Ради жизни

  История из жизни медсестры Сусанны Саркисян.

  «В 1988 году началось Арцахское движение, а в 1991 году Азербайджан развязал первую карабахскую войну. Тогда я училась в восьмом классе. Школы уже временно закрылись, работы не было.
  В 1992-ом году во время обстрелов г. Степанакерта из Шуши снаряд попал в наш дом, я и мама получили осколочные ранения. Мы поехали в Ереван на операцию, лечились. Даже после длительного лечения маме не удалось полностью восстановить зрение.
  В 1993-ем году уроки вновь возобновились, но война продолжалась до 1994-го года. Я окончила 10-й класс, затем училась в медучилище г. Степанакерта. Так мы вновь начали мирно жить. Затем я поступила на работу в военный госпиталь в поселке Иванян, где работаю по сегодняшний день.
Первого апреля 2016-го года началась вторая карабахская война, «четырёхдневная война», как мы её называем. К нам в госпиталь привозили раненых, но не так много. В основном раненых доставляли в Степанакертский госпиталь. Тогда тоже было очень тревожное время.
  Третья карабахская война оказалась ещё более жестокой, никто не ожидал такого. 27 сентября 2020 года я была дома, мы проснулись от взрывов. Честно говоря, я подумала, что это учения на полигонах, но с балкона нашего высокого этажа предстала перед взором иная картина. В небе летали беспилотники... Поняла, что началась война.
   Ребёнку сказала, чтобы быстро одевался. Меня вызвали на работу. Супруг отвёз младшего ребёнка до Гориса, оттуда на такси отправил в Ереван к моей тёте, а сам вернулся в Арцах. Старший сын служил солдатом-срочником в Армии обороны Арцаха.
Мои коллеги все как один пришли на работу. Наш командир, врач-инфекционист Гарик Мартиросян, сказал: «Всё, берите ноги руки и действуйте каждый по полной программе». Два-три дня работали в здании госпиталя, но чем дольше продолжалась война, тем обстановка накалялась, и мы спустились в подвал. Перенесли туда койки, реанимационную аппаратуру, операционные столы. Подвальные условия были не очень хорошие, но мы смогли выстоять.
  Каждый день поступало много, очень много раненых. В основном ранения были осколочные – от снарядов и шариковых бомб, а также от блуждающих пуль, ожоги же – от фосфорных бомб. Всё это запрещённые боевые снаряды. Персонал не роптал, каждый – врач, медсестра, санитарка – делал всё, что мог, ради спасения жизни людей.
  В один период свет отключился, а вода подавалась посредством электричества. Наш электрик, храни Бог этого человека, сделал всё, чтобы мы могли накормить и напоить наших больных, обеспечить всем самым необходимым. Мы делали операцию тяжелораненым и в тот же день отправляли их в Ереван, потому что не хватало коек.
  В госпитале все работники заболели, большинство – ковидом. Они получали систему, принимали таблетки, вставали и вновь продолжали своё дело. Так продолжалось 44 дня.
  7 ноября была объявлена всеобщая эвакуация, все стали покидать город. Мы подошли к командиру и спросили: «А мы? А с ранеными что делать?»
Во все наши машины, автобусы, газели загрузили раненых, сколько было возможно. Стоял очень холодный день, ветер, дождь. Где-то в три-четыре часа дня решили отправить всех больных через село Дрмбон Мартакертского района. В тот день раненые (не могу сказать сколько их было, потому что было очень много) говорили: «Лучше мы останемся здесь, здесь более безопасно. Мы не знаем, что может случиться по дороге». Бежать они не могли, стоять не могли, у них в основном были ранения нижних суставов, глубокие резаные раны от шариковых бомб. Скольких было возможно, мы отправили, на свой страх и риск.
  Где-то к девяти часам вечера пошёл сильный дождь, азеры стали во всю бомбить, а госпиталь пустой. Смотрим, наша санитарка убирает постели и плачет... Очень такая душевная женщина. Спрашиваем её:
  – Армине, почему плачешь?
  – И-и-и, не знаю, – говорит она, – когда их нет, на сердце – пустота и так плохо.
  Сидим. Решили, пока есть время, по чашке чая попьём. Во время чаепития заходит командир и спрашивает:
  – Чего расслабились?
  – Ничего, – говорим, – сидим. А мы, что будем делать?
  – Постели снова получаем, заправляем. Из Шуши, Мартуни везут раненых, остались только вы.
  Степанакертский госпиталь наполовину выехал из города, мы вообще не выезжали. Республиканская больница тоже спустилась к нам. Мы снова принялись за работу, заправили постели, почистили операционные столы, приготовили инструменты... Через тридцать минут начался кошмар – ситуация усугублялась тем, что нас было мало, а раненых много, привозили и из Шуши, и из Мартунинского района, Красного базара, Сгнаха. Уже действовал только наш госпиталь, мы делали всё, что было в наших силах.
  7-8 ноября оказывали раненым первую помощь и сразу же отправляли в Ереван, чтобы освободились койки. Так до 9 ноября.
Вечером приехали три УАЗика с ранеными. Кому-то из них позвонили и сообщили, что Шуши отдали. Мы сказали:
  – Это невозможно! К часу дня наша работница звонила в Шуши сыну и спросила: «Где вы?». Он сказал: «Мама, мы в Шуши».
В течение часа опять был кошмар, много раненых. К двум часам ночи её сын вновь позвонил и сказал:
  – Мама, мы уже спускаемся, Шуши уже их.
  – Как?.. Ведь воевали…
  – Да, они зашли, мы спускаемся.
  Сидим, начали плакать, говорим: «Это невозможно! Не может быть такого!» Уже полностью обескрыленные, собрали раненых и утром отправили в Ереван. Стало чуть полегче, уже реже привозили раненых.
  Мы оставались в госпитале до конца. Кто-то во время войны уехал в Ереван, кто с ребёнком, кто с больным родителем, не все, конечно. Никого нельзя винить, ведь каждый по-своему пережил войну. Наш командир сказал:
  – Переходим к ежедневным обязанностям.
  – А с нами, что будет? – спросили мы.
  – Неопределенное положение, – ответил он. – Пока работаем, это наш долг.
Всё. Как говорится, остались у разбитого корыта. Обидно было, очень обидно.
Конец ноября. Пришёл наш командир и сказал, что к нам придут работать русские врачи. С третьего декабря они уже работали у нас. Коронавирус не отступал, почти восемьдесят процентов больных были русские солдаты.
  Тридцать первого декабря с нами дежурили шесть человек из их персонала. К Новому году к восьми часам вечера в наше отделение пришла девушка Вита и сказала: "Сегодня мы дежурные, приходите вместе встретим Новый год".
  Мы не готовились, не хотели отмечать, но к девяти часам, как и обещали, мы поднялись к ним в отделение. Смотрим, они накрыли стол по-русски: селедка, картошка, водочка. Видно было, они искренне хотели поднять нам настроение. Мы положили на стол кто что принес с собой из дома. Они откуда-то раздобыли шампанское, получился праздничный столик. Так и встретили вместе Новый 2021-й год. Вернее, по-настоящему встречали Новый год они, а мы... так себе.
  До сих пор эти врачи работают у нас, хотя рядом миротворцы построили свою больницу. Жизнь продолжается…"