23. Хоркруксы

Возвращаясь в замок, Гарри ощутил, что действие «Феликс Фелицис» кончается. Входная дверь по-прежнему была не заперта, однако на четвёртом этаже он встретил Пивза и едва не попался ему на глаза, но нырнул в один из своих потайных ходов. К тому времени как он дошёл до портрета Толстой Дамы и снял мантию-невидимку, он совершенно не удивился её безрадостному настроению.
- Который, по-твоему, час?
- Прошу прощения… мне надо было выйти по важному делу…
- Так вот, в полночь пароль сменился, так что придётся тебе ночевать в коридоре, понял?
- Шутите! – воскликнул Гарри. – С чего это ему меняться в полночь?
- С того, - ответила Толстая Дама. – Если тебе это не по нраву, так иди и разговаривай с директором – это он усилил меры безопасности.
- Чудеса, - с горечью сказал Гарри, разглядывая твёрдый пол. – Просто блестяще. Да я бы и пошёл к Дамблдору, будь он здесь, потому что он-то и хотел от меня…
- Он здесь, - раздался голос за спиной у Гарри. – Профессор Дамблдор вернулся в школу час назад.
К Гарри скользил Почти Безголовый Ник, голова которого, как обычно, болталась над воротником.
- Я узнал об этом от Кровавого Барона, который видел, как он прибыл, - пояснил Ник. – По словам Барона, он в хорошем настроении, но разумеется, немного устал.
- Где он? – спросил Гарри с бешено бьющимся сердцем.
- Да завывает и гремит цепями на астрономической башне, это же его любимое времяпрепровождение…
- Да не Кровавый Барон — Дамблдор!
- А… у себя в кабинете, - ответил Ник. – Судя по тому, что сказал Барон, у него перед этим были дела…
- Да, дела, - согласился Гарри, чувствуя в душе восторг от скорого сообщения Дамблдору, что он разжился воспоминаниями. Он развернулся и пустился прочь, не слушая кричащую ему вслед Толстую Даму.
- Вернись! Ну хорошо, я солгала! Я разозлилась, что ты меня разбудил! Пароль по-прежнему «Ленточный червь»!
Но Гарри уже мчался по коридору и через несколько минут сказал “сливочные эклеры” горгулье, которая отскочила, освобождая Гарри вход на винтовую лестницу.
- Войдите, - отозвался Дамблдор, когда Гарри постучал в дверь. Его голос звучал утомлённо. Гарри открыл дверь. Кабинет Дамблдора был таким же, как всегда, но за окнами расстилалось чёрное, усеянное звёздами небо.
- Боже мой, Гарри, - изумился Дамблдор. – Чем обязан такому позднему визиту?
- Сэр… я добыл их. Я добыл воспоминания Слизхорна.
Гарри вынул стеклянную бутылочку и показал её Дамблдору. На миг-другой директор словно окаменел. Затем его лицо расплылось в улыбке.
- Гарри, это потрясающая новость! Ты и вправду молодец! Я знал, что ты сумеешь!
Забыв о том, что час уже совсем поздний, он поспешно вышел из-за стола, взял здоровой рукой бутылочку с воспоминаниями Слизхорна и устремился к шкафу, где хранился Сосуд мыслей.
- Ну вот, - сказал Дамблдор, поставив каменный сосуд на стол и выливая в него содержимое бутылочки. – Теперь мы наконец-то увидим. Скорее, Гарри…
Гарри послушно наклонился над Сосудом мыслей и почувствовал, как его ноги отрываются от пола кабинета… Он снова упал сквозь тьму и приземлился в кабинете Горация Слизхорна, каким он был много лет назад.
Снова перед ним предстал Слизхорн – намного моложе, с густыми блестящими волосами цвета соломы и рыжевато-белокурыми усами, он снова сидел в удобном витом кресле у себя в кабинете, его ноги покоились на бархатном пуфике, в одной руке он держал бокал с вином, а другой шарил в коробке с засахаренными ананасами. И вокруг Слизхорна сидело полдюжины мальчишек, а среди них – Том Риддл со сверкающим на пальце чёрно-золотым перстнем.
Дамблдор приземлился рядом с Гарри в тот момент, как Риддл спросил:
- Сэр, правда, что профессор Меррисот уходит на пенсию?
- Том, Том, даже если бы я знал об этом, то не сказал бы вам, - сказал Слизхорн, вяло грозя испачканным в сахаре пальцем Риддлу, но при этом кивнул. – Скажу вам честно, юноша – хотелось бы мне знать, где вы выуживаете информацию и откуда знаете больше, чем половина преподавателей.
Риддл улыбнулся; остальные мальчики засмеялись, бросая на него восхищённые взгляды.
- Что у вас за необъяснимая способность – знать то, чего вам не следует знать и что за виртуозная обходительность с теми, кто для вас значим… кстати, спасибо за ананасы, вы совершенно правы, это моё любимое…
Несколько мальчишек снова захихикали.
— …лакомство. Я ожидаю, что вы вне всякого сомнения займёте высокий пост в Министерстве магии в течение двадцати лет. Пятнадцати, если будете по-прежнему посылать мне ананасы, у меня отличные связи в Министерстве.
Том Риддл лишь улыбнулся, а остальные снова рассмеялись. Гарри заметил, что он вовсе не старше всех среди мальчишек, но все они словно считают его главным.
- Не знаю, подойдёт ли мне занятие политикой, сэр, - сказал он, когда смех прекратился. – Не то у меня происхождение для этого.
Некоторые мальчишки обменялись гримасами. Гарри был уверен, что они шутили между собой, несомненно - о том, что они что-то знали или подозревали насчёт знаменитого предка предводителя их компании.
- Глупости! - живо возразил Слизхорн. - Судя по вашим способностям, вы происходите из достойного магического рода. Нет, Том, вы далеко пойдёте, я ещё ни разу не ошибся насчёт студентов.
Золотые часики на столе Слизхорна мелодично пробили одиннадцать, и он обернулся.
- Боже мой, не пора ли? – спросил Слизхорн. – Идите лучше, ребята, иначе нам всем попадёт. Лестрэйндж, чтоб завтра сдали эссе, иначе оставлю вас после уроков. Вас, Эйвери, это тоже касается.
Пока мальчики расходились, Слизхорн вылез из кресла и отнёс пустой стакан на стол. Услышав позади себя шорох, он оглянулся: Волдеморт по-прежнему стоял в кабинете.
- Поторопитесь, Том, не дай бог вас застанут вне спальни в неположенное время, вы же староста…
- Сэр, я хотел спросить вас кое о чём.
- Ну так выкладывайте, мальчик мой, выкладывайте…
- Сэр, не знаете ли вы что-нибудь о… о хоркруксах?
Слизхорн воззрился на него, машинально барабаня толстыми пальцами по ножке стакана из-под вина.
- Что, проект по защите от тёмных искусств?
Но Гарри догадался, что Слизхорн прекрасно знает, что речь идёт не о домашней работе.
- Не совсем так, сэр, - ответил Риддл. – Я наткнулся на это слово при чтении и не понял до конца, что это такое.
- Нет… но… трудно найти в Хогвартсе книгу, где подробно говорится о хоркруксах, Том, это очень тёмная материя, весьма тёмная, - сказал Слизхорн.
- Но вы же несомненно знаете о них, сэр? Я хочу сказать, волшебник вроде вас… простите, я имею в виду, что вы можете не иметь права рассказывать мне… я просто знаю, что если кто-то и может сказать мне, то это вы… вот я и подумал…
Гарри подметил, что сработано тонко – нерешительность, небрежная интонация, тонкая лесть – и ничего сверх меры. У него, Гарри, был слишком большой опыт в попытках подкатить в поисках информации к тем, кто не хотел её сообщать, так что он не мог не признать мастера своего дела. Понятно было, что Риддлу очень-очень хочется получить эту информацию; возможно, он шёл к этому моменту неделю за неделей.
- Ну что же, - сказал Слизхорн, не глядя на Риддла и теребя ленточку на крышке от коробки с засахаренными ананасами, - что же, общая информация, конечно же, не принесёт вреда. Просто чтобы вы поняли, что это. Словом «хоркрукс» называют предмет, в котором человек скрыл часть своей души.
- Всё же я не совсем понимаю, как это действует, сэр, - сказал Риддл.
Он тщательно следил за тоном, но Гарри уловил нетерпение.
- В общем, вы раскалываете свою душу и прячете часть её в предмете вне вашего тела, - пояснил Слизхорн. - Тогда, если чьё-то тело повреждено или уничтожено, то не умрёшь, ибо часть души остаётся связанной с миром и неповреждённой. Но само собой, существование в такой форме…
Лицо Слизхорна сморщилось, и Гарри вспомнил слова, которые услышал около двух лет назад:
“Я был вырван из собственного тела, я был меньше чем дух, меньше чем ничтожнейший призрак… но я был хотя бы жив”.
- …немногие хотят этого Том, очень немногие. Смерть предпочтительнее.
Но Риддл уже не скрывал своей жажды знания; он смотрел жадно, он не мог больше скрывать своего нетерпения.
- Как расколоть душу?
- Ну, - неловко ответил Слизхорн, - вы должны понять, что подразумевается, что душа остаётся нетронутой и целой. Её раскалывание – это насилие, это против природы.
- Но как это делается?
- Путём злодеяния — величайшего злодеяния. Совершения убийства. Убийство рвёт душу на части. Волшебник, намеренный создать хоркрукс, наносит вред ради своей выгоды: он заключает оторванную часть…
- Заключает? Но как?..
- Есть какое-то заклинание, но не спрашивайте меня, я его не знаю! – воскликнул Слизхорн, тряся головой, как старый слон, которого одолели комары. – Разве я похож на того, кто пробовал… разве я похож на убийцу?
- Нет, сэр, конечно, нет, - поспешно ответил Риддл. - Простите… я не хотел вас обидеть…
- Нет-нет, я не обиделся! - сердито сказал Слизхорн. - Вполне естественно испытывать некоторое любопытство насчёт таких вещей… Волшебники определённого рода всегда погружаются в эту часть магии…
- Да, сэр, - согласился Риддл. – Только вот не пойму… просто любопытно… в общем, много ли пользы от одного хоркрукса? Можно ли разделить душу лишь раз? Не лучше ли, для надёжности, разделить душу на большее число частей, ну например, разве семёрка – не самое могущественное магическое число, так что семь?..
- Мерлинова борода, Том! – возопил Слизхорн. - Семь! Разве убить одного человека – недостаточное зло? И в любом случае… плохо делить душу… но разорвать её на семь частей…
Слизхорн совсем смешался. Он смотрел на Риддла так, словно никогда не видел его раньше как есть, и явно сожалел, что вообще вступил в эту беседу.
- Конечно, - пробормотал он, - всё, что мы обсуждаем, - это же предположение? Научный интерес…
- Да, сэр, конечно, - быстро заверил его Риддл.
- Но всё же, Том… молчите о том, что я сказал… то есть о том, что мы обсуждали. Вряд ли кому-то понравится, что мы болтаем о хоркруксах. Эта тема в Хогвартсе, так сказать, запретная… Особенно суров на этот счёт Дамблдор…
- Я никому не скажу ни слова, сэр, - сказал Том и ушёл, но Гарри успел бросить взгляд на его лицо: на нём отразилась та же дикая радость, как и тогда, когда он впервые узнал, что он волшебник, радость, которая не исказила его красивые черты, но сделала их в некотором роде менее человеческими…
- Спасибо, Гарри, - тихо проговорил Дамблдор. - Пойдём…
Когда Гарри приземлился на пол кабинета, Дамблдор уже сидел за столом. Гарри тоже сел и стал ждать, когда Дамблдор заговорит.
- Я давно надеялся получить эту часть свидетельства, - сказал наконец Дамблдор. – Она подтверждает теорию, над которой я работаю, она говорит мне, что я прав, а также насколько далеко ещё предстоит зайти…
Гарри вдруг заметил, что каждый из прежних директоров и каждая из прежних директрис на портретах проснулись и прислушиваются к их беседе. Дородный красноносый волшебник вынул слуховую трубку.
- Ну вот, Гарри, - сказал Дамблдор, - я уверен, что ты понял значение всего, что мы сейчас услышали. В таком же возрасте, как ты сейчас плюс-минус несколько месяцев Том Риддл делал всё, что мог, чтобы выяснить, как сделаться бессмертным.
- Так вы считаете, что ему это удалось, сэр? – спросил Гарри. – Он создал хоркрукс? Потому-то и не умер, когда напал на меня? У него есть где-то спрятанный хоркрукс? Он сохранил кусочек своей души?
- Кусочек… или не один, - ответил Дамблдор. – Ты слышал Волдеморта, он особенно хотел услышать от Горация мнение, что случится с волшебником, который создаст более одного хоркрукса, что случится с волшебником, так решительно настроенным избежать смерти, что он уже был готов убивать много раз, разрывать свою душу постоянно, чтобы хранить её во многих спрятанных в разных местах хоркруксах. Он не нашёл такой информации ни в одной книге. Насколько мне известно — насколько, я уверен, известно и Волдеморту — ни один из волшебников раньше не разрывал свою душу больше чем надвое. – Дамблдор ненадолго замолчал, собираясь с мыслями, потом сказал: - Четыре года назад я получил то, что счёл несомненным доказательством, что Волдеморт разделил свою душу.
- Где? – спросил Гарри. - Как?
- Ты предоставил его мне, Гарри, - ответил Дамблдор. – Дневник, дневник Риддла, дававший инструкции, как снова открыть Тайную Комнату.
- Не понимаю, сэр, - признался Гарри.
- Видишь ли, хоть я и не видел, как Риддл выходил из дневника, то, о чём ты мне рассказал, оказалось явлением, свидетелем которому я никогда не был. Просто воспоминание вдруг начинает действовать и думать само по себе? Просто воспоминание, вытягивающее жизнь из девочки, в руки которой оно попало? Нет, в этой книжице жило нечто гораздо более зловещее… часть души – я был почти уверен в этом. Дневник был хоркруксом. Но дав ответы на многие вопросы, он поднял много новых. Больше всего меня заинтриговало и испугало то, что этому дневнику была дана роль как оружия, так и хранилища.
- Всё равно не понимаю, - сказал Гарри.
- Он работал, как и положено хоркруксу — другими словами, часть души, сокрытая там, была в безопасности и несомненно сыграла свою роль в предотвращении смерти своего владельца. Но Риддл вне всякого сомнения очень хотел, чтобы дневник прочли, хотел, чтобы часть его души заселилась ещё в кого-то или овладела ещё кем-то, чтобы вновь выпустить чудовище Слизерина.
- Да, не хотел он, чтобы его тяжкий труд пропал даром, - согласился Гарри. – Он хотел, чтобы все знали, что он – наследник Слизерина, потому что в своё время ему не удалось собрать лавры.
- Совершенно верно, - кивнул Дамблдор. – Но заметь, Гарри, что если он хотел, чтобы дневник передали или подбросили какому-нибудь студенту Хогвартса в будущем, то он был весьма беспечен в отношении этого драгоценного фрагмента своей души, спрятанного в нём. Суть хоркрукса в том, как объяснил профессор Слизхорн, чтобы сохранить часть себя в тайнике и безопасности, а не подкидывать кому-то с риском её разрушения — как на самом деле и случилось. Tого фрагмента души больше нет: ты позаботился об этом. Беззаботность, с которой Волдеморт обращался со своим хоркруксом, показалась мне самым недобрым знаком. Это означало, что он создал — или собирался создать — несколько хоркруксов, так что потеря первого из них не оказалась такой роковой. Я не хотел верить этому, но иного смысла тут не было. Потом, два года спустя, ты рассказал мне, что в ту ночь, когда Волдеморт вернулся в своё тело, он сказал своим Поглотителям Смерти самые ясные и страшные слова: «Я, ушедший дальше всех по пути, ведущему к бессмертию». Именно это, по твоим словам, он и сказал. «Дальше всех»! И мне показалось, что я знаю, что это значило, хотя Поглотители Смерти не знали. Он имел в виду свои хоркруксы, причём столько, Гарри, скольких, я полагаю, никогда ни у одного волшебника не было. Всё сходилось: за прошедшие годы Лорд Волдеморт становился всё менее похожим на человека, и превращение, которое он претерпел, показалось мне единственно объяснимым: его душа была изувечена тем, что мы можем назвать «обычным злом»…
- Так он сделал так, чтобы его невозможно было убить, убивая других людей? – спросил Гарри. – Почему же он не создал или не украл Философский Камень, если так хотел бессмертия?
- Нам известно, что именно это он и пытался сделать пять лет назад, - напомнил Дамблдор. – Но по-моему, есть несколько причин, по которым Философский Камень был менее привлекателен для Лорда Волдеморта, чем хоркруксы. Поскольку эликсир жизни действительно её продлевает, его надо пить постоянно, вечно, если пьющий его хочет оставаться бессмертным. Значит, Волдеморт целиком и полностью зависел бы от эликсира, и если бы он пролился или испортился, или Камень украли, ему пришлось бы просто умереть, как любому человеку. Не забывай, что Волдеморт любит действовать в одиночку. Я считаю, что мысль о зависимости, даже от эликсира, была для него невыносима. Конечно, он был готов пить его, если бы это освободило его от ужасной полужизни, к которой он приговорил себя после нападения на тебя, но лишь для того, чтобы вновь обрести тело. Я убеждён, что потом он был намерен полагаться на свои хоркруксы. Больше ему ничего не требовалось, лишь бы он смог вновь обрести человеческий облик. Как видишь, он уже был бессмертен… или близок к бессмертию, как может быть любой человек. Но теперь, Гарри, взяв на вооружение эту информацию, ключевые воспоминания, которые тебе удалось добыть для нас, мы ближе к тайне расправы над Лордом Волдемортом, чем кто-либо был до сих пор. Ты слышал его слова, Гарри: «Не лучше ли, для надёжности, разделить душу на большее число частей… разве семёрка – не самое могущественное магическое число…» Разве семёрка – не самое могущественное магическое число. Да, я считаю, что идея о разделённой на семь частей душе очень приглянулась Лорду Волдеморту.
- Он создал семь хоркруксов? – поразился Гарри, и несколько портретов на стенах издали возгласы изумления, смешанного с гневом. – Но они могут находиться в любом уголке мира… спрятаны… зарыты или невидимы…
- Я рад, что ты оценил масштаб проблемы, - спокойно сказал Дамблдор. – Но во-первых, Гарри, нет, не семь, а шесть. Седьмая часть его души, пусть и искалеченная, находится в его возродившемся теле. Это была часть его, которая влачила призрачное существование в течение стольких лет изгнания; без неё он вообще ничто. Любой, кто желает убить Волдеморта, должен заняться этой седьмой частью души в последнюю очередь — именно той, что живёт в его теле.
- Но тогда шесть хоркруксов, - с ноткой отчаяния сказал Гарри. – Как же нам их найти?
- Ты забыл… ты уже уничтожил один из них. A я – ещё один.
- Неужели? – встрепенулся Гарри.
- Именно, - ответил Дамблдор и поднял свою почерневшую обгорелую руку. – Кольцо, Гарри. Кольцо Мерволо. На нём тоже лежало страшное проклятие. Если бы не — прости меня за нескромность — мои собственные выдающиеся таланты и профессор Снейп, который вовремя принял меры, когда я, страшно пострадав, вернулся в Хогвартс, я бы не выжил и не рассказал об этом. Однако повреждённая рука не кажется мне переплатой за седьмую часть души Волдеморта. Кольцо больше не хоркрукс.
- Но как вы его нашли?
- Как тебе теперь известно, я много лет был занят выяснением как можно большей информации о прошлой жизни Волдеморта. Я много путешествовал, побывал там же, где и он. Я наткнулся на кольцо, спрятанное в развалинах дома Гонта. По-видимому, с тех пор как Волдеморту удалось запечатать в кольце часть своей души, он больше не хотел его носить. Он это сделал и наложил защиту из нескольких мощных заклинаний в лачуге, где когда-то жили его предки (Moрфин тогда уже был в Азкабане), никогда не предполагая, что однажды я возьму на себя труд посетить эти развалины или буду неусыпно следить за признаками магической защиты. Однако нам не стоит поздравлять себя слишком сердечно. Ты уничтожил дневник, а я – кольцо, но если мы правы в нашем убеждении насчёт души, разделённой на семь частей, остаётся четыре хоркрукса.
- И это может быть что угодно? – спросил Гарри. – Они могут быть сокрыты, скажем, в жестяных банках, а может, в пустых бутылках из-под зелий…
- Ты думаешь о портключах, Гарри, ими должны служить обычные предметы, которые не бросаются в глаза. Но стал бы Лорд Волдеморт хранить свою собственную драгоценную душу в жестяных банках или бутылках из-под зелий? Не забывай, что; я тебе показал. Лорд Волдеморт любил собирать трофеи и предпочитал предметы с блистательной магической историей. Его гордость, его вера в собственное превосходство, его решимость застолбить для себя выдающееся место в магической истории говорят мне о том, что Волдеморт выбирал себе хоркруксы с некоторым тщанием, предпочитая предметы, достойные почестей.
- Но дневник не таков.
- Дневник, как ты сам сказал, служил доказательством, что он – наследник Слизерина. Я уверен, что Волдеморт придавал этому особую важность.
- А как насчёт остальных хоркруксов? – спросил Гарри. – Как вы думаете, вы знаете, что они из себя представляют, сэр?
- Могу лишь догадываться, - ответил Дамблдор. – По причинам, которые я уже назвал, я полагаю, что Лорд Волдеморт предпочёл предметы, которые сами по себе обладают неким величием. Поэтому я копался в прошлом Волдеморта, чтобы узнать, найду ли я доказательства тому, что эти артефакты исчезли из-за него.
- Медальон! – воскликнул Гарри. – Чаша Хафлпаф!
- Да, - улыбнулся Дамблдор. - Я был готов дать на отсечение — может быть, не мою другую руку — а только пару пальцев, что они стали третьим и четвёртым хоркруксами. С оставшимися двумя, если мы опять же допустим, что он создал всего шесть, проблем больше, но я рискну предположить, что прикарманив реликвии Хафлпаф и Слизерина, он принялся охотиться за предметами, принадлежавшими Гриффиндору или Рейвенкло. Я уверен, что четыре реликвии четверых основателей переполняли воображение Волдеморта. Не могу знать, удалось ли ему найти какую-нибудь реликвию Рейвенкло. Однако я уверен, что единственная известная реликвия Гриффиндора по-прежнему в безопасности.
Дамблдор показал почерневшими пальцами на стену у себя за спиной, где в стеклянном ящике покоился украшенный рубинами меч.
- Так вы думаете, сэр, что он хотел вернуться в Хогвартс из-за этого? – спросил Гарри. – Попытаться отыскать какую-нибудь реликвию других основателей?
- Так я и думал, - ответил Даблдор. – Но к сожалению, дальше дело не пошло, ибо он был изгнан, по крайней мере, я так полагаю, без единого шанса обшарить школу. Вынужден сделать вывод, что он так и не достиг своей цели собрать все четыре реликвии основателей. Два он точно нашёл… может, и три… больше мы ничего пока не знаем.
- Даже если он нашёл какую-то вещь Рейвенкло или Гриффиндора, остаётся шестой хоркрукс, - заметил Гарри, считая по пальцам. – Или же он заполучил обе?
- Вряд ли, - ответил Дамблдор. – По-моему, я знаю, каков шестой хоркрукс. Интересно, что ты скажешь, когда я признаюсь тебе в своём некотором любопытстве к поведению змеи Нагини?
- Змеи? – изумился Гарри. – Разве можно делать хоркруксами животных?
- Да, это не рекомендуется, - подтвердил Дамблдор, - потому что прятать часть своей души в нечто способное думать и двигаться самостоятельно – несомненно, весьма рискованное дело. Однако если мои подсчёты верны, Волдеморту не хватало как минимум одного хоркрукса из задуманных шести, когда он явился в дом твоих родителей, намереваясь убить тебя. Похоже, он приберёг создание хоркруксов для особо значимых убийств. Твоё убийство однозначно было таковым. Он полагал, что убив тебя, он устранит опасность, указанную в пророчестве. Он считал, что делает себя непобедимым. Я уверен, что он намеревался создать свой последний хоркрукс после твоей смерти. Как нам известно, ему это не удалось. Однако через несколько лет он убил с помощью Нагини старика-магла, вот тогда-то ему и могло прийти в голову сделать из неё свой последний хоркрукс. Она подчёркивает связь со Слизерином, усиливая загадочность Лорда Волдеморта; думаю, он привязан к ней, насколько может быть привязан к чему-либо; ему несомненно нравится держать её при себе, да и средств контролировать её у него предостаточно, даже для змееязычного.
- Итак, - подытожил Гарри, - ни дневника, ни кольца больше нет. Чаша, медальон и змея до сих пор невредимы, и вы считаете, что может быть хоркрукс, который когда-то принадлежал Рейвенкло или Гриффиндору?
- Да, восхитительно краткий и точный вывод, - сказал Дамблдор, склонив голову.
- Значит… вы до сих пор ищете их, сэр? И покидая школу, вы направляетесь за ними?
- Верно, - подтвердил Дамблдор. – Уже давно ищу. Думаю… может быть… я близок к находке ещё одного. Есть подающие надежду знаки.
- Если так, - быстро спросил Гарри, - можно мне отправиться с вами и помочь избавиться от него?
Дамблдор очень пристально взглянул на Гарри, но всё же ответил:
- Думаю, да.
- Можно? – переспросил Гарри в глубоком изумлении.
- О да, - ответил Дамблдор с еле заметной улыбкой. – Думаю, ты заслужил это право.
У Гарри подскочило сердце. Как хорошо было услышать слова, не призывающие к осторожности и защите! Похоже, на директоров и директрис на портретах решение Дамблдора такого впечатления не произвело: Гарри заметил, что некоторые из них покачали головами, а Финеас Найджелус ещё и фыркнул.
- Сэр, узнаёт ли Волдеморт, что хоркрукс уничтожен? Может ли он почувствовать это? – спросил Гарри, не обращая внимания на реакцию портретов.
- Очень интересный вопрос, Гарри. Полагаю, нет. Думаю, Волдеморт теперь настолько погружён в зло, а эти важные части его самого так давно были отделены от него, что он не чувствует, когда мы уничтожаем их. Может быть, на краю смерти он сможет осознать свою потерю… но он, например, не знал, что дневник был уничтожен, пока не вырвал признание у Люциуса Малфоя. Мне сказали, что когда Волдеморт узнал, что дневник повреждён и лишён всей своей силы, он просто вышел из себя от гнева.
- Но разве он не велел Люциусу Малфою подкинуть его в Хогвартс?
- Да, велел несколько лет назад, когда был уверен, что сможет создать ещё сколько-нибудь хоркруксов, но от Люциуса всё-таки требовалось ждать распоряжения Волдеморта, а он его так и не получил, ибо Волдеморт исчез вскоре после передачи ему дневника. Несомненно, он считал, что Люциус не посмеет ничего сделать с хоркруксом, а будет лишь беречь его, как зеницу ока, но он слишком рассчитывал на страх Люциуса перед хозяином, который исчез много лет назад и которого Люциус считал мёртвым. Конечно, Люциус не знал, чем на самом деле является дневник. Как я понимаю, Волдеморт сказал ему, что дневник вызовет открытие Тайной Комнаты, потому что на нём хитроумные чары. Знай Люциус, что у него в руках часть души его господина, он, само собой, обращался бы с ним с бо;льшим почтением… но вместо этого он пошёл дальше и осуществил старый план по-своему. Подсунув дневник дочери Артура Уизли, он надеялся одновременно опорочить Артура и избавиться от весьма подозрительного волшебного предмета. Aх, бедняга Люциус… после ярости Волдеморта оттого, что он испортил хоркрукс в погоне за собственной выгодой и фиаско в Министерстве в прошлом году я не удивлюсь, если узнаю, что он сейчас испытывает тайную радость от заточения в Азкабане.
Гарри на мгновение задумался, потом спросил:
- Значит, если разрушить все хоркруксы, Волдеморта можно убить?
- Думаю, да, - ответил Дамблдор. – Без этих хоркруксов Волдеморт станет простым смертным с изувеченной и урезанной душой. Но никогда не забывай, что хотя его душа и изломана необратимо, его мозг и колдовская сила остались невредимы. Чтобы убить волшебника вроде Волдеморта, даже без его хоркруксов, необходимы недюжинные умение и сила.
- Но у меня нет недюжинных умения и силы, - вырвалось у Гарри.
- Есть, - твёрдо возразил Дамблдор. – У тебя есть сила, которой никогда не было у Волдеморта. Ты способен…
- Я знаю! – торопливо перебил Гарри. – Я способен любить!
Ему стоило большого труда сдержаться, чтобы не добавить “вот невидаль!”
- Да, Гарри, ты способен любить, - подтвердил Дамблдор, словно отлично зная, от каких слов Гарри только что воздержался. – И это - при всём, что с тобой случилось, - великая и примечательная способность. Ты ещё слишком молод, чтобы понять, насколько ты необычен, Гарри.
- Значит, если в пророчестве сказано, что я обладаю «силой, неведомой Тёмному Лорду», это всего лишь… любовь? – спросил Гарри с лёгким разочарованием.
- Да… всего лишь любовь, - ответил Дамблдор. – Но никогда не забывай, Гарри, что то, что сказано в пророчестве значимо лишь настолько, насколько это значимо для Волдеморта. Я говорил тебе об этом в прошлом году. Волдеморт выделил тебя как человека, который может быть для него самым опасным… и таким образом, он сделал из тебя самого опасного для него человека!
- Но это же то же самое…
- Наоборот! – возразил Дамблдор, словно слегка рассердившись. Он простёр к Гарри чёрную искалеченную руку и добавил: - Ты придаёшь пророчеству слишком большое значение!
- Но вы сказали, что пророчество значит… - пролепетал Гарри.
- Если бы Волдеморт никогда не слышал о пророчестве, должно ли было бы оно сбыться? Значило бы оно что-нибудь? Разумеется, нет! Думаешь, каждое пророчество в Зале пророчеств сбылось?
- Но в прошлом году вы говорили, что одному из нас следует убить другого… - поразился Гарри.
- Гарри, Гарри, это лишь потому, что Волдеморт совершил серьёзную ошибку и поступил сообразно словам профессора Трелони! Если бы Волдеморт не убил твоего отца, поселил бы он в тебе яростную жажду мести? Разумеется, нет! Если бы он не заставил твою мать умереть за тебя, разве дал бы он тебе магическую защиту, сквозь которую не смог проникнуть? Конечно же нет, Гарри! Разве непонятно? Волдеморт создал злейшего врага сам себе, как везде поступают тираны! Ты когда-нибудь имел представление, насколько тираны боятся народа, который они угнетают? Они все понимают, что однажды среди множества их жертв обязательно найдётся кто-то, кто восстанет против них и воздаст за всё! С Волдемортом никакой разницы! Он всегда был настороже, ожидая, что его могут покорить. Он услышал пророчество и принялся действовать, а кончилось тем, что он не только приметил того, кто вероятнее всего и прикончит его, но и вручил ему исключительно смертельное оружие!
- Но…
- Главное, чтобы ты понял это! – сказал Дамблдор, вставая, и прошёлся по кабинету, шурша блестящей мантией; Гарри никогда не видел его таким воодушевлённым. – Попытавшись убить тебя, Волдеморт сам создал знаменитость, которая сейчас сидит передо мной и дал этой знаменитости всё необходимое для дела! Волдеморт сам виноват, что ты смог проникнуть в его мысли и стремления, что ты даже понимаешь змеиный язык, которым он отдаёт приказы, а ещё, Гарри, несмотря на твою привилегию проникать в мир Волдеморта (а любой Поглотитель Смерти, между прочим, ради такой привилегии пойдёт на всё), тебя никогда не прельщали тёмные искусства, никогда, ни на миг, ты не проявил ни малейшего желания стать одним из последователей Волдеморта!
- Само собой! – возмутился Гарри. – Он же убил моих маму с папой!
- Короче говоря, тебя защищает твоя способность любить! – громко произнёс Дамблдор. – Единственная защита, которая, возможно, срабатывает против жажды власти, такой, как у Волдеморта! Несмотря на все пережитые тобой искушения, все страдания, твоё сердце чисто, так же чисто, каким оно было в одиннадцать лет, когда ты вглядывался в зеркало, которое отразило твоё жгучее желание, и оно показало лишь способ остановить Волдеморта, а не бессмертие и богатство. Гарри, можешь ли ты представить, насколько мало волшебников смогли увидеть в этом зеркале то же, что и ты? Волдеморту следовало бы знать, с чем он имеет дело, но он не знал! Но теперь он об этом знает. Ты проник в мышление Лорда Волдеморта, не повредив себе, но он не может овладеть тобой, не испытывая смертельных мук, как он обнаружил это в Министерстве. Вряд ли он понимает, почему, Гарри, но тогда он так торопился разделить свою душу, что никогда не останавливался, чтобы понять несравненную силу неповреждённой и целостной души.
- Но сэр, - сказал Гарри, изо всех сил стараясь не выглядеть спорщиком, - всё это ведёт к тому же, разве не так? Я должен попытаться убить его, или…
- Должен? – переспросил Дамблдор. – Разумеется, нет! Но дело не в пророчестве! Потому что ты, ты сам, никогда не обретёшь покой, пока не попытаешься! Мы оба знаем это! Представь, пожалуйста, лишь на миг, что ты никогда не слышал то пророчество! Как бы ты тогда относился к Волдеморту? Подумай!
Гарри задумался, наблюдая за расхаживающим перед ним взад-вперёд Дамблдором. Он подумал о матери, отце и Сириусе. Он подумал о Седрике Дигори. Он подумал обо всех ужасных злодеяниях, которые, как он знал, совершил Волдеморт. У него в груди словно вспыхнуло пламя, дошедшее до горла.
- Я бы захотел его смерти, - тихо признался Гарри. – И захотел бы прикончить его.
- Именно так! – воскликнул Дамблдор. – Понимаешь, пророчество не означает, что тебе нaдо что-то сделать! Но пророчество побудило Лорда Волдеморта отметить тебя как равного себе… Другими словами, ты имеешь полное право выбрать свой путь, имеешь право отвернуться от пророчества! Но Волдеморт по-прежнему придаёт большое значение пророчеству. Он не прекратит охотиться за тобой… отчего, само собой, делает его верным, значит…
- Значит, в конце концов один из нас должен убить другого, - закончил Гарри.
- Да.
Но Гарри наконец понял, что; пытался донести до него Дамблдор. Он решил, что одно дело – когда тебя тащат на арену ради битвы со смертью, и совсем другое – когда сам ступаешь на арену с гордо поднятой головой. «Возможно, кто-то скажет, что выбор невелик, но Дамблдор знает, а значит, знаю и я, — подумал Гарри в порыве жгучей гордости, - как знали и мои родители: всё сводится к этой разнице».