Глава 10

Суть идеи была стара как мир. Если гора не идет к Магомеду... Мы приехать к девушкам не могли. А если девушкам приехать к нам?! По виду друзей я понял, что они тоже решают в уме серьезную задачу: вызвать мне скорую из дурки прямо сейчас или дождаться утра и сначала показать меня начальнику медицинской службы части капитану Козлову.
Но по мере моего изложения их отношение и ко мне, и к идее полностью поменялось. А придумал я вот что.
Мы устраиваем так, что с субботы на воскресенье заступаем в наряд. Эдик - дежурным по части, а я - дежурным по штабу. Лешке в наряд идти было не нужно, так как он часто оставался ночевать у себя в каптерке, и с отбоя до подъема его никто бы не хватился. В штабе имелась одна большая комната, где обычно проводили политзанятия для штатских сотрудников штаба и где командир части регулярно "вставлял общую клизму" офицерам и прапорщикам. Окна у этой угловой комнаты были только с одной стороны – стороны леса; к тому же на окнах были плотные шторы, которые закрывали во время тревоги, чтобы не нарушать светомаскировки.Так что место для встречи, скрытое от посторонних глаз, тоже было. А так как Эдик дежурил по части, то других проверяющих в ночь с субботы на воскресенье не было. Да и если бы командир части вдруг с какого-нибудь перепуга или перепоя решил устроить такую проверку, то дежурному по части сразу бы доложили, что за командиром ушла машина. Последняя электричка из Челябинска прибывала на нашу станцию часа через полтора после отбоя, а первая уходила минут за пятнадцать до подъема. Так что почти вся ночь была в нашем распоряжении.
Оставался вопрос, что делать с дневальными по штабу, которые заступали в наряд вместе со мной. Но один раз мы с Эдиком этот вопрос уже решали и решили к всеобщему удовольствию.
Внимательно меня выслушав и обсудив все за и против, мы пришли к выводу, что все может получиться, к тому же не один раз.
Нетерпеливый Леха предложил провести все это в ближайшую субботу. Но мы быстренько охладили его пыл, так как наступил уже четверг, и мы бы просто не успели ничего подготовить. А самое главное - мы не знали, как отнесутся к этому плану девушки.
Решили, что в субботу, когда вновь заступлю на дежурство начальником смены, я при первой же возможности позвоню Полине и мы обсудим этот вопрос с ней. На этом мы с Эдиком пошли исполнять свои служебные обязанности, а Леха, прибрав в канцелярии, отправился спать к себе в каптерку.
Мое дежурство по роте прошло без происшествий, и в половине пятого вечера я, доложив о сдаче дежурства, собрался сходить
в военторг за сигаретами. Но тут меня снова вызвали в канцелярию. Недоумевая, что же могло произойти, я зашел в недавно покинутое мной помещение и доложил о своем прибытии. Врио командира роты не стал ходить вокруг да около, а сразу рассказал, что ему от меня было нужно. Оказалось, что мой сослуживец, который должен был заступать на дежурство старшим ночной смены, то ли что-то съел, то ли выпил, но с сильнейшей диареей и болью в животе "загремел" в санчасть и на дежурство заступить не мог. А из военнослужащих, имеющих право заступать старшими смены, свободным оказался только я.
- Я понимаю, что приказать тебе заступить на дежурство в ночную смену я не могу, но я тебя прошу, хоть ты и сутки не спал, отдежурь, - уговаривал меня старший лейтенант Майоров.
Я, конечно, не стал ему рассказывать, что мне удалось поспать не только в положенное дежурному по роте для отдыха время, но и часика три урвать для сна перед подъёмом. Дневальный разбудил меня ровно за десять минут до того, как я должен был заорать на всю казарму: "Рота, подъём!"- что я и сделал согласно уставу. В общем, я был полностью отдохнувшим, но решил зайти издалека, так как у меня в голове снова родилась идея.
- Да я не против, товарищ старший лейтенант, но мне же утром заступать начальником смены на сутки, приказ то уже подписан, да и заменить меня некем. Николай Трайстар утром сменяется, а вечером заступает дежурным по роте.
Мой ответ еще больше испортил настроение временно исполняющему командира роты. Он пожелал, чтобы "этому обжоре" Толику Шесняку, который угодил в санчасть, сделали самую большую клизму, которая только найдется у капитана Козлова, и матерно выразился насчет тех "штабных крыс", которые неправильно посчитали его выслугу и не пустили его поступать в академию. Не знаю, кого бы еще вспомнил старший лейтенант, который совершенно не знал, что же ему делать в сложившейся ситуации, но, выждав еще несколько минут, я предложил лейтенанту выход из положения:
- Товарищ старший лейтенант, а давайте я и в ночь заступлю на дежурство и утром - начальником смены. Спать я не хочу, наряд прошел без происшествий, так что все будет в порядке. Я ведь все понимаю и всегда готов выручить, - налил я "масла под сердце" ротному.
Майоров аж вскочил от радости. Он долго тряс мне руку и благодарил, затем, как я и предполагал, спросил, что он может сделать для меня. И уже окончательно набравшись наглости, я сказал:
- Отпустите нас с Кирилловым в увольнение.
Майоров глубоко вздохнул и обреченно спросил:
- Когда?
- Не знаю, товарищ старший лейтенант. В эти выходные точно не надо. А дальше посмотрим.
На том мы с ротным и разошлись. Знал бы Майоров, что перед тем, как он вызвал меня к себе, я ломал голову, как ночью попасть на КП, чтобы быстрее позвонить Полине. По ночам на КП могли находиться только расчеты дежуривших ночью смен. Конечно, попасть на КП для знающего все входы и выходы человека было нетрудно, но вот позвонить мне бы вряд ли дали.
А тут мне предлагают сделать это совершенно легально плюс увольнение в город. Да за такое я готов был целую неделю ходить по нарядам и дежурствам. Но не рассказывать же мне было врио ротного, что за стойками аппаратуры, когда расходится все начальство, очень хорошо спится. Вот такие военные хитрости.
Довольный в предвкушении телефонного разговора с девушкой, я пошел в курилку. Через несколько минут ко мне присоединился Леха и стал допытываться, что от меня хотел ротный. Настроение у меня было отличным, и я решил немного разыграть каптера. Придав лицу выражение грусти и сожаления, я сказал:
- Понимаешь, Леша, в понедельник меня переводят служить в штаб корпуса, там освободилась какая-то должность в политотделе, типа комсомольского инструктора. А я же поступал в политическое училище, да еще и закончил в учебке школу комсомольского актива. Вот и решили на эту должность назначить меня, - со слезой в голосе поведал я нашему каптенармусу.
- И что, ничего нельзя сделать? - только и смог выдавить из себя Леха потухшим голосом.
- Нет, приказ уже подписан, - таким же голосом ответил я ему, из последних сил сдерживаясь, чтобы не захохотать во весь голос.
Наверное, такого отборного мата наша курилка никогда не слышала, хотя личный состав на крепкие выражения никогда не скупился. Наш учебный взвод в это время был на занятиях по физподготовке. Спортплощадка находилась рядом с курилкой. Услышав Лешкину ругань, один салага свалился с брусьев, второй, безуспешно пытавшийся хоть один раз подтянуться на турнике, каким-то непонятным движением взлетел на перекладину и сел на ней, оглядывая все вокруг сумасшедшим взглядом. Но хуже всего пришлось третьему "молодому бойцу". Он как раз разбежался для прыжка через козла, но, услышав каптерский мат, то ли неправильно сгруппировался, то ли не так высоко, как это было нужно, подпрыгнул... Короче, он приложился своими "фаберже" прямо об угол козла. Его вой заглушил даже мат каптера.
Решив, что мой розыгрыш удался, я рассказал Лешке все, о чем мы говорили с командиром роты на самом деле. Чуть не плача, тот спросил, глядя на меня:
- А ты сейчас не врешь?
- Нет! - твердо ответил я и рассказал об обещанном нам с ним увольнении.
Как же быстро менялось настроение у нашего чубатого казака! Еще секунду назад он готов был крушить все вокруг, а сейчас, выбежав на спортплощадку, Леха крутанул "солнце" на турнике, без разбега перепрыгнул через козла и поцеловал в макушку все еще держащегося за свои бейцы молодого солдатика.
А я пошел в казарму и проспал часа три до команды дежурного по роте строиться на ужин.
После ужина я заступил старшим ночной смены, чем сильно удивил Николая, которого утром должен был менять как начальник смены радиобюро. Я рассказал земляку, как на самом деле обстоят дела. Секретов у нас друг от друга не было.
Проверив связь в радиосетях и обойдя боевые посты, мы с Николаем уселись по своим местам дежурства, которые находились за одним столом. Узнав про наш план устроить рандеву с девушками в штабе, Коля схватился за голову, обозвав при этом нас с каптером идиотами. Я и сам на все сто процентов не был уверен в успехе нашего "безнадежного предприятия", но отступать не собирался.
Как только появилась возможность, я позвонил Полине и рассказал ей о том, что мы придумали. Она немножко подумала, а потом сказала, что сама не против, но ей нужно поговорить с подружками. Также ее интересовало, как выглядят и что представляют из себя мои друзья. Естественно, что я не пожалел красок, описывая каптера Леху и лейтенанта Эдика. Узнав, что Эдик уже офицер, Полиночка сразу заявила, что с Галей вопрос решен, так как она спит и видит себя женой офицера. Я не знал, как представлял во сне себе жену Эдик, и Полине о своих сомнениях говорить не стал. Мы еще несколько минут поговорили друг другу разные романтические глупости. Затем, договорившись, что я позвоню завтра вечером, а она за это время переговорит с подругами, мы попрощались, и я отправился на свое рабочее место "тащить службу дальше".
Все шло своим чередом. Где-то через полчаса мне захотелось курить. Поставив в известность Николая (как ни крути, а этой ночью он был моим начальником), я поднялся на поверхность и пошел к нам в курилку. Вы думаете каптер Леха спал? Щааазззз! Он сидел у себя в каптерке и писал конспекты, каждые две минуты выглядывая в окно.
Увидев меня, он через минуту уселся рядом. Я не стал его долго мучить и рассказал о состоявшемся разговоре. Мы еще несколько минут покурили, и я пошел обратно на КП, так как Николай попросил меня минут на сорок его прикрыть. Он хотел сходить на телефонный коммутатор, где сегодня в ночь дежурила телефонистка Сима. Оказывается, за время моего отсутствия, у Николая с Симой завязался нешуточный роман. Николай даже сказал, что дело идет к свадьбе. Я, конечно, в это не особо поверил, зная, сколько писем этот сердцеед получает с гражданки, но сейчас мне было не до любовных приключений Николая, голова была забита своими.
Наступило утро. Я сдал дежурство как старший смены, отвел отдежурившую смену на завтрак. После завтрака привел смену в казарму и, зайдя в канцелярию, доложил командиру роты, что смена с дежурства прибыла, замечаний не имела, а оценка за дежурство -"хорошо". Вы спросите, почему "хорошо", а не "отлично"? Оценку "отлично" можно было согласно инструкций и нормативов получить только во время учебной или боевой тревоги, а также во время войны.
Перекурив, я вернулся на КП, где снова заступил на дежурство, теперь уже в качестве начальника смены, о чем и доложил всем, кому это было положено.
Дежурство шло без всяких сбоев, вводных и прочих происшествий. Был выходной день. Офицеров в части почти не было, только ответственные по ротам. Но в основном по выходным назначали ответственными не офицеров, которые проживали в Челябинске, а прапорщиков - старшин рот, которые жили в своих деревенских домах рядом с узлом связи. На КП они старались не попадать, только если кого-то вызывал оперативный дежурный. Один раз вызывали и нашего старшину, прапорщика Кочкина, но об этом мой рассказ впереди.
Сходив на обед, я, как всегда, зашел в курилку. В курилке меня и нашел Эдик Азизов, который специально приехал в часть, чтобы переговорить со мной и каптером. Леха не заставил себя ждать. Создавалось такое впечатление, что он специально следил за курилкой. Мы только успели поздороваться с Эдиком, как наш донской казак тоже нарисовался в курилке. Мы закурили Лехиной "Нашей марки", и Эдик поведал, что во вторник с утра он может попробовать забрать нас с собой в город, если мы будем не заняты. Правда, нужно было вернуться в часть до двух часов дня, так как вечером Азизов заступал в наряд. Леха сразу заявил, что он готов, если, конечно, Эдик сможет договориться со старшим лейтенантом Майоровым. Свой график дежурств и расписание нарядов на ближайшую неделю я помнил наизусть. Прикинув кое-что в уме, я даже сразу не поверил сам себе. Такое случалось крайне редко, но как раз в следующий вторник я утром сменялся с суточного дежурства на КП и до четырех часов дня был относительно свободен, так как вечером тоже заступал в наряд - дежурным по штабу. Врио командира нашей роты Эдик брал на себя. А других причин не съездить с Азизовым в город под видом оказания помощи в погрузке и разгрузке продуктов мы не видели. И так хорошее настроение взлетело вообще до небес! Уже во вторник я смогу хоть ненадолго встретиться с Полиной. Да и Леха с Эдиком были в предвкушении близкого приятного знакомства. Выкурив еще одну сигарету, я отправился на КП - дежурство никто не отменял. А Леха в порыве чувств отправился на спортплощадку гонять по физо молодых воинов, дабы "служба не казалась салагам мёдом".
Где-то через час на КП пришел Николай. Оказалось, что с обеда и до вечера на коммутаторе дежурила его Сима. Николай вечером заступал в наряд дежурным по роте и сейчас вместо подготовки к наряду решил часик провести с девушкой. Предупредив старшего смены, что я иду проверять несение дежурства личным составом смены, я вместе с Николаем отправился на коммутатор. В выходной день у телефонистов на коммутаторе работы было немного. И если по будним дням там дежурили по четыре телефониста, то сейчас за коммутатором сидела только Сима и клевал носом солдатик-телефонист из молодых.
Я попросил у Симы разрешения позвонить в город. Меня усадили на свободное место, Сима куда-то вставила штекер, надела мне на голову гарнитуру с микрофоном и наушником и, показав на встроенный в коммутатор телефонный диск, сказала, чтобы я набирал номер. Через минуту я услышал в наушнике милый голос Полиночки. Мы обсудили с ней возможность встречи во вторник. Полина тоже очень обрадовалась и сказала, что во вторник они совершенно свободны. Проблема была в том, что я не знал адреса и во сколько точно мы будем в Челябинске. Договорились так: девушки с утра приезжают к Полине и уже у нее ждут нашего звонка. Еще немного поговорив с девушкой, я попрощался до вторника и вышел из коммутатора.
Я не помню, как прошло время до вторника. Я сменялся и вновь заступал на дежурства. Никаких происшествий не было, поэтому в памяти и не сохранились воспоминания именно об этих днях. Обычные дни службы.