Гл. 31 Пьяный, помятый, наш ты вожатый

                Пьяная, помятая,
                пионервожатая,
                С кем гуляешь ты тепеpь,
                выдра конопатая (1)

                группа «Бахыт-компот»

     Повесть о послевоенном поколении

           Пионерлагерь инструментального завода располагался в сосновом бору между городом и Новосибирским академгородком. В той стороне располагалось несколько пионерских лагерей целого ряда предприятий. Это были прекрасные места для отдыха детей: рядом с городом, но в то же время вокруг лес, недалеко изгиб могучей реки Обь, куда ходили купаться.
           Как тогда было принято, заводской лагерь соответствовал по размерам и условиям статусу самого завода. Корпуса для пионерских отрядов, небольшие домики для персонала, здание красного уголка – всё было сделано на хорошем уровне и предназначалось только для летнего проживания.
         
         Директор пионерлагеря в советские времена - обычно постоянно назначенный сотрудник какого-либо подразделения предприятия. На производстве он «числился» и лишь иногда появлялся на основной работе, в лучшем случае на 3-4 зимних месяца. Остальное время он вначале готовил лагерь к открытию, потом руководил три лагерных сезона, затем готовил лагерь к закрытию, к зиме, сдавал отчетность. Поэтому и дома, в семье, его видели мало, по этой причине, как правило, у директора в лагере зачастую была постоянная «подруга».
           На инструментальном заводе долгие годы неизменным директором был Михаил Михайлович, Мих Мих.
           Воспитателями приглашали, а нередко направляли, учителей школ, вожатыми были молодые работники своего предприятия, комсомольский актив района. Иногда воспитатель и вожатый также были постоянной парой, несколько лет ездившей вместе работать в пионерлагере. Ну и конечно, среди молодых и не очень работников пионерлагеря, обладавших молодым задором, работавших в вечно праздничной обстановке всё лето на природе, часто возникали временные пары. И в эту празднично - авантюрную атмосферу окунулся молодой, горячий, только что вернувшийся с флота мужчина. Любовный роман был неизбежен.

          Сашу назначили вожатым во 2-й отряд. Воспитателем в отряд пришла жгучая брюнетка 37 лет, Раиса. Между ними сразу установились прекрасные товарищеские отношения.
          Для Саши это было безумно прекрасное лето. После трёх лет, несомненно, нелегкой морской службы, с её принудительным аскетизмом, он попал в чудесную, праздничную атмосферу пионерского лагеря. Здесь непрерывный труд был для него и непрерывным праздником.
          Считалось, что самые «трудные» дети – это подростки 13-14 лет. Мальчики и девочки в Сашином отряде были как раз этого возраста. Однако прошло совсем немного времени и в лагере стали говорить: надо же, 2-й отряд не проказничает, вожатый справляется с ребятами без окриков и наказаний. И напротив, часто можно было слышать крики вожатого 3-го отряда и видеть, что, когда это не помогает, он дает не болезненный, но обидный «пендель» одному из своих воспитанников.
           Любящий детей, «заводной», порхающий от радости после возвращения в полюбившийся город, в родной коллектив, Саша все свои чувства с самого начала излил на своих воспитанников. Уже через неделю дети буквально висли на нем. Он играл с ними во всевозможные игры, команды мальчиков и девочек отряда участвовали во множестве соревнований, Саша их самозабвенно тренировал. Команда девочек по пионерболу обыграла более взрослую команду первого отряда, а когда состоялись соревнования между пионерлагерями - заняла первое место. Во время купаний он не смотрел с берега за порядком, а резвился вместе с ребятами в воде, играл в пятнашки. Вечерами читал им книги.

            Когда в выходные в пионерлагерь приехали родители, повидать своих детей, то почти все из 2-го отряда попросили оставить их ещё на одну смену. К Саше подходили знающие его по заводу мамы детей и спрашивали, что он сделал с их детьми, обычно не желавшими быть в лагере больше одной смены.
            И это восторженное отношение детей к своему вожатому, их влюбленность в него, привели к тому, что и коллектив лагеря стал относиться к нему с теплотой и любовью, что не могло не привести к возникновению романтических отношений между Сашей и с кем-нибудь из женщин.

           Лагерь жил своей активной жизнью. Кипучую дневную жизнь сменяли зажигательные вечера в «вожатском» коллективе: после того, как дети затихали в своих спальнях, воспитатели и вожатые почти каждый вечер собирались в одном из корпусов лагеря. Накрывались столы, звучала музыка. Коллектив до поздней ночи пил, гулял, танцевал.
            Потом все шли по огромной территории лагеря, по лесу, уходили подальше от спальных корпусов отрядов. Кто был пьян от выпитого, кто от общего состояния веселья, поэтому громко орали песни, типа этой:

Девки по лесу гуляли, любовалися на ель:
Какая ель, какая ель, какие шишечки на ней!

       Дальше шла перекличка мужчин и женщин:

-Девки, где вы?
-Тута, тута!
-А моей Марфуты нету ль тута?
-А твоя Марфута упала с парашюта!

        А потом все на полную мощь!

Не разбилась, не расшиблась,
Только ши-и-рше раздалась!

           Неизвестно, насколько хорошо это было слышно пионерам, но директор лагеря выдержал всего несколько ночей, а потом, чертыхаясь, отправился, вместе с врачом пионерлагеря, в ночной лес за своими воспитателями и вожатыми. Несколько дней все старались петь потише, потом опять забывались, и директор вновь бегал за ними с фонариком по темному лесу.

            Любивший ещё с юношеских лет танцевать - отплясывать на всевозможных гулянках, Саша также от души веселился и здесь. Не засиживался за столом во время танцев, пел вместе со всеми, читал любимые стихи. Женщины были покорены! Возможно, мужская половина немного и смотрела косо на такого активного паренька, но он об этом не задумывался. Саня чувствовал и вёл себя как восторженный мальчишка. Он любил весь мир, и ему казалось, что все вокруг любили его.
          Большая часть вожатых была очень молода, среди них две девушки работали в цехах завода. Конечно, они заинтересовались Сашей. Ну как же: флотский парень, инженер, конструктор. Да ещё вскоре стал любимчиком всего лагеря.
          Что уж говорить, и сам Саня, любитель женщин, попавший в эту атмосферу праздника, тепла, любви засматривался на них.

          Но остановил он своё внимание, в конце концов, на одной из воспитательниц, женщине, чуть постарше его возрастом. Симпатичная, хотя не красавица, но прекрасная фигура, её улыбка и немного грустный взгляд, который она иногда бросала на Сашу - привлекли его. Лена Потехина была воспитателем младшего отряда. Высокая, статная, она вышагивала впереди своих малышей, со стороны – ну прямо гусыня с гордо вытянутой шеей шагает со своим выводком.
          Привлекательность для мужчин женщин с широкими бедрами, высокой грудью объясняют тем, что эти признаки издавна характеризуют способность женщин к деторождению, вскармливанию ребенка. По этой же причине и молодая мать, недавно родившая ребенка, притягивает мужчин, будоражит им кровь, привлекает их внимание больше, чем другие женщины.
         Лена имела именно такую привлекающую мужчин фигуру женщины и была матерью пятилетней дочери, находившейся в её же отряде. В один из первых вечеров она подошла к нему.
- Саша, потанцуешь со мной?
- С удовольствием.
           Потом он пригласил её, а на следующий вечер она выбрала место за столом рядом с ним. В течение нескольких вечеров они оживленно расспрашивали друг друга, рассказывали, часто танцевали. Несколько раз Саша проводил её и однажды остался у неё на ночь. Прекрасная, полная страсти ночь надолго определила их отношения.

           Совсем молоденькой, выпускницей школы, Лена вышла за военного, старше её, который очень её любил, но вот влюбить в себя жену не смог. Саня видел в лагере один раз этого крупного, сильного мужчину, с тяжеловатым взглядом, когда тот приезжал повидать жену и маленькую дочку. По рассказам Лены, муж хороший, порядочный человек, прекрасный служака. Но, суховат, строг, и с довольно распространенными тогда взглядами многих советских офицеров на роль жены – хозяйки по дому. Она рассказывала, что он не пообедает сам даже готовым супом. Нужно налить в тарелку, поставить её и всё необходимое перед ним на стол.
          Тяжело ли было с ним, легко ли, за его широкой спиной, Саня тогда не знал, да и не задумывался над этим. Думается, было надежно, спокойно, но немного тоскливо. Тем более, их недолгая пока супружеская жизнь прошла замкнуто в небольшом военном городке в одной из европейских соцстран, среди офицеров и их жён.
          Как нередко бывает у девушек, Лена не успела до замужества полюбить. Да так, что весь мир кажется тебе прекрасным, весь бы его обнял! А потом - огорчения, слёзы, страдания. Но уже вскоре «опять идут прохожие, все на ангелов похожие».

         И вот молодая женщина, не изведавшая любви, этого божественного дара жизни, встречает молодого мужчину, фактически юношу, вернувшегося с долгой службы в этот прекрасный в те времена мир, резвящегося, подобно молодому жеребёнку на весеннем лугу, влюбленного в весь белый свет и, конечно, во всех прекрасных женщин. Его, излучающего лучи счастья и радости, полюбили дети, полюбил, как ей казалось, весь коллектив лагеря. Она тоже не могла не влюбиться. Внешне сдержанная, она страстно, самозабвенно полюбила Сашу, как оказалось потом - на всю жизнь. Потеряла голову, отдала ему всю себя, а потом была готова потерять и чуть не потеряла семью. Он стал для неё не только радостью, но и болью. Но, как написала одна поэтесса: «кто сказал, что легко любить?»

          Ночи их были прекрасны. Молодая, сильная, любящая женщина, впервые почувствовавшая всю сладость страстной любви, и истосковавшийся по женской ласке, по женщинам, молодой, горячий мужчина. Лена просто расцвела, она не очень скрывала свои чувства, их отношения, и вскоре весь коллектив судачил о них, любовался ими. Возможно, кто-то и осуждал.

           Как оказалось, Сашу ждали ещё и другие романтические отношения. Коллектив, если не считать обслуживающий персонал, был небольшой и директор лагеря на второй же день, на официальной «линейке», представил всех друг другу. Саша обратил внимание на двух красивых женщин: высокую, статную - врача пионерлагеря, и на стройную, молодую женщину, с обворожительной улыбкой, Валентину Николаевну.

          Николавна, как уважительно все её звали, зачастую прогуливалась по лагерю с дочерью одной из работниц лагеря. Трёхлетняя девочка была просто куколкой и не имевшей своих детей Вале доставляло удовольствие в свободное время заниматься девочкой. Директор лагеря и врач пионерлагеря, рассказывали ей про Сашу, в отряде которого была дочь врача, тоже обожавшая своего вожатого.
          Однажды Валя подошла к Саше во время своей прогулки, ещё издали освещая его своей лучистой улыбкой.
- Здравствуйте, Александр Ризаевич!
- Здравствуйте, Валентина Николаевна!
- Что это без своих ребят? Мне казалось, вы с ними никогда не расстаетесь.
         Валя стояла и улыбалась. Белокурая, с чудесной светлой кожей, светящимися светло-голубыми глазами. От неожиданности, но в основном потрясенный эффектом от близкого соприкосновения с её какой-то чистой, светлой красотой, Саша почти не понимал, о чём она говорит. Постепенно он пришёл в себя, они поговорили и потом нередко при встрече останавливались и болтали, или недолго общались во время частых лагерных мероприятий.

         Ко времени первого их разговора у Саши уже завязался роман с Леной. Но, видно, в нём, за три года службы, накопилось столько любви, нежности, что её хватило бы не на одну женщину. А возможно влияла такая непохожесть этих двух женщин. Валя притягивала, манила его. Ему хотелось увидеть совсем вблизи её манящие глаза, и хотя бы просто коснуться прекрасного, как угадывалось, тела. Он видел, что при их разговоре глаза её радостно светились, она смотрела на него совсем по - другому, чем на остальных. И думал, что не будет отвергнут ею. Может это ему только казалось?
           Валя по должности относилась к руководству лагеря и проживала в небольшом отдельном домике. Ранее Саша не обращал внимания, но теперь ему показалось, что Валя оставляет на ночь дверь незапертой изнутри, на вид она казалась даже не до конца прикрытой. Саша всегда отличался самомнением, иногда не обоснованным. Но что женщины его любили - это факт, он убеждался в этом всю жизнь. Иногда он даже сам удивлялся, почему та или иная женщина влюблялась в него.
           В данном случае Саше очень хотелось верить, что дверь не запирается из-за него, что это именно его ждут ночами. В те редкие вечера, когда в пионерской комнате не устраивались вечеринки, или, когда он сбегал с них, Саша проходил мимо домика Вали, глядел на вроде бы не запертую, как бы ждущую, когда в неё войдут, дверь и, не решаясь, проходил мимо. На следующий день он встречал Валю, она улыбалась ему, иногда с некоторой таящейся глубоко в глазах грустинкой, и он клялся себе, что вот этой ночью обязательно пойдёт к ней.

           Однажды Саша решился. Сбежав с вечеринки, он тихо прошел к её домику, постоял в нерешительности. И чтобы случайный свидетель не увидел, быстро подошёл к двери, чуть дёрнул за ручку. Дверь действительно оказалась незапертой. Без стука, без слов он вошел внутрь небольшой комнаты. В темноте Саша шагнул к кровати, встал на колени и склонился к лицу женщины. Возможно, она увидела его в проёме двери в минуту его появления, возможно, она была уверена, что это он, а не кто-то другой, совершенно ей не нужный и нежданный, но она не удивилась, не вскрикнула от неожиданности. Он только услышал прозвучавшее на одном вздохе: «Са-а-шенька…» и руки, теплые, ласковые, обвились вокруг его шеи и прижали к себе.
            Замерев в её объятиях, он понял, что не ошибался: она каждый вечер держала незапертой дверь и ждала, ждала его. Верила, что он придёт. Видимо прочитала это в его глазах, когда он восхищенно смотрел на неё при их частых невинных встречах днём. Возбужденный, взволнованный он быстро разделся и лёг. Валя оказалась в тонкой ночной сорочке, которую он медленно снял. Глаза немного привыкли к темноте, и его взору открылось прекрасное тело, горячее и трепетное, чуть вздрагивающее от его ласк. Валя любила нежно, тихо, внешне неэмоционально. Она просто таяла от его ласк. И он, обычно излишне возбудимый, нетерпеливый, теперь тихо упивался их близостью, пил её любовь, как сладкий нектар.

           Лишь на другой день до него дошло, что он ведь мог попасть в нехорошую историю, а что ещё хуже - навлечь большие неприятности на женщину. Её дверь могла быть открыта для другого, у неё мог быть скрытный роман с мужчиной, ведь не о всех романах было известно в лагере, как, например, про Сашин с Леной, или директора с врачом. А то ещё и хуже! Мог приехать муж, соответственно не запереть дверь, а тут заявляется Саша, и в темноте, у постели его жены, становится на колени. Вот был бы скандал. Как бы Валя доказала, что это не первый его приход, причём нежданный для неё?

           Отношения с Леной продолжались, но с этого дня Саша перестал каждую ночь приходить к ней. Вечерние посиделки вожатых и воспитателей были практически ежедневными. В некоторые вечера Саша выходил с мужчинами покурить, возвращался, снова выходил и в какой-то момент уже не возвращался, а уходил совсем. Он шёл к Вале, которая ждала его. Он приходил один-два раза в неделю, но она ждала его каждый вечер, всегда держа незапертой дверь, и никогда не попрекнула его ни единым словом. Она только выдыхала: «Са-а-шенька…», нежно обнимала его, и он видел, как светятся от радости её глаза.
           Лена не раз пыталась выпытать у Саши, куда он неожиданно исчезает. Её подозрения пали на двух молодых вожатых: Валю и Олю. Она решила, что к кому-то из них он иногда убегает от неё, и всё гадала – к кому же? Отношения Саши с Валей так и остались тайной для всех.

           Это было, наверное, самое яркое лето в его жизни. Он был безумно счастлив. Чувства переполняли его от такой разной любви двух женщин и его отношений с ними. Это было как пить прохладную воду после бодрящего кофе.

***

           На следующий год директор пригласил Сашу поработать в лагере хотя бы пару месяцев, на общественных началах, вести кружки моделирования, шахмат. И он ездил по выходным в лагерь, вызывая жгучую ревность Лены. Она ничего не знала о реальной любовной связи Саши, и видела соперницу в каждой женщине младше её по возрасту. У него же были встречи только с Валей, такие же нежные и теплые, как в прошлое лето.

           Вспоминая через какое-то время эти свои встречи, он задумался: почему она, замужняя, опытная женщина, совершенно не беспокоилась о возможной беременности, не принимала никаких мер, и от него, не то, что не требовала, но никакого даже намёка не делала?
           Ему вдруг вспомнилось, что в последние их две ночи она была полна тихой нежности больше обычного, иногда была так задумчива, что не слышала его обращения, ему приходилось переспрашивать, потом её лицо вдруг расцветало больше обычного, она смеялась счастливым смехом и прижавшись к нему тихо лежала.
           В последний же приезд, совершенно неожиданно, она в первый раз проводила Сашу до ворот лагеря. Глядя на него глазами, в которых, неожиданно для него, счастья было больше, чем грусти расставания, она сказала: «Сашенька, я была так счастлива, мне грустно, что я не увижу тебя больше, но я всегда буду помнить тебя как самую большую радость в жизни, как человека, который сделал меня такой счастливой».
           Саша подумал: возможно она не боялась забеременеть, а наоборот, стремилась к этому? Он видел, как в свободное время Валя постоянно возилась с маленькой дочкой докторши, гуляла с малышкой по лагерю. Прожив с мужем более пяти лет, детей она не имела, возможно у мужа были проблемы, которые сейчас решаются довольно легко, а в те времена медицина ещё многого не могла.

           Какое-то время Саша немного стыдился, что у него был роман с одной женщиной, и в то же время тайные встречи с другой.

            Вроде бы по отношению к Лене он поступал непорядочно. Потом пришла другая мысль: так ведь и женщина, перед которой он эти годы испытывал угрызения совести, сама, как и он, была не без греха. У неё муж, семья, как говорится, святые узы брака.  А Саша то ведь не был связан такими узами с ней. И вдобавок, он делал всё, чтобы Лена не узнала о его редких встречах с другой, не расстраивалась. Ей это было бы больно ещё и по той причине, что их отношения не были секретом ни для кого из взрослого населения лагеря, и его встречи с другой унижали бы её. Не зная, не ведая о его встречах с другой, Лена была, наверное, счастлива всё это время.

           А перед Валей не было неудобно, она сама приняла их отношения как есть, понимала, что его отношения с Леной начались раньше, чем Саша узнал о чувствах Вали к нему. Иногда ему казалось, она немного завидовала, что Лена зачастую открыто, с некоторой гордостью демонстрирует всем: «Да, он мой! Мой!». Валя всегда терпеливо, кротко ждала, и никогда не услышал он ни слова упрёка. В этом отношении это вообще была единственная такая женщина за всю его жизнь. Саша часто вспоминает, как при встречах «на людях» расцветало и лучилось красивое лицо Вали, как в своей приятной неторопливой манере она говорила с ним об обычных делах, расспрашивала обо всём и тихо улыбалась, а глаза смотрели на него нежно и с любовью.

          И когда Саша слышит слова песни из своей юности:

А глазами ..., не тая,
Шепчет: "Здравствуй, любовь моя",

то всегда вспоминает Валю, её счастливые глаза, которые, при встречах днём, также молча шептали ему о своей любви.

***

         Но это было уже в следующее лето.
         А пока, по окончании работы в пионерлагере, Сашу ждали вступительные экзамены и, возможно, учёба в ВУЗе, где он будет изучать так понравившиеся ему политэкономию, философию.   
___________________________

(1)   Автор чуть смягчил слова песни