О чём горюет баба Нюра?

Располагайтесь здесь. Это Ваша тумбочка. - сказала мне медсестра и вышла в коридор.
- Здравствуйте. - тихо поприветствовала я соседок по палате.
- Вы с чем легли? -задала мне вопрос одна из них, сероглазая, худенькая девушка.
 Я ответила и назвала своё имя.
- Ой, меня зовут Юля, а вот в углу на кровати баба Нюра. Ей 91 год, представляете? Но она такая умница! Всё делает сама!
 - А я - Таня. Залежалась тут. Хочу домой. - слабо улыбнулась блондинка в сиреневом спортивном костюме.
- Да не спеши! Отдохни маленько. Я - Катя. - заулыбалась мне женщина лет сорока пяти.
- Упала с велосипеда я. Вот загипсуют ногу и домой! С отпуска приехала и вот так прокатилась!
- У Вас красивый загар! - ответила я бойкой соседке.
- Надо бабу Нюру разбудить, ведь скоро позовут на обед! - засуетилась  Юля.
- Да не сплю я уже,  девоньки. - ответила бабушка и, повозившись, села на кровати.
 Старушка старалась поправить повязку, поддерживающую перебинтованную руку.
- Давайте я Вам помогу! - встрепенулась Юля.
- Хорошо, дочка, помоги.
 Юля осторожно перевязала повязку, поправила воротник на халате у бабушки и, захватив со своей тумбочки гудящий телефон, вышла из палаты.
 Прогромыхала тележка по коридору и зычный женский голос позвал всех обедать в столовую. А потом пришло время послеобеденного отдыха. Женщины общались между собой, а баба Нюра решила поговорить со мной. Я была рада этому, потому что нервничала перед предстоящей операцией.
- Вот, детка, как бывает! Всю жизнь Бог меня берёг, а тут вот - сбили на тротуаре. Уже и не помню как, только вдруг лежу и боль-то какая! Я и о сумках своих забыла!
- Как это - сбили? - удивилась я.
- Да шла я по тротуару, а сзади меня машина ехала и мало ей места показалось! - с горечью ответила мне старушка.
 Говор её напомнил мне о моём свате - белорусе.
- А Вы случайно не из Беларуси? - спросила я бабу Нюру.
- С Гомельской области я. В деревне жила возле Славгорода.
- И давно Вы здесь живёте?
- Давно, детка. На стройку приехала. Подруга позвала. Да так и живу. Здесь и замуж вышла и дочку родила. Видишь, детка, Бог миловал и войну прошла, а тут на старости - травма!
 И, увидев, что я внимательно слушаю её, старушка начала свой рассказ.
- Уж больно бедно мы жили до войны. Хозяйство и огород нас кормили. Брат был старше меня и помогал отцу, а я - матери. Когда война началась, отец и брат Ваня ушли защищать Родину. Фашисты наступали и мы с матерью и со всеми жителями села ушли в лес. Бои были страшные, но наши выбили немцев с нашего села где-то в июле и мы вернулись домой. Все взрослые сразу пошли рыть окопы. Я тоже работала рядом с матерью, а мне было всего двенадцать лет!
 И месяца не прошло, как враги снова подступили к нашему селу.  Уж как грохотало-то вокруг! Снова мы ушли в лес за болото. Там встретились нам мужчины и назвались они партизанами. С неделю они были с нами, но как-то утром я проснулась, а партизан рядом нет. Ушли куда-то без нас... Голодно было, но мы терпели, надеялись, что наши придут и отгонят фашистов.
 Дни шли, а никто не приходил... Однажды почти рядом с нами раздались выстрелы. Это немцы прочёсывали лес от партизан. Нас схватили. С нами были старики и женщины с детьми. Под конвоем привели в соседнее село и заперли в сарай. Был уже конец августа и ночи были холодные. Хорошо, что в сарае была солома, всё же теплей  сидеть, чем на голой земле... Прошло несколько дней и сарай не стали запирать, только немец с автоматом стоял. На следующий день к вечеру немцы развеселились, гоготали. Старик прислушался и сказал, что они пьют спиртное и посоветовал матери зарыть меня в солому. Так она и сделала. Вскоре явились пьяные гитлеровцы. Что-то между собой говорили и прошли через сарай, осматривая всех. Видимо, девушек им было надо...
 К ночи и наш охранник напился. Тогда наш дедушка сказал, что время хорошее уходить, а то утром нас, скорей всего,  постреляют. Вот мы и решили, что бежим. Дней двадцать ходили мы по болотам, по лесам, кормились ягодой, корой, но выжили и вышли к нашим.
 Работала я рядом с мамой, а когда пришла весть, что освободили родную землю, вернулись домой. Жили в полуразрушенном доме, работали до темна. Вспоминаю и ужасаюсь! Как же мы всё это вынесли?!
 Старушка замолчала. Глаза её, светло-голубые, словно родники её родной Беларуси, задумчиво смотрели в окно. Видимо, нахлынувшие воспоминания вернули пожилую женщину в её прошлое.
- О чём жалею, дочка, так о том, что жизнь пролетела, а я не у родного дома... Там бы хотела  ещё пожить!
 У меня не нашлось слов утешения. Что сказать человеку в девяносто один год? И поняла я, что горюет баба Нюра о тихой речке Сож с её зелёными берегами, о таком родном аромате цветущих лип у дома и о заливистых трелях соловья в сонной тишине. Родина... Она зовёт.