Дверь

Во время бомбёжки мама, бабушка и я спрятались в погребе. Когда всё вокруг стихло мы оттуда вышли. Немцы забрали маму. Я её больше не видела, по тому, что бабушка закрыла ладонью мне глаза. Наша хата была разрушена, как и остальные дома на улице. Лишь черные остовы печей ещё дымились, словно обугленые скелеты, напоминая о местах, где стояли дома.
Кто-то подсказал бабушке, что все выжившие собираются в школе и мы туда пошли вместе с остальными. До школы идти не очень далеко. Мы быстро добрались, но обнаружили, что там тоже немцы. Люди с которыми мы шли бросились в рассыпную, кто куда прятаться. Я не самый сообразительный ребёнок, а к тому же ещё и любопытный, шла как ни в чем ни бывало в школьный двор, одна. Там были слышны звуки грузовых автомобилей, нерусская речь вперемешку с русской. Автомобили колонной неспешно ехали через школьный двор, вгрызаясь колесами в траву, утопая в колее луж и бодро выныривая проезжали мимо. Я заторможено стояла и смотрела. Слышала знакомые голоса, видела знакомые лица и мне казалось, что ничего опасного нет. Ведь это дядя Петя, который работал с папой в одной сельхоз бригаде. Он о чем-то разговаривает с парой немецких офицеров. Те дают ему указания, а он кивает головой. Мои наблюдения прервал чей-то резкий рывок за рукав, бесцеремонно тащивший меня куда-то в недра школьных подсобок, пристроеных с одной из сторон школьного здания. Его рука прижала меня к стене и я разглядела Ваню, который был сильно старше меня. Он жил на соседней улице и даже ходил в школу. Я хотела заплакать, но он строго цыкнул, мне почему-то стало страшно и плакать совсем перехотелось. Я видела как несколько немецких солдат бегут в нашу сторону, присвистывают, смеются и стреляют из автоматов. Одна из пуль прошлась вскользь по моей ноге внутри, чуть выше колена, но от страха я совсем не ощущала боли. Я посмотрела на Ваню. Он лежал на полу, с остекленевшим взглядом. Немецкие солдаты увидев его и меня потеряли интерес и пошли по своим делам. Не знаю сколько простояла там. Близился вечер, мне было холодно, нужно было найти место для ночлега. Рядом, с боку подсобки я увидела лесницу и решила взобраться на чердак, только у меня никак не получалось. Перекладины были слишком высоко друг от друга. Я пыталась снова и снова, но всё напрасно. Уставшая присела, оперевшись о стену и неожиданно увидела еще одну дверь.

Не понимаю, почему я не увидела её раньше? Из двери вышел какой-то незнакомый мне мальчишка: - Ну чего сидишь? Пошли скорей. -с этим словами он деловито, как бы между прочим скрылся за дверью, оставив её распахнутой, для меня. Я поспешила войти туда, но это оказалась махонькая, заброшеная тёмная каморка, без окон и совсем пустая. Стены были грубо мазаными коричневой глиной, земляной пол был устлан старой пыльной соломой. Куда он делся? Он ведь зашел сюда! Я искала взглядом ещё одну дверь или какой нибудь лаз в потолке, но ничего такого там не было. Очень странно,  откуда-то из-за стены я слышала голоса, его - этого мальчика и голос моей бабулечки и еще не знаю чьи голоса! Они были тёплыми, родными, знакомыми. Но я находилась в маленькой пустой комнатке и ничего не понимала.
- Где вы??? Я хочу к вам!!! Бабуличкаааа! Забери меняаааа!
- Мы здесь милая! Ну иди же скорей! Иди ко мне, солнышко! - еле слышно раздавалось  по ту сторону. Я металась по комнате, стучала кулаками по стенам, но от поднявшегося клуба пыли вскоре стало нечем дышать. Звуки совсем стихли и я отчаявшись вышла назад на улицу, закрыв дверь. На улице уже было темно. Утирая пыльной ладонью слёзы я только собралась присесть у стены, там же, где и ранее, как из двери показалась моя бабушка. Из проёма виднелся тёплый свет. - Ну что ты милая? Не плачь. Я с тобой. Теперь всё будет хорошо. Идём скорее внутрь, тут холодно. Ты совсем продрогла, моя маленькая. - её слова и добрая улыбка согревали душу. Она бережно прижала меня к себе, взяла за руку и мы вместе с ней вошли в дверь.
Это была такая же маленькая, но уютная и обжитая комнатка. Посередине стоял накрытый стол. За столом сидели люди, тот самый мальчишка, средних лет женщина облачённая в домашнее, потёртое платье до пят и оч старенький, невысокий, но крепкого сложения дедушка в столь же древних лохмотьях, что и он сам. Они пили чай с баранками, о чем то разговаривали. Усадили за стол и меня, но прежде я умылась. В правом от двери углу увидела стоявший умывальник типа "мойдодыр". На нем душистый кусок мыла и вышитое красным по белому полотенце. Умышись и усевшись за стол, попивая горячий чай я с интересом разглядывала комнату и людей. На левой от двери стене оказалось что есть небольшое оконце, с вышитыми вручную белыми занавесочками. Сама комната была ухоженая, чистая, стены беленые, на полу разноцветными полосами вязаные половицы, под окошком стоял сундук, накинутый покрывалом, который по всему видно использовали еще и как скамейку. С противоположной стороны от угла и до середины помнаты потрескивала дровами печь, от которой исходило тепло. Дедушка суетливо подходил к окну, какое-то время внимательно туда смотрел, задумчиво ходил по комнате, присаживался на сундук, снова вставал.

- И сколько же это будет продолжаться? - вопрошал он.
- Четыре года. - тихо ответила я.
-И как же нам быть дедушка? Что делать? Как жить то будем? - вопрошала женщина.
- Да как жили, так и будем. - проворчал старичок.
 Здесь было так тепло и уютно, я пригрелась, сидя рядом с бабушкой, но спать уже не хотелось. Идилию этого места время от времени нарушали тревожные звуки извне. То лязг техники за окном, то звуки человеческих шагов или бега за стеной. В один момент звуки шагов и немецкой речи быстро приблизились к нашей двери. Все в комнате резко замолчали. Моё сердце было готово выскочить из груди, но я замерла вместе со всеми и боялась даже дышать. Только тихонько прижалась поближе к бабушке. Дверь распахнулась, на пороге стоял немецкий офицер. Он внимательно осмотрел всю комнату, глядя сквозь нас, что-то сказал по немецки кому-то за дверью   и резко захлопнул её. Все с облегчением выдохнули и продолжили вести беседу, как ни в чем не бывало. А я еще долго и с интересом наблюдала за дверью. Она не закрывалась плотно и еще некоторое время после хлопка продолжала по инерции болтаться туда сюда, но похоже никому не было до этого дела. Видно было что дверь очень старенькая. Снаружи она была облупившейся с потрескавшейся белой краской, изнутри же поверх обшарпаности была покрыта свежей голубой. Её колыхало от малейшего порыва ветра, но никогда не открывало полностью, однако сквозняка не ощушалось совершенно и даже будучи закрытой, в щель между дверью и косяком было видно день на улице или ночь и можно было подойдя поближе посмотреть, что творится за дверью с той стороны, если конечно не боишься, что кто нибудь неожиданно не откроет её оттуда и не стукнет тебе дверью по лицу.
- Всё! Решено! Так тому и быть! - прервал мои размышления голос дедушки. - Переселяемся!
Он сделал или сказал что-то ещё, но мои внимание и взгляд были по прежнему сосредоточены на двери и я не уловила, что это было. Только вместо ночной тьмы в дверную щель тут же забил яркий солнечный свет, затихли лязганье, шум моторов и немецкой речи, на смену им пришли щебетание и пение птиц. Женщина радостно открыла дверь и мы увидели залитый солнцем цветущий луг, на краю леса.

* * *

А теперь небольшая предыстория.
У меня сегодня выходной. На улице ливень, но с утра пришлось по нему фигачить в центр на велике.  Промокла вся до самых трусов. Приехала, переоделась, развесила одежду сушится. Сын увидев мою куртку висящую на двери у котла и лужицу под ней, эдак пошутил: - Ма, твоя куртка уписялась. -Угу. Ну так вот, напилась я горячего чаю, забилась под одеяло, пригрелась, уснула и такой красочный сон увидела! Какая-то страшная сказка, а не сон! Вот записала по свежей памяти, пока не потускнело и не стёрлось.
 Общее ощущение от увиденого более чем положительное. Я всегда рада, когда в мои сновидения приходит бабушка. Это самый близкий, наполненый нежностью ко мне человек. И с ней никогда не пропадёшь, ни в былое время её жизни здесь, ни во сне.