Михалыч и Весна

В западной стороне нашей любимой, необъятной и северной страны продолжал проживать совершенно реальный человек, со всеми своими тараканами в голове, но ни на каплю не сдавшийся после последних потрясений в своей судьбе, а всё более подготавливаемый этими ударами к дальнейшей борьбе за доживание – Михаил Михайлович Кубыриков. Он не строил иллюзий по поводу дальнейшей своей судьбы, поэтому был готов к самой затяжной борьбе.
 
Он только что вернулся в свой домик с улицы. Был зол, суров и проморожен. Его глаза, в обычное время излучающие добро, метали искры и молнии. Нос был красного цвета и заложен напрочь, и Михалыч поэтому дышал ртом. Ворвавшись в свой деревянный домик, он уже с порога сорвал с себя куртку и бросил её в угол. Сделав ещё несколько шагов по комнате, скинул с ног промёрзшие зимние ботинки и принялся руками растирать заиндевевшие пальцы ног. Потом, сняв тёплые штаны, направился к чуть дышащей батарее, сел на стул, а ноги прислонил к ней. Посидев так некоторое время, вдруг вскочив, быстро перешёл к дровяному котлу, в котором еле теплился огонь. Взяв несколько поленьев, он бросил их в топку и открыл на всю поддувало. Но настроение после всех этих сумбурных действий не поднялось.
 
Продолжив хаотичные действия, Михалыч включил по привычке чайник и услышал звук закипания в нём воды. Повернувшись к холодильнику, открыл дверцу. Глаза сразу же выхватили бутылку водочки. Его вдруг озадачило: "А нужен ли чай?"  Но сомнения развеялись сами собой – рука просто схватилась за бутылку. Первая горячо обожгла пищевод, опускаясь внутрь Михалыча. Кубыриков два раза обвёл глазами вокруг орбиты, пытаясь ощутить эффект от действия. Его не было. Следом полетела вторая стопка. Теперь можно и сала с чёрным хлебцем. Начало отпускать. "А если третью? Нужно нагонять, а то и заболеть недолго!" – мысли стали поживей крутиться в ранее застывшей от холода голове.

– Холод. Дубак. Метель. Заносы. Пурга. Стужа. И это всё о зиме в моей стране. Видно, когда славянам пришло время уже расселяться от многочисленности племён, все тёплые места уже были заняты, где быстро плодилось население. Тёплые края, говорят, этому способствуют. И пришлось моим предкам идти на север и приспосабливаться в этих тяжёлых условиях.

Последняя стопка, по всей видимости, прибавила оборотости его мыслям и тепло начало расползаться сверху к низу. Михалыч удобно уселся в кресле. Ноги в шерстяных носках прижаты к начавшей разогреваться батарее. Раздражение, которое накрыло Михалыча в первой половине дня, когда он вынужденно, из-за оскудения пищевых запасов, выполз из своей норы на улицу, начало немного спадать. Но злая депрессия не уходила. Мысли продолжали крутиться вокруг событий сегодняшнего дня.

Холод, собачий холод окутал его деревню. Он уже и вспомнить не мог, когда это такое было – холод и снег в одной пробирке. Утром, проползая по сугробам, наметённым вечером и ночью, которыми были занесены дороги в деревне почти по колено, Михалыч пробирался к промежуточной цели – дороге федерального значения, по которой ходил автобус до ближайшего цивилизованного пункта с продуктовым магазином. Февральский ветер обжигал его лицо холодом и снежинками продолжающегося снегопада.

С трудом вытаскивая ноги из проваливающегося снега, Кубыриков всё-таки выполз на эту федеральную дорогу. Она была занесена не меньше, чем дороги в деревне. Что уж говорить про тротуар, который должен был бы где-то здесь быть сбоку от неё. Упрямый Михалыч не стал бороздить ногами нетронутый снег тротуара, а выполз на трассу. Тем более, трасса была пустая. Уворачиваясь от редких машин, Михалыч дополз до автобусной остановки, на которой одиноко стоял один-единственный человек. Им оказалась заснеженная женщина, представительница одной из кавказских республик, на территории которой выпускается коньяк "Арарат". Она очень увлечённо разговаривала по телефону на своем древнем наречии. Кубыриков встал невдалеке от погруженной в разговор. Мимо проезжали одинокие вереницы машин, и на некоторое время  шоссе оказывалось пустынным. Это было очень подозрительно.

Прошло минут пять. По навигатору в телефоне у Михалыча ближний автобус был виден за десять остановок по пути, куда он и должен был уехать. И то, что на карте он не двигался как обычно, а как-то невероятно был повёрнут и стоял замерши, приводило Михалыча в уныние. Посмотрев на часы и упоённую разговором женщину, Михалыч вдруг краем глаза увидел, как по соседней улице прошла маршрутка на конечную остановку. "Минут через десять будет возвращаться", – пронеслось в голове уже начинающего замерзать Михалыча. Он сурово посмотрел на женщину и, поймав её взгляд своими глазами, тихо проговорил, дополнив свой вопрос руками, показывающими одной из них направление, а другой пальцами, как будто скачет лошадь, имитирующую уехавший автобус. "Автобус на конечную остановку проходил?" Эта женщина, не отрываясь от своего телефона, что-то горячо возражая своему собеседнику, закивала Михалычу головой, этим самым подтверждая его вопрос: "Да, прошёл!" Михалыч, получив, как ему показалось, ответ, успокоился и даже приободрился, и нарастающий было холод стал отступать.

Он потерял интерес к этой женщине и начал думать, что куда-то в последнее время пропали птицы. Он давно уже, с приходом этого антициклона под весёлым именем "Сибиряк", не видел воробьёв, которые постоянно ругались у него напротив окна в голых ветках вишни, да и синицы куда-то попрятались. Так он размышлял ещё минут десять. Уже и маршрутка по соседней улице прошла обратно, а долгожданного автобуса всё не было. У Кубырикова в голове стало нарастать какое-то беспокойство. Но вдруг женщина говорить закончила. И Михалыч понял, что наконец-то пришло его время:

– А автобус всё же прошёл? – интеллигентно спросил Кубыриков у женщины.
Она уставилась на него широко раскрытыми подведёнными глазами, как будто не понимая, что от неё хотят.
– Я про автобус... –  уже тише проговорил Михалыч, понимая по состоянию собеседницы, какой ответ получит.
– А я не знаю, – просто ответила и она тихо.
– Так я же спрашивал полчаса назад! – у Михалыча поднялась внутри такая буря, готовая выплеснуться наружу, без соблюдения ограничений интеллигентности. Вместо того чтобы эта волна разогрела, Михалыч стал как-то сразу ощущать замерзающие ноги и спину. Приготовившись излить очередную волну, Кубыриков вдруг весь как-то смяк, взглянув на эту, жалостливо на него смотрящую женщину, и смог только прошептать: "Попали мы..." Перед этим Михалыч вдруг отчётливо вспомнил, что нельзя спрашивать у говорящей по телефону женщины что-то серьёзное. Ответ, если он вообще будет, может быть каким угодно. Это как рулетка: повезёт – не повезёт.

Михал Михалыч вдруг стал как-то быстро замерзать. Притопывания ногами и подёргивание плечами к разогревающему эффекту не приводили. Он также заметил, что и эта женщина наконец-то заметила, что на улице не золотая осень. Она в такт Михалычу притоптывала, как будто они находились на репетиции танцевального ансамбля. Михалыч уже хотел сдаться и вернуться в свой домик, как вдруг мимо остановки прополз к конечной остановке автобус, вне всякого расписания. Теплее не стало, но надежда вдруг вспыхнула небольшой искоркой – каких-то двадцать минут ещё потерпеть.

Автобус так и приехал. Два мёрзлых человека прямо-таки в него и запрыгнули. После Михалыч ещё почти час ехал пять автобусных остановок. Он пытался согреться, но это было бесполезно. Он продрог до самых мозгов костей и его давно уже подзнабливало, а автобус стоял в пробках, организованных буксующими фурами и многочисленными "спешащими оленями", которые пытались обогнать и "вклиниться" в колонну медленно ехавших машин. Михалыч всматривался в эти попытки как-то убыстрить движение, которые только приводили к ещё большему затору, ругани и общему хаосу в колонне. Михалыч не понимал, почему нельзя ехать в одну цепочку, не мешая друг другу. Придти к какому-то удовлетворительному выводу, видно, было не суждено в этот раз, так как автобус наконец-то добрался до нужной остановки. Однако автобус не подъехал к самой остановке, а остановился в этой медленно едущей цепочке, чтобы не потерять такое ценное сегодня место в ней. И открыл двери.
 
Окоченевший Михалыч сполз со ступенек и был тут же ошпарен резким автомобильным сигналом очередного "оленя", который воспользовался ситуацией остановки и решил обогнать автобус справа, мимо остановки. Кубыриков, ничего не понимая, рванул что есть силы вперёд и остановился только на зоне остановки. Это было уже слишком. Провожая глазами этого "сохатого", Михалыч аккуратно собрал всех матерей мира в одно большое собрание и выпустил их в сторону уезжающего автомобиля, не забыв пожелать, чтоб у него отвалились колеса.

В сквернейшем виде Кубыриков доплёлся до сетевого магазина. Опустошив свой тощий кошелёк, с рюкзаком с едой за плечами, немного обогревшись, он вернулся на холод. Встав на остановке в обратную сторону, он тоскливо смотрел на вереницы автомашин, среди которых не было его автобуса. Фуры, фуры. Полчаса нет. И уже час. У Михалыча уже и зуб на зуб не попадает, и мурашки от холода пробегали от коленок по спине и терялись где-то в районе шеи.

И вот, когда уже Михалыч готов был сдаться окончательно и бесповоротно и ползти обратно в этот сетевой магазин, подъехал непонятно откуда взявшийся автобус, без всякого графика, со знакомым номером. Ещё час Кубыриков добирался до своей остановки по дороге,  представляющей из себя одну длинную стиральную доску из-за вовремя не убранного и слипшегося в ледяные полосы снега под колесами авто с этой федеральной трассы.

Добравшись до своего домика по сугробам на неочищенных дорогах деревни, Михалыч с большим удивлением заметил, что эти дороги были безмолвно чисты, не тронутые ни одним колесом ни одной машины. Уже выпив очередную стопку водочки, начиная познавать мир в радужных оттенках, Михалыч по инерции включил своего друга – телевизор. И сразу же так тяжело завоёванный позитив на будущее испарился. Из экрана полезла липкая, душная реклама. Один мужик лысый ходит по квартирам и, зайдя к очередной хозяйке, с порога требует показать ему унитаз. И только увидев его, успокаивается. И так недели три уже ходит. А целый месяц показывают женщину, которая утверждает на всю страну, что ей нравится быть посудомойкой. И она во всеуслышание рассказывает, как ей нравится мыть посуду, так что она очень полюбила это дело. И тут же переспрашивает – верим ли мы ей? И это переполнило чашу терпения Кубырикова.

– Да когда же кончится эта злая зима? Депрессивная погода. Депрессивная страна. Сколько же ещё будет преобладать чёрно-белый цвет природы? Когда же, наконец, всё начнётся? Когда же брызнут на эту страну золотые лучи долгожданного солнца?
Такие мысли роились в голове у несчастного Михалыча, набегая друг на друга, как льдины во время весеннего ледохода…

А в восточной части  нашей сумрачной, заснеженной и доброй страны, в глухом замороженном лесу, в деревянной избушке, на расписной кровати, под тёплым одеялом спала девочка. Она тихо посапывала на мягкой подушке в наволочке с изображением синего неба и искристых звёзд, положив руку под щёку с румянцем. Русые волосы рассыпались по этой подушке, словно прошлогодняя солома с заливного луга. Окно, разукрашенное морозными узорами, отдавало синевой холодной ночи. Где-то поскрипывали вековые сосны от холода.

И вдруг что-то произошло с природой за окном. Шапки нетронутого снега на верхушках сосен вдруг озарились ярко-рыжим светом и снежинки засверкали золотом зарождающегося нового дня. Прошло ещё немного времени, и весёлый молодой солнечный лучик преодолел верхушки деревьев и ворвался в синее окно избушки, стеснительно освещая комнату со спящей девочкой. Луч проскользнул с подоконника к кровати, всё более набирая силу. Он скользил по кровати, по рассыпавшимся волосам, перемещаясь на стену. За ним второй лучик. И третий. Комната стала наполняться светом.

Девочка под одеялом зашевелилась. Из-под одеяла вдруг показалась розовая пятка и сама маленькая ножка. Эта ножка несколько раз покачала влево-вправо, как бы определяя температуру внутри комнаты. Показавшаяся рука ощупала край одеяла, ухватила его и откинула. Девочка с заспанным видом села на край кровати. С закрытыми глазами она встала  и медленно, чтобы не запутаться в своей ночной рубашке с розовыми цветками, пошла к окну. Открыв глаза, она посмотрела в окно. Там, над огромными соснами, вставало большое апельсиновое солнце. Лицо не почувствовало никакого тепла его лучей.

–  Жаль. Значит, ещё не пришло время, –  тонким голоском проговорила она.
Закрыв глаза, она пошла к своей кровати. Зарылась под толстое одеяло. Вскоре послышалось ровное дыхание. И так было уже не один день. Весна откладывалась.

А Михаил Михайлович Кубыриков в это же время, сидя у себя в домике, продолжал ждать и надеяться, что вот уже сегодня девочка-весна звонко засмеётся и положит начало новому периоду пробуждения всего живого...

Русавкино, апрель 2021г.