиментальные, эти греки»! –  думала девушка, наливаясь краской.  Страстное объяснение в любви, хоть и на незнакомом языке древних эллинов, растопило её сердце. Она согласилась стать женой  ещё  вполне моложавого дяди.
Галя стала хозяйкой  дома с  персиковым садом и наливающимися оливками, окружённого белым забором.
В течении недели в дом Харлампия зачастили многочисленные родственники. Все пожелали взглянуть на росиду. Они заходили в  комнату  невесты в одну дверь и, удаляясь через другую, одобрительно цокали языками.
– Калимэра. (добрый день)  – произносила Галя знакомое ей слово, и гости восхищались скромностью и воспитанностью молодой супруги.
Из Катерини приехала сестра Харлампия.
– А умеет ли,  росида готовить фасолакии, твою любимую мусаку из баклажан, соус цацики? – волновалась  сестра.
– Научу её, –  убеждал брат, – и кофе будет  готовить в джезве на горячем песке, настоящий, турецкий.

Сёстры писали восторженные письма в родной Мариуполь. Они восхищались наивностью и добротой греков, для которых было важно, чтобы их жёны не работали и вели  прилежно домашние дела.
«Какой чудесный супермаркет, этот Маринопулос». – восторгались они, – двери сами раскрываются перед тобой и вовлекают в своё прохладное нутро. Какие здесь фрукты, соки и орешки. Так всего много!»
У Гали была особая страсть к арахису. Здесь его было столько сортов, что кружилась голова. Она  старалась быть экономной и покупала орешки подешевле. Однажды Харлампий извлёк из мусорного ведра упаковку и возмущённо стал размахивать перед лицом жены.
Такую незначительную подробность, написанную мелким шрифтом,  она не заметила.
–  Это  для собак, – сердился он, – как ты могла такое купить? Что скажут люди?
– Прости, мой дорогой. Во первых –  я не знала, что ваши собаки едят арахис, а во вторых – чем он отличается от нормального?  Чистенький, прожаренный, он тает во рту под чёрный кофе.
«Странные, эти греки!» – Галя, недоуменно пожимала плечами.

Сёстры стали рассылать приглашения своим землякам с обещанием устроить их на фабрику.
У Харлампия наступали беспокойные дни. Он ревновал Галю к  холостякам, гостивших у него.  Целый день он не отходил от них, а вечером брал их с собой в кофейню и угощал за свой счёт.
– Странные люди, эти ваши русские. – удивлялся Харлампий, –  Они скупили в аптечном магазине весь запас жидкости для растирания кожи рук, и утверждают, что это чистейший этиловый спирт и его приятнее пить, чем нашу Узо и Раки.
В кофейню, до которой было  150 метров, пенсионер ездил на Мерседесе каждый вечер.
Допоздна играл в кости и карты. Пил вино, смешанное с водой и  кофе.
– Почему же ты не можешь пройти до кофейни пешком и гоняешь машину? – спрашивала Галя.
– Что обо мне скажут люди, ведь у нас пешком ходят только албаносы?
– Тогда, почему эти нелегалы трудятся у нас во дворе по ночам?  Соседи могут донести в полицию.
– Не донесут. У них тоже наёмные рабочие. Войти в мой двор без санкции прокурора полицейский не имеет права. У нас демократия. И мы её неукоснительно соблюдаем.

– Чудесная страна! – восклицали сёстры и очень старались понравиться всем.

Они и сейчас регулярно навещают друг друга, хотя прошло три десятка лет. Каждое утро заваривают кофе из размолотых в пудру зёрен. Усаживаются в лоджии, опоясывающую весь дом и передвигаются со столиком вслед за  тенью.  Выкуривают по паре пачек сигарет, выпивают по пять-шесть чашек кофе, запивая ледяной водой и закусывая фисташками. Как настоящие гречанки, обсуждают проблемы  многомиллиардных долгов своей страны перед Евросоюзом, засилье понаехавших русских и цены на экспортируемые из их страны товары. Общаются сёстры между собой чаще на греческом.