Анюта

 Случилось как-то господину Павлову Николаю Яковлевичу, явиться с поручением в одну усадьбу - за Костиным Яром. Тамошняя помещица - писательница, говорят - вела переписку с самим Александром Сергеевичем, ну чисто - Гоголь в юбке, и вот нужно было доставить ей письмо от одного редактора. Николай Яковлевич и сам порою стихи пописывал. Бывало сядет за стол в кабинете, возьмёт перо да бумагу - и пишет:
«Летела пчёлка
  Жужжа на мёд,
  Горела ёлка
  На Новый Год!»
 А потом исчиркает всё пером, бумагу в ком изомнёт и в урну бросает - пчёлы же не на мёд, а на цветы летят, да и в новый год не летают они. А стихи всё равно писал - хоть и в урну.
 Вот за Костин Яр - впервые приехал. Да сломалась карета по дороге:
- Ось хряснула, барин. - Сказал извозчик: - Да тут недалеко барин, вон за бором деревня то, а дальше усадьба. А я - даст Бог к вечеру буду. - И под карету полез. Николай Яковлевич даже стихи придумал:
«Хряснула ось
  Посередь дороги
  Устанут небось
  Пешком идти ноги.»
 Но пока до деревни шёл всё забыл - ноги разболелись. И кровь в ушах стукать стала - будто молотом по наковальне. Всё сильнее и сильнее:
- Бдзынь, бдзынь... - Всё громче и громче: - Бдзынь, бдзынь! - Даже голова закружилась. Еле из бору выбрался. Видит в кузне мужик молотом стучит:
- Эй мужик! - Крикнул Николай Яковлевич: - До усадьбы далеко ещё?
- Недалече, барин. - Ответил кузнец. А сам всё - бдзынь да бдзынь молотом.
- А проводи-ка ты меня мужик - к усадьбе. - Просит Николай Яковлевич, а у самого уши глохнут от звона.
- А вот петли сейчас докую - и провожу барин. - Отвечает кузнец. И дальше - бдзынь, бдзынь.
 Николай Яковлевич отошёл за кузню, сел в тени на тюльку, шляпу снял - и ждёт.
«Ехал по рельсам пыхтя
  Паровоз
  Лопнула ось - и он -
  Под откос
  Плохо кузнец - эту ось
  Отковал -
  .... на вокзал.»
"Не придёт?"
"Не приедет?"
"Зря паровоз спешил на вокзал!" - радостно закончил стих Николай Яковлевич: - «Да чтож так долго он с этими петлями!» Стук прекратился. Послышался голос кузнеца:
- Вы где барин? Идёмте провожу.
- Да тут я. - Отозвался Николай Яковлевич одевая шляпу: - Идём.
 Кузнец был на голову выше, Николая Яковлевича ростом, и в два раза шире в плечах:
- Аккурат петли отнесу. - Сказал он.
- Кузнец, а у тебя телега есть? Ноги болят идти.
- Телега есть, лошади нет.
- А как зовут тебя?
- Митькой.
- А что это за петли?
- На ворота к амбару петли - пшено хранить. - Невозмутимо отвечал кузнец.
«На кой телега мне нужна,
  Коль лошади к ней нет?
  На кой была б нужна жена -
  Каб не варить обед.»
 Подумал Николай Яковлевич, и вспомнил - что сегодня ещё не обедал:
- А что Митька, ты женат или нет ещё?
- Нет.
- А девка то есть на примете?
- Как не быть - есть. Егерева дочка - Анюта.
- Хороша небось. - Предположил Николай Яковлевич.
- Страсть как. - Ответил Кузнец.
 Так всю деревню и прошли разговаривая, и - к усадьбе вышли. Митька указал рукой на парадный вход:
- Ну счастливо Вам барин, я петли плотникам отнесу.
- А дай ка мне подержать одну, Митька. - попросил Николай Яковлевич: - Уж больно хороши твои петли - узорные.
 Митька протянул ему одну петлю - в аршин длиной:
- Ай хороша! - Воскликнул Николай Яковлевич разглядывая кованый узор: - Хороша! Да уж больно тяжела. Сколько весит?
- Пол пуда - одна. - Ответил кузнец, а Николай Яковлевич подумал:
«Не слышал мужик
  О параде планет
  Спокойно ему
  И горя то нет.
  Знай петли куёт
  Он себе на врата
  Святая, великая ты
  Простота!»
- А что Митька, - Решил поумничать Николай Яковлевич: - Ты про Парад планет слыхивал?
- Слыхал барин.
- Кто ж тебе сказывал?
- Знамо кто - Анюта. Да вон гляньте на петли то: вот Меркурий, вот Сатурн, вот Марс, там Земля, Юпитер, Венера, а на воротах Луна будет.
- Повидать бы твою Анюту. - Сказал Николай Яковлевич: - Да дела срочные. Ну бывай кузнец Митька, счастливо тебе!
- И вам не хворать барин, счастливо!
«Дочка егеря умна
  И кузнец - не промах.
  Подадут ли мне вина
  В эдаких хоромах.»
 Подумал Николай Яковлевич проходя в  распахнутые услужливым дворецким двери:
- Барыня ждёт вас обедать. - Произнес тот с поклоном: - Пройдёмте в столовую.
«Сломалась карета
  И кучер пропал,
  Зато на обед я
  Удачно попал.»
 Снова подумал стихами Николай Яковлевич.
«А ведь как хорошо
  Что я господин,
  А не простой мужичина.
  Помещицы любят
  Настоящих мужчин,
  Накормят везде господина.»
 И слащавая улыбка расцвела на устах Николая Яковлевича:
- Добрый день, дражайшая Клавдия Михайловна! Пренепременно рад вас лицезреть, дорогая моя! Прекраснейшая, обворожительная, милейшая Клавдия Михайловна! - Залебезил Николай Яковлевич перед довольно таки пожилой женщиной - сидевшей во главе обеденного стола: - Целую ручки, пренепременно! - Он приложился губами к её морщинистым рукам.
 Старуха обомлела на глазах от такого обхождения:
- Рада, рада вас видеть у себя господин...
- Павлов. Николай Яковлевич. Тоже очень рад. Безмерно, безмерно!
«Старуха то стара совсем,
  Как мир стара бабуся.
  Сейчас попью вина, поем
  И в город ворочуся.»
- Прошу Вас откушать, чем Бог послал, не побрезгуйте Николай Яковлевич, отобедайте со мной.
- Почту за чесь! Премного благодарен, премного, Клавдия Михайловна! - Николай Яковлевич отодвинул стул.
- Беда! Беда! - послышались крики с улицы: - Спасайтесь!
«Никак пожар!» - Подумал Николай Яковлевич, но вида не подал:
- Хорошие у вас тут места, Клавдия Михайловна, живописные - прямо картины бы с них писать. - Сказал он невозмутимо.
 - Усопшие встали! Сюда идут! - кричал кто-то на улице: - Спасайтесь!
 На улице и в доме - заметно потемнело, будто средь бела дня на Солнце наползли тёмные тучи. Старуха поднялась из-за стола, и Николай Яковлевич увидел что она очень высока ростом и стройна:
«Да ведь я, чай - не карлик же!» - Подумал он: - «То кузнец, теперь старуха! Они что здесь - все как колончи?!»
- Прошу меня простить, Николай Яковлевич, пойду проведаю что это за дела там творятся. Вы обедайте без меня, простите великодушно сударь. - И она покинула столовую.
«Вот те раз - сорвался обед!
  Ну уж нет! - Скажу вам откровенно:
 - Для меня ничего хуже нет!
  И я сяду поем - непременно!!!»
 Николай Яковлевич поднял крышку фарфоровой супницы, вдохнул носом приятный аромат, ещё горячей солянки, и зачерпнув оставленным в ней половником аппетитное варево - собрался перелить его в тарелку, как вдруг - окно со звоном разбилось, и с улицы на стол влетела мёртвая голова, выбив из его рук половник и угодив в супницу с солянкой - разбив её вдребезги. Прокрутившись несколько оборотов на столе - она опрокинула графин с наливкой и свалившись на пол укатилась из столовой. Нужно бы было видеть глаза Николая Яковлевича в этот момент - он моргнув несколько раз - уставившись в одну точку, задумчиво произнёс:
- Вот те раз!
- Барин! Барин, вы там?! - Послышался знакомый голос кузнеца. Схватив начавший клокать, изливая на белую скатерть тёмно-вишнёвую наливку - графин, Николай Яковлевич отхлебнул из него, недоумённо оглядевшись вокруг - подумал:
«Однако, как же быстро тут темнает,
  И как летают головы на стол,
  Наливку мне никто не наливает,
  Куда меня нечистый чёрт привёл?»
 И снова хлебнув сладковато-терпкой наливки, Николай Яковлевич подошёл к разбитому окну.
 Посреди двора стоял кузнец Митька, держа в каждой руке кованую петлю он, как заправский ратник с двумя мечами, орудуя ими отбивался от обступивших его со всех сторон - мертвецов.
- Откройте письмо - что вы принесли, сударь! - Взволнованно проговорила Клавдия Михайловна, вернувшаяся в столовую.
 Николай Яковлевич вынул из бокового кармана довольно объёмный пакет - один угол которого пропитался какой-то тёмной жижей, а внутри - без сомнения шевелилось что-то живое!
- Дайте сюда! В печку его, в печку скорее! - Испуганно заговорила старуха, но Николай Яковлевич брезгливо бросил письмо на пол, оно лопнуло, и появившаяся из него здоровенная чёрная гусеница, покрытая острыми шипами стремительно уползла под стол.
- А-а-а! Давите её, давите! - Закричала Клавдия Михайловна затопав ногами.
 В этот момент кто-то схватил её сзади и повалил на пол. Николай Яковлевич успел разглядеть - вычурный камзол дворецкого и его измазанное кровью лицо. Тот начал грызть, безуспешно пытающуюся отбиться от него старуху, но тут тяжёлая кованая петля с треском раздробила его череп надвое, и в комнату прошёл кузнец Митька:
- Идёмте за мной барин! Вам нужно уходить! Скорее! К амбару!
 Они выбежали на улицу, и Митька орудуя петлями расчистил дорогу от беспорядочно слоняющихся по двору мертвецов - разбив им головы. И хотя попадавшие тела продолжали двигать руками и ногами - подняться и идти они  уже не могли.
 Николай Яковлевич посмотрел в небо и увидел - что Солнце почти полностью закрыто каким-то тёмным, похожим на диск облаком, а окресные места скрывал поднявшийся неведомо по какой причине - густой туман из которого нет-нет да выскакивали иногда: то мертвецы, то непонятно какие существа со зверинными головами:
«Мне - это всё, явно не нравится!» - Подумал Николай Яковлевич: - «Что за чертовщина - в сам деле?!»
- Парад планет начался барин! - Будто прочитав его мысли прокричал Митька, разбив очередную голову петлей: - Вы бегите к выходу - вон он через Амбар, не успели мы с Анютой его запечатать, а я постерегу - чтобы никто за вами не пролез. - В этот момент Митька повернулся к Николаю Яковлевичу и улыбнувшись - сверкнул крупными - как у коня зубами, а его глаза блеснули розоватым светом: - Расскажите про нас. Что мы жили. - Сказал он с сожалением.
 Николай Яковлевич забежал в недостроенный амбар - посреди которого звук с улицы делался глухим, а время: то ускорялось, то - почти останавливалось, создавая причудливые узоры на стенах от хаотично меняющихся теней и полосок света.
- Молитесь барин! - прокричал кузнец: - Молитесь - пока не откроется выход! - Он раздробил ещё несколько черепов, бросившимся к амбару мертвецам, встав посреди проёма - преградив собою путь хлынувшему из тумана потоку - каких-то существ: толи призраков, толи наполовину зверей, с человеческими руками, ногами и головами, некоторые из которых рассыпались сами - едва приблизившись к амбару, другим кузнец ловко разбивал головы и они падали на землю продолжая шевелиться. Николай Яковлевич помнил хорошо лишь одну молитву - "Отче Наш", он начал читать её, и к удивлению обнаружил что задняя стенка амбара становится прозрачной и чистой - как стекло, а за ней видно совсем другие места без тумана и мертвецов. Он оглянулся на кузнеца, (мол - верно ли я делаю), и увидел что тот уже бросив свои петли - не сопротивляется больше, а к нему вытянув вперёд руки идёт молодая девушка.
- Анюта! - Воскликнул Николай Яковлевич: - Это же она и есть ведьма! Как есть ведьма! Стой Митька! Назад!
 Но Митька и Анюта уже слились в объятиях, а их головы превратились в зверинные - Митькина в конскую, а Анютина в свиную. Они поцеловались, и Анюта указав рукой на Николая Яковлевича по свински провизжала что-то мертвецам и те устремились к амбару.
 Николай Яковлевич попятившись - вывалился через прозрачную стену, перекувыркнувшись несколько раз - скатился по какому-то склону, вскочил на ноги и побежал прочь. Позади слышался стук копыт, но он боялся оглянуться.
- Стойте барин! Да стойте, куда вы? - кричал кто-то позади: - Еле нашёл вас!
Извозчик остановив карету спрыгнул на землю, и догнав обезумевшего Николая Яковлевича схватил его за плечо: - Что с вами барин? Это же я.
 Но Николай Яковлевич глядя в одну точку лишь шептал "Отче Наш", а с его брюк упала и уползла в траву жирная, колючая, чёрная гусеница.