10. Гражданка. Полюшка-Поля

Автор:      Гражданка




- Венчается раба Божия Аполлинария рабу Божьему Георгию.

Поля вздохнула от полноты чувств, и пламя свечки в её руке затрепетало. Волнение теснило грудь. Она ощущала торжество момента в дымке кадила, огоньках свечей, пении хора, бархатном баритоне священника. Всё сливалось в праздничное настроение, одновременно весёлое и грустное. Она и Егор стоят под венцом!

Против воли уловила злой шепот со стороны немногочисленных гостей: «Хромушке счастье». Она сразу догадалась, кто это ей завидует. Гордо выпрямила спину и подняла подбородок: «Да». А шептунью даже пожалела. Анисья, дочь квартирной хозяйки, здоровая, видная, с приданым, всё есть, а счастье обмануло. Её милый ушёл в ополчение и там сгинул. Анисья злится от горя, ищет виноватых. Не там ищет.

Поля взглянула на Егора, рядом с которым обходила вокруг аналоя. Не удивительно, что завидуют. Такого жениха поискать. И лицом пригож, и умён, трезвенник, в руках ремесло надёжное. Словно Бог послал его бедной девушке в эти тяжёлые времена. Поля решила про себя: «Никуда его не отпущу!»


**

С их первой встречи прошло не так уж много времени. Это случилось летом, нынешним, 1919 года. Поля сидела у открытого окна, а жила она в предместье, в одной из нижних комнат большого двухэтажного дома на левой стороне привокзальной площади.

Погода стояла тёплая, на подоконнике у Поли лежала работа. Она собирала из мелких тканевых цветочков венок для невесты на заказ. Хотя время было неспокойное, но свадьбы случались.

Руками она плела стебельки в белый веночек, а голосом выводила мелодию. Поля знала много песен, романсов, голос имела сильный, пела душевно.


- Есть у пташки гнездо,

У волчицы дети,

У меня, у сироты,

Никого на свете.


Она свернула косичку из стебельков в кольцо, и, чтобы прикинуть, достаточно ли по размеру головы, примерила на себя. И здесь увидела его, Егора. Он стоял напротив окна. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, из каких он.
 
Странник, беженец. Молодой и одинокий, нагружен тяжелой поклажей. Он смотрел на Полю очарованными глазами, словно чудо встретил да так и застыл.

- Кого-то ищете? – спросила Поля.

- Ищу квартиру, - он улыбнулся, красивые зубы осветили усталое лицо.

- Так зайдите к нашей хозяйке, может, возьмёт. Верхний жилец выбыл, место освободилось. А что у вас за спиной такое громоздкое?
 
- Это швейная машинка и кое-какой приклад. Я портной.
 
- Я так и подумала, потому что сама швея. Издалёка к нам в Иркутск?

- Из Питера, пешком пришёл, второй год иду.
 

- А сейчас от вокзала поднимаетесь?
 
- Немножко прокатили на паровозе, повезло.
 
- Идите к калитке, я отопру и провожу вас к хозяйке.

Поля сняла с головы венок, заправила за ухо русую прядь, выбившуюся из косы, и отправилась встречать гостя. Он увидел, что девушка припадает на одну ногу. Спокойное лицо его не выдало жалости, которая полоснула по сердцу.

- Сейчас трудно найти квартиру, много беженцев, - сказала Поля.

- На вокзале видел разных военных в иностранной форме.

- И не говорите, они никуда не едут, а их тьма тьмущая: японцы, американцы, французы, чехи, румыны. Даже русские и те разные – белые, красные, казаки, партизаны, бандиты. Каждый с оружием. Мы возле вокзала живём, на улицу выйти страшно.
 
- Здесь солдаты, а в Питере ещё матросы.

- Как интересно вас послушать! Сколько всего видели.
 
- Не дай вам Бог такое видеть, что мне довелось, милая барышня.


**

Так свела их судьба. По осени, до Рождественского поста, справили небогатую свадьбу. Егор переселился в комнату Поли, на первый этаж. Окно выходило на улицу, пришлось ставни укреплять засовом. Ставни не заглушали привычных паровозных гудков, конского топота и стрельбы.

А в комнате мерно стучала швейная машинка и, в тихие часы, пение Поли. Молодость брала своё. Поля шутила: «Серёдка сыта, и края поют». Хотя о настоящей сытости только вспоминалось.
 
В городе не хватало основных продуктов, хлеб и мясо поступали из Маньчжурии. Деньги обесценивались, росла дороговизна. Но певунья не унывала.


- Сухой бы я корочкой питалась,

Холодну б воду я пила,

Тобой бы, мой милый, любовалась

И век довольная была.


Наступил новый, 1920 год. Перед Рождеством Егор пришёл из хлебной очереди и рассказал, что всюду расклеили Манифест: «Власть Колчака и его правительства свергнута».

- Кем свергнута?  – спросила Поля.
 
- Политкомитет или Политцентр какой-то, не разбери поймёшь. Многопартийная говорильня.

Стояли сильнейшие морозы, Егор простудился и свалился в беспамятстве с высокой температурой. Поля самоотверженно выхаживала его.
Обстановка в городе всё усложнялась. Доходили ужасные слухи о сотнях убитых, о том, что трупы свозят к реке и спускают под лёд. Что вода в Ушаковке и Ангаре отравлена трупными ядами.


**

Однажды раздался сильный стук в дверь. Поля взяла кочергу и грозно спросила:
 
- Кто там?

- Свои, - был ответ.
 
Приоткрыла дверь, увидев бородача в папахе.

- Так ты встречаешь родню, негодница?

- Дядя Кеша! Ты откуда?

- Откуда может быть красный партизан? Из отряда! Пришёл за твоим мужем, хочу позвать его на подмогу. Собираем силы.

- Проходи, садись, грейся.

Дядя сбросил овчинный полушубок, прошёл в комнату.

- А Егорка расхворался. Не знаю, выживет ли, совсем плохой.

Дядя подошёл к кровати, отодвинул ситцевую занавеску, присмотрелся. Егор открыл мутные глаза и снова закрыл их.

- Живой, и жить будет долго, - утешил гость хозяйку. – Правда, отощал до крайности, не боец.

- Он здоровье потерял ещё на германской. Притом, не привычный к нашим морозам. У него и одежды нет подходящей.

- А это что? – дядя тронул портновский манекен, на котором было надето тёплое мужское пальто с каракулевым воротником.

- Это заказ. Что-то не идёт заказчик забирать. Из городского начальства господин. Он нам задаток внёс продуктами. Мы согласились, деньги уже ничего не значат. Но у нас почти всё сразу отобрали непрошенные гости.
 
- Зачем вы их запустили?

- А как? Двери чуть с петель не сняли. У них оружие, а у нас только ножницы да иголки.
 
- А кочерга? Как ты на меня двинулась!

Они рассмеялись, а с кровати послышался слабый голос Егора:

- Поля… герой…

- Герой! С дырой, - радостно отозвалась Поля. – Очнулся, слава Богу! И тебе спасибо, дядя Кеша, это ты его своим басом разбудил. Ведь лежал без сознания.

- Ох вы, детки, голубки. На-ко, Полюшка, гостинец из тайги – орехи кедровые да туесок брусники. – он достал из сумы холщовый мешочек с туеском. – Больному на поправку. А я, пожалуй, пойду дальше воевать. Надо гнать эту Антанту, бандитов вылавливать.

 
**

Егор иногда приходил в себя, измученный кашлем, дышал тяжело. Однажды уснул после сильного приступа, Поля пошла за дровами. Когда вернулась с охапкой поленьев, увидела, что у них кто-то побывал.

С манекена исчезло пальто, на полу валялась офицерская шинель без погон. Поля осмотрелась: Егор спит, хрипло дышит. Как будто ничего больше не пропало. У вора было мало времени, наверно, он следил за ней, успел только переодеться.
 
Поля подложила в печь пару поленьев и села к столу, машинально взяв сухарик, начала его грызть и думать. Что же здесь произошло, кто этот человек, откуда взялся и куда ушёл? Мысленно прошла свой путь до поленницы и обратно. В калитку никто не заходил и не выходил, пока она была во дворе. Значит, надо искать прямо в доме.

Она решительно направилась к хозяйским дверям, с другой стороны от лестницы. Постучала. Вышла Анисья, закрыла свою дверь и привалилась к ней спиной. Жуёт серу, глаза презрительно сузила, руки скрестила на груди.

- Чо надо?

- А ты не знаешь? Пальто пошитое пропало.

- Не знаю и знать не хочу.
 
- Кто там у тебя, пусти, я сразу найду.

- Ещё чего! Не пущу. Драться будешь?

- Руки марать неохота. А тебе это даром не пройдёт.

- Потише. Разоралась, на улице слышно.

- Пусть все слышат и знают, как ты позоришь память своей матери. Принимаешь в её доме всякую шушеру.
 
- Не твоё дело.

- Пусть не моё. Заказчик большой человек, быстро вашу шайку-лейку прихлопнет.
 
- Не пугай, и так боюся. Лучше иди карауль муженька, а то и его утащат из-под носа.
 
- Даже не мечтай!

Анисья скрылась в своей квартире, прихлопнув дверь, задвинула щеколду.
Поля в досаде вернулась к себе. С подушки огромными глазами на исхудавшем лице смотрел Егор.

- Я слышал. Ты правильно догадалась, это кто-то из её дружков. Осталась без матери, волю почуяла, связалась с подонками.

- Что же делать?

- Сядь ко мне. Успокойся. Всё образуется, я чувствую. Что-то ты давно не пела. Спой мне.

Поля засмеялась:

- Только и остаётся, что петь романсы. Извольте:


Мне всё равно, страдать иль наслаждаться,

К страданьям я привыкла уж давно.

Готова плакать и смеяться,

Мне всё равно, мне всё равно.


Мне всё равно, враги ли мне найдутся,

Я к клеветам привыкла уж давно.

Пускай бранят, пускай смеются.

Мне всё равно, мне всё равно!


Поля комично изображала руками игру на фортепьяно, манерно закатывала глаза, подражая некой актрисе местного театра. Егор благодарно улыбнулся:

- Хороша! Голос в дрожь вгоняет. Устал я лежать, попробую встать.

- Только потихоньку.

Занятые друг другом, они почти забыли последнюю неприятность.

Утром, Егор ещё спал, Поля услышала стук в окно:

- Портной тут живёт? – спросил мальчишка-оборвыш.

- Я за него.

- Посылку забери.

- Неси к воротам.

Поля приняла из его рук свёрнутое и перевязанное бечевкой пальто.

- Кто тебе это дал?
 
- Старушка одна. Незнакомая.
 
- Лет под двадцать, из себя красотка?

- Да ну, говорю же – бабушка беззубая.

- Пусть так. Главное, должок вернули. Шинель тебе отдать?
 
- Не было разговора.

- Вот, возьми лепёшки, да ещё орешков. Спаси бог. Старушке кланяйся.

Поля принесла пальто, разложила на столе, проверяя сохранность. Решила отпарить утюгом, чтобы приготовить к визиту заказчика.

И вовремя: вместо него приехала на извозчике печальная дама, жена. Прямая спина, запудренные следы слёз. Дама оказалась словоохотливая, рассказала, что муж её арестован ещё Политцентром, но и сейчас, когда власть всё больше забирают красные, колчаковских министров не освобождают. Судьба их неясна, остаётся только молиться, чтобы муж не разделил трагическую судьбу верховного правителя.

Достала из ридикюля толстую пачку «сибирских» денег, которые уже ничего не стоили и совсем не обрадовали Полю. Кроме того, дама решила сделать подарок Поле, отрез ткани, три аршина тонкого шёлка.

- Это вам на блузку к лету. Жемчужный цвет очень подходит к вашим серым глазам. В этом возрасте я была такой же хорошенькой: круглое личико, нежный румянец.

- Вы и теперь весьма хороши собой.
 
- Ах, теперь! Не может быть ничего хорошего, особенно для меня. Всё только гибнет безвозвратно.

Она повернулась уходить, увидела висящую на гвозде у двери шинель, достала из муфты платочек и промокнула глаза.

- Я понимаю, откуда у вас эта шинель. Офицеры были вынуждены переодеваться в штатское и скрываться от преследования. Вы помогли благородному человеку, господь вознаградит вас.

Проводив посетительницу, Поля села на край постели к Егору.

- Пустой заказ оказался с этим пальто. Сколько работы, а ничего мы за него не имеем. Смотрю на эту шинель и думаю. Её Аниськин мазурик где-то украл или подобрал, она ему не нужна, сбросил. Не пропадать же добру. Материя крепкая, крови на ней нет. Давай я её распорю, постираю и перелицуем тебе на тужурку. Всё занятие, пока заказов нет.

Поля взялась за работу, монотонно мурлыча себе под нос:


- Далеко в стране Иркутской,

Между двух огромных скал,

Обнесён стеной высокой

Александровский централ.


Егор задрёмывал и просыпался, она всё сидела за длинным раскройным столом, чикая маленькими ножничками, отпарывала подкладку. Думала о бывшем хозяине шинели:
 
- Неудачник ты, ваше благородие, у тебя карман дырявый.

И вдруг в подгибе подола ножнички наткнулись на препятствие, металлический предмет. Она осторожно подрезала ткань и достала первую золотую монету – царский червонец. С азартом начала добывать их одну за другой. Всего оказалось 21 штука. Видно, провалились из дырявого кармана за подкладку.

- Егорушка, вот и награда обещанная. Теперь для тебя Великий пост закончится. Надо с утра пораньше идти на базар, принесу курочку, будем тебя подкармливать.
-
 Не ходи. Стреляют.

- Я переулками, не пропаду. Пройду свободно. Ты знаешь, я везучая. А с тобой вдвойне сильнее.


**

Егор выжил. Вскоре закончилась гражданская война, в Иркутск вошли части Красной Армии, установилась советская власть. Бои в городе прекратились.
 
Во время НЭПа Егор зарегистрировался как кустарь-одиночка и продолжал работать на дому. Он был модным портным, одевал новое начальство.
 
Поля, как инвалид с детства, получала небольшую пенсию и вела домашнее хозяйство. Благодаря её заботе, Егор дожил до 95 лет.

Дядя Кеша в своей деревне некоторое время был председателем сельсовета.

Анисья рассталась со своим лихим дружком, сменила имя на Нину. Вышла замуж за начинающего карьеру красного командира. Жила вполне благополучно, однако всю жизнь завидовала Поле. Так и осталась подружкой-соперницей.


 


© Copyright: Мария Шпинель, 2021
Свидетельство о публикации №221051600417

http://proza.ru/comments.html?2021/05/16/417