Сделка. 4 Ранимая душа

                Ранимая душа.
То, что бабушка не слишком довольна молодым зятем Тоня поняла быстро, но до обсуждения этой щекотливой темы не дошло. Бабушка тяжело заболела всего через полгода после свадьбы. Врачи изо всех сил пытались помочь, но накопленные за долгую жизнь болезни и усталость от нелегкой работы брали свое. С каждым днем надежды на выздоровление таяли.
Однажды, навестив бабушку в больнице, Тонечка присела на край кровати в стерильно – белой палате, и взяла в свои ладони вялую и холодную руку больной.
- Скоро я тебя покину, деточка, - произнесла бабушка тихим, глубоким голосом с испугавшим Тоню спокойствием и уверенностью.
- Ну что ты, бабуленька! – попыталась она возразить. Все в ее душе кричало, противясь неизбежному.
- Не плачь, милая, видно уж так на роду написано. Да и дедушка меня уже заждался. Негоже мужа оставлять одного надолго. А вот за тебя я переживаю: как ты без меня справишься одна? На Аркадия твоего надежды мало. Слабый он у тебя, хоть и талантливый, не приспособленный к жизни. Но ты сама выбрала свою судьбу. Теперь терпи и не жалуйся!
- Чего терпеть, бабушка? – удивилась сквозь подступающие слёзы внучка. – Я люблю Аркашу. Я с ним счастлива.
- Да одной то любви для счастья недостаточно! Да и любовь для вас, молодых и глупых, это вечный праздник. А на самом деле любовь – это служение, жертвенность, вот что такое любовь! Настоящую то любовь выстрадать надо. А Аркадий твой, хоть лицом красив, но характером то слаб. Ни с людьми сладить не может, ни со своими собственными слабостями. 
- Не наговаривай на него, бабушка! Ему просто пока не везёт, – воскликнула Тоня, стирая слезы со щеки. – Зато он необыкновенно талантлив!
- Одним талантом сыт не будешь, деточка. Он за полгода третью работу меняет, ни с одним начальством общий язык найти не может, не деньги в дом носит, а обиды на всех и вся. Но раз уж ты его так любишь, то придется тебе на собственные плечи взвалить весь воз семейной жизни, не рассчитывая на помощь мужа. Тебе о нем, как о ребенке заботиться придется.
- И позабочусь! – с уверенностью в голосе ответила Тоня.
- Позаботишься, позаботишься, в этом я не сомневаюсь. Вот только трудно тебе будет. Нелегкая тебе судьба выпала, милая ты моя… Отец еще в детстве бросил, мать не долго о тебе заботилась, да мы с дедом не вечными оказались. Тяжело, но что делать? От судьбы, какой бы не была, все равно не уйдешь! Терпи, милая, и ни на кого не рассчитывай, только на себя. О муже заботься, береги его, раз уж он такой талантливый, да сложный. Ему без тебя никак! Пропадет без тебя быстро, сопьется, и никто о нем не вспомнит. Но бог пары подбирает: ему именно такая, как ты, и нужна.

Тоня еще не знала, что в тот вечер выслушала последние советы и наставления бабушки. Ушла вечером домой, долго плакала в подушку, жалея родного человека. А утром ей позвонили и сообщили, что бабушка умерла…
Так и осталась Тоня совсем одна, без опоры и поддержки в жизни. Мама жила далеко с новой семьей, Аркаша опорой быть не желал или, скорее, не мог. Зато страдал он за себя и за Тоню, много курил, тяжело вздыхал и сокрушенно качал головой. Он был настолько выбит из колеи печальным событием, что никак не мог взять в толк, чем может помочь хлопочущей по поводу похорон жене. Просить о помощи его тоже было бесполезно: он просто не слышал, погрузившись в свой внутренний мир.

Выпив лишнего на поминках, Аркаша поймал снующую между кухней и комнатой жену, уткнулся в ее плечо и, захлебываясь пьяными слезами, пробормотал:
- Какая была замечательная женщина Евдокия Петровна, ангел, а не женщина! Она была так похожа на мою бабушку, такая же добрая и любящая! Ну почему, почему жизнь так чудовищно несправедлива ко мне?! Все время отбирает у меня самых близких людей!..
«Господи, какая у него тонкая и ранимая душа!» - подумала Тоня, обнимая страдающего мужа и чувствуя, как в глубине сердца разливается горячая волна нежности и сострадания.


Примерно через год после свадьбы Тоня совершила грубую, непростительную, едва не ставшую роковой ошибку. Видя, что кипы исписанных стихотворными строфами листков и листочков уже не влезают в ящики письменного стола, она посоветовала мужу:
- Аркаш, ты бы собрал свои стихи все вместе в сборник и отнес в какую-нибудь редакцию. Пусть посмотрят. Вдруг напечатают? Ведь ты же так здорово пишешь!

И Аркадий послушался…
Тот серый осенний день Тоня запомнила на всю жизнь. Низкое, затянутое тучами небо с утра хмурилось и хныкало грустным сереньким дождиком, словно намекая на то, что ничего хорошего в жизни ждать не стоит. Антонина вернулась домой из школы, где проходила педагогическую практику. По дороге зашла в магазин за продуктами. Надо было готовить обед. Думая, что муж дома, не стала лезть в карман сумки за ключами от квартиры, а позвонила в звонок… Но дверь никто не открыл. Позвонила еще раз, решив, что Аркаша просто не слышит звонка, если спит или слушает музыку. Но и тут никто не поспешил впустить ее в квартиру. Тогда Тоня опустила на пол тяжелый, набитый продуктами пакет и достала ключи.

В квартире ее встретила зловещая тишина. «Аркаша!» - позвала она вдруг дрогнувшем от тревоги голосом. В ответ – молчание. Странно, но ботинки мужа стояли в прихожей, да и куртка, в которой он обычно выходил на улицу, висела на своем привычном месте. Не на шутку забеспокоившись, Тоня пошла по квартире, заглядывая во все углы. Но кухня и обе комнаты были пусты. Она вернулась и заглянула в ванную. Мужа нигде не было.

В полной растерянности девушка зашла в спальню и распахнула дверцу шкафа. И тут взгляд ее упал на балконную дверь. Сердце сразу оборвалось: Аркадий стоял на балконе на кухонной табуретке и одной ногой опирался о перила. Влажный сентябрьский ветер безжалостно трепал его темные кудри. Он был неподвижен, руки безвольно висели вдоль туловища. Но Тоне показалось, что он вот сейчас, в эту секунду сделает один шаг вперед, только один шаг и… его длинное худое тело сломанной куклой полетит вниз на асфальт.

С криком «Не-ет!!!» - Тоня рванула балконную дверь на себя и бросилась к любимому.
Аркадий убрал ногу с перил и обернулся к вцепившейся в него жене.
- Ты пришла? – пробормотал он каким-то безжизненным голосом.
И сам он был весь неживой, как тряпичная кукла. Но позволил стащить себя с табуретки и увести в комнату.
- Ты за-зачем? – трясясь от пережитого ужаса и заикаясь, шептала Тоня. Голос вдруг куда-то пропал, остался только сиплый шепот. – Ты зачем туда полез? Ты же мог упасть и разбиться! Аркаша!!
Бледный до синевы, с влажными и полными вселенской тоски глазами, Аркадий тяжело вздохнул:
- А ты мне помешала, глупая… Мне не за чем жить, бэби, просто не за чем. Я хотел избавить тебя от бессмысленной и мучительной жизни с таким неудачником, как я.
- Господи, Аркаша, что ты говоришь?! Каким неудачником? Что случилось?! – Тоня судорожно ощупывала его руки и ноги, словно боялась, что какая-то часть его тела могла, забытая, остаться на этом страшном балконе.   
- Мне отказали в издательстве, Тонечка. Редактор почитала мои стихи и сказала, что стихи неплохие (понимаешь, всего лишь НЕПЛОХИЕ!), но печатать поэзию сейчас коммерчески не выгодно. Представляешь, бэби, эти сволочи ищут не талант, а коммерческую выгоду!

Постепенно бледность сходила с лица Аркадия, пустой, направленный внутрь и поэтому страшный взгляд карих глаз стал осмысленным, голос окреп и стал наливаться злостью и возмущением. Поняв, что муж пришел в себя, Тоня перевела дух. Но сердце ее еще долго билось и трепетало, как заячий хвостик, опаленное страхом за жизнь самого близкого и любимого человека.
- Жадные, подлые, корыстные суки! – возмущался Аркадий, - превратили литературу, поэзию в прибыльное дело! Талант нынче не в моде, гениальность не в чести! Им бы бабло на творческих муках наварить! Конечно, с такими, как я, они дело иметь не хотят. Им нужны ремесленники от литературы, чьи бездарные поделки можно загнать нетребовательному читателю по сходной цене!
- Тише, тише, миленький, - уговаривала разошедшегося обиженного гения Тоня и гладила, гладила его по груди, по плечам, по влажным от дождя волосам, стараясь успокоить, снять, забрать себе терзающую его душевную боль и обиду.

А Аркадий успокаиваться не желал и весь вечер изрыгал пламя едкой критики на бездарных редакторов и жадные издательства. Он сжимал кулаки и скрипел зубами, но за всем этим возмущением и яростью Тоня видела глубоко раненную и оскорбленную душу. Успокоился он только выпив половину бутылки коньяка. Жена уложила его в постель и тихо, чтобы только не потревожить его чуткий сон, на цыпочках вернулась в кухню.
После этого случая она всем своим существом поняла, прочувствовала правоту бабушкиных слов: Аркадий без нее пропадет. Слишком уж тонкая и впечатлительная у него натура. Любой может грубым словом или насмешкой нанести ему смертельную рану. И никто кроме нее не защитит его, не убережет, не укроет от несправедливостей этой жизни. И так ей стало жалко беззащитного в своей ранимости гениального Аркашу, что на глаза навернулись слезы.

Жалость и сострадание – самая питательная почва для любви. С того самого дня Тоня стала заботиться о муже, как о ребенке, ограждая от всех проблем и невзгод, опасаясь, что любая неудача в жизни приведет его прямой дорогой или на край бездны или к запою, что в понимании Тони было не менее страшным и необратимым.

http://proza.ru/2021/06/01/614